Kitabı oku: «Сердце Дракона. Книга 10», sayfa 6
Глава 846
Как только воля Хаджара коснулась заряда, закрепленного под днищем продырявленного судна, то артефактные бомбы, начиненные и окруженные алхимическими смесями, мгновенно превратились в шары лилового пламени.
С яростным ревом столбы неистового, всепоглощающего огня рванули по проложенным для них сквозь борт корабля, путям. Недавние удары Хаджара, пробившие в корме целые ходы, изначально предназначались именно для этой цели.
Каждый заряд в корабельных бомбах обладал достаточной мощью, чтобы уничтожить не ожидающего удара пикового Повелителя, который не успеет использовать защитные техники.
Но вот говоря о Безымянных, да еще с «Истинным королевством»…
Хаджар не был уверен, что тех зарядов, что он «взял с собой», хватит для этой цели. С учетом, разумеется, что огню пришлось бы пробивать себе путь сквозь корму, а затем еще и палубные перекрытия. Это лишило бы заряды без малого больше чем трети от своей мощи.
Благодаря первоначальным ударам Хаджара, они потеряли не больше десятой части.
Десятки столбов лилового пламени вырвались из-под досок палубы. Продолжая подчиняться крепкой, куда более крепкой, нежели у любого пикового Повелителя, воле Хаджара, они согнулись пламенным плющом, а затем свились в яркий, ослепляющий клинок.
Пожалуй, ни один адепт стадии ниже Безымянного не обладай такой волей, как у Хаджара, не смог бы контролировать подобное количество алхимического пламени.
Огненный меч, воспламеняя воздух, устремился в сторону Дерека. Каждый сантиметр пространства, через который проходил подобный меч, превращался на несколько мгновений в ожог на самой реальности.
Волны огня, расходившиеся в обе стороны, отталкивали другие корабли. Поднимаясь на высоту в десять, пятнадцать, а то и все двадцать метров, они захлестывали волшебные щиты и буквально отталкивали суда от эпицентра взрыва.
Крупные капли пота текли по лбу Хаджара. Даже для его воли, способной выдержать давление ауры древних созданий, этот финт требовал максимального усилия и полной концентрации.
Ослабь Хаджар контроль хоть на мгновение, дай он волю дикому огню, и первым, кто погиб бы от взрыва, стал бы сам Хаджар Дархан.
Его Зова и крепкого тела не хватило бы, чтобы удержать такую мощь.
– Неплохая попытка. – Дерек выставил перед собой раскрытую ладонь.
Хаджару показалось, что этим движением он чуть было небо не расколол. Небывалая сила океаном стали смыла, скомкала, а затем развеяла прахом всю волю Хаджара. Она не оставила от нее даже тени, а сам Дархан, отступив на шаг назад, вытер с уголков губ вырвавшуюся из глотки кровь.
Клинок из лилового пламени рассеялся на множество пламенных нитей. Рассекая ванты, опаляя превратившиеся в лохмотья паруса и поджигая палубу, нити свились на ладони Дерека.
Уплотняясь до такой степени, что жечь начал не сам клубок, а его свет, они вспыхнули яркой звездой. Клубок, подчиняясь легкому движению запястья Дерека, унесся в небо, где взорвался шаром пламени, диаметром превосходящим несколько километров.
Вспыхнув вторым солнцем, он сжег облака до самого горизонта. При этом на коже самого Дерека осталось лишь небольшое алое пятнышко.
– И это весь твой план? – Дерек, разглядывая ладонь, сжимал и разжимал ее. И с каждым таким движением он создавал порыв ветра, который толкал судно в разные стороны. Что же за мощью наделил его послушник храма бога войны?! – Не очень впечатляет, если честно.
– Если честно, – процедил Хаджар, – то я просто отвлекал твое внимание.
Хаджар разжал кулак, которым только недавно вытер кровь с губ. Алая капля, стекая по большому пальцу, упала на кристалл жуткого багряного цвета.
– НЕТ! – предчувствуя смертельную угрозу, выкрикнул Дерек. Вокруг него вспыхнуло «Истинное королевство парного меча», но было уже поздно.
Тьма накрыла небо над джунглями Карнака. На огромной площади в сотни километров погасли и померкли абсолютно все источники света. Не было видно даже кончика собственного носа.
А затем пришла смерть…
* * *
Хаджар открыл глаза. Он стоял на пороге небольшого, ладно срубленного дома. Вокруг на ветру качался цветочный луг. Сотни самых разнообразных цветов тянулись к небу.
Такого великолепия, без всякого сомнения, было не найти даже в «Запретном городе».
Хаджар наклонился, чтобы сорвать хоть один, но его рука прошла сквозь растение. Только после этого он понял, что не чувствует запаха, а ветер, не касаясь, проходит сквозь него.
– Неужели…
– В каком-то смысле да, это дом твоих праотцев.
Рядом с Хаджаром, закутанный в черный плащ, из-под которого высовывалась лишь седовласая голова, стоял первый из Дарханов.
– Что значит – в некотором смысле? – Хаджар прекрасно понимал, что только что стоял на палубе горящего ласканского судна, а напротив него находился Дерек Степной, великий герой, способный уничтожить своего давнего знакомого разве что не щелчком пальцев.
Но при всем этом Хаджар ощущал такое спокойствие, что мысли о возможной угрозе уходили куда-то на второй план.
– Это действительно мой дом. – Дархан, проведя морщинистой, обтянутой пергаментной кожей рукой над цветами, выпрямился и подошел к крыльцу. – Место, где я когда-то был счастлив. Но после смерти ты придешь не сюда. Так что это не тот дом праотцев, о котором ты подумал.
Хаджар вновь посмотрел на стоящий перед ним дом. Он был слишком маленьким, чтобы действительно считаться домом, но все же слишком большим, чтобы скромно именоваться сараем.
Нечто среднее между наспех сооруженным крестьянским срубом и гостевым помещением зажиточного торговца.
Чуть покосившееся крыльцо, горница, соседствующая с единственной комнатой и небольшой кухней, в которой с трудом умещались дровяная печь и стол.
Местами бревна сруба прохудились настолько, что в трещину между ними можно было вставить палец. На некоторых, самых крупных, блестели утренней росой глиняные заплатки.
Первый из Дарханов, прикрыв глаза, стоял у порога. Он так же, как недавно водил руками над цветами, провел ладонью около дверей.
Хаджар молчал.
Это был один из тех моментов, когда хочется исчезнуть, ну или хотя бы не издавать ни звука, чтобы дать человеку побыть одному.
И плевать, что этот человек был Врагом всего сущего и собирался сожрать душу самого Хаджара. Честь не знает условностей. Она либо есть, либо ее нет.
И честь подсказывала Хаджару, что он коснулся сердца того, кто не собирался открывать его нараспашку. И раз уж так, оказавшись в гостях у врага (во всех смыслах этого слова), все равно стоило проявить уважение.
Дархан дотронулся до дверной ручки. Она скрипнула, пропели петли, а затем Черный Генерал вошел внутрь. Хаджар не хотел идти следом, но неведомая сила потянула его внутрь.
Короткая иллюзия исчезла – дверь на самом деле не открывалась. Просто они с Дарханом прошли сквозь нее.
Как и думал Хаджар, здесь действительно была лишь горница, ведущая в кухоньку, и одна небольшая комнатушка.
На простой, явно самодельной кровати, под одеялами из шкур и дешевой мешковины лежала девушка. Ее черные волосы разметались по подушкам. Свернувшись клубком, обнимая край одеял, она слегка морщила лоб.
Будто ее снилось что-то неприятное, но не настолько, чтобы просыпаться в холодном поту.
Дархан, стоя около кровати, смотрел на нее так, как Хаджар еще никогда не видел, чтобы кто-то смотрел. Его отец не смотрел так на мать. Эйнен никогда не дарил Доре подобных взглядов. Да и Гэлхад тоже ни разу не демонстрировал подобных чувств.
Чувств, будто Дархан увидел перед собой нечто, что объясняло для него все, что требовало объяснения. Дарило ему все, что он только мог пожелать. Успокаивало самые сильные тревоги и лечило глубочайшие раны.
– Элери, – прошептал Дархан голосом, от которого у Хаджара чуть сердце не остановилось.
Столько теплоты, боли и жуткого, испепеляющего гнева, который Дархан вложил в одно слово… Если бы все жители Дарнаса попытались излить эти три эмоции, то их совокупных чувств не хватило бы, чтобы заглушить лишь одно слово Дархана.
Такая она, значит, любовь?
Глава 847
Дархан опустился на край кровати. Аккуратно и осторожно. Будто боясь, что одно неловкое движение сможет нарушить сон простой девушки с красивыми и правильными чертами лица. И этот страх, страх существа, которого не смогли уничтожить объединенные силы богов, демонов и духов, пронзал до самой глубины души.
Он потянулся к ее волосам. Разом постаревшие руки дрожали с такой силой, что словно и вовсе вибрировали в воздухе.
Не касаясь, он провел ладонью над ее головой. И в этом движении было столько же нежности и заботы, сколько боли и отчаяния.
Глубоко, разрывающего, от которого внутри души ощущение, будто голодная бездна, прорвавшись сквозь все выставляемые с самого рождения заслоны, вгрызлась в самую сердцевину твоей сути.
Болью человека, который потерял… нет-нет, не пресловутый смысл жизни, так любимый дешевыми поэтами и бардами, а нечто куда более значимое.
Даже без смысла можно продолжать существовать серой тенью. Но без того, что потерял Дархан, даже простой вздох причинял муки, перед которыми страдания сжигаемого на костре невиновного смертника покажутся детской игрой.
И столько же нежности. Нежности, на которую, возможно, способна лишь мать и лишь несколько раз в жизни. Нежности, с которой она впервые из рук акушерки принимает новорожденного. Убирает с миниатюрного лба еще влажные волосы и начинает баюкать, пытаясь унять первый крик своего ребенка.
Никогда больше она уже не дотронется до него с такой нежностью.
Она – нет.
Но не Дархан.
Он тянулся к Элери, но не смел коснуться. В его душе зияла дыра. Невооруженным взглядом Хаджар видел эту огромную пропасть, поселившуюся внутри его далекого предка.
Теперь он понимал, о чем говорила Фрея.
Его мать, королева Элизабет, действительно несла в своей родословной не только частичку духа Дархана, но и его кровь.
– Лучик, – дрожащим голосом прошептал Дархан.
Не касаясь, он гладил ее по волосам, и в черных глазах, похожих на небо безлунной ночи, были тепло и боль. Даже если бы тысячи иголок каждую секунду вонзались под ногти – это не сравнилось бы с тем, что испытывал Дархан.
Даже если бы заживо вырвали сердце, даже если бы вытянули и изорвали душу, даже если… даже если…
Он не плакал. Слезы не падали по щекам Величайшего Мечника в истории. Даже целый океан слез не отобразил бы той теплоты и боли, что он испытывал.
Дархан потянулся к девушке всем телом. Так, чтобы обнять ее, прижать, сковать в крепких объятьях. Прошептать что-то на ухо и пообещать, что сбережет от всего мира.
Но вместо этого Враг резко поднялся и отошел в самый темный угол дома. Слившись с тенью, он остановился и просто смотрел на мирно спящую Элери. Морщинка между ее бровей разгладилась и дыхание выровнялось.
– Пойдем. – Было видно, как сложно Дархану отвернуться от спящей, но все же он это сделал.
Вместе они вышли обратно на цветочный луг, а в следующее мгновение уже очутились на холме, в центре бесконечной равнины, укрытой высокой травой.
Черный Генерал, сидя на земле, прислонился спиной к единственному камню и вглядывался куда-то в глубину бесконечного неба.
– Зачем ты мне ее показал? – спросил Хаджар.
– Чтобы ты знал, кто однажды встретит тебя в доме праотцев, – не стал медлить с ответом Враг. – Маленькая фея своими словами хотела пошатнуть твое душевное равновесие.
Хаджар не стал спрашивать, откуда Черному Генералу известно о предмете их с Фреей разговора. Сестра эльфийского короля уверяла, что яд, введенный Хаджару, сможет удержать Врага внутри его души. И так какое-то время и было.
Но, что бы ни произошло в Пустошах, это дало возможность Врагу подниматься куда ближе к поверхности сознания Хаджара, чем он мог еще даже до яда.
– Я обещал тебе после того, как ты познаешь «Королевство меча», оставшуюся половину моей техники «Меча четырех ударов».
Хаджар продолжил молчать.
Враг ошибался.
Душевное равновесие Хаджара пошатнули вовсе не слова Фреи, а то, что ему показал Дархан. Может, в этом и заключался план феи? Если так, то она была куда опаснее, чем тот же Хельмер.
– Третий удар, мой ученик…
– Я не твой ученик, – перебил Хаджар.
– Как скажешь. – Враг продолжал смотреть на небо. Ветер порой трепал полы его плаща. – Но если ты узнаешь от меня что-то новое, чего ты не знал прежде, получается, я твой учитель.
– Как хочешь, – пожал плечами Хаджар. – Только у меня для тебя плохие новости – все, кто прежде назывался моими учителями, отправились к праотцам.
– Тогда мне повезло – ведь я бессмертен.
Хаджар только фыркнул. Насколько он знал, в этом мире не существовало истинного бессмертия. Ведь даже богов убивали демоны, а еще до становления истинным адептом Хаджар познакомился с тенью Бессмертного Мечника.
Что, как не это, свидетельствовало о том, что в проклятом безымянном мире никогда не прекращалась борьба за жизнь, силу и власть?
– Третий меч, мой ученик, теперь твой.
Хаджар хотел было повторить, что он никакой не ученик Врагу, но не успел.
Подул ветер, и от Дархана не осталось ни следа. Как утренний туман, легкой дымкой он развеялся среди бесконечного мира травы и накрывающей ее тенью от облаков.
Еще через мгновение, как уже было прежде, Хаджар ощутил поток информации, вливающейся в него, не только в сознание, но и в мышцы. Проникая в каждое волокно и каждую клеточку, поток наполнял Хаджара не только знанием, но и умением, как использовать третий удар техники «Меча четырех ударов».
Закончив с телом физическим, поток начал проникать в энергетическую структуру Хаджара. Он расширял те миниатюрные каналы, которые требовались для использования удара «Вернувшийся меч».
Если бы не Наследие Черного Генерала, то Хаджару пришлось бы истратить не меньше трех десятилетий только на то, чтобы в полной мере подготовить свое тело к этой жуткой, истинной технике меча, созданной величайшим из когда-либо живших мечников.
И еще несколько веков на развитие своего энергетического тела, после чего примерно столько же времени на отработку одного-единственного удара.
Удара, который соединял в себе всю мощь внутренней энергии Хаджара, прибавлял к ней полноту мистерий духа меча, которые он смог познать к этому моменту, а также всю суть меча, какую только был способен воплотить Хаджар.
Удар, наносящийся из любой позиции в любом направлении, не был направлен конкретно на противника. Скорее, он обладал общими, схожими чертами с приемом передвижения, который использовал Орун.
Он рассекал воздух. Только с куда большей силой, чем это делал Великий Мечник. Вся полнота техники, направленная в открытое пространство, в итоге создавала столь мощную затягивающую силу, что противник, если он находился на расстоянии в сотню шагов, мгновенно перемещался в партер к использовавшему «Вернувшийся меч».
Безвольный, как рыба, подсеченная рыбаком, он мог уповать только на то, что использовавшему удар Черного Генерала не хватило времени или силы, чтобы попросту выставить перед собой меч. Иначе, не справившись с давлением, он просто нанизался бы на него собственным сердцем.
Оставшись посреди травяной долины, Хаджар тяжело дышал.
Кулаком вытерев губы, он вдруг вспомнил, что в реальности он находится вовсе не в долине, а на борту падающего с небес корабля.
– Дерек!
Глава 848
В столице империи Дарнас – Даанатане было на удивление спокойно и даже тихо. Улицы города, еще недавно кипящие от огромного количества народа, теперь пустовали. Лишь изредка можно было заметить немногочисленные группы людей.
Едва ли не украдкой перебегая от здания к зданию, они избегали широких улиц и проспектов, ютились по переулкам и стремились в сторону ворот.
Вместо одежд горожан все чаще пестрели разноцветные плащи и броня стражников. Вместо самых разнообразных ездовых животных и монстров – армейские кони, звенящие обитой стальными бляхами сбруей.
Официально Турнир Двенадцати так и не завершился, но все гости уже покинули Даанатан. А вместе с ними столицу оставили и многие ее коренные жители.
Люди, насколько сильными адептами они бы ни были и сколько бы веков ни прожили, все так же надеялись на чудо, даже несмотря на то, что запах войны на протяжении нескольких последних лет пропитал буквально каждой клочок страны.
Когда же чуда не произошло, а император самолично объявил о начале всеобщей мобилизации, то народ наконец понял, что пришло время подумать о собственной шкуре.
Те, кто не подлежал мобилизации, а таких оказалось немалое количество, покинули столицу и западный регион империи. Кто-то отправился в наспех сооружаемые поселения северо-востока или юга.
Другие и вовсе, поддавшись малодушному порыву, ушли в регионы, находящиеся так далеко на востоке, что от них порой веками вестей не поступало.
Остальные, не потерявшие веру в себя и свой путь развития, наоборот, двинулись на запад. Нет для адепта лучшего способа проверить свои навыки и, разумеется, улучшить их, кроме как битва. А на войне таких битв хоть отбавляй.
К тому же никто не отменял главный закон военного положения – все, что принадлежало павшему от твоей руки, теперь принадлежит тебе.
На войнах империи исчезали и появлялись самые разнообразные сокровища. Артефакты, алхимические реагенты и изделия, свитки техник, ядра самых разнообразных монстров и так далее.
Помимо всего этого император предлагал щедрое содержание, продвижение в армейских рангах, вплоть до получения дворянского титула.
Так что старые – бежали от грядущей смерти, а молодые приветствовали ее как возможность либо возвыситься над остальными, либо оставить свой след в легендах. Лучше – и первое, и второе.
Неудивительно, что в обстановке подобной опустошенности одинокая фигура всадника, въехавшего под сени южных врат Даанатана, выглядела несколько странно.
Тюрбан, покрывавший волосы всадника, простой, просторный кафтан кремового оттенка и пустынная лошадь не лучшей породы. В общем и целом ничего примечательного во всаднике не присутствовало.
Любой коренной житель, видевший за свою жизнь великолепие различных культур, даже не заметил бы этого всадника с медальоном почтового курьера.
Но все же было в нем что-то такое особенное, из-за чего стражники пропустили его, даже не спросив пошлины и не удостоверившись в подлинности медальона.
Стоило только всаднику пересечь центральный проспект и оказаться в узком пространстве между двух улиц, как перед ним появился человек в таком же тюрбане, только вместо кафтана носящий дорогие одежды.
– Министр Джу, – поклонился этот в прямом смысле спустившийся с неба адепт.
Его глаза с вертикальными зрачками были буквально прикованы к всаднику. Тот, ответив на приветствие кивком головы, спешился и отсалютовал на манер страны драконов.
– Чин’Аме. – Министр, скрестив руки на груди, так же перестал маскировать свой взгляд. Вместо простых карих его глаза приобрели оттенок окровавленной воды, а зрачки также из круглых обернулись острыми веретенами. – Не ожидал тебя увидеть в этом захолустье.
– Как и я вас, министр Джу.
Двое, спрятавшись в тенях улицы, молча смотрели друг на друга. Ни один не испытывал страха, только уважение к собеседнику, сопряженное с еще большим подозрением и недоверием.
– Что здесь забыл глава павильона Волшебного Рассвета, великий Чин’Аме? – спросил наконец министр Джу.
– Я прибыл по приглашению императора Моргана, – ответил мастер. Он не чувствовал особой обязанности отвечать министру – их силы находились примерно на одинаковом уровне. А разница в социальном статусе была настолько незначительна, что Чин’Аме мог в любой момент просто развернуться и уйти. – Он хочет, чтобы я забрал в свой павильон лучшего представителя молодого поколения Дарнаса.
– И с каких пор сильнейший маг страны драконов выполняет пожелания правителя людского сброда?
– С тех самых пор, как я перестал считать людей сбродом, министр Джу, – холодно ответил Чин’Аме. – Посмотрите правде в глаза: тот прогресс, который занял у страны драконов больше четырех эпох, у людей – в восемь раз меньше.
– Что вы хотите сказать этим, глава павильона Волшебного Рассвета?
– То, что видно всем, кроме элиты нашей страны: однажды люди возвысятся настолько, что восстанут против нас. И, видит Высокое Небо, это восстание приведет только к крови и боли.
– Опасные речи ты говоришь, Чин’Аме, – прищурился министр Джу. – Не забывай, что ты дышишь только по милости его императорского величества.
– Все мы дышим по его милости, – буднично пожал плечами дракон-волшебник.
Министр сделал шаг вперед, и в ту же секунду в руках Чин’Аме появился его знаменитый резной посох. Это явно давало понять, что следующую попытку вторжения в личное пространство глава павильона Волшебного Рассвета не допустит.
– Ты можешь рядиться в эту маску добропорядочности сколько угодно, – рычал, теряя человеческий голос, министр Джу, – но мы оба знаем, кто ты такой на самом деле и чего истинно желаешь… Предатель рода!
Последние слова министр буквально сплюнул, от чего на лице Чин’Аме проявилась смесь ярости и понимания того, что как бы равны они ни были по силе, напасть на официальное лицо Рубинового Дворца – подписать себе смертный приговор.
– А что же вы, министр, забыли в этом, как вы выразились, захолустье?
– Я ищу молодого дракона, который без разрешения покинул пределы страны драконов и вмешался в жизнь вассальной территории.
Глаза Чин’Аме расширились от неподдельного удивления.
– Если бы здесь был хоть один представитель страны драконов, можете быть уверены, министр: как бы я к вам ни относился – я бы лично привел его обратно.
– В этом, как бы мне ни было неприятно это говорить, я не сомневаюсь, глава павильона Волшебного Рассвета. Что делает этого молодого наглеца еще опаснее. Людская масса не должна знать о нашем правлении.
– Неужели я слышу слова страха?
– Если ты не боишься гнева императора, Чин’Аме, то ты просто глупец.
Чин’Аме хотел рассмеяться в лицо министру. Хотел сказать ему, что уже давно нашел этого «молодого дракона», хотел… но не мог.
– Не знаю почему, но что-то мне подсказывает, старый чародей, что ты знаешь больше, чем говоришь.
– Я уже ответил вам, министр: если бы я знал об этом молодом драконе, то немедленно доложил бы.
– Ты…
Договорить министру Джу не дало чувство непередаваемого страха. Оно сжало его сердце, заглянуло внутрь души и оставило чувство, будто министр только что пережил встречу с каким-то жутким монстром.
Но, видит Высокое Небо, все, что могло бы так напугать министра, обитало в самых закрытых территориях страны драконов, а учитывая его силу, – таких существ или аномалий по пальцам было перечесть.
Сначала министру показалось, что это последствия проклятия древней битвы, но посмотрев на Чин’Аме, он понял, что глава павильона Волшебного Рассвета испытал те же эмоции.
– Что это такое…
– Не знаю, министр, но уверен, что ничего хорошего это не сулит…
Они оба синхронно обратили свои взгляды в сторону джунглей Карнака. Те находились на расстоянии в сотни тысяч километров, но даже так, из центра Даанатана, была видна маленькая черная звезда, на мгновение вспыхнувшая в ясном дневном небе.
