Kitabı oku: «Новый Мир: Поколение Z», sayfa 4

ЭЙНА

Мне приходится собрать остатки всего своего самообладания, чтобы оставить улыбку на лице и тогда, когда из-за дерева показывается второй из Них.

Он старше первого.

Но в одном Они прогадали – не настолько старше, чтобы быть первому «папой», как он его назвал. Вероятно, даже спустя 20 лет Имитационные не до конца разобрались в возрастном разрыве родителей и детей.

Высокий, худой, чересчур бледный. Синие круги под карими глазами. Морщины и заломы у рта и глаз. Узкие плечи.

Он будто подросток, которого обернули в «возраст» взрослого.

Пока подходит, смотрит на нас с Калебом.

Будто бы приценивается.

Очевидно, брат подмечает все те же несостыковки, что и я, потому что теперь уже начинает нервничать настолько, что выдает нас.

Стараюсь незаметно, стоя позади, щипнуть его за спину.

Приди в себя.

Не время поддаваться панике.

Ты же хотел увидеть изучить мир. Вот тебе, Калеб, получай – первая встреча. Чтобы ты сделал?

Предложил Им половить рыбы с тобой?

Угоститься?

Обмануть вроде получилось. Что мы поверили.

Второй шаг отца гласит – дойти до них с матерью. А там они все возьмут в свои руки. Там и проверка.

И дальнейшие действия, зависимо от того, что покажет проверка.

Дойти бы до них.

Не успеваю я и придумать предлог, как второй, который подошел, радушно улыбается:

– Привет, ребята! Не представляете, как мы ради вас встретить. А особенно ее – подмигивает и кивает на речку – вторые сутки без воды. А кролик на двоих – последнее что вчера ели.

– Пап – устало обрывает его первый – расскажи еще, какого цвета трусы ты носишь.

– Красные. В горошек – и будто только сейчас вновь вспомнив про нас, протягивает руку – меня зовут Руби.

Не выдавать подозрений.

Веди себя естественно.

Или умрешь.

Стараясь максимально унять дрожь в теле, чтобы она не отобразилась на руке, протягиваю свою кисть в ответ:

– Эйна. А это мой младший брат Калеб.

Пожав мою руку, Он протягивает ее Калебу.

У Калеба получается совсем погано. Не отпуская сетки, он пытается поздороваться через нее.

Господи, хоть бы Они решили, что он просто тупой.

Иначе нам конец.

Следуя примеру второго, первый тоже бесстрастно протягивает мне руку:

– Стэн.

– Эйна – повторяю, опять прилагая титанические усилия для очередного рукопожатия.

Он едва сжимает мою кисть, словно и сам не грезит большим желанием это делать. После чего так же для формальности протягивает руку Калебу.

– Стэн.

Не дожидаясь, пока они решат, что с нами делать, наконец, нахожу предлог (вроде как очень даже неплохой):

– Вы сказали, что вторые сутки без воды и еды?

– Есть такое – кивает тот, что назвался Руби.

Стэн в это время идет к речке и, сев на корточки, принимается пить, набирая воду прямо в ладони.

– А у нас как раз намечается ужин – указываю на ведро в руках – рыба на огне, что скажете?

В глазах Руби проскальзывает какое-то настороженное удивление.

Он оборачивается к Стэну, словно за поддержкой и разъяснением. Это выглядит странно.

Тот, допив, возвращается и чуть хмурится, как бы спрашивая «что?».

– Нас приглашают на ужин, Стенли – натянутая улыбка – рыба на огне.

Стэн довольно хмыкает, вновь оглядев нас:

– Отличная идея. Спасибо, выручите.

И тот же настороженный, выжидающий взгляд, словно я все-таки что-то сделала не то.

Как-то себя выдала.

– Класс – говорю скованно, слишком резко кивнув на тропинку – тогда пошлите. Мама с отцом уже заждались.

– Целая семья – кивает Руби и по моей спине пробегает холодок.

Я сразу будто бы улавливаю в Его голосе зловещие нотки: «вот так повезло, целая семья. Четверо за раз».

– Не каждому удается сохранить столько людей – соглашается Стэн, но оба они не трогаются с места.

Начинаю паниковать.

Наконец, Руби мягко кивает:

– Ведите. Мы-то не знаем, где ваш дом.

– А, конечно – истерично усмехаюсь, тут же резко замолкаю.

Киваю брату, пропуская вперед:

– Иди, Калеб. Я за тобой.

Я за него в ответе. Если кому и оказаться к Ним спиной на протяжении дороге – то мне, а не ему.

Калеб с невиданной ранее скоростью забегает на тропинку. Я за ним. После меня Стэн и только тогда Руби.

Первые пару минут мы идем в совершенном молчании. Закатные лучи окончательно уходят, сменяясь сумерками.

Я уже представляю, как мы с Калебом умрем от Их рук в этом лесу.

Не доходя до дома.

Или дойдем, а там получится как в тот раз.

С Питером.

Никто не застрахован от неудач.

– На самом деле, мы правда признательны за ваше предложение – говорит Руби с хвоста цепочки, но в этой тишине его прекрасно слышно – редко кто приглашает к себе. Да еще и едой согласен делиться.

– Пап – резко обрывает его Стэн.

Голос напряженный.

Он будто продолжает к нам прицениваться.

Неужели заметил? И теперь прикидывает – раскусила ли я Их или просто дурочка из леса, впервые увидевшая незнакомых людей?

Может, и замечание Руби – должно было дать нам понять, что мы раскрыты? Мол «никто не приглашает, да еще и на еду, а вы пригласили – вот где именно вы спалились».

И что самое странное – Руби тут же замолкает.

Люди так не общаются. Особенно отец с сыном.

Обязательно бы пошли пререкания, пикировки. А вот так и сразу.

Такое общение возможно только между Ними. Дисциплина, как у солдат.

Военных.

Как в Убежище.

Остаток пути мы так же проходим в молчании, когда наконец вижу крышу дома. Едва сдерживаю облегченных выдох.

Как бы все не пошло дальше – по крайней мере мы дошли.

По крайней мере мама с отцом уже совсем близко.

Калеб ускоряется, но я стараюсь придерживаться того же шага. Боюсь вызвать подозрения.

И едва мы подходим к дому, как ожидаемо слышим ультразвук.

Проверка – дело обычное.

К звуку привыкли.

Мы.

Но не Они.

Руби со Стеном тут же хватаются за уши, силясь прижать ладони к ним как можно плотнее. Руби, кривясь, падает за колени, а Стен, стараясь перекричать собственный вакуум в ушах, вопит:

– Какого хера вы делаете!? Вырубите! Вырубите сейчас же!

Как раз в этот момент отец спешно выбегает из дома.

Сейчас он скажет, что это люди и погонит их прочь. А если это Они – напротив растечется в улыбке.

Все как всегда.

Очень понятно.

Мы с Калебом замираем в ожидании, но происходит кое-что совершенно невообразимое.

Отец замирает на полпути, широко распахивает глаза и изумленно восклицает:

– Руби?!

СТЭН

Слишком много странностей для безопасников.

С самого начала.

Во-первых, они не проверили нас. Даже не попытались – хотя даже у безопасников существуют те или иные примитивные (и часто безрезультатные) методы проверки.

У всех, кто прожил в мире с Ними столько лет – имеется свой арсенал ухищрений.

Но они ничего не предприняли.

А потом – все так же без проверки – сами пригласили на ужин!

Подобного дружелюбия порой не приходится ждать даже от вечных путников, как мы. Иной раз вымениваешься, чтобы меньше отдать взамен на еду.

А эти – бесплатно.

И первыми позвали.

И безопасники.

Вижу, что отец насторожился. Очевидно, думает сейчас, что я ошибся и это Они. Пытаются заманить нас в ловушку.

Но нет.

Я уверен в себе. Это точно люди.

Но кто сказал, что у людей не может быть ловушек на других людей?

Однако, я не упускаю из вида соотношения наших сил. Учитывая плетеные ботинки на обоих (и Эйна, и Калеб) – в города не выходит все их семейства. Значит самое страшное оружие, какое у них может быть – это дубинка из подручных средств.

У нас есть ножи.

Много ножей.

И мы с папой оба отменно метаем.

10 из 10 попаданий.

Если вдруг это ловушка на людей – мы не только выберемся из нее живыми, но и заимеем припасы тех, кому они уже больше не понадобятся.

Может, это действительно такой трюк?

Безопасники даром что безумцы. А с годами сдвигаются еще больше. Может это план?

Вывести детей на речку, они якобы вызывают доверие.

Те предложат путникам поесть, и любой конечно тут же согласится. Почему нет? Вода, еда, кров.

И забесплатно. Даже своего ничего отдавать не надо.

Мечта!

Приходят – а там охота на них самих. Дичи, как мы с отцом заметили, тут немного.

Конечно, мы еще не слышали о случаях намеренного каннибализма среди Выживших, но кто знает, что происходит с безопасниками в такой глуши.

Насколько они могли одичать.

Когда папа повторно, уже на тропинке, принимается расхваливать их радушие, сравнивая его с восьмым чудом света – тут же осекаю. И он замолкает.

Потому что знает – так надо.

Если я говорю, так надо.

Все, что касается взаимодействия с кем-либо – он полагается на меня.

И я уверен, что сейчас болтать ему не надо. Незачем давать понять, что мы частые гости в различных домах. Что много встречаем людей, раз есть с чем сравнивать.. а значит может быть отлично подготовлены к стычке любого рода.

Нет, пока не поймем, что тут за дела – ни слова.

Тем более, что и Калеб с Эйной не спешат поддерживать разговор.

Такое чувство, что мы играем в какую-то игру, и сейчас подходим к финалу. Поскольку мы с отцом идем в конце – чуть оборачиваюсь через плечо.

Они не видят, зато отец замечает.

Едва заметно киваю.

Он запускает руку себе в карман джинс.

Нащупал нож. Из тех, что всегда под рукой.

Мой в кожанке. Моя реакция намного лучше – мне не нужно держать пальцы на рукояти, чтобы успеть среагировать на нападение.

Вот и крыша.

Так, держать ухо востро.

Калеб выскакивает вперед, едва не переходя на бег. Однако, Эйна, идя впереди меня – сохраняет прежнюю скорость.

Мы с отцом тоже.

Домик убитый, убогий. Вероятно, чья-та старая лачуга еще до времен Падения.

Ожидаемо.

Обычно безопасники и селятся в таких хибарах. Считают, что они неприметные и Они не обратят внимание, даже увидев его издали.

Простаки.

Именно на такие дома Они внимание и обращают.

Так что они чуть ли не вешают красный флаг, приглашая Их в гости.

Идем уверенно, не тормозя. Подстраиваюсь под шаг Эйны, боковым зрением наблюдая за отцом. Тот тоже собрался, рука в кармане.

Отлично.

Но не успеваем мы и подойти к «крыльцу», как воздух резко пронзает оглушительная сирена. Громкая и неожиданная – она будто закрадывается в самый мозг и начинает играть на струнах.

УИИ-ИИ-НЬ!

– Черт! – я тут же зажимаю уши руками, но звук и на немного не становится тише.

Вижу, как отец, забыв про нож, так же зажимает уши руками. Падает на колени, не в силах переносить эту громкость.

Какую-то ультрагромкость.

Кажется, еще немного – и мир разом окутает тишина.

Потому что у меня лопнут перепонки.

– Какого хера вы делаете?! – воплю – вырубите! Вырубите сейчас же!

Если нас так оглушает эта фигня – это как далеко же ее слышно? Черт возьми, да они просто дали клич всем Имитационным!

«Скорее! Сюда! Мы здесь!».

Почему-то у меня даже не возникает сомнений, что это безопасников рук дело. Сирена завизжала именно тогда, когда мы подошли к дому.

Но зачем?

С какой целью?

Что это – сигнализация на их лад? Тогда они еще тупее, чем казалось. Зайди так Они – и уже по этому звуку поймут, что пришли по адресу.

Белки сигналки не ставят.

Еще бы бенгальские огни запустили!

На крыльцо выходит какой-то мужчина. На вид – не больше пятидесяти. Однако, проседи в волосах поменьше, чем у папы.

Глаза зеленые, узкие губы искажены гримасой ненависти.

Он успевает сделать к нам пару шагов, когда вдруг замирает, как вкопанный.

Только смотрит не на меня.

А на папу.

– Руби?!

Я скорее читаю по губам, чем слышу за этой сиреной, что он сказал.

Из двери выглядывает женщина.

А в следующее мгновение звук прекращается так же резко, как начался.

Эйна с Калебом словно и с места не сдвинулись.

Рывком отнимаю руки от ушей.

Папа тоже действует быстро. Путникам это необходимо.

Пара мгновений – и он уже на ногах. Нож в руках.

Однако, мужчина будто не обращает на это внимание. Делает еще пару шагов, изумленно глядя на него:

– Руби, это ты, мать твою?! Вот так земля, оказывается, по-прежнему круглая, а?

– Папа?

Эйна.

Растерянно глядит на него, словно ожидала другого.

Мне же не до объяснений. Я понимаю, что из-за них нам теперь угрожает чертовская опасность.

Даже если мы с отцом дадим деру отсюда прямо сейчас – можем наткнуться по пути на тех тварей, что бегут теперь на замолчавшую сирену.

То есть на тех, на которых обычно не наткнулись.

Делаю резкий выпад вперед и хватаю мужика за грудки.

Да, он значительно выше меня и, что греха таить, намного мощнее – но мною движет выплеск адреналина, а это страшная сила.

А еще гнев.

Руби часто говорит, что вспыльчивость мне досталась от отца.

С тем достаточно было не так пошутить, как он бы хватался за пистолет, будь тот под рукой.

По рассказам Дейва (которые слышал Руби) – отец не гнушался насильственным приучением к дисциплине тем тугоумных, с кем ему приходилось какое-то время делить машину, кров или звездное небо.

Что ж, от крови никуда не деться.

– Сукин сын! – цежу, едва не плюясь слюной ему в лицо – на хера вы это сделали?!

Но тут вмешивается отец, хлопнув меня по спине:

– Хватит, Стенли, подожди..

Но голос какой-то растерянный.

Чего ждать?

– Нет, не хватит! – ярюсь, сверкая глазами – они взяли и..

– Стен.

Голос жесткий и внушительный.

Хлопок по спине более увесистый.

– Подожди, сказал же.

Неохотно размыкаю пальцы.

Очень хочется заехать этому кретину по роже. А когда он решит помериться собственной силой – достать нож.

Но лишь делаю шаг назад, замолчав, как велит отец.

Играю желваками.

Теперь перевожу взгляд с мужика на женщину, что подошла к нам. Эйна с Калебом зашли за их спины, точно промокшие щенки.

– Стен? – переспрашивает мужик, услышав как меня назвал папа.

Теперь его взгляд скользит на меня.

Оценивающий. Ищущий.

Словно пытается что-то сопоставить. После чего едва заметно вскидывает бровь:

– Сын Рочески?

Рочески – фамилия моих родителей. Вернее, отца, но если верить папе Руби, то их поженили в убежище и она переняла его фамилию по традициям старого мира.

– Да! – рявкаю в ответ.

И только теперь до меня доходит то, что ошеломило папу.

Откуда он знает мою фамилию? Откуда знает имя отца? И почему мое имя сразу же навело его именно на эту фамилию?

Слишком много странностей для обычного «совпадения».

Едва заметная улыбка трогает губы мужчины. Он все еще смотрит на меня:

– Что ж, тогда понятно – демонстративно поправляет ту часть одежды, которую я хватал – другого и ожидать не стоило.

После чего вновь переводит взгляд на Руби:

– Не могу поверить своим глазам.

– Эдон.

Неуверенная улыбка скользит на губах отца. Он будто не знает, имеет ли на нее право.

Смотрит ему за плечо:

– Найна..

Теперь улыбается и женщина:

– Руби. Вот уж не думала..

Видимо, нам троим только не понятно, какого черта тут происходит.

Мне, Эйне и Калебу.

Но вместо объяснений Эдон и отец обнимаются. После то же происходит с Найной, и только после этого обращается должное внимание на нас.

Эдон кивает, но говорит папе, словно меня тут нет:

– А как так вышло, что мальчишка Рочески оказался с тобой? Где они сами-то?

Папа едва заметно мотает головой.

Эдон поникает:

– Понятно.

– Мне вот непонятно – вновь делаю шаг вперед, и тоже хоть и смотрю на Эдона, нарочно обращаюсь к отцу – пап, кто это и какого черта ему так много известно о нас?

– «Пап»? – теперь изумляется Найна.

Руби смущенно отмахивается:

– Я ращу его с того самого.. времени.

Наверное, речь о Бойне.

– Так они сразу?..

– С разницей в 10 дней.

И тут его словно осеняет:

– А это ваши? – глядит им за спину.

– Хватит представляться! – повторно прерываю – пап, кто это?

– Это Эдон – отец снисходительно кладет мне ладонь на плечо – они с Найной тоже были там тогда. В Убежище.

– Ты ничего о них не говорил – щурюсь – хотя по десять кругов рассказывал обо всех, с кем общался.

– Я не совсем с ними общался. Я отводил Марго к их шестилетнему сыну. Они играли иногда вместе, крепко сдружились.

И тут переводит озадаченный взгляд на Эдона:

– Кстати, а где Питер?

Глава 3

Эдон тут же мрачнеет.

Чуть опускает голову и для нас все понятно без слов.

Кем бы ни был этот Питер (очевидно и есть тот мальчик, к которому 19 лет назад папа водил свою кузину поиграть) – он уже мертв.

По какой причине и каким образом – значения не имеет.

Вариаций предостаточно.

– Мне жаль – тихо говорит отец.

– Не стоит – Найна – это случилось достаточно давно.

– Папа?

Теперь очередь перебивать Эйны.

Только делает она это не так браво, как я. Видимо, все в их изолированном кругу подчиняются этому Эдону, как овечки пастуху.

Но требовательности в ее голосе прибавляется. Очевидно, это поведение – совсем не то, которого она от него ждала. Видимо, он вообще редко так себя ведет с чужаками.

– Все в порядке, Эйна – отмахивается он – проверка показала, что они оба чисты.

– Проверка? – хмурюсь.

Интересно, как эта сирена на всю округу могла что-то там проверить?

– Долгая история – заявляет Найна – зайдем внутрь, лучше поговорим там. На улице нынче небезопасно.

– Нигде не безопасно – замечаю сухо – и тем более не там, где орет сирена.

– Стен – в который раз одергивает отец.

Эдон усмехается:

– Не беспокойтесь. Она лишь кажется громкой из-за волны, на которой наш слух воспринимает этот диапазон. На деле уже за тем деревом от нее не останется и писка.

– Кто эти люди? – едва слышу шепот, с которым обращается Эйна к отцу, едва они чуть выходят вперед, ведя нас к двери.

Она чуть поднялась на цыпочки, но ее все равно хорошо слышно.

– Сказали же тебе – нетерпимо отмахивается от нее Эдон, говоря в свою очередь в полный голос – люди из Убежища. Выжившие там, как и мы. Кузина Руби дружила с Питером.

– А этот?.. – стреляет в мою сторону глазами.

Она правда думает, что это беспалевно?

– Это мальчишка Рочески. Я их видел, но лично знаком не был. Тоже из убежища. Итан – отец его, был палец в рот не клади. А вот Джейн очень приятная женщина.

– Как ты понял, что это именно их сын?

– Он внешне похож на Итана. Да и имечко.. в свое время почти каждый знал, что они назвали сына Стеном, в честь умершего брата Джейн. Они первые устроили «фанфары», когда забирали его мать с «роддома». Дружок его даже телефон выцыганил. Всей своей оравой толпились. И Руби всегда рядом вился – крутил с их дочкой. Тут два и два сложить несложно.

– Ты уверен, что они?..

– Говорю же, проверка показала – чисты.

– Вдруг они опасны? Между теми людьми, которых ты знал, и этими – прошло больше девятнадцати лет..

– Вы так неслышно шепчитесь – язвительно замечаю, не выдержав – можно погромче, пожалуйста? А то я слышу не все подробности своей биографии?

– Стен – одергивает вновь отец.

В этот раз не повинуюсь:

– Что, «Стэн»? – фыркаю – они обсуждают нас, не скрываясь, а я должен стесняться рассказать им об этом?

Он внушительно хмурит брови.

Закатываю глаза и отмахиваюсь.

– Стен – повторяет он.

– Я в курсе, как меня зовут. Судя по его рассказам – уже заходя внутрь лачуги, киваю в спину Эдона – в убежище все были в курсе моего имени.

– Прекрати – теперь уже шипит он и я немного урезониваюсь.

– Характерец-то! – добродушно усмехается Эдон – точно не в Джейн пошел, а?

– Тебе лучше знать – огрызаюсь.

Ловлю на себе напряженные взгляды Калеба и Эйны.

Видимо, веду себя слишком враждебно. Сам не могу понять, что со мной.

Обычно на дружелюбие я отвечаю дружелюбием. На приветствие приветствием. На помощь помощью.

Но к этим я изначально был настроен скептично, потому что они безопасники.

Потом еще эта сирена, неважно слышно ее или нет. Теперь еще эти разговоры «в пол уха» обо мне и моей семье.

Не знаю почему, но я взвинчен уже чуть ли не до белой ручки.

По большому счету – без какой-либо на то причины.

Они нас угостят и напоят, как минимум, и скорее всего забесплатно. Вероятно, отец прав.

Надо взять себя в руки, чтобы они не бормотали.

Безопасники вообще сумасшедшие, так что чего удивляться?

Просто впервые за свою жизнь встречаю людей, кроме папы, кто еще бы знал моих родителей.

И мне не нравится, как он говорит об отце.

Итане.

– Что ж, ладно – кивает Эдон и указывает нам на какую-то врезанную в стену покосившуюся доску – сядем.

Эйна поднимает ведро, с которым шла все время:

– Пап, куда рыбу?

– Калеб наловил все-таки? – смотрит на сына и одобрительно подмигивает – молодец.

Тот выпячивается от гордости.

– Найна – теперь кивает жене – убери чешую, да ребята пожарят.

– Хорошо.

Взяв ведро у дочери, она уходит в соседнюю комнату.

Каждая размером с черепную коробку этого Эдона.

Отец садится напротив него, однако я предпочитаю умоститься на какой деревяшке сбоку. Она вся в тряпках, и будет пожестче земли.

– Не стоит.

Отчасти обеспокоенно, отчасти раздраженно просит Эйна, тут же метнувшись ко мне коршуном:

– У тебя одежда грязная. А я тут сплю.

– Спишь? – изумляюсь, медленно встав и обернувшись.

Такая же деревяшка, как та, за которой сидят наши отцы.

Только закиданы тряпками.

Да уж. Наверное, ночевать на траве у дерева – и то не самое худшее. У кого-то жизнь «с комфортом» похуже, чем наша «без комфорта».

Озадаченно жму плечами и отхожу.

Облокачиваюсь на стену, пока Эйна трепетно расплавляет тряпки обратно. Дальше еще одна такая же деревяшка. Тоже в тряпках.

Калеб, все это время стоящий ближе к пороге, видимо набирается смелости. Потому что, еще пару раз глянув на сестру, что занята «постелью» подходит ко мне:

– Если хочешь, можем сесть на мою – и указывает на ту деревяшку дальше.

– Давай – бесстрастно киваю.

Мне без разницы куда.

Лишь бы поесть, попить и свалить отсюда нахрен.

– Вода у вас есть? – уточняю.

– Конечно.

Он вскакивает и, схватив плетенную пиалку уходит в ту комнату, куда ушла Найна. Приходит уже, наполнив ее до краев.

Жадно выпиваю все до капли, после чего прошу еще.

– Разом нельзя – останавливает Эйна, наблюдающая за нами, когда Калеб уже готов ринуться за второй порцией – иначе вырвет. А я только с утра пол помыла.

Скептично хмыкаю, глядя на пол.

Калеб неловко топчется, после чего все-таки приносит еще одну порцию и отдает ее моему отцу. Тот благодарит.

Они уже болтают с Эдоном вовсю.

Насколько могу слышать, не вникая в разговор – рассказывают друг другу, как сложилась их жизнь после Бойни.

Как выживали, чем живут сейчас.

Первым болтает Эдон, так что, полагаю, главная часть еще впереди. Когда тот поймет, что мы не случайно набрели сюда, спасаясь от Них – а что это наш образ жизни.

Для безопасников нет ничего хуже вечных путников.

Они считают нас настолько же безумными, насколько мы их.

Калеб вновь усаживается рядом, выжидающе глядя на меня. После чего все-таки спрашивает:

– А как там?

– Где?

– Снаружи.

– Калеб! – тут же одергивает Эйна.

– Отстань – фыркает он – сиди сама на своей кровати, своей чистой задницей и не вмешивайся, когда мужчины разговаривают.

Я давлюсь от смеха, когда Эдон, умудрившийся услышать это краем ухо, грозно осекает сына:

– Калеб! Чтоб я такого не слышал.

– Я ничего не говорил.

– Зато я все сказал – испепеляет его взглядом и, добившись, пока сын повинно опустит голову, вновь возвращается к разговору с моим отцом.

Однако, Эйна умудряется дать отпор и без посторонней помощи.

Едва тот вновь отвлекается, она перевешивается через заслонку, отделяющую две кровати, и шипит брату:

– До «мужчин» у тебя еще не скоро дорастет.

– Пошла ты! – пылит он громче нужного.

– Калеб!

Эдон опускает всей тяжестью свой кулак на дощечку, за которой они сидят.

Все мгновенно замолкают.

Даже кажется шум из кухни, куда ушла Найна, прекращается на мгновение.

– Я тебе что говорил?

– Она первая начала! Сказала, что.. – тушуется – что я не мужчина.

– Будешь так относится к женщинам и никогда им не станешь – кивает Эдон – успокоились немедленно. Что за бедлам!

Обращается к папе:

– Не подумай, у нас так не всегда. Просто точно с ума посходили, черти. Особенно этот – кивает на Калеба – иной раз не поймешь, что у него в голове.

И вновь к разговору.

Удивительно, как он умеет филигранно развешивать люлей и так же быстро возвращаться в течение болтовни.

Подождав приличия ради пару минут, Калеб вновь умащивается ко мне:

– Ты видел хоть один город?

Теперь Эйна лишь недовольно сверкает глазами на нас обоих, но никак не вмешивается.

Равнодушно киваю:

– И не один. Десятки, сотни городов. Разных размеров.

Кажется, челюсть Калеба коснулась пола.

Если честно – вроде даже и челюсть Эйны тоже.

– И там есть Они?

– Они есть везде.

– Нет – поясняет он – говорят, города заполнены Ими. Только войдешь – сразу умрешь.

– Что за бред – недовольно кривлюсь – скорее уж в лесах встретить Их куда более вероятнее. В городах редко натыкаешься. У Них большой интеллект. Они понимают логику людей. И как раз ищут по бо́льшей части в лесах.

– Бред – не выдерживает Эйна – Они обитают в городах и это все знают.

– Как же – язвительно усмехаюсь – особенно те – краткий взгляд на плетенные тапки – кто ни разу ни в одном городе не был.

Калеб победно смотрит на сестру, словно выиграв какой-то личный спор.

И вновь ко мне:

– А как там?

– Я не знаю, как рассказать – признаюсь – для меня совершенно обычно. Дома, дороги.. травой поросшие. Покошенные знаки..

– Чума.. – ахает Калеб, точно я рассказал, что на орле верхом летал – а что еще ты видел?

– Много чего.

В его глазах живой интерес.

Бедный мальчишка. Умрет, так и не увидев ничего, дальше этого леса. А то, что он умрет – лишь вопрос времени.

Если его предки не изменят образ жизни, что вряд ли.

– А вы с другими людьми хоть раз общались?

Да они еще шуганее, чем я думал.

– Конечно, и не единожды.

Слышу порицающее хмыканье Эйны. Подобно Калебу – игнорирую ее.

– И что они? – затаил дыхание.

– Все разные. Кто безумен, кто радушен. Я лично больше всего люблю путников. Те и поболтать готовы, и едой поделиться, если что. Кто обменяет, кто так даст.

– Поболтать? – распахивает глаза – и что они говорят?

– Так, хватит! – наконец, Эйна обрывает и пересаживается к нам на кровать.

Аккурат между мной и Калебом.

Сверкает на меня глазами:

– Забиваешь ему голову ерундой, а он еще совсем мальчишка. Знаешь какой внушаемый?

– Сама ты внушаемая – злится он – отстань, что пристала?

– Видишь, что наделал? Доволен? – зыркает на меня.

– Да мне вообще плевать – выставляю ладони вперед – и на тебя, и на твоего брата. Если бы не отец, я бы ноги от вас сделал еще сразу после сирены. Ну, сначала врезал бы пару раз вашему папаше..

– Потом бы пару раз тебе врезал он – саркастично кивает Эйна – вырубил бы, и часика через три, очнувшись, ты бы сразу сделал ноги.

Фыркаю:

– Вырубил, ну как же. Дай угадаю, кроме силы и одной извилины у вас ведь ни черта нет, так? А, ну может балки, которыми вы по башке тюкаете всех проходящих. Тогда посмотри на это.

Раньше, чем она ответит, достаю ловким движением из куртки нож.

Раскрываю его.

– Охренеть – бормочет Калеб.

Тянется к лезвию, но я быстро складываю его и убираю обратно:

– Вот это – оружие. А вы живете тут, точно дикари, еще и убеждены, что обезопашены больше остальных. Так что если кто из вас двоих и более впечатлительный – точно не Калеб.

Киваю на мальчишку:

– Он хотя бы интересуется тем, что происходит дальше собственного носа, а не слепо следует за стариками из упадшего мира.

Эйна от негодования едва ли не задыхается.

Смотрит на отца, очевидно, ожидая помощи – но тот поглощен беседой с моим. Даже не услышал нас.

Я же намеренно говорил тихо. Я не Калеб – меня так легко не спалить.

– Хочу напомнить – цедит – что твой «старик» тоже из упадшего мира.

– И даже с ним порой есть сложности – киваю – но до людей, которые вошли сюда «за 30» ему далеко. Он был подростком и гибко подстроился под новую реальность. Не то что ваши.

– Благодаря нашим мы живы!

– Я тоже, как видишь, пока не остыл. Только на ногах ботинки, а не плетенки, в куртке нож, а не дубины, а в голове знания о мире, а не узколобая непрошибаемость.

– Вот именно! – вмешивается Калеб, глянув на сестру – я тебе говорил, что не проживу тут ни дня больше, как научусь охотиться – так и знай. А теперь я уйду вместе с ними.

– Нет – отсекаю.

Кажется, мой резкий тон удивляет не только Калеба, но и Эйну.

– Почему? – пищит он.

– Чем больше людей – тем больше вероятность привлечь Их внимание. Они целятся на группы. Постоянное движение и наименьшее количество участников – вот залог успеха.

Поникает.

Видимо, потеряв последнюю надежду выбраться из-под крыла шизанутых безопасников.

– Ну да..

– Понял? – теперь победно вздирает нос уже Эйна – никому ты, кроме нас, не сдался. А сам только приключений на задницу найдешь.

Вскакивает и пылит:

– Может я и ищу приключений! По горло мне уже твоя речка, боязнь остальных и эта идиотская проверка всякий раз!

– Кстати – вмешиваюсь – а как эта сирена проверяет?

– Не твое дело – сухо отрезает Эйна – мы же отсталые дикари, какая тебе разница, что мы делаем.

Высокомерно хмыкаю и отворачиваюсь в сторону наших отцов.

Еще пару минут слушаю галиматью Эдона, когда, наконец, доходит очередь до моего отца.

Вызывает она такое изумление и резонанс, что даже Найна выходит из кухни (с руками в чешуе по локоть).

– С ума сойти.. – бормочет Эдон.

Не то осуждающе, не до недоверчиво.

– Я думала, вы от Них бежали – соглашается Найна – нам иногда приходится переходить с места на место.

– Кстати, а как вы умудряетесь это делать? – довольно ловко меняет неугодную тему отец, чутко ощущая общий настрой – если бы это вдруг были Они, как бы вы объяснили сирену? И как бы сбежали?

– О, я долго над этим думал..

Озабоченность и недоверие на лице Эдона вновь сменяется тщеславной гордостью за свое творение.

Папа ловко обвел его вокруг пальца.

Едва заметно хмыкаю.

– Если бы это были Они – заканчивает за него Найна – мы бы сказали, мол «ой, извините, рация на ладан дышит, часто вот такое случается, когда пытаемся поймать хоть какую-нибудь волну. может повезет найти других Выживших».

– Рация? – непонимающе хмурится папа – причем тут рация?

– А что, по-твоему, транслирует звук?

Эдон.

– Не знаю. А откуда у вас рация?

– Нашли еще в первой лачуге, после Битвы. Наверное, осталась от тех, кто там жил после Падения до нас. Не знаю. Мы на нее и внимания не обратили, если честно. Она выключена была, а мы решили, что сломана. Да и не до нее нам тогда было.

– Так и как в итоге? – тороплю я, уже живо вслушиваясь в их болтовню – как рация может издавать такой звук?

– Он возникает при контакте.

Найна уже уходит обратно.

– У Найны в первые дни Падения Старого Мира из-за взрыва повредилось правое ухо. Оглохла на него. В убежище, конечно же, нас тут же принялись латать, как и всех. Ей сделали какой-то прибор – как наушник берешь и цепляешь на ухо. Она с помощью него стала и на тугое ухо слышать.

Мы с отцом скептично переглядываемся.

Когда уже развязка?

Вот они – люди одного места.

Путники же знают – чем короче рассказ, тем лучше. Зачем вся эта вода и предисловия?

Мы спросили про принцип работы механизма, а не про то, как они к этому принципу пришли.

Видимо, заметив наше замешательство, Эдон значительно сжимает свой рассказ:

– В общем, однажды пришла к нам девчонка какая-та. С рацией. Очевидно, чтобы держать связь со Своими, как те военные в убежище. А Найна едва подойди к ней – как все запищит. А девчонка эта – можете представить – взгляд с отца на меня – расслаиваться начала. Точно вибрация. Тело в одну сторону – а по другую как темнеет. Точно вот-вот разорвет ее на две части, как сиамских.