«Антон Райзер» kitabından alıntılar
Потому и неудивительно, что Райзер всей душой пристрастился к чтению: оно возвращало его к себе самому!
Он тогда остро почувствовал всю тяжесть бытия, которую человек принужден каждодневно взваливать на себя, едва встав с постели, и носить до отхода ко сну. Эта мысль казалась ему невыносимой и буквально гнала к реке, где он хотел сбросить гнетущее бремя своего жалкого существования, но срок его еще не вышел.
За повседневной рутиной человек забывает о своем теле, точно так же подверженном законам разрушения всех физических тел, как деревяшка, которую мы можем расколоть или распилить, забывает о том, что сам двигается согласно тем же законам, как и всякий механизм, им созданный. Лишь в редких случаях мы вдруг остро осознаем, что наше тело есть бренный физический объект, и ужасаемся самим себе, внезапно почувствовав, что всю жизнь считали себя совсем не тем, что мы суть на самом деле. В действительности же мы - то, чем быть нам страшно. Когда мы подаем другому руку или просто смотрим на его тело, касаемся его, ничего не зная о бродящих в нем мыслях, сама идея телесности рисуется на ярче, чем при наблюдении за собственным телом, поскольку мы не можем отрешиться от мыслей о нашем теле, заслоняющих от нас само это тело.
Не понимали они лишь одного - что его поведение, из-за которого они им пренебрегали, само было следствием людского пренебрежения в более раннем его возрасте. Вот это-то пренебрежение, возникшее из-за целого ряда случайных обстоятельств, и породило такое его поведение, а вовсе не наоборот, как они думали: будто поведение юноши было причиной всеобщего пренебрежения к нему.
Так пусть это заставит всех учителей и педагогов быть осмотрительнее в своих суждениях о развитии характера молодых людей и внимательно учитывать воздействие на него бесчисленных и случайных обстоятельств, тщательно их исследовать, прежде чем дерзнуть своим суждением решать судьбу человека, которому, быть может, хватило бы одного ободряющего взгляда, чтобы внезапно переродиться, поскольку вовсе не природные черты характера, но особое стечение обстоятельств могут стать причиной его на взгляд столь дурного поведения.
Видимо, участью Антона Райзера было воспринимать благодеяния как муку.
Словом, никогда Райзер не чувствовал себя ужаснее, чем в этом пристыженном состоянии, когда любой пустяк приводит в отчаяние. Все остальное не столь сильно затрагивало его внутреннее существо, его "я". Именно это чувство более всего руководило и его пылким состраданием другим людям. Чтобы уберечь человека от стыда, он бы сделал куда больше, чем для спасения его от истинной опасности, ибо стыд казался ему жесточайшим из несчастий, могущих постигнуть человека.
