Kitabı oku: «Ведомый любовью. Воспоминания Винобы Бхаве»

Moved by Love

THE MEMOIRS OF VINOBA BHAVE

Translated by Marjorie Sykes from a Hindi text prepared by Kalindi

Серия «Источники Живой Истины»

Перевод с английского: Е. Огородниковой

Редактор К. Кравчук

© Огородникова Е. М. Перевод, 2019

© ООО ИД «Ганга». Оформление, 2019

* * *

Калинди присоединилась к Винобе в 1960 году, вскоре после того, как получила степень магистра социальной работы. Будучи его спутницей, она записывала его выступления и беседы, также она была его представителем при общении с прессой. Когда Виноба основал «Маитри» – ежемесячный журнал на хинди, она стала его редактором и занимала эту должность около сорока лет. Она является членом ашрама «Брахмавидья мандир», основанного Винобой в Павнаре. Материал, переведенный на английский для этой книги, был изначально опубликован в специальном издании «Маитри» в 1985 году.

Марджори Сайкс провела большую часть своей жизни в Индии и получила индийское гражданство в 1950 году, когда это стало возможно согласно Конституции. Окончив Кембриджский университет с дипломом с отличием первой степени, в конце 1928 года она впервые приехала в Индию, чтобы преподавать в женской школе в Мадрасе. Десять лет спустя она переехала в Бенгалию, чтобы работать с Рабиндранатом Тагором в его инновационном колледже в Шантиникетане. К тому времени уже бегло разговаривая на тамильском, она выучила бенгальский язык и по просьбе Тагора перевела некоторые из его работ на английский. После обретения Индией независимости Марджори смогла принять полученное от Ганди двумя годами ранее приглашение помочь с программой общего базового образования в Севаграме. В 1957 году Виноба предложил ей созвать первый всеиндийский комитет Шанти Сены («Мирная Армия»), которым, по его мнению, должна была руководить женщина. Позже она посещала Соединенные Штаты и Канаду как сотрудник Ненасильственного движения за права человека, а в 1964–1967 гг. была членом миротворческого отряда, отслеживающего прекращение огня между индийским правительством и нагалендскими борцами за независимость. Она умерла в возрасте 90 лет в 1995 году.

Среди ее опубликованных работ биографии Рабиндраната Тагора и Ч. Ф. Эндрюса, перевод «Размышлений об образовании» Винобы Бхаве и другие работы, а также (в соавторстве с Джехангир Патэл) книга личных воспоминаний о Ганди – «Ганди: его талант к борьбе». Её биография – «Марджори Сайкс: гандистский квакер», – написанная Мартой Дарт, была опубликована в 1993 году.

Предисловие

Эта книга – не автобиография Винобаджи. Он, бывало, говорил, что, если бы он сел и начал писать, результатом стала бы не «история я», а «история не-я»¹, потому что он Виноба Забывчивый. Но он не написал и не надиктовал такой «истории не-я». Тем не менее в ходе тысяч проведенных им бесед он часто иллюстрировал темы обсуждения примерами из своего опыта, что естественным образом включало некоторые происшествия из его жизни. Эта книга – всего лишь попытка отсортировать такие происшествия и собрать их воедино.

Из этого вытекают определенные ограничения. Это не полноценная история жизни, но лишь частичное ознакомление с ней. Нет цели дать полное представление о каждом событии, каждой мысли, каждом шаге на пути. Книга сводит воедино только те случаи и истории, которые были рассказаны самим Винобой. Некоторые важные происшествия в повествовании могут быть упущены, а некоторые места казаться неполными, потому что оно составлено по принципу, подразумевающему использование слов самого Винобы и ничего более. Тем не менее, несмотря на ограничения, приведенные фрагменты обладают смысловой завершенностью.

Дети обожают играть в паззлы, где полная картинка, нарисованная на доске, была разрезана на меньшие части разной формы и размера. Цель игры – собрать их все вместе в правильном положении, чтобы восстановить картинку. Иногда игрок делает ошибку и ставит фрагмент в неправильное место, так что картинка портится. Проблема – в неумении ребенка, а не художника. Существует возможность, что при объединении фрагментов из жизни Винобы могли закрасться подобные ошибки.

Но, с другой стороны, как вопрошает Джнянадева, разве может кто-либо исчислить Бесконечность или прибавить великолепия Божественному Сиянию? Как может комар объять бесконечное небо? Как Джнянадева говорит далее, есть только один способ это сделать. Работа была предпринята в духе высшей степени преданности и с «даром бесстрашия», перенятым у Винобы. Виноба и принимал, и дарил всевозможные дары, но этот дар бесстрашия, который мы от него получили, – квинтэссенция его собственного пути к ненасилию и свидетельство того, что этот путь был успешным. Бесспорно, эти фрагменты его жизни вдохновят и укрепят нас в горячем желании продолжить его путь. Они представлены здесь во имя Господа.

– Калинди

Введение

В апреле 1951 года о Винобе Бхаве внезапно пошла молва. Он основал движение Бхудан яджна. Это движение, которое мы перевели на английский как Land Gift Mission (Дарение земли), было блестяще простой задумкой. Виноба ходил из деревни в деревню, взывая к землевладельцам, чтобы те передали хотя бы шестую часть своих угодий в пользование безземельных крестьян их деревни. «Воздух и вода принадлежат всем, – говорил Виноба. – Земля тоже должна быть поделена сообща».

То, каким тоном он это произносил, имеет первостепенное значение. В нем не было осуждения и жесткости. Мягкость – подлинная ахимса² – была отличительной чертой Винобы. Мягкость, подкрепленная такой самоотверженной и простой жизнью, что мало кто мог оставаться незатронутым его призывом. В первые шесть лет миссионерской деятельности Виноба прошел более пяти тысяч миль и получил столько земель для перераспределения, что они могли бы покрыть всю площадь Шотландии. И, вне сомнения, часть этих земель была столь же не пригодна для возделывания, как шотландское высокогорье. И здесь кроется главная проблема «Бхудан яджны» с практической точки зрения. После того как Виноба уходил в следующую деревню – а он редко оставался в одном месте более чем на одну ночь, – во многих деревнях возникали разногласия и распри, ведшие к разочарованию, а также быстрому угасанию духа Бхудан, пробужденного Винобой.

Когда я путешествовал вместе с Винобой, это тревожило меня, даже сокрушало. Но сегодня, читая выдержки, переведенные Марджори Сайкс, я вижу ситуацию в ином свете. Виноба был подлинным воплощением духа «Гиты»: «Чтобы привнести праведность, уничтожить грех грешников и упрочить дхарму, прихожу Я из века в век», – говорил Кришна. Он не предлагал долговременных решений; он обращал наш взгляд в сторону вселенского добра и вновь зажигал веру в человеческий потенциал.

Так поступал и Виноба. Он не беспокоился о результатах своих действий: если они достаточно эффективны, то повлияют на «сырое тесто» человеческого сознания и помогут ему подняться, чтобы раскрыть полный потенциал. Он был на удивление – по крайней мере с точки зрения западного человека – безразличен к результатам.

Выдержки из его задокументированных выступлений, умело переведенные Марджори Сайкс, показывают, что это отрешенное отношение всесторонне проявлялось в его жизни и мыслях. Винобе не было дела до общественного мнения. Он следовал своему проблеску истины до самого конца и логического завершения. Он не так тонко чувствовал драматизм момента, как Ганди, и у него не было его веселости и чувства юмора. Но этот кажущийся недостаток индивидуальности не был его минусом. Это была неизбежная плата, которую он вынужден был понести, за великий дар, что он нам передал. «Пусть только то малое останется от меня, которым я могу сказать: Ты – мое все»³. Виноба решил эту задачу в полной мере, с присущей ему математический точностью.

Никто не подходит лучше на роль переводчика мыслей Винобы, чем Марджори Сайкс, которая помогала западным читателям понять Индию на протяжении более пятидесяти лет! Она привнесла в этот процесс большое умение, точность и понимание. Благодаря этому Виноба, спустя дюжину лет после его смерти, стоит лицом к лицу с западным читателем, со всей своей простотой и утонченностью, со всей своей смелостью и величайшей мягкостью. Сияние не угасает.

– Холлам Теннисон (09.06.1993)

Вступительное слово

Виноба Бхаве

Виноба Бхаве был человеком великой чистоты. Я работал с ним с 1955 по 1962 годы, в течение его двадцатилетней кампании по предоставлению земель беднякам. Он был человеком, способным тронуть сердца землевладельцев и расшевелить их настолько, что в итоге они добровольно пожертвовали четыре миллиона акров земли. Это удивительное событие, не имеющее прецедентов в мировой истории, можно объяснить только тем, что его призывы передать землю шли из сердца святого, незапятнанного корыстью, желанием личной славы или поиском материальной выгоды, и никак иначе.

Виноба сомневался в ценности формального образования: своим друзьям он часто говорил, что существующие школы и колледжи – это огромные заводы по подготовке «ваших наипокорнейших слуг». Окончив школу без сдачи выпускных экзаменов, он подготовился к дальнейшей жизни, съездив в Бенарес, где учился, размышлял и беседовал с учеными и садху. В конце концов он почувствовал, что эти святые люди были отгорожены от реального мира. В двойственности Бога и мира значение целостности было утеряно. Бог может быть осознан только через явленный мир. Именно тогда Виноба узнал о Махатме Ганди – Ганди, который проводил кампанию по освобождению неприкасаемых от оков классового доминирования, который работал над оживлением сельской жизни и жил в сообществе, которое трудится, опираясь на медитации и молитвы. Виноба отправился пожить в аршам Ганди, где оба они почувствовали друг к другу притяжение. С тех пор Виноба посвятил свою жизнь поискам Бога и служению людям – в особенности беднякам Индии.

Ганди выбрал малоизвестного тогда Винобу Бхаве – как человека, чистота побуждений которого была несомненна, – первым, кто поднимет флаг независимой Индии во время кампании индивидуальной сатьяграхи в 1940 году⁴. Те, кто не знал Винобу, были удивлены этим выбором. Те же, кто знал его, поддержали этот выбор всем сердцем, потому что это был человек без корыстного интереса в политике. Ненасильственные, но в то же время незаконные действия Винобы, предпринятые им в процессе освободительного движения, повлекли за собой годы тюремного заключения. Несмотря на это, он продолжал работать, не привлекая к себе внимания, после того как Индия стала независимым государством. Он провел семь лет частично за изучением и переводом «Бхагавадгиты», упанишад и других текстов на санскрите, частично за конструктивной работой по улучшению жизни бедноты в маленькой деревне в центральной Индии.

Как сказано в последующих главах, великое движение Дарение земли (Бхудан) возникло в результате насильственных конфликтов между безземельными крестьянами и влиятельными землевладельцами недалеко от Хайдарабада, на юге Индии. Виноба был очень обеспокоен этими конфликтами и отправился туда, чтобы понять, сможет ли он помочь найти справедливое разрешение проблем бедняков. Сорок безземельных семейств из одной деревни сообщили, что для того, чтобы прокормить себя, им необходимо восемьдесят акров земли. И один из землевладельцев, Рамачандра Редди, был так тронут личным обаянием Винобы, что сделал беспрецедентное предложение – пожертвовать сотню акров своих угодий.

Виноба не мог поверить своим ушам: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Безземельные семьи приняли только те восемьдесят акров, которые они просили изначально. Они уверили землевладельца, что будут служить Матери Земле со всей душой. Утирая слезы, Виноба сказал: «Оба, и даритель, и одаряемые, присутствуют здесь, меж нас. Пусть они поделят землю в нашем присутствии. Дарителю надлежит также, в духе сотрудничества, помочь этим рабочим с зернами и инструментами для обработки земли». И затем он добавил: «Я пришел с пустыми руками, и с пустыми руками уйду, но сердце мое переполнено».

Земля принадлежит Богу, поэтому она принадлежит всем – или никому. Почему кто-то заявляет о своем праве ею обладать, если не он сотворил ее? Воздух, вода, солнечный свет, леса, холмы, реки и земля – это всемирное наследство. Никто – коллективно или индивидуально – не в праве обладать им, захватывать, портить, осквернять или разрушать его. Мы можем принимать плоды земли как божественные дары и возвращать то, что нам не нужно, Богу. Поэтому Виноба стучал в каждую дверь, убеждая землевладельцев – капиталистов и коммунистов – упрочить новые взаимоотношения между землей и людьми. Если ты богат, отдавай; если ты беден, отдавай. Неимущих людей нет. У некоторых есть земля, у некоторых частная собственность, у других – интеллект и физическая сила. Более того, любовь и теплота пропитывают сердца всех людей. У нас всех есть что отдать, так отдавайте, отдавайте.

В течение своей «дарительной» кампании Виноба вдохновлял людей дарить земли, труд, деньги, инструменты, знания. Это была экономика, созданная воображением. Почти никто не мог отказать этому божественному нищему. Метод работы Винобы подразумевал не противодействие землевладельцам, но помощь им в принятии верного решения. Дух дарения не может возникнуть в атмосфере вражды и противоборства. Вражда снижает вероятность переворота в убеждениях и сама по себе является формой насилия.

Виноба обладал глубоким и тонким пониманием этого: «Возьмите, к примеру, дом. Вы хотите войти в него, но его окружают высокие стены. Вы идете к стене и пытаетесь преодолеть ее, но не можете. Что произойдет? Вы разобьете себе голову. Но если вы найдете маленькую дверь, вы сможете проникнуть в дом и пройти куда хотите. Однако необходимо найти дверь. Подобным образом, когда я встречаю землевладельца, у него есть много недостатков и слабых сторон, и его эгоизм – как стена. Но у него есть маленькая дверь, небольшое количество доброты в сердце. Когда вы готовы найти эту дверь, вы переступаете через свой собственный эгоизм и входите в его жизнь. Не беспокойтесь о его недостатках, найдите дверь. Если иной раз я не могу найти дверь, то это моя вина: моя вина в том, что я бьюсь головой о его слабые стороны».

Живя как нищий и видя Божественное в бедняках, Виноба стал их бесстрашным защитником. Он говорил: «Если у вас есть пять сыновей, считайте меня шестым своим сыном, представляющим нищих, и отдайте мне шестую часть своей земли, чтобы поделить ее с теми, у кого ее нет».

В Индии Виноба приобрел такое влияние, что премьер-министры и президенты приходили встретиться с ним в крытых соломой лачугах и бамбуковых хибарах, где он останавливался в течение длительных путешествий по сельской местности. Виноба не ходил туда, где не приветствовали неприкасаемых или людей других религий, будь то дворец или храм.

Когда ему стукнуло семьдесят пять, Виноба решил оставить социальную и политическую деятельность. Он прекратил странствия и проводил время в молитве, медитации и созерцании. Несмотря на то, что он неохотно говорил о своей жизни и отказался писать автобиографию, Калинди, его близкая соратница и единомышленница, из его собственных слов сплела воедино историю его жизни, размышления и воспоминания. И она, и Марджори Сайкс, переведшая книгу на английский, принесли большую пользу, доведя до нашего внимания наблюдения и жизненный опыт Винобы.

В возрасте восьмидесяти семи лет Виноба почувствовал, что ему нездоровится и что силы покидают его. Он видел приближение смерти. Доктора хотели продлить срок его жизни, но Виноба не боялся смерти. Он отказался от еды, питья и лекарств. Когда о его голодании стало известно, друзья и последователи стали съезжаться тысячами, чтобы проститься с ним. После восьми дней воздержания от приема пищи Виноба оставил тело в абсолютном покое.

– Сатиш Кумар

Ведомый любовью

Виноба Бхаве на одном из своих выступлений перед народом

Первым делом

Я человек, который принадлежит другому миру, нежели этот, – миру, который может показаться очень странным. Ибо я утверждаю, что мною движет любовь, – я ощущаю это постоянно. Я имею дело не с суждениями, а только с мыслями, где есть место для отдавания и принятия. Мысль не замурована и не прикована, ею можно поделиться с людьми доброй воли; мы можем принять их идеи и предложить им наши – так мысль растет и распространяется. Так я всегда чувствовал, и по этой причине я сам не соглашаюсь ни на какие ярлыки. Каждый может объяснить мне свои идеи и убедить меня, и каждый волен сделать мои идеи своими точно таким же способом.

Нет ничего могущественнее, чем любовь и мысль – ни организации, ни правительства, ни «изма», ни священного текста, ни оружия. Я пришел к выводу, что они, любовь и мысль, – единственные источники силы. Поэтому вам не следует ждать наличия у меня каких-либо бессменных суждений, у меня есть лишь идеи. Я человек, который меняется каждое мгновение. Любой может сделать меня своим невольником, горячо представив мне свои идеи и убедив меня в их правильности. Но никто, как сильно бы он ни пытался, не сможет заставить меня признать его власть, первоначально не убедив меня в разумности его мыслей.

Я сам по себе; я не ношу отличительных знаков, я не являюсь членом никаких организаций, я не имею ни малейшего отношения к политическим партиям. Однако с организациями я поддерживаю теплые отношения, чтобы моя работа была конструктивной⁵. Я был рожден брахманом, но я отсек себя от своей касты, когда отсек шикху⁶. Некоторые зовут меня индуистом, но я столь многократно возвращался к изучению Корана и Библии, что весь индуизм из меня как вымыло! Людям нравится то, что я говорю, потому что моя работа основана на сострадании, любви и внимательности. У меня есть идеи, но нет навсегда укоренившихся взглядов. На самом деле я настолько неблагонадежен, что не постесняюсь выражать сегодня одну точку зрения, а завтра другую. Сегодня я не тот, что был вчера. Я думаю по-разному от мгновения к мгновению и все время меняюсь.

Одно я должен обозначить четко. На меня часто смотрят как на представителя идеологии гандизма. Ничто не может быть дальше от истины. Это правда, что я провел жизнь, поддерживая те программы Гандиджи, которые мне нравились, но необходимо подчеркнуть – только те, которые мне нравились. Я на самом деле извлек много из его мыслей и общения с ним. Но столько же я получил и от других мыслителей. Я принимал те мысли, которые, как я был убежден, были правильными и отвергал остальное. Следовательно, я человек со своими собственными взглядами. Гандиджи знал это, и все же, будучи свободолюбцем, он считал меня своим сподвижником. Исходя из этого, я не подхожу для того, чтобы представлять идеологию гандизма, даже если бы мне этого и хотелось; а мне определенно не очень хочется.

В стране развивается множество идейных течений, и так как я непосредственно контактирую с людьми, у меня есть возможность тщательно их изучить. Благодаря этому я могу занять беспристрастную позицию и никогда не терять своего сосредоточения на гармонии. Я никогда не вовлекаюсь в споры. Мне не по нутру противостоять кому-либо без причины. По правде говоря, я чувствую себя, как святой Тукарам, сказавший: «Я не могу вытерпеть и единого слова, выражающего противостояние».

Я расцениваю себя как «Величайшую скрепляющую силу», так как я не принадлежу ни к какой политической партии. Но это если смотреть на вещи в негативном свете. На самом деле я люблю хороших людей из всех партий. Это и делает меня «Величайшей скрепляющей силой». Любой, кто трудится на благо революционного преобразования через смену настроений, обязан быть скрепляющей силой – не только для какой-либо отдельной страны, но для всего мира.

Все люди – моя семья, а я – их. Не в моей натуре любить одних больше, а других меньше. Об этом упоминается в «Жизни пророка Мухаммада», когда в разговоре об Абу Бакре он говорит: «Я мог бы любить его больше всех, если бы не было запрещено любить одного больше, чем другого». То есть Господь запрещает нам любить одного сильнее, чем другого. Это верно и для меня. Я не могу делать различий между людьми.

Однажды я видел портрет Луи Пастера, а под ним были слова: «Я не хочу знать, какова твоя религия и каковы твои взгляды. Я хочу знать, в чем твои беды». Те, кто поступает так, исполняют свой человеческий долг, и это то, что я стараюсь делать.

Один раз посетитель спросил меня: «Кто продолжит вашу работу?» Мой ответ был таков: «Об этом позаботится Тот, кто меня на нее сподвигнул». В действительности я не считаю себя деятельным человеком. Я не склонен руководить людьми и навязывать им порядок. Поэтому у меня не может быть последователей. Сила, которая двигала мной, и дальше продолжит свою работу.

Я твердо верю, что искра истинного Знания может испепелить все беды этого мира. И, веря в это, я провел всю свою жизнь в поиске Знания и в его распространении. Я буду служить моей цели, даже если мне удастся донести это Знание лишь до пары человек.

Я не предпринимаю ни шага, не вникнув глубоко в самую суть и не поняв причин. Я провел тридцать лет своей жизни в уединенных размышлениях, в то же время оказывая любое служение, которое мог. Я размышлял о тех переменах, которые должны произойти в обществе и о том, как сделать так, чтобы в они взросли на чистой почве. Сейчас я вполне отчетливо вижу свою главную цель, и я не боюсь проблем. Неважно, что это за проблема и насколька она велика, она кажется мне маленькой, потому что я больше нее. Какой бы большой она ни была, это все же человеческая проблема, и ее можно разрешить человеческим разумением.

В ходе моей работы – и в ашрамах, и вне их – я стремился понять, как разнообразные сложности в жизни общества и в жизни человека могут быть преодолены при помощи ненасилия.

Это моя главная задача. Из-за этого я отправился в Телангану⁷. Если бы я уклонился от этой работы, я бы нарушил обещание прикладывать все усилия во благо ненасилия и Шанти Сены⁸. События, произошедшие в нашей стране после обретения независимости, ослабили упования на ненасилие. Жестокие силы проявили себя в Индии с великой мощью. Поэтому после смерти Гандиджи я попытался выяснить, как можно организовать ненасильственный социальный строй.

По натуре я склонен действовать методами Господа Махавиры⁹, но то, как я поступил на самом деле, больше походило на метод Господа Будды. Я не противопоставляю их. Махавира не был склонен заниматься политическими проблемами или распространять идеи. Куда бы он ни шел, он разговаривал с людьми, вникал в мировоззрение того, кто был перед ним, и показывал каждому из этих людей, как найти удовлетворение в жизни. Если человек верил в Священное Писание, он использовал его как основу своего учения. Если же он не верил в Писания, Махавира давал советы, не опираясь на книги. Так он находил компромиссное решение, чтобы поделиться своими мыслями. Господь Будда, с другой стороны, занимался социальными проблемами, чтобы активно распространять идею ненасилия. Стоит ли прибегать к такого рода практическим проблемам, чтобы распространять идеи, – вопрос спорный. Всегда есть опасность того, что проблема захватит первенство, и изначальная мысль – идея, ради которой всё затевалось, – останется в тени и будет второстепенной. С другой стороны, не подкрепленная такими проблемами, мысль не направлена в конкретное русло. Добрая Воля распространяется незаметно, но идеям необходимо принимать реальную форму. В противном случае они не привлекут простых людей. Так что риск есть и в том и в другом случае – в использовании практической проблемы и в неиспользовании; но есть также и польза в обоих случаях. Я, безусловно, использовал проблему земли как точку опоры, но моя основная цель – обучить идее самайя-йоги о единстве, равенстве и сострадании и воздать ей хвалу. При выборе такой точки опоры я использовал свой ум, но моя мысль всегда шла дальше этого, и много раз я страстно желал держаться того, что свойственно мне по натуре. Однако я не перестал заниматься этой проблемой. Так что я работал над сведением методов Господа Махавиры и Господа Будды в единое целое.

У меня есть одна особенность, которая может показаться отрицательной чертой. Я не могу заставить кого-то что-то сделать. Часто это приводит к задержкам, но работа выполняется в любом случае и завершается успехом. Я слежу, чтобы мои слова не создавали избыточное давление на людей и чтобы мои убеждения не становились агрессивными. Я был бы расстроен, если бы кто-либо принял мои идеи, не будучи убежденным в них. А если кто-либо убежден в некой идее, но всё же не принимает ее, я лелею надежду, что рано или поздно он придет к тому, чтобы её принять.

По Божьей милости, доводы, основанные на неправильном понимании, никогда не затрагивают меня. Я отдал себя в Его руки. Это Его работа – не моя. Это Он направляет меня, движет мной. Мне нет дела до пропаганды. Идеи, как свет, распространяются сквозь пространство. В сущности, пространство может ограничивать движение света, но оно никогда не ограничит распространение идей. Убежденный в этом, я продолжаю работать без каких-либо страхов и тревог. Я не ищу никаких заслуг, я не ищу ничего, кроме служения. Мне хотелось бы, чтобы за это служение я не получил никакого признания, так как это служение пришло ко мне совершенно естественно и является потребностью эпохи. Время сделало меня орудием этого служения. Так что мне не нужно признание. Ветка может перемещаться на мили по течению реки, это не ее заслуга. Если бы она проплыла несколько футов против течения, это было бы основанием для того, чтобы признать ее заслугу. Подобно этому, если бы моё служение шло против течения, это было бы моей заслугой. Таким образом, я доказал, что в этом служении нет моей заслуги. Служения и только служения я ищу.

В уме я держу цель, но я не думаю, что ответственность за ее осуществление лежит лишь на моих плечах. Это работа Господа, и поэтому она обязательно принесет плоды. Никто не может противостоять Истине. Может потребоваться время чтобы осознать ее, но ей невозможно пренебречь.

Поэтому я отдаю свои мысли на рассмотрение людям, а после отправляюсь спать на коленях у Господа. Каждый день для меня – это новое рождение, и с рассветом я погружаюсь в работу, за которую взялся.

Я часто говорю шутя, что мне редко представляется возможность взглянуть на себя в зеркало. В этом и нет необходимости. Я вижу себя во всех окружающих меня лицах. Так я всегда чувствовал во время пеших странствий.

В глубинке, где люди не понимали моего языка, им приходилось иметь дело с посредственным переводом моих наставлений. Но и там я чувствовал то же самое. И люди чувствовали то же в отношении меня. Нигде я не ощущал себя чужаком. Я получал ту же любовь и теплоту повсюду.

Я не смотрю на людей передо мной как на людей. Для меня они – олицетворение Господа. Я считаю, что Господь, который пребывает в моём сердце, принимает различные формы перед моими глазами.

Во многих отношениях я слаб, но у меня есть одна сила. Никто не знает, откуда она берёт начало, но все видят ее действенность. Даже несмотря на это, люди не желают ей завладеть. Без неё я был бы куском глины. В себе я не нахожу ничего, что поддерживало бы меня в моих пеших странствиях. У меня нет собственного могущества, которое позволило бы мне просить отдать в дар землю или побудить людей расстаться с их владениями. Я не располагаю полномочиями и не состою ни в какой организации. Это Господь движет мной. Это Его милость. На что бы я ни смотрел, я вижу глазами Господа.

Поэтому я не испытываю ничего, кроме любви, не только в отношении каждого человека, но и в отношении каждого существа. Это не просто отсутствие ненависти, а несомненная любовь. Я вижу Господа в каждом лице, и моё сердце переполняется любовью, а на глазах наворачиваются слёзы. Мне приходится прикладывать усилия, чтобы сдержать их.

Это было моей судьбой – выступать с наставлениями. Раньше перед друзьями и студентами, теперь перед народом. Будучи молодым человеком, я редко выбирал слова. Но мои друзья знали, что я ни к кому не испытываю злобы, так что их не задевали мои замечания. В компании Гандиджи я понял, что за языком нужно следить, по крайней мере в переломные времена. Постепенно это стало привычкой.

Иногда люди жаловались Гандиджи на неосторожное использование слов с моей стороны, но Гандиджи неизменно защищал меня. То, что ему приходилось вставать на мою защиту, стыдило меня, и я стал более бдительным.

Пешие странствия были для меня, выражаясь словами пандита Неру, «открытием Индии»¹⁰. Не то чтобы я не знал Индию. Я был хорошо осведомлен о её прошлом и настоящем, хотя полностью узнать ее прошлое почти невозможно. Я прикладывал усилия к тому, чтобы узнать столько, сколько мог, и для этого представлялись возможности. Знакомство с литературой на почти всех языках Индии позволило мне почувствовать душу Индии, но странствия позволили взглянуть на неё по-новому и углубили мое понимание.

В «Йога-Васиштхе» мудрец Васиштха говорит Раме: «О, Рагхава! Сохраняй „присоединенность“ вовне и внутреннюю отрешенность. Здесь нет никакого противоречия. Мы должны знать, куда стремиться, чтобы быть на правильном пути. Если наши глаза устремлены на эту путеводную звезду, наш подход должен быть непрямым – и это будет подход ненасилия. Именно таким был мой подход.

Мои коллеги говорят, что мой метод представляется им загадочным и в то же время научным, в отличие от метода Гандиджи, чей метод представляется более простым и прозрачным. Это так, потому что у нас разное восприятие, а также потому, что времена тоже изменились. Гандиджи обычно легко сходился с людьми, а я остаюсь до некоторой степени отчужденным от них. И всё же я лучше понимал, в каких условиях живут простые люди, потому что вырос среди них, в отличие от Гандиджи, который родился в аристократической семье и имел больше друзей среди людей высших классов; и, таким образом, он смотрел на народные массы с этой позиции.

Я вырос в деревне. Моё мышление было созвучно с народным. Я изучал религиозную литературу в разных провинциях – литературу, которую вобрал в себя простой народ. Мои знания в мирских областях ограничены. Гандиджи был юристом – знатоком законов, о которых я знаю меньше всего. Всё это естественное следствие разницы в подходе.

Мой подход также отличается от подхода Шанкарачарьи¹¹, который пытался убедить учёных и верил, что, как только они будут убеждены, они позаботятся об остальном. Мой подход скорее сродни подходу Кабира¹², который взывал напрямую к народу.