Kitabı oku: «На грани»
Пролог
Город уже погрузился во мрак подступающей ночи. Черная машина остановилась около студенческого кампуса. Вымощенные желто-красным кирпичом пешеходные дорожки освещались белой подсветкой, кажется, здесь никогда и ничего не менялось. Даже люди, входящие и выходящие из этих дверей год за годом все те же самые.
Я потянулась отстегнуть ремень безопасности, но почти сразу замерла. Грубая мужская ладонь легла на мое колено, задрав ткань юбки вверх.
Сердце гулко забилось в ушах. Мысли от страха неслись прочь, включая режим выживания. Бей или беги. Но, ни того, ни другого я сделать не могла. Паника уже раскручивала возможное развитие событий. Я знала, что когда-нибудь моя работа приведет к этому, но чтобы это произошло так скоро…
Я вцепилась в его ладонь мертвой хваткой, пытаясь убрать ее со своего бедра. Но, кажется, мужчину это только раззадорило, будто он получал удовольствие от того, что загнал меня в ловушку.
– Мадлен, прекрати играть в недотрогу, – полушепотом произнес он, заглянув мне в глаза. Я нервно сглотнула вставший в горле ком. Хотелось просто исчезнуть. Унестись куда угодно, лишь бы не здесь, лишь бы не с ним.
– Ты знаешь, что за этими услугами ко мне не обращаются! – возмутилась я, отодвигаясь от липкого внимания так далеко, насколько позволяло пространство машины. Но он снова хмыкнул, положив ладонь еще выше.
– Я твой постоянный клиент вот уже полгода, мы могли бы перевести это сотрудничество в более интересный формат, – игриво протянул Лиам, продолжая раздевать меня взглядом зеленых глаз. Я удивленно моргнула, хотя внутри уже все разгоралось от бешенства. Чертовы деньги! Если бы не они, мне не пришлось бы терпеть унижения, скрывать от всех кем я работала и для чего, бояться, что об этом узнают в университете, и я никогда не исполню свою мечту. Как бы мне хотелось исчезнуть. Хотя бы на мгновение.
Но, увы, такой привилегией жизнь меня не побаловала, потому что я ощущала крепкую хватку мужской ладони на своем бедре и тепло, исходящее от нее. Правда, в этот раз оно не ощущалось приветливым и желанным, скорее омерзительным и вызывающим желание помыться.
– Нет, Лиам, мы подписывали договор, где черным по белому указаны условия нашего сотрудничества, – я сбросила его руку со своего колена, едва подавила желание скривиться. Если бы не деньги, не церемонилась бы. Получил бы по носу и гулял. Но лишиться еще одного клиента слишком затратно, а это риск, на который я не могла пойти. Как бы мерзко ни было это признавать, он был мне нужен. Точнее, его деньги.
Кажется, Лиама мои слова только сильнее разозлили, потому что в следующую секунду мужчина сжал мои волосы на затылке, оттянув голову назад. Я испуганно вздрогнула. От боли на глазах выступили слезы, но я проглатывала их, смотря в полный ярости взгляд мужчины.
Наверное, это первый раз, когда я ощутила всю несправедливость жизни и страх перед неотвратимыми последствиями. Но я была бы не я, если бы сломалась и сдалась. Замок щелкнул, отвлекая внимание мужчины, хватка на волосах ослабла. Я подхватила сумку с колен, ударила мужчину по лицу небольшим клатчем, потом открыла дверь машины и рванула так быстро, как могла, учитывая высоту каблука. Главное, не переломать ноги.
Слезы непрерывным потоком лились по лицу, смазывая вечерний макияж, а мне было все равно. Сейчас я сняла свою вечную маску бесчувственной девушки, точнее, ее грубо сорвали. Но эти несколько секунд до возвращения в комнату могла побыть наедине с собой, не пытаясь заглушить обиду и боль внутри, которые душили, как удавка на шее, которая с каждым шагом затягивалась сильнее. Казалось, весь мир шел против меня.
Конечно, кто-то скажет, что я сама выбрала эту работу, жизнь, сама выбрала работать в эскорте, и теперь за это расплачивалась. Но это было далеко от правды. Настолько далеко, что я даже не видела начала этой правды и конца лжи, в которой утонула.
Я вбежала по деревянным ступенькам внутрь здания. Дверь хлопнула, но, к счастью, в коридоре никого не оказалось.
В комнате на втором этаже, которую я делила с соседкой, уже царила темнота, Линда сладко спала в кровати, отвернувшись к стене.
Я, стараясь не разбудить девушку, тихо прошмыгнула в душ. Стянула с себя свободную черную блузку, обтягивающую мини-юбку, оставшись в одном лишь белье, вгляделась в отражение. Такое чувство, что из зеркала на меня смотрел кто-то другой: печальный, уставший, жертвенный, готовый вот-вот умереть. Но я никогда не была жертвой. Никогда себя не жалела и не имела привычки жаловаться. Моя жизнь всегда была в моих руках. До определенного момента.
Вода звонко отстукивала по плитке, заполняя паром комнатку. Казалось, что она сможет унести все то, что накопилось во мне за день – боль, отчаяние, усталость, желание бросить все и сбежать в лес. Сил уже ни на что не находилось.
Я подставила лицо под острые, словно шипы, капли воды, позволяя им уносить беззвучные слезы за собой. Я, правда, устала. Устала так жить, разрываться на две стороны, врать всем, кто был мне дорог, жить под страхом того, что однажды я не смогу убежать и случится то, чего я больше всего в жизни боялась. Сегодня мне повезло, но, что, если не повезет завтра?
Отчаянно хотелось закурить, затянуться спасительно-убийственным никотином, заполнить им легкие, чтобы вместе с дымом ушло все тяжелое, плохое. Это не наладило бы мое положение, но определенно бы облегчило.
Еще один день позади. Еще одно мое падение. Кажется, с каждым днем я падала все ниже и ниже, улыбаясь при этом так широко и ясно, что никто и подумать не мог о том, что в темноте ночи я скрывала обнаженное тело и рваное сердце за тяжелым пуховым одеялом. Наверное, только оно и удерживало мою душу внутри тела, потому что она уже давным-давно должна гореть в аду.
Может, завтра будет лучше, чем вчера?
Глава 1
Я проснулась ближе к обеду. Линда к этому времени уже сидела за столом у окна, готовясь к предстоящим экзаменам. Новый день, новая попытка начать заново, но, честно, просыпаться не хотелось. Во снах ничего не происходило. Там была тишина, спокойствие, мир без злых намерений и поступков, которые оставляли темные пятна на душе. Там мне не нужно было переживать о сегодня или завтра. Сны вообще удивительная вещь – в них ты априори живешь моментом, без возможности тревожиться о будущем, о жизни. Если тебя преследуют во сне, то ты думаешь только о том, как от этого преследования убежать. Если ты счастлив во сне, то не думаешь, что это счастье скоро закончится. Там все мечты реальны. В них жизнь реальнее, чем есть на самом деле.
Иногда мне казалось, что я живу во сне, и скоро все ужасы закончатся, но с каждый разом я все сильнее убеждалась в том, что это реальная жизнь. Папа, правда, мертв. Мама, правда, больна. А я, правда, работаю в эскорте, боясь, что об этом узнают в университете, а мое научное будущее улетит в кювет, как машина отца.
Но еще сильнее меня пугало то, что скоро и мама может меня оставить. Как я тогда буду без нее? Смерть – неотъемлемый процесс жизни и бла-бла-бла, но с ней ведь никогда не смиряешься. Привыкаешь, но не смиряешься. Именно поэтому я работала там, где работала – выход есть не всегда. Ни на одной «приличной» работе я не смогла бы обеспечить должного лечения и ухода для мамы, не смогла бы оплатить свою учебу.
– Мади, ты проспала половину дня, чем ты вчера занималась? – ехидно спросила Линда, когда заметила шевеление со стороны моей кровати. Угораздило ведь делить комнату с человеком, который жил одними сплетнями. Хотя были и плюсы, если кто-то начнет болтать про меня, я узнаю об этом, так сказать, из первых уст.
– Ты не думаешь, что некоторые вещи тебя не касаются? – буркнула я, откидывая одеяло. Линда возмущенно надула губы, но на это уже давно никто не обращал внимания. Уж слишком часто она позволяла себе совать нос в чужие жизни.
Я тяжело поднялась с кровати, глянула на календарь.
Суббота. День, когда я навещала маму, а потом гуляла в одиночестве. Иногда мне было необходимо время только наедине с собой. Только в такие моменты я перезаряжалась, копила энергию на следующую неделю беспрерывной учебы, клиентов и встреч с друзьями. Нельзя отрываться от университетской тусовки, чтобы не вызывать подозрений. Слишком тяжело мне далось поступление сюда. Путь к мечте иногда бывает тяжелым, но я знала, на что шла, поэтому всегда собирала себя в кучу сквозь все невзгоды, тяготы и сложности. Я не могла сдаться. Не могла опустить руки и позволить обстоятельствам победить. И каждый день давила в себе отчаяние, не позволяя ему забираться в меня слишком глубоко. Поддаться отчаянию – прямой путь на дно. А у меня он был только наверх. Даже, если приходится идти через грязь и пошлость.
***
Я не любила больницы. Они угнетали. Наводили ощущение обреченности и страха смерти. И от того, что там находилась моя мама, становилось только хуже. Я любила ее – самого близкого человека в моей жизни. Однажды мы остались вдвоем против целого мира, но справились, пережили все и пошли дальше. А сейчас мне приходилось смотреть на то, как моя жизнерадостная, веселая и заботливая мама медленно умирала в стенах больничного крыла для обреченных – так его негласно называли работники отделения и родственники больных. И не потому, что в них не жила надежда, а потому, что шансов не было. Надежда же была их постоянной и единственной спутницей. Никто не надевал розовые очки, но абсолютно каждый молился хотя бы о еще нескольких днях жизни для родных.
Только я была исключением. Не верила в высшие силы и чудо, помощь свыше и добрых людей. Видела мир таким, какой он есть. Мои розовые очки разбились стеклами внутрь, даря возможность опираться только на свои собственные силы.
Больничный дворик даже раздражал своей идеальностью: гладко-стриженный газон, клумбы, засаженные яркими цветами, аккуратные вымощенные плиткой дорожки, вдоль которых шли многочисленные деревянные лавочки и деревья. Единственная вещь, из-за которой здесь было приятно находиться – сосны. Огромные, высокие деревья, падающие тенью на зоны отдыха и пешеходные тропинки. Под ними всегда приятно сидеть в жаркую погоду, прячась от палящего солнца.
Я остановилась около знака «курение разрешено». Не курила почти сутки. Легкие отчаянно требовали никотина. Рука так и тянулась ко рту, представляя очередную затяжку. Мозг упорно отказывался работать и думать. А нервная система не могла больше держаться. Ей нужно было хоть что-то напоминающее спасательный круг. Деталь, которая вот уже несколько лет оставалась неизменной. Без нее мне просто не справиться с картиной, которую предстояло увидеть.
Через несколько минут окурок полетел на пустое дно мусорного бака. Я поглубже вздохнула, усмиряя трясущиеся руки.
Нужно быть сильной ради мамы.
На ватных ногах я вошла в приемный покой, стараясь не задерживать дыхание от сильного запаха медикаментов. Легкие спирало, и даже выкуренная несколько минут назад сигарета не спасала так, как раньше. Может быть, нужно было выкурить еще парочку? Пачек.
Приветливая медсестра, которая, наверное, знала всех родственников старых пациентов в лицо, приветливо улыбнулась. Мама почти здесь прописалась. Вот уже полтора года, с самого момента моего поступления, она жила в отделении для тяжелобольных. Конечно, у нее был здравый рассудок, ходили ноги, мозги не плавились, но вот легкие подводили. Сначала мы думали на обычную простуду, но все оказалось сложнее, запущеннее и страшнее. Так мама оказалась здесь, а мое объявление на сайте для поиска компании на вечер. Нужно было оплачивать лечение и учебу в университете.
– Как она? – поинтересовалась я. Анна – медсестра, на чьи смены я постоянно попадала, вяло улыбнулась, заглянула в монитор компьютера за стойкой. – Сейчас свободна, на утреннем осмотре никаких ухудшений, – я благодарно кивнула в ответ, направившись в нужную сторону.
Длинный коридор с белыми стенами и окном в конце выглядел точно так же, как спасительный тоннель со светом во снах людей. И сейчас я шла в сторону этого света.
Я остановилась около двери, рассматривая номер палаты. Сто пятнадцать. Наверное, это число станет моим нелюбимым.
Рука взметнулась вверх, костяшки несколько раз ударились о поверхность, а затем я осторожно заглянула внутрь. Мама, точнее, мертвецки бледная мама, смотрела в окно, в которое заглядывали зеленые иголки сосен. Из приоткрытой форточки доносился легкий свежий воздух с улицы.
Сердце болезненно сжалось, пропуская несколько ударов. Как быстро она превратилась из жизнерадостного, веселого и солнечного человека в тень себя прежней? Больно видеть медленное угасание жизни в глазах, они постепенно тускнели, обрастая безразличием ко всему привычному, покрывались белой пленкой, отчего казались такими безжизненными, что у любого другого человека непременно вызвали бы дрожь. А я привыкла смотреть и не видеть больше огромной любви и силы. Теперь в некогда янтарных глазах плескалось одиночество и ожидание смерти.
– Привет, мам, – я, не скрываясь, вошла в светлую палату, заставленную одной кроватью, тумбочкой, небольшим шкафом и креслом около окна. Мама тепло улыбнулась, заметила меня, села в кровати. Темные волосы рассыпались волнами по белой подушке, сеточка морщин, которая появилась не так давно, обрамляла глаза и тонкие губы. Единственное, чего нельзя было отнять у нее это искренняя улыбка. Да, в ее взгляде уже не плескалась привычная яркость жизни, но улыбка сохранила тепло и уют, которые окутывали каждого, кто знакомился с мамой.
– Ты очень похудела, Мади. – с упреком сказала женщина, обняв меня. Я тихо хмыкнула, вдыхая запах медикаментов, чистых простыней и яблочного шампуня, из-за которого щемило сердце, хватало за душу, напоминая о детстве.
– Вообще-то я пришла поговорить о тебе, – по-доброму упрекнула я, слегка отстраняясь.
– А я не хочу говорить обо мне. Я хочу узнать, как дела у моей дочери, – возмутилась мама, откидывая одеяло. – Как учеба? Как Линда?
– Все хорошо, я вышла на повышенную стипендию. Линда все так же перемывает кости всем, кому придется, – пальцы как-то сами по себе нащупали ладонь мамы. – Я соскучилась.
– Я тоже очень скучаю, милая, – мама еще раз обняла меня, вложив в этот жест всю ту материнскую любовь, на которую была способна: всеобъемлющую, бесконечную, бескорыстную. Просто потому, что я есть. Любила бы она меня также сильно, знай, кем я работаю? Вряд ли бы она вообще пережила такую новость, как бы по-черному это не звучало, но ее сердце бы просто не выдержало.
– Как ты здесь? Может, чего-то принести? Врач сказал, что можно будет забрать тебя на следующие выходные. Хочешь, сходим в кино или кафе?
– Не возись со мной. У тебя ведь есть друзья, развейся, отдохни. Это ведь твоя молодость, лучшие годы, – мягко проговорила мама, а у меня в горле почему-то встал ком. Лучшие не лучшие. Лучшие в своей сложности и уроках жизни. Худшие во всем остальном.
– Я хочу провести время с тобой не в стенах этой больницы. Ты сама не устала от этих белых стен?
– Тут есть отличный книжный клуб, наконец-то, у меня есть достаточно времени, чтобы читать. Раньше за работой его никогда не было, едва удавалось прочитать пару строк после работы, потому что я почти сразу засыпала, – улыбнулась мама. Такой она и была, искала хорошее в каждом событии и ситуации. «Все не может быть только черным» – наверное, это девиз ее жизни. Такому она пыталась научить и меня когда-то давно. Сначала в разбитых коленках видеть опыт, потом в смерти рыбки ценность жизни.
Мама пустилась в рассказ о книжном клубе, новых знакомых и своей жизни. Здесь редко что менялось. Все те же лица, все те же диагнозы и чаще всего тот же конец. Он почти у всех был одинаков. Отсюда мало кто выходил на своих ногах и с улыбкой облегчения на лице.
Многие мечтали о стабильности в жизни. Вот здесь люди к ней и приходят. Каждый день одно и то же, тишина, никаких планов и целей на будущее, потому что его просто нет. Зато была стабильность. Звучит страшно, да? А это их реальность – жизнь в обмен на ежедневную рутину без планов наперед.
Спустя пару часов, в комнату заглянула медсестра, прервав мамин рассказ о женщине из соседней палаты. Я засобиралась на выход, не задерживая маму на процедуры и чай. Здесь не было строгого расписания, как в обычных больницах, все создано для удобства «завсегдатаев». По мнению главного врача отделения, больным лучше всего не менять привычный уклад жизни, чтобы не испытывать слишком много стресса при переезде сюда и лечении. Будто это возможно – не испытывать слишком много стресса, чувствуя и осознавая, что ты буквально завтра можешь умереть. Это всегда меня смешило. К чему эта ложь «во благо»?
– Позвони мне вечером, – уже у дверей я остановилась, бросив просьбу маме, что натягивала белый больничный халат поверх цветной пижамы. Она тепло улыбнулась, кивнула, провожая взглядом закрывающуюся дверь. Как она всегда оставалась настолько спокойной, прощаясь со мной? Мое сердце буквально разрывалось каждый раз, когда я пересекала главные ворота корпуса. Что, если я больше не смогу ее увидеть? Что, если однажды ночью меня разбудит звонок из этого места со страшными новостями? Наверное, это мой самый главный страх в жизни. Сразу после него шел тот, где университет узнает о том, где я работаю.
Глава 2
Вечерний свет заливал коричневый пол нашей комнаты. Линда корпела над конспектами, пытаясь успеть дописать вопросы до выхода в клуб. Я стояла напротив большого зеркала в пол, рисуя стрелки на глазах. Настроения куда-то идти после больницы не было. Но это уже стало нашей традицией – каждую субботу ходить в бар на соседней улице, хорошенько отводить душу, в крайних случаях, напиваться, а потом отсыпаться все воскресенье, восстанавливая организм перед недельным учебным забегом. В общем, обычная студенческая жизнь.
Я вгляделась в отражение. Красиво. Природа и гены явно не обошли меня стороной, отлично подходила под современные стандарты красоты: острый, чуть вздернутый нос, темные прямые волосы до талии, карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и густые темные брови.
– Если она не зачтет эти ответы, я наплюю на светлое будущее и соглашусь на темное настоящее! – возмутилась Линда, откидывая тетрадь в сторону. Я хмыкнула в ответ:
– Именно поэтому я согласилась на зачетную работу, – девушка красноречиво закатила глаза, намекая на то, что я поступила немного нечестно, обойдя многих из группы на анатомии. Но кто виноват в том, что я сдала все эти вопросы еще в прошлом семестре, и теперь готовила небольшой проект для зачета? – Собирайся, иначе Пол не дождется, пока его прекрасная принцесса спустится на землю, – я кинула в соседку небольшую черную косметичку.
В комнате медленно темнело. Я вытащила несколько платьев, пару джинсов, топов, перебирала вещь за вещью. Сегодня хотелось одеться как-то по-особенному. Не вычурно, но хотя бы на вечер почувствовать себя нормальной. Как все те, за кого переживали родители, помогали, поддерживали. Не сказать, что меня мама не поддерживала, но иногда хотелось почувствовать себя на те двадцать один, которые написаны в моем паспорте. Время, когда человек должен быть свободным, беззаботным, без тени смерти за спиной и безысходности. Но я бы соврала, если бы сказала, что вижу отвращение в отражении каждый раз. Нет, его я не видела. Только стройную, подтянутую фигуру, слегка загорелую кожу и уверенный взгляд. Все-таки даже в своей работе я видела некоторые плюсы: от постоянного внимания мужчин и больших денег самооценка заметно подросла. По сравнению со школьными временами у меня случился такой апгрейд, что сейчас ни один одноклассник меня бы не узнал.
Спустя долгих полчаса Линда, наконец, собралась, завязала каштановые волосы в высоких хвост, темно-зеленые глаза подвела синим карандашом и оставила нюдовую помаду на губах.
– Ну как? – девушка покрутилась вокруг своей оси, демонстрируя короткое черное платье с длинным рукавом и абсолютно бесстыдным декольте. Я оценивающе пригляделась, как делала каждый раз, когда мы куда-то собирались.
– Ты прекрасна, как восходящая луна и закатные сумерки, – выдала я, наблюдая, как щеки Линды медленно краснеют. – Такое чувство, что тебе никогда не делали комплиментов. Каждый раз смущаешься. – девушка только тихо хмыкнула в ответ.
– Может, и делают!
– Один взгляд Пола, как огромный комплимент без слов.
– Да ну тебя! – отмахнулась Линда, показательно направившись к двери. И так всегда. Пол – почти двухметровый парень, в меру умный, но уж очень нерешительный и стеснительный. Каждый раз прожигал Линду таким взглядом, от которого не то, что покраснеть можно, а сгореть. И от желания, и от смущения, и от стыда. Вот только дальше обниманий за талию и скромных поцелуев дело не заходило. Так продолжалось уже около полугода. Но, видимо, никто из них не торопился.
Линда заметно нервничала, постоянно одергивая платье вниз. То ли на нее так действовала скорая встреча с парнем, то ли присутствие Элисон – подружки детства Пола, можно сказать, почти сестры. Я много раз пыталась понять, назревающий ли это любовный треугольник или реально просто дань детским привязанностям. Но я сама была далека от всех этих любовных заморочек. Серьезные отношения не рассматривала вообще – не было времени и желания под кого-то подстраиваться. Парней на одну ночь тоже – не хватало еще подцепить букет чего-нибудь прекрасного. Да и на работе мужского внимания хватало, где-то дверь придержат, где-то чаевые оставят, за хороший вечер цветочки пришлют. Неплохо ведь. Ходишь себе на встречи, весь вечер глупо улыбаешься, тихо сидишь рядом, не позволяя переходить границы дозволенного, еще и деньги за это получаешь. Но если бы у меня был выбор, то, конечно, я уделяла бы больше времени практике по профессии. Все-таки я будущий ученый или врач. Тут уж как повернет.
Линда толкнула тяжелую дверь общежития. Пол и Элисон уже ждали на улице. Как-то получилось, что с первого курса мы подружились таким составом. Мы с Линдой соседки по комнате, а Пол и Эли учатся на год старше. Мы познакомились на одной вечеринке в честь посвящения в студенты на первом курсе. Пол наступил мне на ногу, я обматерила его, потом влезла Элисон, сказав мне те же самые слова, что и я Полу. Линда в этот момент очень удачно напилась, упала прямо к ногам парня и, громко икая, пыталась найти меня.
– Если ты собралась сразить наповал весь бар, то у тебя получится, – шепнул Пол, видимо, думая, что мы не услышим. Я, как обычно, не обращала внимания на прилив нежности, смущения и проявление эмоций. Элисон, одетая в белые брюки и пиджак на голое тело дружелюбно улыбнулась мне, потянувшись, чтобы обнять.
– Привет, как ты? – я обняла Элисон, дожидаясь пока Линда чмокнет Пола в губы.
– Все как обычно, зачеты, учебники, редкие вылазки на улицу. – Эли, как мы часто ее называли, заправила прядь белых волос за ухо. Голубые глаза пробежались по приклеенным друг к другу Полу и Линде. Ревность? Хотя, вряд ли. Скорее, боязнь, что близкий человек оставит тебя из-за кого-то другого.
Странно видеть такую уязвимость на лице Элисон. Все то время, что мы знакомы, она обычно невероятно стойкая, никогда не показывает своих эмоций, всегда собрана, сдержана, но в меру яркая и умеет привлекать внимание. Как, например, сейчас – из выреза пиджака кокетливо выглядывала грудь, белые брюки сидели на бедрах в обтяг, демонстрируя аккуратные формы. Яркий, но не броский макияж, темная помада на губах и светлые тени. Было даже странно, что за столько лет рядом Пол не обратил на нее внимание. Конечно, я рада за них с Линдой, все-таки она моя близкая подруга, но такие треугольники еще ни до чего хорошего не доводили.
– Ты ее сейчас сожрешь, Пол! Сколько нам еще ждать? – недовольно воскликнула я, беря под руку Элисон. Кажется, вот и определилась моя компания на вечер. По крайней мере, до тех пор, пока она не познакомится с симпатичным парнем и не упорхнет в сторону туалетов.
Пол недовольно цокнул, отрываясь от девушки. Линда густо покраснела, будто это их первый поцелуй.
– Тебе не помешало бы найти парня, Мадлен. Глядишь, перестала бы быть такой невыносимой стервой.
– Не в этой жизни, сладкий. Мальчики меня не интересуют, а мужчин почти не осталось, – отбила я, развернувшись к выходу с кампуса. – Вперед мои дорогие, нас ждет вечер танцев и коктейлей!
***
Логово порока и разврата – клуб в паре кварталов от общежитий и корпуса университета. Полностью студенческий район города, тех самых отличников, которые по ночам устраивали танцы на столе, обмазывались взбитыми сливками и раздевались у всех на виду в клубах, а наутро делали вид, что ничего не помнят. А остальные прикидывались, что ничего не происходило. Так было проще поддерживать репутацию. Хотя у некоторых она была беспощадно испорчена слухами, фотками и назойливыми шепотками за спиной.
Как правило, некоторые не выдерживали и отчислялись, а те, кто не успел, просто терпели. Именно поэтому я так боялась, что о моей деятельности вне стен университета кто-то узнает. Я не могла потерять это место и шанс на свое будущее. Не могла подвести маму. И себя, в конце концов.
Элисон танцевала посреди зала рядом с каким-то высоким парнем. Линда и Пол обжимались в углу столика. Я же сидела за барной стойкой, лениво потягивая коктейли. Это был уже третий по счету бокал, а расслабиться так и не получилось. Какое-то напряжение сидело прямо на плечах, сжимая шею и голову. Точнее, предчувствие чего-то странного. И я не могла понять, было ли это просто тревожностью после встречей с мамой и страхом или чем-то реальным.
Я соскользнула с высокого стула, алкоголь немного ударил в голову, из-за чего тело немного покачивалось, а ноги едва заметно подрагивали. Вокруг толпились накаченные всем, чем нельзя молодые парни и девушки. Ритмичная музыка заставляла их тела двигаться в такт. Громкое техно долбило по барабанным перепонкам. Постоянно мигающий свет раздражал глаза, из-за чего приходилось время от времени зажмуриваться и часто моргать. Хорошо, что я пользовалась водостойкой тушью, и я не переживала из-за того, что макияж размажется. Этого не замечаешь, пока сидишь на одном месте, но стоит оказаться на танцполе вокруг всех этих активных людей, накрывает с головой.
Я протиснулась сквозь толпу, наконец, оказываясь на улице. Свежий воздух, как и ожидалось, мгновенно отрезвил, выбросил ненужные мысли из головы. Спасительная и отвлекающая сигарета, как и всегда, вытянула на берег. Никотин обжег горло, затем добрался до легких, вместе с выдохом забирая все переживания. Вот это, я понимаю, отдых. Еще бы парочку коктейлей, и в кроватку отсыпаться.
Телефон пискнул, оповещая о новом сообщение. Здесь, в ночной тишине улицы, этот звук показался чрезмерно громким, нарушил возникший покой. Я вытянула телефон из сумочки, прищурившись от яркого света. Короткое оповещение с сайта мигало, как красный сигнал светофора, одновременно и раздражая, и интригуя. Съедаемая любопытством, я нажала на уведомление, зная, что старые клиенты обычно писали мне напрямую, а это значило, что ко мне просился кто-то новый.
