Kitabı oku: «Цена рока», sayfa 4

4. Шоколадные пончики

Нет, когда тебе двадцать три, пробежка – это не страшно. Но в тридцать восемь, с прокуренными лёгкими, пропитой печенью и больным сердцем – даже не смешно. На Сайлент-стрит Кейд согнулся пополам, ловя ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, и поднял вверх безоружную ладонь.

– Эй, не тормози, – с придыханиями выпалила Сью, притормозив, но у самой тоже кололо в боку.

– Хули мы… бежим вообще? Думаю… у Годзиллы сегодня уже не встанет. Я ему башку точно пробил, – он скривился, вспомнив, во что превратилась гитара. Щепки и торчащие во все стороны порванные струны. В тот момент ударить именно ей казалось хорошим решением. Сейчас же от понимания, что лишился своей верной подружки, свело скулы.

Разумное зерно в этих словах было, так что Сьюзен позволила себе чуть расслабить дрожащие от напряжения ноги. Рука, за которую хватался тот ублюдок, сильно ныла. Задрав рукав куртки, она тяжело вздохнула: по светлой коже разливались красные пятна, которые к утру станут синяком. Замечательно. Ещё одна вещь, которую придётся каким-то образом скрыть от родителей.

– Болит? – кивнул Кей на её запястье и медленно выпрямился, восстанавливая дыхание. – Надо лёд приложить. Я так понял, копов ты звать не хочешь?

– Нет. Если родители узнают, где я бываю…

– Понял, – коротко обрубил Кейд, и по его снисходительному взгляду было ясно, что он думает. Что самое разумное – сказать Глоузу о почти состоявшемся нападении на его дочь, и к утру гадёнышей заберут протирать жопами нары. Для него было абсолютно дико, что девчонка готова жертвовать безопасностью ради того, чтобы сохранить свои тёмные делишки в секрете. Детская беззаботность. Глупость. Впрочем, умственные способности Сьюзен у него с первой встречи вызывали сомнения.

– Мне нельзя пока домой, да? – тихо пролепетала она, жадно глотая вечерний озоновый воздух. Дождь почти прекратился, и теперь вокруг пахло мокрым асфальтом и свежестью.

Кей на секунду задумался, почесав бородатую скулу.

– Если там никого больше нет, то лучше не надо. Позвони родителям, пусть заберут тебя. Но сдаётся, теперь Годзилла таким нахрапом не полезет – он знает, что ты предупреждена. Не идиот же он, чтобы самому идти в лапы копов. Будет ждать удобного случая.

Сью нервно сглотнула и дрожащими руками достала из рюкзака телефон – сегодня она была на удивление послушна. Кажется, первый подзатыльник от жизни по тупой головке не прошёл зря. Потыкав ледяными влажными пальцами в экран, она набрала маму.

– Да, милая?

– Мам, а вы скоро вернётесь? – как можно более бодро и непринуждённо спросила она, стараясь, чтобы не стучали зубы. Тонкая куртка от дождя защитила плохо – было мокро, хлюпало в конверсах. Холодно до дрожи. А ещё бесило, что Кей смотрит на неё, как на несмышлёныша в подгузнике.

– Примерно через час, ты что-то хотела? Купить тебе чего-нибудь вкусненького? – заботливо заворковала мама, только вот сейчас родной голос мало мог помочь. Хотелось тепла. И ощущения безопасности, которой нет и быть не может посреди улицы.

– Эм, нет. Я просто… Может, заберёте меня? – Сью оглянулась, выискивая что-нибудь приметное неподалёку. Взгляд зацепился за ярко-красную вывеску «Donuts» на ближайшем кафе, и она с облегчением выпалила, – Я в кафешке на Сайлент-стрит, неоновая вывеска. Ем шоколадные пончики.

– Конечно, заедем за тобой, – по слегка обеспокоенному голосу мамы было сложно понять, уловила она ложь или стук зубов. – У тебя всё в порядке?

– Да. Жду вас, – пока не сболтнула ещё чего, Сью быстро отключилась и с обречённым видом уставилась на Кейда. – Будут тут только через час.

– Очень надеюсь, что ты за этот час подумаешь башкой, а потом повиснешь у папули на шее и расскажешь правду. Тебе же на пользу, – он многозначительно хмыкнул, засовывая руки в карманы джинсовки. – Значит, шоколадные пончики? Удачи.

– Эй-эй, постой! – в панике заверещала Сью, когда он спокойно пошёл дальше по улице. – Ты оставишь меня здесь, одну? Зная, что те уроды могут за мной вернуться?

Её затрясло ещё сильней, теперь уже не только от холода, но и страха, медленно поднимающегося волной от пяток. Кем бы Кейд ни был, что бы ни привело его сюда, но сейчас он – единственная живая душа рядом, которой она могла доверить свою шкуру. Дважды должна ему. Нет, даже трижды – за гитару. Сью жалобно всхлипнула, часто моргая, чтобы сбросить пелену влаги.

– Никто за тобой не вернётся, я же сказал, – Кейд с раздражением закатил глаза. – Иди в кафе, дождись родителей и отвали уже от меня со своими проблемами.

– Д-да… Прости, ты прав, – Сьюзен всхлипывала всё громче, усиленно подавляя вставший в горле комок рыданий. Как бы она не храбрилась, но когда шок начал отступать, нервная система дала сбой. Обняв себя за дрожащие плечи в отчаянной жажде тепла, она выдавила через стук зубов: – К-конечно, ты н-не об-бязан. С-спасибо, что помог. И п-прости за гитару.

Взглянув на эту поникшую тощую фигурку, стоящую посреди темнеющей улицы, Кейд не сдержал тяжёлого вздоха. Промокшая, с прилипшими к острым скулам тёмными волосами, Сью заставила его ощутить себя настоящим дерьмом. Внутри всё сжималось от жалости к ней и отвращения к себе. Как это просто – взять и уйти. Он всегда уходил от проблем, а не решал их. Но, наверное, пора хоть что-то менять. Подавив в себе внезапное желание обхватить эти худые плечи и прижать девчонку к себе, Кей, с сомнением прочистив горло, буркнул:

– Чёрт с тобой. Пошли, подождём вместе. Только я тебе в няньки не нанимался.

Заметно оживившись, Сьюзен вскинула на него благодарный взгляд и слабо улыбнулась:

– Спасибо.

Кажется, впервые за их знакомство она была искренна на сто процентов. Даже блёкло-голубые глаза показались ему чуть ярче, светлей – возможно, от стоящих в них слёз. Кейд побрёл к кафе, и Сью потрусила за ним: один его широкий шаг равнялся трём её. Но ей всё равно стало немного спокойней рядом с этой накаченной спиной. Всё лучше, чем одной.

В забегаловке с народом было негусто. Тренькнул над головами новых гостей колокольчик, но внимания на это никто не обратил. За стойкой раздачи лениво листала журнал пожилая официантка в белом переднике. В углу небольшого зала пристроилась компания из трёх подростков, по виду косящих под панков: в чёрных майках с аляпистыми принтами, с цветными прядками в волосах. У одного из парнишек на коленях лежала изуродованная наклейками акустическая гитара. Возле панорамного окна миловалась парочка лесбиянок, слушая музыку в одних наушниках на двоих. Интерьер кафешки был довольно простым: бордовые уютные диванчики, слегка обшарпанные светлые столики и неоновая подсветка под потолком. Зато пахло свежей выпечкой и кофе.

Нырнув в это сахарное тепло, Кейд с удовольствием вдохнул поглубже. Плевать, что такие места он обычно обходил стороной – ну что тут делать, даже нормальной еды не купишь. Сейчас же уйти с темнеющей улицы оказалось неожиданно приятно. Он двинулся к ближайшему свободному диванчику, на ходу стягивая промокшую джинсовку.

– Миленько, – хмыкнула Сью с лёгким скепсисом, оценив обстановку. – Кажется, тут я ещё не бывала, – что, в общем-то, удивительно, потому как в её блоге были разнесены в пух и прах уже едва ли не все кафе в городе. Взгляд по привычке зацепился за пятна на немытом полу, пыль на окнах и сколы на уголках столов. Мотнув головой, она заставила себя перестать уже думать лишь об одном. Сейчас тут могут дать чашку горячего какао, и это то, что нужно ледяному комку внутри.

Устроившись напротив Кейда и по его примеру избавившись от куртки, Сью торопливо пообещала:

– Я должна тебе гитару. Не волнуйся, завтра же выберешь любую, какую захочешь, а я оплачу, – она порозовела от смущения. Ведь не будь она такой истеричной овцой, правильно отреагируй на его звонок, и ему бы не пришлось вмешиваться.

– Папочкиными деньгами, мисс Глоуз? – Кейд презрительно усмехнулся: – Обойдусь. Сам дурак. Надо было дать им снять фильм с тобой в главной роли, вот же сенсация была бы. Ты же ради хайпа на всё готова, да? Например, унизить на всю сеть одного старпёра.

Он многозначительно вздёрнул бровь, взгляд потяжелел на пару тонн. Конечно, он понял, для чего была та съёмка три дня назад. Вот только, почему она так и не выложила видео? Может, сводит монтаж… Приплетает ржачные мемы.

– Я не собиралась тебя унижать. Если бы хотела, то снимала бы видео по-настоящему, а не делала вид, – в тон ему бросила Сью, с приятными мурашками удовлетворения наблюдая за удивлённым лицом Кейда.

– Тогда я вообще нихера не понимаю, – нахмурившись, он откинулся на диванчике. Сидеть было неудобно с его ростом и крупной комплекцией: колени едва не упирались под столом в коленки Сью. Случайно их всё-таки задев, он так быстро отодвинул ноги, что столик качнулся. Её было страшно касаться – как носить зажжённую спичку у фитиля петарды. Хер знает, когда бомбанёт.

К ним вразвалочку подошла официантка. Смерив чёрную безрукавку Кея и его оголившиеся татуировки оценивающим взглядом, она, видимо, сочла их приемлемыми. Зевнув в ладонь, безразлично спросила:

– Что желаете?

– Шоколадные пончики, будьте добры. И какао, погорячей, – без раздумий выпалила Сью.

– И пожалуйста, можете принести полотенце и лёд? – вспомнив о её запястье, попросил Кейд.

– Могу, – похуистично пожала плечами официантка. – Что-нибудь ещё?

– Конечно, – нахмурилась Сью. Внезапная догадка, что у Кея просто нет денег, заставила её уточнить: – Я оплачу. Бери, что хочешь.

Он фыркнул. Деньги были, уж на перекусить хватило бы. Просто сладкое терпеть не мог, а больше тут вряд ли чем-то кормят.

– Кофе. Чёрный, без сахара, – заказал он первое, что пришло на ум – лишь бы Сью отвязалась. На самом деле, сигарету ему хотелось куда сильней, но пачка закончилась ещё на лавочке у её дома.

Официантка потопала к стойке, а над столиком повисло неловкое молчание. Кейд сложил руки на груди, всё больше чувствуя себя идиотом. Уже дважды эта девчонка затянула его в какую-то непонятную историю. Ходячее стихийное бедствие. Сейчас, в неоновом свете ламп, Сью казалась куда взрослей и симпатичней, чем когда ныла посреди улицы. Удивительное дело – слёзы не повредили яркую косметику. Может, и слёз-то не было, только очередной наёб и игра на его совести.

– Так может, расскажешь всё-таки правду? – любопытство его пересилило, и Кейд решился на вопрос. – Зачем приходила, зачем хотела услышать, как я играю?

– За твою фанатку уже не сойду, да? – Сью усмехнулась. Окружающее тепло благотворно действовало на нервную пульсацию в затылке, и теперь к ней возвращались привычные манеры.

– Мои бывшие фанатки лет так на десяток постарше. Как минимум.

– Ладно. Мне стало интересно, почему ты скатился. Несколько лет занимал строчки в хит-парадах, а теперь едва сводишь концы с концами. Что случилось? Ведь ты в голосе, да ещё каком.

– Не «занимал», – тихо уточнил Кейд, и у самого больно сдавило в груди. Даже люди говорили о нём, как об индивидуале. Вот и вся соль. – Занимали. Мы. «Сыны хаоса».

– Но ведь остальные – просто музыканты, – непонимающе пожала плечами Сью. Она, и правда, даже имени ни одного из них не могла припомнить. Да и кто смотрит на тех, кто стоит позади солиста?

Кей тупо на неё уставился, всё больше удивляясь. «Просто». Ещё бы сказала, что для рок-группы музыка – «всего лишь» музыка. Нервный смешок вырвался наружу сдавленным басом, сжав горло. Нет, спустя годы до него дошла хотя бы одна истина: сила его детища была не в нём как таковом. Потому что без них он дерьмо.

– Ты знаешь, как писались наши песни? – он криво улыбнулся, самым кончиком рта, на секунду позволяя себе нырнуть в воспоминания. – Да, это был проект. Но и там никто нам не стремился подтирать задницы. Мы сидели с парнями, дурачились. Начинали наигрывать какую-нибудь мелодию, к которой каждый подключался со своим настроением и посылом. И получалась «рыба». А уже потом на неё писали слова продюсеры шоу. Всё идёт от музыки, и мои парни были не «просто музыканты». Они были лучшие. Они были мои.

«Моей семьёй», – чуть не сорвалось у него запретное слово. В груди часто застучало. Перед глазами замелькали те вечера и ночи в инструменталке проекта: вчерашние школьники, в шутку пробующие стучать по хэту и передающие по кругу косяк. Смех, оглушительный – звук распирающего изнутри заряда, который, только смешиваясь в один, мог создать нечто уникальное. Дин, всегда такой сосредоточенный, не отвлекающийся ни на что, лучший гитарист. Говорил, что каким бы охуенным виртуозом ты не был, всегда найдётся китаец, который играет лучше. Фил, которого никто в жизни не звал по имени, только по прилипшей кличке «Данди» – за любовь к ковбойской шляпе и схожесть с Полом Хоганом. Охуенный низкий голос с фирменной хрипотцой, бас-гитара и эхо Кея на подпевках. И глаза Грега – карие, светящиеся. Глаза из кошмаров.

Только не барабаны.

– Ваши пончики, – грубо вырвала Кейда из этой ямы воспоминаний официантка, со стуком поставив тарелку и чашки с напитками. – И лёд, – сунув полотенце с завёрнутым в него льдом ему в руки, она ушла обратно к стойке, не дождавшись тихой благодарности от Сью.

– Кхм, держи, – мотнув потяжелевшей головой, Кей протянул ей полотенце. – Приложи к запястью.

– Ага, – послушно взяв лёд и коснувшись наливающегося синяка, Сьюзен зашипела. – Чёрт. Болит.

– Но ты всё равно не хочешь говорить отцу? Самоуверенная или самоубийца? – радуясь внутри себя возможности сменить сколькую тему, Кейд занял оборонительную позицию. Лучшая защита – это нападение. Благо, и повод есть. – Пойми, если таким укурышам, как Годзилла, пришла в башку какая-то срань, то они не остановятся. Ну, получили гитарой сегодня – подкараулят тебя завтра, если не наймёшь охрану. Им достаточно увидеть, что ты приняла меры – здоровенный амбал в чёрном прикиде будет в самый раз, чтобы их отпугнуть.

– А что насчёт тебя, а? – Сьюзен хитро прищурилась. Озарение пришло из ниоткуда, но идея показалась блестящей. – Здоровенный амбал. Двоих вон уложил. Прикид… чёрный, – она со сдавленным смешком кивнула на его широкую грудь, обтянутую чёрной майкой с принтом в виде черепа. – И держу пари, тебе нужен шанс заработать.

– Как ты себе это представляешь? – Кейд поперхнулся от неожиданности.

– Элементарно. Я не могу сказать родителям, не могу пойти к копам – мне не нужен скандал, зато нужна безопасность. Блог… временно заморожен, так что вечерами я буду сидеть дома, и хлопот не составлю. До универа езжу с подругами. Всё, что надо, это сопровождать меня, если я куда-то пойду, и встречать после занятий. В общем, не давать мелькать одной на улицах.

– Я тебе не Терминатор, деточка, – предложение Сью всё больше пробивало на смех. – Думаешь, в следующий раз мне повезёт также как сегодня? Прости, гитара была только одна. А ствола не ношу. Даже заточки, – он продемонстрировал ей пустые ладони. – Газ возьмёт себе пару отморозков в помощь и нас обоих сделают кинозвёздами даркнета.

– Блять, Кейд! – от этого принижения собственных шансов у Сью аж зубы свело: её блестящий план рушился под слоями уныния этого куска самобичевания. Раздражённо топнув ногой и чуть не просыпав лёд, она зашипела: – Ты не охранник, не бывшая звезда – ведь без других парней и продюсеров считаешь себя ничтожеством. Да и музыкант откровенно хреновый. Тебя самого от себя не тошнит? Ну и ной дальше, если больше ни на что не способен!

– Закрыла бы ты ебальник, папочкина принцесска, – от злости Кей сжал кулаки, а под рёбрами ухало всё сильней. Не этой кукле сидеть и обвинять его, когда сама о жизни знает не больше слепого котёнка.

– Так ведь больше тебе никто этого не скажет! – раздухарившись, Сьюзен подалась вперёд и со психом отбросила на стол полотенце. – Знаешь, зачем я приходила? Да затем, чтобы увидеть, почему ты в таком дерьме. И я увидела! Ты в дерьме, Кей, потому что сам считаешь себя дерьмом, – закончив тираду, она осеклась, поймав на себе озлобленный уничтожающий взгляд. Дымчатые глаза Кейда горели, и казалось, что сейчас он прожжёт в ней дыру размером с Мичиган.

В его венах кипела кровь – так сильно, что жаром обдавало лёгкие. Он медленно поднялся из-за стола, боясь вдохнуть, чтобы не сорваться и не заорать во всю силу тренированных связок. Херовый музыкант. Вот, в чём она хотела убедиться. Отзвуки хлёстких фраз ещё трещали электричеством в голове, когда Кей бездумно двинулся к сидящим в углу кафе подросткам.

– Парни, не одолжите гитару на пять минут? – от клокочущей в самых кончиках пальцев ярости голос звучал слишком угрожающе для просьбы.

Мальчишка перед ним вздрогнул, но возражать дяде раза в три больше себя не посмел и нехотя протянул инструмент:

– Без проблем. Только… Не сломайте, пожалуйста.

– Спасибо.

Грузно ступая, Кейд вернулся к настороженно наблюдающей за ним Сьюзен. Скулы сводило от желания здесь и сейчас доказать, что она ошибается. Что одна неудача не поставила на нём клеймо бездарности. И что он, сука, может. Пусть в первый раз не вышло. Но сейчас… Сейчас он выберет правильную песню. Ту, которая в акустике только затронет ещё глубже. Потому что в нём, в Кейде Харрисе, есть эта глубина.

Ему было сейчас похер на чужие мнения – дешёвая гитара горела в руках напряжённым ожиданием. А ведь тут есть публика: все посетители забегаловки замерли, и его понесло. Загубленная жилка Анархиста в душе подняла голову, заставив Кея легко запрыгнуть на ближайший свободный столик и выпрямиться во весь рост. Его сцена. И неоновые софиты. И грязные шипованные ботинки на столешнице.

– Эй, – робко возразила официантка, но Сью шикнула на неё, расширенными от удивления глазами смотря на сошедшего с ума Кейда. Опомнившись, она спешно вытащила из рюкзачака «Айфон» и настроила камеру.

Он выдохнул и нащупал незнакомые струны. Он хороший музыкант, а хороший музыкант сыграет и на чайных ложках – так говорил старина Данди. Кей годами не давал себе вспоминать их, а сегодня пришлось – железный ящик на запретной территории вскрыт и раскурочен. Смотрите. Смотрите, что внутри. Нежней по струнам – как пропуская сквозь пальцы женские волосы.

– С поникшей головой ребёнка прочь уносят. Жестокость тишиной не скроют. Нас не спросят. Посмотри: здесь не я, здесь не наша семья³, – выше, напрягая связки, заставляя свой бас звучать как откровение. Заставляя умолкнуть всех в этом придорожном кафе.

Его семья. Братья. Дин, Данди и Грег. Патлатый барабанщик с дредами. С этими карими глазами, которые нельзя забывать.

Стучит, молотит громче, а из-за двери ни звука. Тревога сводит с ума: засранец не пришёл уже на третью репетицию, а вечером новый концерт.

– Эй, Патлатый! Кончай дрыхнуть! Открывай! – тарабанит по тупой деревяшке с кривой цифрой двенадцать. Номер в очередном отеле в очередном городе, даже названия которых слиплись в пьяную кашу.

И тишина. Психанув, делает шаг назад и с силой пинает хлипкую дверь, с хрустом вылетающую из петель. От грохота в коридор высовываются любопытные заспанные рожи, в том числе и Данди.

– Чувак, какого хуя?

Не слыша, проходит в номер. Смердит неимоверно. Пахнет чем-то отвратительно сладким и тошнотворным, гадостью на языке. Дурное предчувствие. И вот она, мятая постель в тёмной комнате с задёрнутыми шторами. Нащупав выключатель, врубает верхний свет.

– Грег, подъём!

Чёрные дреды раскиданы по подушке. Выпучены мутные карие глаза, смуглая кожа посерела. Рядом с безвольной синюшной рукой валяется резиновый жгут, шприц и пакетик с порошком. Порошком, который дал ему сам.

И Кейд закричал.

Он помнил этот свой крик – крик отчаяния и боли, крик, полный вины. Когда раздирает кишки, а в глазах навсегда застывает что-то безумно важное. То, что делало тебя тобой. Этот могильный смрад будет преследовать ночами и давить – пусть пройдёт десять лет, пусть двадцать. В голове это останется навсегда застывшей картинкой.

– В голове у тебя всё ещё бой, будто танки идут, пули, взрывы и жуть. В голове у тебя все в слезах вновь.

Кейд не видел зрителей – он вообще не открывал глаз, всё отчаянней дербаня струны. У него не было права говорить тогда, насколько ему жаль. Так хоть сейчас заявить об этом миру. Чёрт, услышьте: ему охуенно жаль, что так случилось. Что нет Грега. По его вине, по его эгоизму, по его тупому желанию «дать своим парням драйва перед концертом». Он убил их всех в тот день. Своих «Сынов», не пожелавших больше терпеть в конец зарвавшегося солиста. Музыка пропитывалась его болью с каждым аккордом, тоской по потерянной семье. И на припеве плотину прорвало: во всю силу связок Кей взял самые глубокие ноты:

– В голове, в голове… Зомби, зомби, зомби…

У него слишком много трупов в голове. Труп отца, который даже не видел. Скончавшийся от удара, старик неделю ждал в морге, пока сын приедет и устроит достойные похороны. А сыну важней был рок-фестиваль, отчаянное желание вернуться на Олимп, который его отверг, как отрыжку. Инфаркт в аэропорту – как наказание свыше. Он не похоронил своего отца, это сделали без него. Снова вина. Обязан старику всем. И надрыв, с лёгкой хрипотцой, отпуская эти трупы плыть дальше по реке времени:

– Что в голове, в голове? Зомби, зомби, зомби…

Слабая акустическая гитара тянула, как могла. Сьюзен не дышала, выйдя вперёд и снимая Кея – каждую ноту, от которой дрожало внутри. От его голоса по позвоночнику шли мурашки – низкий, но без проблем берущий высокие тона, он как будто играл со слушателем. Завораживал и подчинял. Тихо выбрались из-за столов лесбиянки и парнишки-панки, смотря на отрывающегося гитариста с открытыми ртами. Это было чисто – чистый экстаз, который уходил под неоновый потолок и окрылял. Даже подпевать не хотелось, не хотелось портить момент.

Последний уверенный удар по струнам, и Кейд замер, опустив голову. Он тяжело дышал, как от пробежки. Пробежка по худшим дням его жизни, вывернув себя наизнанку. Робкие хлопки заставили его поднять взгляд на зрителей – первой зааплодировала официантка, с довольным лицом заметившая:

– Старая школа. Эх, сейчас такого не услышишь. Но стол мойте сами!

Сью завершила съёмку и широко улыбнулась Кею, признавая за ним победу. К хлопкам присоединились панки, даже одарив Кейда подбадривающим свистом:

– Даёшь, старик! Круто!

В зачуханной забегаловке, с чужой гитарой в руках, сейчас Кейд с удивлением увидел забытые эмоции на лицах слушателей – восхищение. Даже в этих голубых глазах. Грузным прыжком спустившись со стола, он чувствовал невероятный подъём: словно за спиной был тяжёлый мешок, наконец-то кинутый на землю. Его распирало от удовлетворения собой. Аплодисменты. Он заслужил их.

– Спасибо, – отдал он гитару парнишке, а тот посмотрел на инструмент, словно не веря, что это его. Что его гитарка может издавать такие звуки.

– Вам спасибо, – честно кивнул он. – Мне б так научиться.

Смущённо покряхтев, Кейд повернулся к Сьюзен. Первоначальная цель поставить малявку на место вылилась во что-то огромное и важное, и это важное повисло в воздухе. Она подняла повыше «Айфон»:

– Я всё засняла. Но люди это увидят, только если ты захочешь. Если ты веришь, что достоин быть услышанным.

– Скинь мне! – вякнула позади неё одна из лесбух.

– Хочу, – уверенно кивнул Кейд и с прищуром отметил: – А ты камеру из рук вообще не выпускаешь?

– Как видишь, – она ребячески показала ему язык, и тут телефон противно затрезвонил. – Это родители. Мне пора. Увидимся завтра на твоей новой работе, да? – не дождавшись даже кивка, Сью подхватила с диванчика куртку с рюкзаком и кинула пару долларов на стол. Кейду её заявление показалось слишком наглым, но отказывать не было желания. Да, чёрт возьми, он хотел её снова увидеть. Впитать в себя энергию ядерной боеголовки.

– До завтра, – кинул он вслед упорхнувшей из кафе под звон колокольчика фигурке.