Kitabı oku: «Однажды в Лопушках», sayfa 2
Глава 3. О новых знакомствах и неудачных стечениях обстоятельств
При встрече с медведем притворитесь мертвым. Медведь поймет, что перед ним придурок, и не захочет связываться.
Совет опытного охотника юным натуралистам
Федор Евдокимович, Тимохин папаня, был человеком рослым, вида мрачного, нелюдимого. Он глядел на меня сверху вниз и в прозрачных пустых глазах его мне чудилась насмешка.
– Ну, – сказал он, когда я закончила. – И чего?
– Чего? – переспросила я.
Во рту пересохло, а в коленях появилась распрекрасно знакомая слабость. И руки вспотели. Я вытерла ладони о джинсы, но легче не стало.
Я не боюсь.
Не его.
Не дома. Не…
– Чего от меня хочешь? – спросил он и сплюнул, хорошо хоть не на макушку.
– Чтобы вы поговорили с сыном. Объяснили… – я замялась, вот как объяснить этому человеку, что есть места, куда не след соваться, что наши с малых лет знают, и про Беськин лес, и про бочаг, и про старое кладбище, где, в общем-то, тихо и мирно, но только не на красную луну. – Может произойти несчастье. Кто-то пострадает…
Я вздохнула, вдруг поняв, что плевать вот ему на мои объяснения.
И на Васятку, который спрятался за спину.
И вообще на всех нас. Да и на собственного сына тоже плевать. Говорить он точно не станет, выдерет, может, да и то больше для порядка, ибо порядок в доме быть должен.
– Вы ведь хотите остаться здесь? – тихо спросила я и заглянула в снулые пустые глаза. – Вас терпят. Пока терпят…
– Угрожаешь? – вот теперь издевка сменилась плохо сдерживаемой яростью.
– Предупреждаю.
Я вскинула голову, пусть больше всего на свете хотелось втянуть её в плечи и сделать вид, что меня здесь вовсе нет. Нет уж…
– А теперь ты послушай, – в мою грудь ткнулся палец. Кривоватый. Твердый. С синюшным ногтем. – Вы тут привыкли… жить… а есть закон! И порядок! И вздумаете шалить, я на вас скоренько управу найду!
Да уж, разговора не получилось.
Калитка захлопнулась, отрезая подворье от прочей деревни. И Васятка вздохнул. Я же повернулась к братцу и, ухватив за оттопыренное ухо, сказала:
– Вздумаешь с Тимохой водиться, совсем откручу. Ясно?
– Ясно, – буркнул Васятка.
– Я серьезно. Он… ничего хорошего от него не будет. Может, потом образумится, а нет… надо дядьке Святу рассказать.
Васятка вздохнул и робко заметил:
– Может, не надо… ничего же ж не было.
– Пока не было. С тобой. А ну как завтра он кого другого подобьет?
– Не подобьет, – Васятка ухо свое из моих пальцев аккуратно высвободил. – Там тепериче некромант обжился. Всамделишний.
И заглянув преданнейше – вот всегда он так смотрит после очередной пакости – предложил:
– Пойдем, поглядим?
– Еще не нагляделся? – злости не было, разве что на себя, за свою-то беспомощность, которая вновь проявилась, хотя я клялась, что больше никогда в жизни.
– Ну… там еще темно было. А тут вот, по светлу… может, познакомимся?
– А тебе охота?
– Так… некромант же ж! Всамделишний…
Вот только всамделишнего некроманта нам тут для полного счастья не хватало. Нет, некромантов я не боялась, встречала их в университете. Обычные ребята, во всяком случае те, которые на первых курсах. Потом-то, конечно, менялись.
Все менялись.
И я вот изменилась.
– Ксюху кликнем, – Васятка пританцовывал. – И Линку… если захочет.
Линка захотела.
Я думаю, что смотреть на некроманта, может, и не особо интересно, но всяко лучше, чем сено кидать. Хотя с вилами она обращалась по-прежнему ловко.
– Идем, – Линка воткнула вилы в стожок и отряхнулась. Вот как у неё получается? В старом спортивном костюме с вытянутыми коленями, растрепанная, с травинками, что в волосах запутались, а все одно прекрасная до того, что глаз отвести невозможно.
И это я же ж нормальной ориентации.
Ксюху тоже не пришлось уговаривать. Она скоро выбралась через окно, притворив его снаружи.
– Папка какой-то встревоженный, – сказала доверительно. – Всю ночь кругами бегал, а теперь вот притомился, да только нервный… спит и ухом дергает. Прислушивается.
– Ксюха! – донеслось из дому.
И дядька Берендей высунул в окно тяжелую голову.
– Ты куда?
– В лес, – бодро почти не соврала Линка. – Земляники глянем. Ягодок там…
Дядька Берендей покачал головою и точно ухом дернул. А еще я заприметила, что ухи у него были не совсем, чтобы обычное формы. И голова такая… ну, недообращенная. Вправду нервничает.
И с чего бы?
– Аккуратнее будь, – прогудел он. Голос у Ксюхиного папки был низким, рычащим, но оно чего еще от медведя ждать-то?
– Буду, – сказала Ксюха. – А ты спать ложись.
– Да… – он поскреб огромной косматой лапищей за ухом. – Что-то… неспокойно мне. Еще студенты эти…
– Студенты? – спросили мы хором, а Васятка подпрыгнул от восторга. – Какие?
– Да… велено принять… научную экспедицию… будто не хватает тут, – Ксюхин папка окончательно успокоился, и черты лица его поплыли, меняясь на глазах. – Лес волнуется, а они шлют кого ни попадя…
– Кого… ну па-а-ап! – заныла Ксюха и ресницами захлопала. Дядька Берендей только вздохнул.
Хороший он.
И одно время мы с Ксюхою всерьез думали, как бы свести его с теткою. А что, стали б сестрами не названными, а всамделишними. Да только потом Ксюха сказала, что ничего-то не выйдет, что берендеи однолюбы, и мамку Ксюхину он пусть и говорить о ней не желает, а не забудет.
Так-то.
– Говорю ж… экспедиция. Собираются изучать аномальные зоны.
– Откуда?
– Из Московского университета, ведьмаки, ведьмы… некромант за старшего.
– Всамделишний? – не утерпел Васятка.
Дядька Берендей кивнул и добавил.
– Целый кандидат наук. Для докторской материалы собирает. А с ним три аспиранта.
У меня зачесался нос, что было верным предвестником грядущих неприятностей. Нет, в Москве университетов полно, и вовсе не след ждать, что нынешняя экспедиция… и некромантов тоже много где учат, и, даже если из моего, это же не значит… ничего не значит.
– И где они жить станут?
– На усадьбе и станут, – пожал плечами дядька Берендей, которого подобные вопросы волновали мало. – Палатки поставят… велено кого нанять в помощь, чтоб там кухарить. Не хотите, девчата?
Мы переглянулись и покачали головами.
Нет, работы-то ни у кого не было, но… но вот что-то подсказывало, не след нам соваться.
– И правильно, – дядька Берендей широко зевнул. – Передайте этому… некроманту, что я к вечеру наведаюсь.
Мы кивнули.
Врать? А смысл…
Старая усадьба располагалась на пригорочке, и остатки белесого некогда нарядного каменного строения виднелись издали.
– Клад они искать приехали, – Васятка шел, то и дело подпрыгивая. – А вся эта экспедиция, она чтоб другие не лезли!
– Какой клад? – Ксюха ступала неспешно, срывая по дороге цветы, из которых плела венок. И вроде бы как случайно срывала, да только ложились узором травяным полынь да бессмертник, которые от дурного глаза защитят. Вплетались незабудки синими стежками, а следом и длинные кисти донника торчали. Он гнулся туго, зато скреплял силу прочих трав щитом незримым.
И верно.
Надо бы и мне, а то мало ли, кто их этих посторонних некромантов знает.
– Вестимо, какой! Зачарованный! – Васяткины глаза заблестели, и я поняла, что ночью братца придется сторожить, ибо не усидит.
– Нет тут кладов, – возразила Линка, которая венка плести не стала, но присела, ткнула палец в землю, а после коснулась им лба. Сперва своего, потом моего и Ксюхиного.
Сила Линкина была горячей, острой, что кайенский перец.
Я уж и позабыла.
– Крепче стало, – Ксюха скривилась. – Мамка тебе ничего… не говорила?
– Пока ничего, – Линка и Васятку пометила, отчего тот замер, замолк, рот раскрывши. И только из глаз слезы градом сыпанули. – И не спрашивает, и не говорит, но… я вот думаю, а смысл бегать-то? Уже набегалась.
Мы кивнули.
И ведь каждая, готова поклясться, тоже о том думала, что… набегались. Хорошее слово. Правильное. Как раз для нас всех.
– Так что, если не заговорит, сама спрошу… оно ведь все одно не сразу… пока представит, пока… благословение получу.
– А разве его нет? – Ксюха сплела венок и для Линки, а я коснулась трав, потянулась к ним ласкою, прося защитить от неведомого, и те отозвались привычным теплом.
– Есть, но… оно ведь тоже разным бывает. И не факт, что примут… я ведь теперь… – она руками себя обняла. – И… эх, почему все так… нелепо вышло, а?
Кто бы умел ответить.
Я напялила венок на вихрастую Васяткину макушку, а он и не подумал протестовать, но лишь крепче вцепился.
– Примут, – Ксюха погладила подругу по плечу. – Кого, как не тебя-то?
До старой усадьбы мы добрались к полудню. Сперва вышли к аллее, тоже старой, ибо разбивали её еще в те незапамятные времена, когда в усадьбе жили люди.
Или не люди.
Тут уже точно не скажешь. Главное, что с той поры клены выросли, раздались, переплелись ветвями, и некогда нарядная звонкая аллея сделалась сумрачною. Под сенью из было влажно, что весьма пришлось по вкусу мошкаре.
Дорога вывела к столбам, к которым некогда крепились ворота. Ни сами они, ни ограда не уцелела, а вот столбы – вполне себе, разве что кирпич потрескался, да из двух химер, некогда украшавших их, уцелела лишь левая. И то наполовину.
За воротами начинался сад.
То есть когда-то эти дебри первозданные были вполне себе приличным садом. Теперь же где-то там упреждающе заухал филин. И Васятка присел. Шмыгнул носом и поглядел на нас.
– А… мы прятаться не станем? – тихо спросил он.
– От кого?
– От некроманта!
– Зачем? – удивилась Ксюха и бодрым шлепком размазала комара, что присел на белую Ксюхину руку.
– Ну… не знаю. Для порядку, – Васятка снова носом шмыгнул. А ведь этак и простудиться недолго, вода-то в бочаге темная, а если родники подземные питают, то вовсе ледяная.
Придется тетке говорить.
– Если только для порядку… Марусь?
Я что, мне полог сплести – дело недолгое, а вот с тропою сложнее. Старый сад был явно недоволен, что покой его потревожили. Он, пребывавший в некой непонятной полудреме – никогда-то с таким не сталкивалась, – встрепенулся, зашумел, загудел ветром в ветвях, пытаясь напугать незваных гостей. Да только мы не испугались.
– Идите по следу, – велела я, становясь на узенькую тропку, проложенную в зарослях шиповника. За прошедшие годы тот, казалось, разросся пуще прежнего, и шипы сделались длиннее. Темно-желтые, загнутые, они походили на звериные когти, и мне подумалось, что этот сад, он… неправильный.
Насквозь неправильный.
А потом подумалось, что и правильно. Это ведь аномалия. А если бы сад был правильным, то какая аномалия тогда? То-то и оно.
Тропинка легла полукругом, будто и сад не желал подбираться близко к черному озерному стеклу. При дневном свете проклятый бочаг гляделся почти обыкновенным. Разве что слишком уж правильная форма, будто кто-то циркулем окружность вычертил. И вода черная, гладкая, что стекло. Даже на воду и не похожа.
– Мертвая, – тихо сказала Ксюха и себя обняла. – Надо же…
– Нормальная, – Васятка нос рукавом вытер.
Вот точно простынет.
– Нет, – Ксюха прикрыла глаза и качнулась. – Силы… силы из неё тянет, будто… там, на дне лежит что-то, воду мучит…
Светлые волосы Ксюхи задрожали, поплыли новорожденным туманом. И я ущипнула подружку.
– Клад? – с надеждою воззарился Васятка.
Ксюха покачала головой и вцепилась в Васяткино плечо с такой силой, что он охнул.
– Лазал туда? – спросила она.
И побелевшее вытянувшееся Ксюхино лицо было страшно. Хотя Васятка не испугался. Он у нас вовсе не пугливый.
– Я только окунулся разочек, – сказал и голову задрал. – Я не трус!
– Дурак, – Линка отвесила подзатыльник, но по-сестрински, любя. Она-то всегда братца хотела, у матушки спрашивала, пока не поняла, что в иных семьях мужчины не родятся.
Судьба.
– Потом на пруд пойдем, омыть тебя надо, – сказала Ксюха, пальцы разжимая. – И чтоб больше сюда не совался. Там… очень дурное.
И плечами повела.
А я Ксюхе поверила. Кому, как не ей про воду знать. И раз уж такое дело, то…
– Это Тимоха его подбил. Взял на «слабо», а этот и рад доказать…
– Плохо, – Ксюха нахмурилась.
Теперь она смотрела на воду, и я тоже. И чернота её уже не казалась густой, дегтярною, скорее уж наоборот. В черноте этой виделась глубина.
Будто…
В зеркале.
В том старом зеркале, которое тетка убрала на чердак, потому как иные зеркала не след держать в доме, где дети есть. И еще скатертью расшитой занавесила. Только я… я ведь все одно гляделась.
Тогда.
На Зимнюю ночь, которая самая длинная в году. И не только я, мы все… гляделись и забыли. И про то, что видели, тоже забыли. А теперь вдруг вспомнила я ту густую непроглядную черноту, которая взяла да выплюнула искорки. Сперва одну, после другую, а там и третью. И искры эти закружили, заплясали, складываясь…
– Стой, – на плечо легла рука. – Не ходи, заморочит.
Ксюхина сила была ледяною, что вода родниковая. И я очнулась. Надо же… и вправду нехорошее место.
– Надо будет поговорить с Беспальным, – сказала Линка. – Пусть окоротит сыночка, а то ведь и вправду до беды недалече.
Ксюха кивнула.
– Я пыталась, – сказала я, хотя признаваться в собственной слабости и неудаче – чтоб ведьма и не смогла с человеком договориться? – было стыдно. – Но он только сказал, что на всех управу найдет.
– Тимоха тоже тут был? – спросила Ксюха, которая все еще то ли любовалась бочагом, то ли пыталась взглядом пронзить толщу этих вод.
– Ага…
– В воду лез?
– Неа, он там, в стороночке стоял, – Васятка зябко плечами повел. И указал на куст роз. – А потом вовсе ушел. Ну, когда я в воду полез.
– Кто-то еще был?
– Неа…
– Что ж, хорошо. Может, и обойдется, но… мне его тоже омыть бы. На всякий случай, – Ксюха перевела взгляд на Васятку. – Идем.
– А некромант?!
– Никуда он не денется, этот твой некромант…
Тут в доме что-то грохнуло, затрещало, а там и с уцелевшей стены, которая тяжко опиралась на колонны, посыпались камушки.
Мы замерли.
Ненадолго.
Следом раздалась ругань, такая веселая, задорная даже. И мы выдохнули. Ежели некромант матерится, то, стало быть, живой.
– Может… – Васятка не договорил, Линка прижала палец к его губам.
А некромант соизволил выглянуть.
То есть, сперва в оконном проеме, том самом, которое выходило на остатки портиков, показалась некромантова задница. К счастью, не голая, но весьма себе плотно обтянутая синей джинсовой тканью. Заканчивалась та чуть выше колен, выставляя на всеобщее обозрение мосластые волосатые ноги.
– Так себе, – заметила Линка.
– Тощеват, – Ксюха согласилась с нею.
Ноги елозили по древнему подоконнику, заставляя думать, что там, в доме, некроманта чем-то крепко приложило, ежели он решил выходить не через дверь, а через окно. Но вот, нащупав, как ему казалось, более-менее устойчивую позицию, некромант пополз дальше. И мы получили возможность полюбоваться узкою загорелой спиной.
И рисунком на ней.
Майка-то задралась по самые плечи.
– Неплохой мастер делал, – заметила Линка, прищурившись. – Видишь? Глубокая резка.
Я не видела, но Линке верила.
Некромант, наконец, выполз, так сказать, всем организмом и застыл, верно, сообразив, что здание не настолько хорошо сохранилось, чтобы тут баловаться. Под ногами его захрустело, на землю посыпался дождь из мелких камушков и песка, а дом вздохнул.
Дом был тоже насквозь неправильным, это я чувствовала издали, а еще этому дому категорически не нравился человек, вздумавший нарушить покой этого самого дома.
Человек обтянул майку и посмотрел вниз.
Поморщился.
И снова выдал пару слов.
– Не слушай, – сказала я Васятке, запоздало закрыв уши ладонями. Только, чуялось, поздно. Братец не только услышал, но и запомнил, и попрактикуется, тут и думать нечего.
Некромант соизволил перевернуться, как в сказке, к дому задом, к саду передом, встал на четвереньки. И пополз. По узкому карнизу, что окружал дом. Некогда на карнизе этом дремали химеры, но теперь от них остались едва ли растрескавшиеся хвосты.
– Он совсем больной, что ли? – поинтересовалась Ксюха. – А ничего так… если спереди.
Спереди некромант был не то чтобы более упитанным, скорее уж мог порадовать девичьи взоры некоторой широтой – до ребят из стаи дядьки Свята ему было, конечно, далеко – плеч и подкачанными руками.
Еще он был длинным.
Вихрастым.
И совершенно несерьезным. Во всяком случае в моем представлении серьезные кандидаты некромантических наук по карнизам древних строений не лазают. А он, пусть и на четвереньках, но передвигался достаточно бодро.
До следующего окна добрался вот за пару минут, заглянул внутрь, вызывав новый камнепад.
– Он проверяет внешнюю структуру силовых линий, – я, наконец, поняла, что происходит. – В старых домах обычно создавалось две оболочки, внешняя и внутренняя. Внешняя отвечала за целостность здания, и за крепость его, и охранные плетения на неё тоже цеплялись.
– Думаешь, сохранилась?
– Почему нет? – я пожала плечами. – Сколько прошло? Лет двести? Вряд ли больше. А строить умели. И каналы раньше создавали не только на энергетическом уровне, выводили дорожки в камне, серебром крепили. Если восстановить, то…
…под ногами некроманта карниз захрустел и часть его осыпалась.
– Больше, чем двести, – отозвалась Линка. – Тут и до революции-то никто не жил.
– Думаешь?
– Знаю… мама говорила.
Мы переглянулись. Как-то вот раньше не случалось особо местом этим интересоваться. Нет, все наши знали, что есть такая усадьба, но она была и только. Стояла себе. Разрушалась. А уж кто там жил… странно, конечно. Люди у нас не то чтобы совсем равнодушные, но вот почему нет легенд?
Преданий там?
Какой-нибудь глубоко романтической истории о влюбленной барышне и деревенском кузнеце, которого зловредный барин замучил? А она потом утопилась в бочаге. Такие ведь истории, почитай, у каждой усадьбы имеются. Мы на фольклористике проходили. И… и еще тогда меня царапнула мысль, что у каждой имеются, а у нашей вот нет.
– А что еще она говорила?
– Что не следует сюда нос совать, – Линка наблюдала за действиями некроманта, который застыл на карнизе, явно пребывая в раздумьях: нырнуть ли в окно или же продолжить путь свой. – Дурное место.
Это мы и так знали.
Но теперь захотелось вот подробностей, почему дурное и что именно с местом этим не так. Я прихлопнула комара и поинтересовалась:
– Делать что будем?
– Ну… – Ксюха пожала плечами. – Может, познакомимся?
– Зачем? – Линке знакомиться совершенно не хотелось.
– Так… для порядку… у тебя вот есть знакомые некроманты?
Линка покачала головой.
– Вот, – Ксюха подняла палец. – А будут.
И прежде чем мы что-то сказали, вышла из-под полога и крикнула:
– Эй, вы там живой?
От голоса её некромант вздрогнул, повернулся, и резкое это движение окончательно разозлило дом. Я почти физически ощутила, как по каменному телу прошла волна ярости. А в следующее мгновение дом вздрогнул. Стены захрустели, а карниз отвалился.
Вместе с некромантом.
– Ой, – сказала Ксюха. – Как-то… неудачненько получилось.
Глава 4. Где случается встреча, в том числе с прошлым
Говорят, хорошие подруги на дороге не валяются. Не знаю. С моими всякое бывало.
Откровения одного мага из очень старой и приличной семьи
Кандидат некромантических наук, надежда кафедры Московского государственного имени Его императорского величества Александра II университета прикладной магии и тонких воздействий, Николай Николаев за секунду до позорного падения своего осознал, что идея была неудачной.
То есть эта, нынешняя.
Да и вообще вся…
Нельзя сказать, чтобы перед глазами его пронеслась жизнь и уж тем паче пришло осознание и переосмысление всех деяний, но вот факт, что технику безопасности нарушать не стоит, Николай осознал сполна.
А ведь не хотел.
Сперва просто скучно стало. И интересно. То есть скучно было сидеть и ждать, когда же Повеленский, назначенный руководителем этой нелепой экспедиции, созданной исключительно для того, чтобы бюджет оприходовать, а заодно дать какой-никакой материал для работы аспирантам, соизволит выйти на связь. И от скуки Николай решил провести поверхностное тестирование.
Получил отклик.
Потом…
Потом сам не заметил, как оказался на хрупком и отнюдь не предназначенном для нахождения на нем лиц посторонних, карнизе. Нет, Николай не был совсем уж безголовым, такие средь некромантов до кандидатского значка не доживают, уходят в мир иной в процессе сбора научных данных. И потому поставил обычный защитный круг.
И еще один.
И страховочный амулет активировал. Правда, показалось, что тот как-то не так активировался, уж больно вялым был всплеск силы, но потом Николай решил, что и так сойдет. Он же недалеко.
Только выглянет.
И выглянул.
Все даже шло вполне себе неплохо, более того, остатки сторожевой сети, встроенной в каменную плоть дома, были весьма интересны. Прежде Николай подобного рода плетений не встречал, правда, уцелели они отдельными фрагментами, которые он отчаянно и пытался стабилизировать, чтобы после снять слепок. И получалось.
Да.
Определенно получалось.
Пока его не окликнули. И… и он, увлекшийся, позабывший о том, где находится – случалось с ним по молодости подобное, – обернулся. А потом с тонким звоном лопнул поводок охранной нити. И Николай рухнул.
Воздушный щит, который должен был ситуацию если вовсе не предотвратить, то хотя бы уменьшить вероятность травмы, все-таки сработал. Правда, слабо, а потому Николай всей поверхностью тела ощутил столкновение сперва с густыми зарослями мутировавшего шиповника – у нормального не бывает колючек с мизинец длиной, а после и о землю, щедро присыпанную осколками кирпича и щебенки.
Щит окончательно лопнул.
И…
– Вот и все, – сказал кто-то.
И кусты затрещали, закачались, осыпая Николая пылью кусками старой паутины. На лоб шлепнулся и паук, который живо скатился и, щекотнув щеку, убрался прочь.
– Думаешь? – поинтересовался второй голос.
– Сомневаюсь, – третий звучал весьма мрачно. – Если это некромант, то его так просто не убьешь. Тут и падать-то всего ничего.
Может и так.
Но во-первых стало обидно. Он ведь не сам собою упал. И вообще, могли бы посочувствовать. Во-вторых, снизу второй этаж не казался таким уж близким к земле. Напротив. Дом возвышался бело-желтою громадиной, и Николай готов был поклясться, что чувствует его злорадство.
Чушь какая.
Пока он раздумывал, стоит ли подать признаки жизни или же сперва активировать малый медицинский контур, за который, конечно, потом придется отчитаться, к нему выбрались трое.
Четверо.
– Живой! – радостно воскликнул рыжий вихрастый парнишка с таким восторгом, что Николай поневоле улыбнулся. И попытался сесть.
– Точно? – второй вылезла девица, лицо которой показалось смутно знакомым. Правда, тотчас Николай понял, что никогда бы, ни при каких обстоятельствах не свел бы знакомства с подобною явно хищною особой. Девица была бледна, темноволоса и просто невероятно хороша собой. Её красоту не портили ни колючки репейника, прицепившиеся к рукаву, ни сам этот старенький, заношенный костюм из некогда розового вельвета.
– Глазами моргает, значит, живой, – сделал парнишка свой вывод.
– Только глазами? – вторая девица тоже была хороша, но совсем иною красотой. Высокая, статная, фигуристая, она чем-то напомнила Николаю барышень со старинных портретов.
– Может, того… парализовало? – темноволосая глядела на него с сомнением. И вот не мог Николай отделаться от чувства, что она обдумывает не то, как ему помочь, а где прикопать его бренное тело.
И вспомнилось, что местный лесник сказал.
Места тут, несмотря на относительную близость к столице, дикие.
– Жалко… – вздохнула светловолосая, проведя ладонью по косе. А коса у неё было толщиной в Николаево запястье. – Молодой какой… ему жить да жить.
Николай хотел было сказать, что вовсе его даже не парализовало, что ноги свои он чувствует, особенно левую, которая бахнулась о что-то твердое и теперь ныла, но промолчал.
А все почему?
Потому что третью девицу, в отличие от первых двух, он знал. И знал неплохо, хотя… судя по тому, что эта самая особа скользнула по Николаю равнодушным взглядом, как раз она-то его и не признала.
– Марусь? – темноволосая посторонилась.
А Маруся Троепалова, присев рядом с Николаем, положила на его грудь обе ладони. И медицинский амулет тихо растаял, а Николая окутало облако теплой ведьмовской силы. Почему-то тотчас засвербело в носу, а еще подумалось, что она и не обязана была его узнавать.
Да и как вообще…
Глупое совпадение, не иначе.
И надо бы подняться, привести себя в порядок, представиться, а заодно выяснить, что вот этим самым девицам понадобилось на подотчетном объекте, где посторонних быть не должно.
А он лежал тихо-тихо, боясь эту силу спугнуть.
– Жить будет, – сказала ведьма и руку подала. – Ничего страшного, несколько царапин, ушиб… ногу вот побереги. И…
Она определенно хотела добавить еще что-то, но смолчала.
И Николай руку принял.
Поднялся, чувствуя себя если не круглым дураком, то всяко стремящимся к этой вот круглости.
– Хорошо, – темноволосая произнесла это таким тоном, что у Николая по спине мурашки побежали.
– Маруся, – сказала ведьма, разглядывая Николая с любопытством.
И…
Он ведь собирался познакомиться. Еще там, в Москве, когда аспирантом был. Аспирантам со студентками знакомиться никто бы не запретил. И честно собирался.
Просто подойти.
Поздороваться. Сказать что-нибудь такое, чтобы она улыбнулась. У неё красивая улыбка. Была. А он… он так и не решился. Все откладывал и откладывал, и говорил себе, что надо подождать, что… она бы доучилась, а он степень получил. Что перед защитой не стоит размениваться на любовь. И вообще ведьм в Москве хватает, найдется другая, а эта…
…он уехал.
И она тоже.
И вот, выходит, встретились.
– Николай… – он запнулся и добавил. – Егорович, но можно без отчества.
Темноволосая фыркнула.
– Лина, – сказала она все-таки.
– А я Ксюха, – а вот подруга её выглядела задумчивой до крайности. И косу свою гладила, гладила, и что-то не то с этой косой было, но что именно, Николай понять не мог, хотя пытался. – К бочагу ходили?
– Что?
– Бочаг, – повторила Ксюха и потрепала рыжие вихры мальчонки, в котором клубилась дикая пока сила. Это ж… какой потенциал! – Тут, недалече…
– Вроде озера, – пояснила Маруся.
А она изменилась.
Неуловимо.
И эти изменения отчего-то донельзя раздражали. То есть, дело не в старых джинсах, выстиранных добела, и не в майке с растянутым горлом. Дело… в морщинках этих едва заметных. И в седом волоске, что спрятался меж Марусиными русыми кудрями. И в глазах её.
Глаза всегда меняются сильнее.
– Я видел, – озерцо это сразу привлекло внимание Николая, причем даже не столько своей неуместностью – а зачем в старом парке озеро, – сколько правильностью формы, а еще темной водой. От неё так и тянуло… недобрым.
И главное, что это самое «недоброе» научной классификации не поддавалось.
Впрочем, озером и классификацией Николай рассчитывал заняться несколько позже.
– В воду лазили? – Ксюха нахмурилась. И с ладони её сорвалась прозрачная капля.
– Нет.
– И хорошо. Не лезьте.
– Там клад! – высунулся мальчонка. – Проклятый!
– Неужели? – Николай не сдержал улыбки. – И вы, стало быть, сами добыть его желаете?
– Неа, – рыжий паренек мотнул головой. – Я еще пока маленький, а Ксюха соваться не велит… может, у вас получится?
– Может, и получится… но… давайте сперва… возможно, выберемся? – предложил Николай, осторожно ступая на ногу. Ступню пронзила боль, и он, покачнувшись, не удержавшись, начал падать. Николай нелепо взмахнул руками и подумал, что знакомство, которое он столько раз представлял себе, пошло категорически не так, но…
Упасть ему не позволили.
Подхватили.
Удержали. Сдавили и… он заглянул в ясно-голубые светлые глаза и понял, что нынешняя экспедиция будет вовсе не такой уж бессмысленной, как Николаю представлялось.
Некромант был живым и почти целым, что меня порадовало. Не то чтобы я чувствовала себя виноватой: вот головой надо было думать прежде, чем переться на карниз полуобвалившегося дома, но… просто…
Я хоть ведьма, но не темная же.
Зла людям не желаю.
В общем, порадовало, да… я еще и подлечила немного. Самую малость, чтоб незаметно, а то ведь… я уже поняла, что люди, они такие, одни спасибо скажут, а другие жалобу подадут, что, мол, лечение произведено без их на то согласия, а еще ведьмою, разрешения не имеющей.
…а он симпатичный.
Бледный, но это пока.
Щеки вон загорели, нос тоже красный и шея… и дело не в шее. Я просто рада. За человека. И… и он показался мне смутно знакомым. Но где и когда я его видела? Нет, у нас он точно ничего не вел. Хотя у нас «Общая некромантия» шла ознакомительным курсом, там даже зачета не было, по рефератам ставили.
Я подавила вздох.
Вот… ни к чему вспоминать было! Совершенно.
А некроманту, наверное, решивши, что раз ничего не болит – все-таки силы надо было меньше давать, он точно воздействие почувствовал, – то и бегать можно, сделал шаг. И… ногу подвернул. Вот ведь! А тетка предупреждала, что пациента надо сперва зафиксировать, а потом уже лечить и внушать, как после излечения жить надобно.
В общем, нога подвернулась.
И некромант стал заваливаться. И рухнул бы, если б не Линка. Она его подхватила… в общем, красиво получилось. Со стороны.
И что-то щелкнуло.
Хрустнуло.
С соседнего куста в воздух поднялась стайка воробьев, которые загалдели, зачирикали… а Линка помогла вернуть некроманту равновесие и сказала:
– Ногу зафиксировать надо. Может, вас в деревню пока забрать?
Некромант же, густо покраснев, – почему-то он старался на Линку не смотреть, ответил:
– Не стоит. Я… у меня медицинские амулеты есть. К утру нормально будет, но… если поможете добраться до лагеря, буду благодарен.
А нам что? Мы и помогли.
