Kitabı oku: «350 градусов. Роман»
© Кирилл Австрийский, 2017
ISBN 978-5-4485-3941-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава I. «Выход»
«Когда я ухожу из дома, меня волнует куда я иду.
Тех, кто меня ждёт, волнует, когда я вернусь».
Я стою в коридоре маленькой квартиры, в которой жил, до сегодняшнего вечера, с женой и дочерью десяти лет. Я стою и смотрю на бунт человека, который не имеет ко мне никакого отношения. Который не имеет никакой власти надо мной, но носит гордое название – «Жена».
– Ты не слышишь, что я говорю? – Обращается она ко мне, не проявляя во взгляде и тоне никакого уважения.
– Я слышу, – спокойно отвечаю я.
– Вот если бы ты меня понимал, и уважал, то всё было бы хорошо. Ты только себя уважаешь и любишь, а меня нет. Тебе вообще плевать на меня, есть я, нет. Только и ждёшь что бы я поскорее сдохла.
– Может нам разойтись тогда?
– Иди, разводись если тебе надо. Не любишь меня, так и скажи.
– Говорю.
– Но я же все делаю для тебя, а ты не ценишь.
– Я не прошу тебя ничего делать для меня. Делай для себя, – отвечаю жене не отводя взгляд.
– Ну я же тебя люблю, только ты почему то этого не ценишь.
– Ты мной пользуешься.
– Нет!
– Пойду ка я, для себя в магазине кваску куплю. Не могу больше это слушать.
– Ты не хочешь.
– Не хочу.
– А я хочу, чтобы ты захотел.
– Мне всё равно. И как это вообще возможно? – «Я хочу, чтобы ты захотел».
– Я хочу, чтобы тебе не было всё равно, я ведь тебя люблю.
– Любить и иметь, – это разные вещи. Ты хочешь, чтобы было по твоему, и держать меня на коротком поводке. Короткий поводок рвётся быстрее. Всё, я пошёл.
– Оставь телефон. И ключи.
– Зачем?
– Я тебя не выпущу.
– Я что в тюрьме?
– Нет, но если уйдешь, уходи навсегда.
– Хорошо, отойди.
Гримаса злости выступает на её лице, и через мгновение мне в лицо летит рука. Один удар, другой, крик: Ненавижу тебя! Иди расскажи своим друзьям какая я плохая жена. Ты же у нас такой хороший.
– Прекрасно. Ты все сказала? Отойди.
– Отдай телефон!
– У тебя с головой все хорошо?
– Всё, мне это всё надоело, уходи!
– Это ты уходи, ты у меня живешь, а не я у тебя. И за мой счёт.
– Да лучше с помойки жрать, чем с тобой жить.
– Не забудь отдать ключи от машины, от моей машины.
– Сейчас! – С иронией говорит она.
– Ладно, хотя бы отойди. Я не хочу ругаться, мне это не интересно.
– Как ты меня достал, только издеваешься надо мной.
– Мне всё равно, отойди.
– Тебе плевать? Тебе плевать на меня?
– Нет.
– Тогда почему ты так относишься?
– Думаю потому, что ты этого заслуживаешь.
– Чем я заслужила такое отношение к себе?
– Своим поведением видимо, и отношением к жизни.
– Всё, я подаю на развод. Хватит. Мне надоело это терпеть.
– Что терпеть? Мою заботу о семье?
Выхожу на улицу. «Как ни странно, но этот инцидент никак не повлиял на моё настроение. Видимо я уже привык к таким моментам, хотя, как можно привыкнуть к ругани. Видимо привыкнуть можно, нельзя принять.
«Господи, убери от меня ненужных людей, дай нужных». Что бы я мог осуществить дело всей моей жизни. Я устал бороться с этой непроходимой глупостью, и пользовательским отношением. Истерика за истерикой. И чего не хватает? Живет, ничего не делает, ездит на машинке, с подружками гуляет. Всё мало. На море каждый год ездит. Подарки дорогие получает. Купишь цветы, вместо горящих глаз вопрос – «а сколько они стоят»? Какая разница?
– «Ну я же должна знать сколько ты заплатил. Решил цветы купить. Денег главное на пожалел. Небось ещё и старые купил. Конечно, такого как ты облапошить легко, ты и не смотрел, когда покупал. Конечно, лишь бы купить, для галочки. Цветы от такого негатива на утро завяли. Это потому что ты их не с любовью подарил». Что за особа?
На тротуаре возле дома, стоят двое парней в тёмных спортивных костюмах, с натянутыми на голову капюшонами.
– Вон он идет!
– Это точно он?
– Ты слепой?
– Надо убедиться.
– Я его сто раз видел, я хожу в этот дом, у меня тут тётя живет. К тому же она сказала, что он выйдет в любом случае в это время. Гарантировала.
– Давай только чтобы не пришлось шуметь.
– Всё нормально, не первый раз.
«Свет фонарей, ночных, на улице тепло, я иду и улыбаюсь – ночь, улица, фонарь…
Музыка в ушах поднимет настроение до ночного, звёздного неба. Вдруг искры, как будто кто-то зажег фейерверк перед лицом. Один из фонарей погас. Второй на тротуаре через улицу, и свет от него не доходит. Экономят на освещении улиц. Надо было через парк идти, там всегда фонари горят. Фонарь кто то так повернулся, что он светит прямо в лицо, не видно куда идёшь.
За углом дома может кто-то подстерегать, идеальное место для нападения. Я выхожу из за угла, свет фонаря светит в глаза еще сильнее, я невольно отворачиваюсь. За спиной послышался шорох. Кому не спиться еще кроме меня? Вспышка яркого света среди ночи отправляет в путешествие по глубинам сознания».
«Я падаю с небоскреба, лечу, наверное, я сплю. Ударяясь о землю, вздрагиваю, но не просыпаюсь. Чувствую тепло на лице. Кто-то льет на лицо теплое молоко, запах чего то очень знакомого, как будто дежавю, – запах из детства. Да, это когда дерёшься, и попадают в нос. Лицо и тело расслабляется, перед глазами, маленькая девочка, которая прыгает на пляже смеясь; и яркое, обжигающее солнце. Я люблю жару. От жары голова нагрелась, хочу мороженого, голова кипит. Выпитый виски даёт о себе знать, меня тошнит. Зачем я пил на пляже? В нос врезается горячий, колющий песок, поплыли белые пятна».
– Уходим, да брось ты эту трубу.
– Это точно он? Ты видел лицо?
– Он, у него татуировка на руке, всё сходиться.
– Может золото заберём? Смотри, перстень, цепь на шее.
– Увидит ещё кто-нибудь. Здесь дом, где живут одни бабушки, они не спят и в окна смотрят. Пошли.
– Подожди я проверю всё-таки он это или нет.
– Стой, из подъезда кто-то выходит, уходим тихо.
Один из нападавших подходит к лежащему на тротуаре человеку, нагибается, закатывает рукав левой руки.
– Это не он! Чёрт!
– Уходим.
Из подъезда выходит молодой человек, и идёт тем же путем через двор.
– Ух ты, братан. Живой? – Человек нагибается к лежащему на асфальте в луже крови молодому парню.
Прохожий быстро снимает футболку и кладет под голову, лежащему на асфальте. – Сейчас потерпи, сейчас я скорую вызову. А, пока они приедут, хорошо ключи от машины в кармане.
Парень поднимает на руки, лежащего без сознания молодого человека, и несёт к машине, кладёт на заднее сиденье и уезжает из двора.
Глава II. «Свинцовый потолок»
«Если Вас ударили по голове,
это не всегда значит, что ударили по Вам».
«Стоп, откуда пляж? Где я? Качает на волнах, и голова тяжёлая, с ней не справится, она проваливается, хочется крепко заснуть, как после вкусного ужина, которому предшествовал тяжёлый день. Тяжёлый день рабочего. Но нет, спать конечно нельзя, ведь я утону. Пытаюсь грести, но руки ватные, и вот я уже захлебываюсь, пытаюсь отплеваться морской, соленой водой. Кто-то подхватывает под руки, ура, я спасен, вытащат на берег.
Меня раздевают. Как я плавал в море в куртке и в ботинках? Зачем? Почему не снял? Наверное, тонул из-за одежды. Проклятый виски, нельзя пить на пляже. Ну ничего, всё будет хорошо. Откачают.
Озноб, мне холодно, яркое солнце, много солнц, девять, или десять. Почему мне холодно на пляже? Я лежу на чём-то мягком. Голову печёт раскаленный песок. Холод, наконец-то. Меня окунули в холод, видимо отнесли в тень».
– Проснулись? Как самочувствие? – Ударами по голове раздается чей-то незнакомый голос. Зачем так громко? Каждое слово утяжеляет голову на пуд. Пытаюсь, но не могу разомкнуть губы, – Пить.
– Пить? Сейчас. Вот, Попейте.
– Где?
– Вы в больнице, Вам голову пробили, и Вас на скорой привезли к нам. Вы не помните?
– Мм.
– Отдыхайте, у Вас сотрясение мозга, и большая гематома на затылке.
– Мм.
– Как вас зовут?
– Нет, я не знаю! Я был на море, на море.
– Отдыхайте! У вас капельница, аккуратнее с руками. Вы сейчас заснёте.
В ту же секунду мир меняется, видимо я проваливаюсь в сон:
«Я сижу в книжном магазине, подходят люди, и я подписываю им книги, каждый из них что-то говорит мне. Я всем отвечаю, улыбаюсь, дамам вставая, целую руку. Мужчинам жму. Подходит очередная дама, лица её не видно, она движется странным образом: то нагибается то выпрямляться. У неё в руках шприц, она обходит стол подходит ко мне и колет шприцем в руку. Мне становится очень жарко, наверное, эта поклонница хочет меня отравить. Она выбрала момент, когда вокруг много людей и воспользовалась случаем. Я отравлен, испарина покрывает лоб, мышцы ног напрягаются, и вот я их уже не чувствую. Я вижу себя лежащим в гробу. Вот это поворот. Кто меня предал? я же просил крематорий».
– Он просыпается. Помните, ему лучше не разговаривать.
– Сынок, бедный. Как тебе плохо. Ты весь белый, как мел.
«Я вижу расплывчатый силуэт. Чувствую, как тёплая рука прикасается к моей. Это моя мама. Я в больнице, я вспомнил, вспомнил; голова, как сильно болит голова. Мир снова переворачивается с ног на голову, как вертолёт делающий пике с переворотом, устремляется ввысь и снова уходит в пике. Я снова проваливаюсь в сон».
«Она сидит рядом, смотрит на меня, и в этих глазах на которых наворачиваются слёзы я вижу любовь. Вот слёзы побежали по щекам, она не пытается их сдерживать. Она замечает, что я открыл глаза и улыбается сквозь слезы. Но кто она? Жена? Наверное, жена. Хоть бы она была женой. Как жаль, что я ничего не помню.
Она вытирает слезы рукой. Смотрит на меня очень тёплым взглядом. И радуется, видимо тому, что я жив».
– Проснулся. Еще рано, лекарство еще действует, ему нельзя сейчас испытывать сильных эмоций!
«Она встает и уходит. Не сказав ни слова»! Новый полёт на вертолете, мир падает снизу вверх и обрушивается сверху на голову прохладой дождя, гонимого ветром. Я проваливаюсь в сон.
– Сынок! Как ты? Тебе нельзя разговаривать, ты в реанимации я с тобой.
«Мама, снова мама, наверное, она не уходила. Сидит тут со мной.
А «Она»? Была-ли «Она»? Это был сон, всего лишь сон. Я писатель? Или это тоже сон? Какая разница? Голова, она не болит. Но я боюсь ей шевелить». Я делаю усилие и перевожу взгляд на маму. Мама смотрит на меня и тяжело вздыхает.
– Всё выходите. Приходите послезавтра, его переведут в палату. Всё хорошо, не переживайте.
Я открываю глаза, воспоминание о сне улетучиваются. Меня очень осторожно везут по коридору.
Ногами вперед. Меня везут в морг. Вот и всё. Интересно, лицо забыли накрыть?
– Осторожно, извините.
Мама? Голос мамы. Как же так? Зачем она здесь, сейчас? Что за врачи такие? Везут меня в морг в сопровождении мамы.
– Здравствуйте, чек у вас.
– Вот!
– Так хорошо, шестая палата, вот ключ. Там никого нет. Будет один.
«Я живой. Мама везет меня в палату. Я живой. Как хорошо. Она расскажет мне кто я. Я закрываю глаза и расслабляюсь».
Глава III. «Белая палата»
«Вам крупно повезло, ели незнакомые люди, относятся к Вам, как родные. Цените человеческое отношение». Его не купишь за деньги».
Прошло какое-то время, наверное, сутки. Я то просыпался, от прикосновений, то проваливался в сон.
– Так ребята, только тихо, не шумите.
– Брат ты как? Давай вставай хватит валятся, я устал работать за тебя.
– Тихо, Андрей, ты так громко кричишь, он же слаб ещё. – Слышу я, как будто, знакомые голоса.
– Кто слаб? Он слаб? Сотку жмёт и слаб?
– Сейчас он не может жать.
С силой разжимаю губы и говорю, – могу. – Хотя не знаю, о чём речь, но не могу слышать, что я чего то не могу. Оказывается, говорить не так сложно. И совсем не больно.
– Я тебе говорил – давай сухарей возьмем, а ты – у него голова. Я же тебе говорил, что ему сзади ударили, а не по челюсти, давай иди в магазин за сухарями.
С трудом сдерживаюсь чтобы не засмеяться. Улыбаюсь.
– Ну рассказывай, как там на том свете? Видел кого? Или не был там?
– Не был. – Мой друг смешной. Я рад что он мой друг.
Они сидели, наверное, полчаса, и я с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. Но в конце я не выдержал и засмеялся. Дикая боль пронзила мою голову так, что я даже не смог застонать. Я просто замолчал с открытии ртом.
– Ребята вы так громко смеетесь, это нельзя, ему может быть больно. Вон видите глаза какие красные. Сейчас капельницу поменяем с лекарством.
Проваливаюсь в сон.
«Мы гуляем по набережной моря, на улице жарко, мы идём взявшись за руки. Это «Она». Я узнаю её. У неё очень завораживающая улыбка. Мы идём и разговариваем. Как я счастлив что мы вдвоем. Мы разговариваем на интересные темы. Мы смотрим друг на друга, и мы счастливы. Заходим в книжный магазин и выбираем книги, покупаем несколько. С верхней полки на меня падает книга. Видимо с другой стороны стеллажа, кто-то далеко протолкнул книгу, и она вытолкнула другую.
Книга падает, я вижу, как она летит и в этот момент я оборачиваюсь, чтобы посмотреть где «Она», не дай Бог книга упадет на неё. Тут книга падает ребром мне на голову. Чёрт. Сколько она весит? Боль, сильная, пульсирующая боль в висках, выталкивает меня из сна, я открываю глаза. В палате никого нет. Я зеваю и чувствую облегчение. Я лежу и пытаюсь вспомнить – кто я? Ощущения такие, что я знаю, знаю кто я, но никак не могу вспомнить, и в этот момент мне становится страшно, лучше не знать, не помнить, лучше начать жизнь сначала. Судя по моему другу я молод, значит, значит не всё так плохо. Боль только в голове. Значит всё остальное целое. Я не помню, как выгляжу, какое оно, моё лицо? Я поднимаю руку. У меня на руке татуировка, прекрасно, это о чём-то говорит, должно о чём-то говорить. А, не буду думать, думать вредно».
Открывается дверь и заходит врач. Садится рядом, заглядывает мне в глаза, щупает пульс на руке.
– Так голубчик, тебе надо перевернуться, это не больно, не бойся.
Хочу сказать, что не боюсь, но не успеваю, доктор переворачивает меня на бок. Через несколько секунд обратно.
– Ну вот, всё зажило, маленький шрам и всё. Шрамы украшают мужчин, не так ли мой друг? Ладно, лежи, сейчас придет сестра, покормит тебя.
Через несколько секунд я слышу детский, звонкий голос.
– Папа! Папа как ты здесь? Я так соскучилась! Нас к тебе не пускали, только бабулю.
– Алина не лежи на папе, ему, наверное, больно, иди сюда. – Девушка берёт девочку и садится на соседнюю кровать. Потом встаёт подходит к моей кровати и смотрит. Смотрит с интересом. – Как ты? Голова болит? Голодный?
«Кто она? Боюсь спрашивать. Смотрит пустыми глазами сквозь меня. Взгляд, который я не хочу на себе ощущать. Интересно, это всегда было со мной? Читаю по лицу человека, или это не только я так могу»? Она садится на край моей кровати.
Заходит сестра, поднимает меня в полусидящее положение.
– Покормите его?
– Да, мы принесли суп. Покормим.
– Замечательно.
– Давай, суп покушай!
«Жена, я понял, что это моя жена, кормит меня супом. Она делает это с каким-то садизмом, как будто специально выворачивает ложку, что бы мне было не удобно. Делает мне одолжение. Вчера меня кормила медсестра, я пытался забрать у неё ложку, но она сказала, что позаботиться обо мне. Но даже она делала это с большей любовью и состраданием, чем жена. Да что такое? Снова я оцениваю и критикую. Зачем? А просто, просто потому, что мне это не нравится».
– Вот, папа наш, разозлился убежал от нас, и что получилось? Пробили голову, ходит наш папа по ночам. Сидел бы дома и ничего бы не случилось.
– Папа, тебе больно?
– Нет доченька мне не больно, мне дают лекарства.
– Ничего, папу вылечат.
«Единственное чего я хочу, это что бы она ушла».
– Сынок, как хорошо, что ты кушаешь. Молодец, поправляйся. Жена к тебе пришла и доченька, и друзья у тебя сегодня были. Мама гладит мою руку.
– Мама, перестань, я не больной, травма не болезнь, я скоро выйду отсюда.
– Хорошо, хорошо сынок.
«Мне жалко маму, она страдает больше чем я. Я лежу, а она молится за меня. Пора вставать и радовать маму».
После еды меня снова клонит в сон, я поворачиваю голову на бок и немедленно засыпаю:
«Куда поедем?
– Мне всё равно, лишь бы с тобой!
Мы едем на набережную, стоим и смотрим на воду. Потом мы снова куда то едем, останавливаемся, я выхожу из машины, бегу через дорогу, вдруг слышу – Кирилл!
Я оборачиваюсь и вижу, как меня зовет «Она», бегу назад.
– Ты забыл!
Она протягивает мне что-то, я беру её за руку. Она улыбается. От прикосновения по телу пробегают мурашки».
Я просыпаюсь, в палате темно, наверное, ночь или вечер. Моя рука затекла, и я пытаюсь её поднять. Шевелю рукой и сейчас понимаю, что её кто-то держал и в этот момент отпустил. Я открываю глаза и вижу «Её». Она пришла ко мне. Сидит рядом, сколько? Почему? Кто она? Кто я?
Я смотрю заспанными глазами на неё, а она на меня. Меня парализует этот взгляд. В нём всё, вся жизнь, он очень тёплый и нежный. Это взгляд любви. Я так рад ему. Меня снова клонит в сон, но я борюсь со сном. Я хочу смотреть на неё, от неё исходит очень приятный запах, который меня возбуждает, эта женщина меня возбуждает, мне хочется верить, что и я возбуждаю её».
– Как ты? – спрашивает она и на её глазах снова я вижу слезы. Меня это очень удивляет. Почему она плачет? Она пытается сдержать слезы, но они все быстрее текут из глаз.
– Я отлично. Не плач. Всё хорошо. Или скажи кто тебя обидел, и я положу его на соседнюю койку.
Она улыбается.
– Ты всё тот же. Юмор. Это хорошо.
«Поразительно, голос тот, что во сне, наверное, она разговаривала со мной пока я спал, и голос её я услышал во сне. Я хочу спросить, как её зовут, но мне стыдно, вдруг она обидится, она, наверное, не знает, что с недавнего времени я ничего не помню.
В промежутках между сном и действиями лекарств я пытался вспомнить свою жизнь, но всплывали только отрывки из детства, что-то очень простое, и одновременно радостное. «Вот я иду с отцом на дачу, и он угощает меня конфетами. Вот я смеюсь до икоты с друзьями. Вот я в детском саду прыгаю с кровати и ломаю руку». И всё, и ничего. Наверное, больше ничего со мной не происходило. «А вот ещё, я тону, я маленький ребенок, и я тону в реке. Я с головой ушёл под воду, неуклюже упав с надувного матраса. Последнее что я вижу – это глаза отца. Он не испугался, а скорее это был взгляд оценивающий ситуацию».
– Меня скоро выпишут, наверное, завтра, я снова вернусь в свою жизнь. Это хорошо правда?
– Конечно, очень хорошо. Ты не голодный?
– Нет. Я голодный, но не в желудке.
Она снова улыбается. Я готов сделать всё, чтобы она улыбалась, и не важно кто она.
В палату входит медсестра.
– Время для посещений заканчивается, вы два часа здесь, пора.
– Да, иду.
– Подожди. Давай закроем палату изнутри, оставайся, мне хоть будет с кем поговорить. А то я всё сплю.
– Я бы с удовольствием, но не сейчас. Отдыхай.
– Ты придешь?
– Конечно, что тебе принести?
– Твою улыбку.
– Она улыбается и выходит из палаты!
«Что со мной? Мое сердце бьется часто, вот сейчас выпрыгнет из груди к потолку и увлечёт меня за собой, а потом на улицу, на воздух, к ветру, к солнцу, к облакам, к звёздам. Её глаза стоят передо мной. Она сказала, что уже не раз просила остаться, но не разрешили, потому, что она не жена, как жаль, наверное, жене и разрешили, но она не осталась, по крайней мере я этого не чувствую. Мои чувства, они меня переполняют».
Заходит медсестра, красивая девушка, в коротком выше колена халатике, она выглядит очень сексуально. Нет, нельзя об этом думать, а то потом не засну.
Она меняет пакет на капельнице, и уходит. Я снова проваливаюсь в сон.
«Море, свежий воздух, я лежу на шезлонге, ходят девушки по пляжу. Я на море один. Вдруг кто-то подходит сзади и закрывает глаза ладонями, нет, я не один, наверное, с женой.
«Она»?! Я с ней! Я рад!
Спокойно сижу, лишь улыбаюсь. Накатывает запах незнакомых духов.
– Здравствуйте, это «Вы»?. – Она убирает руки и обходит шезлонг, садится на соседний!
– Это я. Да. Я это я. А вы кто?
– Я Ваша поклонница, вы здесь один?
– Да, я один!
– Вы отдыхаете?
– Как и вы.
– Расскажите, как вы пишите такие шедевры? Я читала все Ваши книги.
– И даже те, которые я ещё не написал?
– В смысле?
– Это я так шучу. Люблю пошутить.
– Я тоже.
– Поужинаем сегодня? – спрашивает она, стреляя глазами.
– Отчего не поужинать, я приглашаю Вас.
– Ой спасибо, надо не забыть про автограф. Ну до вечера, на «Ресепшене» в семь да? Я буду в лобби, в темно синем платье, ах, или в розовом.
– Не переживайте, я вас узнаю!
Глава IV. «Новые знакомства»
«Чистый лист, совсем не означает белое пятно».
Я просыпаюсь. Болит голова. Я помню свой сон во всех красках. В палате темно, и мне легче передать краски этого сна.
Я известный писатель. Как интересно, как это понимать? Хотя, что тут понимать, я же не помню ничего, и это может быть, сон из прошлой моей жизни, или из будущей, что-то мне подсказывает что из будущей.
Заходит сестра. – Вы разговариваете во сне.
– Это плохо?
– Нет. Как самочувствие?
– Отличное.
– Прям, так уж и отличное.
– Смотря от чего отличное. От человека овоща или трупа – отличное.
– Сплюньте.
– Скажите, сколько мне лет?
– Вам тридцать лет!
– Это много?
– Совсем нет.
– Тогда называйте меня по имени и на «ты».
– Хорошо, Кирилл. – Медсестра уходит, бросив на меня завораживающий взгляд. Надо признать, она очень симпатичная. Да что там, она безумно красивая.
«Меня зовут Кирилл, какое интересное имя. Интересно что оно значит? Стоп, я знаю! Меня зовут Кирилл Викторович. Ура! А имя Кирилл, означает греческое солнце. Я грек. Древний. Древний тридцатилетний грек Кирилл.
Что с моим сном? Хочу его досмотреть. Это, наверное, непросто, или самому додумать? Нет, хочу досмотреть. Ну раз я известный писатель, то у меня должно быть богатое воображение и фантазия хорошая. Без этого писателем не стать. Попробую заснуть, вдруг повезёт, а если не увижу, то сам додумаю.
Заходит сестра. – Вот выпейте.
– Что это? Кокаин? Так его не пьют.
– Это порошок.
– Так и я о том.
– Это чтобы запора не было!
– Спасибо, это меньшее, чего бы мне хотелось сегодня. – Я закрываю глаза и тут же оказываюсь на теплом юге!
«Я вас так ждала, я уже думала вы не придёте! И может вы совсем уехали.
– Сейчас восемнадцать пятьдесят. Мы с вами договаривались на девятнадцать часов. Обычно, всё наоборот: задерживается девушка.
– Задерживаются только некрасивые, – и она громко захохотала. – У них долгая процедура улучшения собственного облика.
– Интересное наблюдение.
– Я так рада что вы пришли, я очень рада. Куда пойдем? У нас семь ресторанов а ля карт.
– Мы поедем в город, в китайский ресторан. Нас на «Ресепшн» ждёт такси!
– Ой какой вы кавалер».
Я просыпаюсь. Утро. Солнце светит в окно. «Всё, хватит. Я иду на улицу. Лето, а я здесь сижу, точнее лежу». Встаю с постели. Отлично, ничего не болит. Из руки торчит капельница, пакет почти пустой. Перекрываю замок на капельнице, вытаскиваю иглу. На руке остается пластмассовой приемник для игл, приклеенный лейкопластырем к руке.
В палату заходит медсестра. – Вы куда?
– Я погулять хочу.
– Сейчас завтрак принесут.
– Отлично, я поем и пойду.
Приносят завтрак. Каша, вкусная с маслом и чай. Отлично. Выхожу из палаты. Иду вниз по лестнице, на встречу «Она». «Она»! Моя, я в этом уверен, любовь.
– Пойдём на улицу, подышим.
– С удовольствием. Я тебе тут книгу принесла.
– Отлично, книга это самое то, что мне надо.
– Я возьму, пошли погуляем!
– Конечно, с радостью. – От её улыбки я взлетаю в небеса, мне хорошо, как никогда. Она смотрит на меня с любовью. А я не знаю, или не помню, как её зовут. И кто она вообще? Но почему-то мне не так важно это знать. Она рядом и всё, мне этого достаточно!
Мы выходим на улицу.
– Я хочу рассказать тебе про свой сон. – неожиданно для себя говорю я.
– Я готова слушать!
Мы стоим на улице, смотрим на воду. Она смотрит на меня с улыбкой. Её улыбка меня окрыляет. Как так может быть? Ведь я даже не знаю кто она. А она, видимо, уверена, что знаю.
– Мне приснилось что я писатель, причем известный, представляешь? А я даже не могу представить и вспомнить, что я написал. – Я рассказываю ей это так, как будто я наедине сам с собой, и мне нечего стесняется, и я уверен, что она меня поймёт. Я люблю её. И эти слова рвутся наружу. Я хочу говорить ей, я хочу кричать об этом, не зная её имени. Мне неважно, как её зовут, кто она, я хочу сказать ей что люблю. – Я люблю… Я люблю спать, и видеть сны. – Я осекся, слова сами слетели с губ, осталось сказать всего одно слово. Но я замялся.
– Так это же твоя мечта. Ты говорил мне, что твоя мечта, написать книгу. Не помнишь?
Слова «не помнишь», повисли в воздухе, и я подумал, что я и не хочу помнить, я хочу видеть её, видеть радость и улыбку в её глазах, и наслаждаться жизнью. Раз я писатель, то я решаю стать писателем. Это божественное провидение ведёт меня. Я всегда знал, что я не просто так живу на свете. Странное чувство, но я и правда знал, значит сейчас я помню, что я знал. Значит я могу помнить и брать из памяти убеждения и мечту. А не столь важные вещи не столь и важны. Я писатель, гений, известный писатель – априори гений! И мои сны показывают мою бедующую жизнь. Так надо пользоваться этим. Тем более, что моя память чиста как у ребенка, и сейчас переломный момент в моей жизни, и я должен воспользоваться этим моментом! – Моя мечта? Как интересно.
– Ты не помнишь?
– К сожалению, нет. По башке дали и память осталась в луже крови, которую раскатали по асфальту. Мою память раскатали по асфальту машины.
– А кто я, ты помнишь?
– Конечно!
«Зачем я так сказал? Корю себя! Ведь я не знаю кто она. Точнее знаю, но не помню». – Ты моя, моя судьба. Ты, моя любовь.
Слёзы покатились по её щекам, и она отвернулась. Я обнял её сзади. Она вздрогнула и тяжело задышала, глубоко вздохнула, повернулась ко мне, и я снова увидел её глаза. Я в них тонул.
– Расскажи мне нашу историю.
– Вот она, наша история. Сейчас и здесь.
– А кто я?
– Ты? Ты гениальный писатель. Забыл?
– Так это сон.
– Это не сон. Мечта не может быть сном, а если это сон, то вещий. Можешь быть в этом уверен.
Мы стояли и молчали. Просто смотрели вдаль. Мне всё казалось божественным. Божественный свет озарял её силуэт и это было самым лучшим лекарством для меня. Мы простояли так, пока меня не окликнула медсестра.
– Тебя доктор там спрашивал, поднимись.
– Ладно, рада была тебя видеть, я пойду? Хочешь, приду вечером.
– Погуляем?
– Конечно.
– Конечно хочу.
Она ушла, просто отвернулась и пошла не оглядываясь, а я поднялся к себе в палату. И только сев на кровать, я почувствовал опустошение. И как это не странно – тоску.
– Как ты себя чувствуешь? – с порога заговорил со мной врач.
– Отлично.
– Голова не болит?
– Иногда, в целом все хорошо. Выписывайте меня на волю.
– Отлично, осталось всего несколько процедур и выпишем, проверим, сделаем электроэнцефалограмму, МРТ, несколько анализов. Ты не торопись. Как память?
– Отлично! Как чистый лист.
– Все-таки не помнишь?
– Нет. И я рад этому даже рад.
– Первый раз такое слышу. Обычно все спрашивают, как вспомнить себя, и вернутся к своей жизни, а ты наоборот.
– Я наоборот, я смотрю вперёд, и не хочу смотреть назад.
Доктор просит поставить подпись на документах, и я иду в свою палату.
Ложусь и вспоминаю свой сон, хоть что-то я могу помнить.
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.
