Kitabı oku: «Моно логи. Том 6», sayfa 12
Видимо, бухгалтер не может работать удаленно, и производить возвраты из дома.
Собирать деньги режим повышенной готовности им никак не мешал. Билеты продавались, афиша обновлялась.
Написав несколько обращений, и не получив ни на одно из них ответа, я решил подать в суд. Сам. Без пап, мам, кредитов и юристов. Ведомый жаждой мести и стремлением к интересным квестам, я засел за изучение стаей закона о защите прав потребителей, и образцов заявлений из ситуаций, подобных моей.
Первый блин – комом. Заявление я отправил в арбитражный суд, а надо было в мировой.
Второй блин – тоже. Суд оставил дело без движения, сочтя недостаточными мои доказательства попыток урегулировать ситуацию досудебно.
С третьей попытки, почти через три месяца после начала квеста, назначена была дата заседания.
Я воодушевился. В суд! Впервые в жизни! Интересно же, как это все будет?
"Встать, суд идет!"
"Ваша честь, позвольте заявить отвод секретаря заседания, у нее слишком хитрый прищур, мне кажется, она что-то замышляет!"
"Истец, прошу вас перестать макать ответчика в аквариум, с криком "Где деньги, Лебовски!" Иначе я обвиню вас в неуважении к суду, и пристав макнет вас головой во что-то другое, более близкое к сюжету легендарного фильма!"
Подруга расстроила: "Когда ты придешь, там уже, скорее всего, все будет решено! У тебя спросят фамилию и паспорт, вручат решение и пошлют лесом! Так что ты не жди чего-то романтичного и интересного. Ни клятв на Библии, ни присяжных заседателей…"
Присяжных-то я, конечно, не ждал, но надеялся все-таки, что суд будет действительно судом, а не фикцией.
Утром дня "Хы", естественно, хлынул ливень. В ливень все водители, естественно, забыли, как надо держать руль, перепугались, и стали ехать очень медленно и осторожно. А один, на подходах к Речному Вокзалу, так и вовсе умудрился врезаться в фуру, создав могучую пробку во всю Больешвичку.
Я, вышедший заранее, вскоре осознал, что мое "заранее" по меркам Новосибирских пробок стоит классифицировать как "тянул до последнего, и вышел за пять минут до события!" Где-то на транспорте, а где-то пешком, проклиная "Кассы.ру", ливень и водятлов-неумях, я мчался к суду. На нужный мне этаж я влетел за 5 минут до назначенного мне времени, и тут же был остановлен двухметровым судебным приставом в полной боевой экипировке.
– Оружие при себе имеется?
– Господь с вами! На кой мне в суде оружие?
– Паспорт, пожалуйста!
– Держите!
– Теперь позвольте досмотреть ваш рюкзак.
– Досматривайте на здоровье…
Досматривал он тщательно. Водил вдоль рюкзака металлодетектором, и докапывался до каждого писка.
– Что это?
– Ключи.
– А это?
– Читалка. Кошелек. Пять рублей. Еще пять рублей. О! Целых десять рублей! Так я, получается, мог дать тому бомжу на проезд? Вот незадача-то…
– А здесь?
– Перочинный нож.
– Оружие…
– Перочинный нож! Складной швейцарский нож!
– Оружие! Которое вы пытались тайком пронести в суд, видимо, чтобы использовать в качестве давления на судью!
– Уважаемый… Знаете анекдот? Если человек способен с помощью перочинного ножа захватить самолет – я считаю, он его заслужил!
– Анекдот хороший, но вы пытались пронести в суд колюще-режущий предмет, который можно использовать как оружие. По закону я должен вызвать полицию, и передать вас им…
Я открыл, было, рот, сказать, чтоб вызывал сразу ФСБ. Они-то меня знают. Я у них в базе давно, за попытку угона вертолета… А год назад моя сообщница еще и Кремль заминировать пыталась. Но какой-то голос внутри меня сказал: "Заткнись, придурок!" Кажется, это был здравый смысл, и, кажется, я услышал этот голос впервые в жизни.
– Вы же не умели злого умысла? – спросил меня пристав.
– Нет.
– Вот туда это скажите! – он кивнул куда-то за мою спину.
– Не понял…
– Камера – там, – перейдя на шепот, сказал он, – мне вообще пофигу, даже если бы вы гранатомет пронесли. Мне до пенсии два года осталось. Доработать бы в этом дурдоме… Но камеры повсюду. Камеры. Меня вые… От меня требуют, понимаете?
– У меня не было злого умысла! – сказал я, обернувшись, – Кажется, у меня вообще никакого умысла не было. Я честно забыл, что у меня в рюкзаке нож. Потому что меня попросили вынуть оружие, а это ж разве оружие? Это ж перочинный нож!
– Нож – оставьте у меня. Вернетесь – составим с вами протокол о происшедшем. А пока – идите. Вам туда.
Офигев от происходящего, я направился в нужный кабинет.
– Я – Кудряшов. Прибыл без оружия и злого умысла на судебное заседание в 13-30.
– О! Кудряшов! Пойдемте!
Меня отвели в комнату судебных заседаний. Пару минут спустя к нам присоединилась судья…
Да, это была настоящая судья. В мантии, даром что без магистерской шляпы. Суровая вершительница правосудия.
– Вы – истец?
– Так точно!
– Садитесь! Начнем заседание.
Это было именно заседание. Серьезное и в меру торжественное, с аудио и видео протоколом в нагрузку к отстукивающему по клавишам секретарю.
– Истец, вам понятно право отвода судьи и секретаря?
– Так точно.
– Вы будете пользоваться правом отвода?
– Никак нет.
Про себя я уже решил, что однажды заявлю об отводе. Просто чтобы посмотреть, что будет, и как это будет выглядеть. Но сделаю это в следующий раз, в следующем квесте.
– К делу прикреплены доказательства… Вот это – чек за покупку билетов?
– Не знаю.
– То есть как, не знаете?
– У меня зрение -5. Я вас-то с трудом вижу, а уж о том, что написано на этой бумажке – могу только догадываться.
– В таком случае я позволяю вам приблизиться.
Офигеть! Судья позволила мне приблизиться! Вот если бы у меня пристав нож не отобрал – какой момент был бы для оказания давления…
– Моральный вред – 1500 рублей. Моральные страдания вследствие того, что вас пилила жена за спущенные в никуда деньги?
– Все верно!
– Суд удаляется на совещание!
Могла бы честно сказать: "Суд удаляется чтобы проржаться!" Я бы понял.
Ржала судья долго. Вернулась минут через 10, все такая же серьезная и торжественная.
– Прошу всех встать!
Всех – это меня. Секретарь как сидела, так и осталась сидеть. Будет она еще вставать из-за какой-то судьи, с которой они вместе на корпоративе водку из горла хлестали?
– Суд постановил удовлетворить иск частично. Вернуть деньги за билет, 50% их стоимости за то, что не сделали этого в досудебном порядке, и моральный вред – 500 рублей. Истец, вам понятно право обжаловать решение суда?
– Понятно!
Здравый смысл внутри меня заговорил снова:
– Не надо! Не вздумай! Я понимаю, что это прикольный квест, но ты потратишь кучу времени, и может быть не получишь вообще ничего! Не надо доказывать, что жена пилила тебя на полторы тысячи, а не на 500 рублей!"
– Но ведь весело же!
– Ты получишь 2 100 рублей бонусом к стоимости билетов! Это бутылка чачи, и еще на закуску останется!
Этот аргумент я счел логичным.
Получив на руки копию решения суда, я отправился к приставу за своим ножом и протоколом.
В протоколе четко и недвусмысленно указал, что склероз у меня был, а злой умысел – нет, расписался, сфотографировал протокол на память и поехал домой, попутно гугля, по какой статье я теперь прохожу.
Оказалось, что за пронос оружия в суд мне светит либо 15 суток, либо штраф от 500 до 1000 рублей. Это что, мне теперь ждать, когда судья вынесет решение по моему случаю? Или раз меня отпустили – на первый раз простят? Что делать-то? Чего ждать? Квитка на штраф, или за мной придут полицейские, чтобы посадить меня на 15 суток?
– А вот это – можешь обжаловать! – сказал мне здравый смысл, – А пока – пойдем, купим пива и вкусного сыра с плесенью!
Вот тут я со здравым смыслом был абсолютно согласен.
P.S. Я не знаю, кто составлял шаблон протокола, но чтоб вы знали, мировой суд Центрального района находится по адресу Красный прастпект, 86/2.
40. Эталон неловкости
Мне сложно вспомнить более нелепую историю, чем эта.
В сравнении с ней меркнет даже одна моя коллега, решившая посплетничать обо мне с подругой, но перепутавшая окна "Аськи" и написавшая о том, какой я неприятный тип, мне, а не ей. Уровень неловкости у этой девушки в тот момент просто зашкаливал. У нее даже мочки ушей покраснели…
Что может быть более нелепым?
А вот что!
Я приехал в гости к подруге. На день рождения. Отмечать собирались вельми узким кругом, то ли втроем, то ли вчетвером. Уже не помню, за давностью лет. Пунктуальный я на свою беду пришел первым… Поздоровавшись, и вручив имениннице подарок, я первым делом направился в ванную, помыть руки с дороги.
Буквально на днях читал воспоминания одного живущего в Петербурге британца. О том, как его поражала традиция русских, войдя в квартиру, сразу идти мыть руки. Британцы, оказывается, так не делают! И на него долгое время смотрели с недоумением, видя, как он садится за стол с грязными руками!
Интересно, в других странах действительно так не принято, или это один конкретный англичанин такой негигиеничный?
В общем, я то не англичанин ни разу. Пришел в гости – помой руки! Что я и сделал. В гостях у Юли я бывал частенько, поэтому вопроса "Где у тебя ванная?" я, естественно, не задал. Просто пошел, и помыл. На автопилоте развернулся с мокрыми руками, и принялся вытирать их о белое полотенце.
Странные ощущения были от этого процесса. Полотенце какое-то… Сильно гладкое, не махровое ни разу!
Уже понимая, что делаю что-то не то, я встретился взглядом с обалдевшей подругой, которая в ступоре смотрела, как я вытираю руки о ее белую рубашку, которую она собиралась надеть сегодня в честь праздника!
Ни разу в жизни, ни до, ни после, я не испытывал такой безграничной неловкости! Благо, Юля – девушка милая и адекватная. Поржала, сказала, что сама виновата, раз ожидая в гости подслеповатого меня, повесила рубашку на крючок для полотенца. Но подкалывала она меня потом долго и со вкусом…
Впрочем, была и другая история, связанная с Юлей, происшедшая много лет спустя. Существенно ниже по градусу неловкости, но тем не менее…
В годы нашего тесного общения Интернет еще только входил в нашу жизнь. Он как бы уже был, но был медленным и неторопливым. "Одноклассники" уже существовали (впрочем, они существовали, кажется, и во времена динозавров, и на них были ориентированы уже тогда). Но до эпохи расцвета социальных сетей оставалось еще как минимум лет 10.
Так сложилось, что наши дороги с Юлей разошлись, оставив обоим лишь светлую память друг о друге. Долгие годы мы не общались совсем, а потом, в какой-то момент, мы нашлись в "Вконтакте". Обменялись парой слов, и снова на какое-то время забыли друг о друге. Вот только у Юли на странице был ее сотовый, и я по привычке записал его себе в телефон.
Ну и принялся время от времени слать ей веселые и озорные смски.
Ну, как "принялся". Только начал. Дня три слал ей пожелания с добрым утром, не получая ответа. Меня это не удивляло, а наоборот настраивало на позитивный лад. Я думал: "Ха! Юля пока еще не понимает, кто ей пишет, я же не подписываюсь! Вот она и думает, что у нее появился тайный поклонник. Отлично, пусть так и думает!"
На четвертый день в ответ на мое "Доброе утро!" телефон зазвонил.
Ну, думаю: "Щас повеселимся! Юля решила выяснить, кто ее таинственный собеседник! Интересно, она после стольких лет мой голос узнает вообще?"
И я бодро гаркнул в телефон: "Доброе утро, Юля! Рад тебя слышать!" А в ответ в трубке позвучал грубый мужской бас:
– Слышь, мужик, ты задолбал уже малость!
"Ревнивый муж?" – удивленно подумал я. Но нет, все было куда нелепее…
– Ты когда телефон бабы записываешь, удостоверься сначала, что она тебе свой телефон дала, в натуре! Нет тут никакой Юли! Иди в жопу!
Я не знаю, успел ли он услышать мое "Извини, чувак!", или раньше повесил трубку… Я полез к Юле на страничку, проверять номер телефона. И точно. Записывая, я ошибся в одной цифре.
Но все равно, вытереть руки о белую рубашку именинницы – это куда более нелепо, чем слать приветственные смски какому-то быдловатому мужику!
Не делайте так!
41. Самая жестокая стоматология города
Стоматологов в детстве боялись все, не так ли?
Впрочем, я их и сейчас панически боюсь, но уже по другой причине. Каждый визит к дантисту откусывает стальными зубам нехилый кусок моей зарплаты. Зубы – это дорого…
Но в детстве, пришедшемся на кошмарные 90-е, я боялся стоматологов, как и всякий ребенок. Потому что это БОЛЬНО! Мое знакомство с суровой и беспощадной, тогда еще советской стоматологией, состоялось в 3 года. Начиналось все стандартно: заболел зуб. Мама отвела меня к стоматологу, и злая тетя с бормашиной принялась сверлить. Она сверлила, я – орал.
– Держите ребенка крепче! – скомандовала тетя, – Надо депульпировать!
Сам я этого не помню, видимо сознание стерло воспоминания об адской боли при рассверливании зуба до самого нерва, как излишне травмирующие. Анестезия? Да зачем обезболивать молочные зубы? И так сойдет!
Зато я отчетливо помню день в садике ПОСЛЕ этой процедуры. Стоматолог засверлилась мне в зуб, заложила туда мышьяк, чтобы уничтожить нерв, и поставила сверху временную пломбу. Помню, как болел зуб… Гораздо сильнее, чем до визита в поликлинику. Бесконечно ныл и дергал, будто пытался вырваться из десны. Помню, как я пытался найти положение, в котором зуб будет болеть меньше. Держался за щеку, ложился на холодный стул этой щекой… Ничего не помогало! Зуб болел!
Время шло, совершенствовались технологии лечения зубов, но до муниципальных поликлиник они еще не добрались. Помню, как лет в 14, я пришел к стоматологу, и та, усадив меня в кресло, принялась сверлить зуб старой, советской бормашиной. Помните такие, с ременной передачей крутящего момента? По-моему нынешние перфораторы работают тише… Да какое там, по-моему мой шуруповерт способен менее болезненно рассверлить зуб, да и рот открывать придется не так широко. Мне, порою, казалось, что стоматологша хочет мне не инструмент в рот засунуть, а залезть туда сама. Целиком.
Естественно, стоматологов я избегал старательнее, чем стай гопников после школы. Честное слово, гопники – это не так больно, как стоматологи тех времен.
И вот однажды, видя, как я мучаюсь с очередным зубом, но к врачу не иду, мама предложила мне: "А приходи к нам на завод, в стоматологическую поликлинику! У нас отличный стоматолог! Я договорюсь, все будет бесплатно!"
Краткая историческая справка: моя мама полжизни проработала на Новосибирском Приборостроительном Заводе. Как всякое режимное предприятие, завод имел все необходимое для функционирования даже в случае блокады. Свои производственные цеха, от литейного до сборочного, свою котельную, и, конечно же, свою поликлинику. Чтобы рабочие завода могли полечиться тут же, без отрыва от производства. Терапевт, хирург, окулист, стоматолог, рентгенолог, физиотерапевт т и.д. Полный цикл! Наверное, даже проктолог был, на случай, если какой-нибудь прораб исполнит-таки обещание, и засунет рабочему стальную болванку в задницу!
Моя мама была замом главного врача, имела доступ к телу директора завода и всех больших начальников, а потому ее боялись все, от дежурных на проходной, до самой заведующей поликлиникой.
Надо ли говорить, что мамино "У нас отличный стоматолог!" следовало трактовать как "Я у нее лечусь 20 лет, и других стоматологов просто не знаю!"?
Отсутствие конкуренции порождает чудовищ, пострашнее тех, что творит сон разума…
Сейчас я это понимаю прекрасно, а вот в 16 лет – еще не понимал.
Мне выписали пропуск на завод. Да, на режимное предприятие. Просто взяли и выписали. Человек, отвечавший за пропускной режим завода просто побоялся, что если он сейчас откажет Татьяне Васильевне, то в следующий визит к ней она ему манжету тонометра не на руку, на шею наложит. К другому-то врачу он пойти не может. Отсутствие конкуренции порождает еще и тоталитаризм… Или тоталитаризм порождает отсутствие конкуренции? Не уверен…
Я пришел к назначенному времени. Ранним утром, самым первым…
В тот день я подумал, что у стоматолога и ее медсестры просто день не задался. Пока я пролечил все больные зубы, я узнал, что так начинался ЛЮБОЙ их лень. С яростной перебранки со взаимными угрозами и оскорблениями. Они ненавидели друг друга, но вынуждены были работать вместе.
Почему вынуждены? Осколки советской психологии. Нельзя часто менять работу. Лучше работу не менять вообще, а не то на тебя косо посмотрят. Да и вообще, если уволишься – попробуй куда-то устроиться в 90-е… Особенно когда ты – полный ноль в своем деле, и на новом месте тебе придется учиться, подстраиваться, и работать на результат, а не с 9 до 18…
– Кирилл, здравствуй. Проходи, садись. Людмила Петровна, ты буры простерилизовала?
– А когда бы я это делала? Вы вчера Олега Павловича до 18-05 лечили, а у меня рабочий день до шести. Я ушла.
– Людмила Петровна, твою ж мать, ты медсестра, или где?
– А я с хера ли буду задерживаться на работе? Мне за это не платят! Вовремя надо заканчивать, Мария Ивановна!
– И что я, по-твоему, должна была начальника сборочного цеха с дыркой в зубе домой отправить? Ты головой своей думаешь вообще?
– А нехрен было вчера два часа на обеде где-то шарахаться, успела бы все вовремя!
– Не твое дело, где я была!
– Ну так сама буры и стерилизуй!
– Я сейчас сына Кудряшовой чем лечить буду? Ты когда простудишься, к ней ведь пойдешь. Тебе давно мимо вены 11 раз промахивались? Кудряшова может, я то знаю… Она тебе 62 клизмы в день назначит, а вазелина не даст!
– А, так это сын Кудряшовой? Ща, найду, где-то одна упаковка буров оставалась. А вот она, вроде нормальная! Кажется, ее никто не открывал.
– Кажется???
– Не нравится – иди сама стерилизуй!
И так каждое утро! Каждое! Обе они плевались друг в друга ядом, грозились написать докладные "наверх", старательно устраивали друг другу подлянки, но… Продолжали работать вместе. Изощренная форма мазохизма! Или идиотизма?
– Люда, я не поняла, почему у меня рабочее место не готово?
– Я забыла, Мария Ивановна! Щас в туалет схожу и подготовлю.
– Людмила Петровна, хлористый калий тебе в задницу, я как работать должна, по-твоему? У меня крошка зубов по всему креслу!
– А мне что, обосраться тут прикажете? Прямо на кресло?
И так каждое утро! Каждое!
Честно, мне откровенно страшно было у них лечиться. Стерилизованы ли буры? Вымыта ли плевательница после предыдущего пациента? Что мне занесут в зуб вместо кариеса? Триппер? Сифилис? Бубонную чуму? Экскременты Людмилы Петровны? Но тамошняя бормашина хотя бы застала Черненко и Андропова, а не Сталина. Это хотя бы был не дрын на ременной передаче, а что-то более-менее современное и компактное.
– Садись, рот открывай… Так, приступим!
– Ай! Ой! Больно!
– Ну а как ты хотел?
– Как я хотел? С обезболиванием я хотел! Можно?
– Нет, конечно! Я как тебя буду лечить с обезболиванием? Во-первых, анестезия у нас так себе. От нее побочка бывает интересная. Вплоть до потери сознания… Были, знаешь ли, прецеденты. Челюсть разбарабанить может. Нагноение бывает…
В последнем я не сомневался. Об изобретении тонких одноразовых игл в заводской поликлинике, вероятно, еще не знали, и иглы стерилизовала Людмила Петровна. Ну, иногда стерилизовала, если это не противоречило ее принципам, или она не хотела в туалет.
– Ну и вообще, без обезболивания – лучше контролируется процесс. Вдруг я тебе уже нерв на сверло наматываю? Ты мне об этом скажешь…
– А вы, простите, не видите, что сверлите?
– Да как я там что-то увижу? Кстати! Люда! Ты электрика вызвала? Я уже две недели прошу лампочку заменить!
– Вызвала, Мария Ивановна! Он не пришел. Его уже две недели на заводе никто не видел. Бухает, наверное!
– А он у нас что, один что ли?
– Ну да, сменщика его, Петю, помните?
– А, этот, у которого я никак флюс вылечить не могу… Да, он на больничном. А Коля пьет, значит?
– Пьет… Может умер уже. Кто его знает? У него же цирроз печени был, помните, он в больнице лежал? И два инфаркта… Может уже третий стукнул?
Апогеем лечения зуба всегда был его финал с отверждением пломбы.
Господи, спасибо тебе за изобретателя пломб, застывающим под воздействием ультрафиолета! Посветил несколько секунд на слой материала – он затвердел. Нанес следующий, посветил, подшлифовал, отпустил клиента.
В 99-м, когда я лечился в заводской поликлинике, в частных клиниках эта технология уже была. Но не здесь! Не в мире перманентного экзистенциального конфликта Марии Ивановны и Людмилы Петровны! Здесь пломбы были из цемента. Суровые и брутальные, как челябинские сталевары! Спасибо, что хоть не из чугуна!
– Все, закончила. Сядь вон туда, на стульчик, только рот не закрывай.
– Олго?
– Минут пятнадцать!
– Инут янадцать???
И вот я сижу на стульчике, в углу кабинета, наклонив голову в сторону, противоположную той, на которой лечили зуб, подставив под подбородок носовой платочек, чтобы в него стекала струйка слюны изо рта, как у дебила!
Хотите почувствовать себя идиотом? Добро пожаловать в стоматологическую поликлинику НПЗ! Интересно, изменилось ли там что-то за прошедшие двадцать лет? Подозреваю, что нет. Мне кажется даже, что там до сих пор работают Мария Ивановна и Людмила Петровна, которым уже далеко за 70, и которые каждое утро начинают с ругани:
– Людмила Петровна! Почему у меня плевательница грязная?
– А это я туда харкнула, Мария Ивановна! Потому что плевать я хотела на тебя, и на эту проклятую работу, на которой я торчу уже пятый десяток лет! И даже когда я умру, я выберусь из могилы, чтобы прийти сюда, и лязгать у тебя под ухом гнилыми зубами, которые всегда боялась у тебя лечить!
P.S. Я пролечил там шесть или семь зубов. Все их пришлось перелечивать в ближайшие несколько лет. Но делал я это уже в чудесной частной клинике на Первомайке. В клинике, где доктор улыбалась мне, делая анестезию тонкой, почти невесомой одноразовой иглой. После чего я откидывался на спинку кресла, закрывал глаза, и ждал, пока мне скажут:
– Можете вставать!
А вот встав, я начинал орать. Потому что мне показывали счет.
Я и до сих пор так делаю…
42. Муравьи и береза
По молодости лет мы с братом взяли шефство над муравейником. Представьте себе двух ебалаев, одному из которых – 14, а второму – 22, которые по часу просиживают на корточках возле крупного муравьиного мегаполиса, обмениваясь восторженными репликами:
– Ооо, смотри, эти трое веточку тащат!
– Вау, а вон тот уже три круга по куполу муравейника делает! Интересно, нафига?
Мы приносили мурашам покушать сахарку, подбрасывали им гусениц, бабочек, паучков и прочий сифилис. С восторгом наблюдали, что если накидать на муравейник листвы и земли, то уже через неделю трудолюбивые насекомые все это упорядочат и возведут над своим городом еще пару-тройку этажей.
Меня, 14-летнего, еще можно понять, пусть и с трудом. Нормальных пацанов в этом возрасте интересуют девочки и пацанские разборки. Но Женьку, который в 22 года любил выдохнуть сигаретный дым на муравейник и наблюдать, как суетятся наши подопечные, думая, что начался пожар, понять уже сложновато.
Собственно, как мы с муравейником познакомились… Лет так в 14 я повадился ездить за молоком автостопом.
Еще раз. Ездить за молоком. Автостопом. Почему?
Факторов много.
Первый – я был весьма странным подростком. Друзей у меня почти не было, я был сложным и замкнутым. Моя душа просила разнообразия и впечатлений, а взять их в 90-е, когда твоя мама едва сводит концы с концами, работая врачом в заводской поликлинике, было проблематично. Поэтому в поисках впечатлений я катался по городу, завозя письма своим друзьям по переписке, и колесил по окрестностям города автостопом, просто так, осматривая мир и постепенно расширяя его границы для себя.
Если мама просила сходить за хлебом – я за ним ехал. В Пашино. Автостопом. Это было довольно легко. Жил я на окраине города, достаточно было выйти на дорогу, поднять руку в понятном всем жесте, и вот ты уже сидишь в каком-то автомобиле, а дорога уносится под капот.
Километрах так в пяти от моего дома, возле знаменитой Пьяной дороги, стоял на отшибе дом. Одинокий дом, непонятно как туда попавший. До ближайшего поселка – еще километра полтора. Дорога, поля, котельная, и ХОП, дом!
В одну из своих поездок я увидел на его воротах табличку: "МОЛОКО"! Зашел, узнал цену, и отныне покупал молоко только там. Это было дешевле, чем в магазине, да и молоко было домашним! Жирным и неимоверно вкусным.
Со временем я приноровился приезжать с трехлитровой банкой в авоське к вечерней дойке, и поездка за молоком стала ритуалом. Раз в три дня, вечером, ближе к закату, я ехал за молоком… Иногда, если с машинами не везло – шел пешком. 5 километров – не расстояние для 14-летнего подростка. Чуть меньше часа быстрой ходьбы, и я на месте.
Была и короткая дорога, через лес и поля, но ею ходить было опасно. В лесу часто бухали гопники и тусили наркоманы… Шприцов и бутылок там было больше, чем валежника. Окраина гетто, 90-е годы… Думаю, всем и так все понятно. Иногда ко мне прибивался мой двоюродный брат, и мы ехали вместе.
И вот, однажды, возвращаясь теплым летним вечером домой, мы свернули с дороги в лес, то ли душу облегчить, то ли покурить, и обнаружили муравейник… Совсем недалеко, метров 500 от нашего "молочного" дома. И с той поры не было ни одного похода за молоком, в рамках которого мы бы не заглянули к нашим подопечным.
Сидели возле муравейника на корточках, лузгали семечки, если они были, Женька – курил, я – созерцал. Может это и способствовало тому, что в свои 40 лет мой брат повадился ездить смотреть на стройку? Ну, вы помните: "Кран вертится, на… Рабочие суетятся, на… Интересно, на…"
Вы видели когда-нибудь эпическое сражение сотни мурашей с огромной гусеницей? Финальное сражение Мстителей с армией Таноса курит в сторонке! Громадная гусеница сворачивается в клубок, атакованная безжалостными убийцами, а затем распрямляется, разбрасывая противников в сторону, но тут же снова исчезает под горой черных тел, лязгающих жвалами!
Однажды неподалеку от нашего муравейника больших черных муравьев, мы нашли муравейник маленьких рыжих. Рыжие облюбовали трухлявую деревяшку, которую мы, охочие до гладиаторских боев, подняли и водрузили на верхушку нашего муравейника!
Высадка на планету жуков в "Звездном десанте" отдыхает! Рыжие сражались храбро, но черные превосходили их и силой и количеством, поэтому тридцать минут спустя более мелкие муравьи были повержены и пущены на корм, а черные – проникли в их опустевшее жилище и перетащили в свои подземные галереи яйца. Будущее потомство рыжих.
Вы знали, что в случае подобных сражений, победившие муравьи захватывают яйца не для того, чтобы съесть, а для того, чтобы вырастить? Муравьи другого вида превращаются в личинок, а затем и в полноценных особей, становясь рабочими в победившем муравейнике! Так что уже через месяц наш муравейник стал интернациональным. Среди черных мурашей суетились и маленькие рыжие, точно также таская травинки и листочки, копая ходы и запасая пищу.
Но история эта – в общем-то не о мурашах, а о березе.
Возле нашего муравейника стояла береза. Абсолютно сухая, мертвая береза без единого листочка. От чего она умерла – не знаю, может выросла на неудачном месте, а может какая болезнь ее поразила… Но факт остается фактом: береза была. Метра 4 в высоту, сантиметров так в 30 у основания, и постепенно истончавшаяся к макушке. Голый ствол.
Ветки мы давно обломали на костры, которые периодически разводили в посиделках у муравейника, а вот ствол – остался.
Некому березу заломати? Ага, щас! Некому было, пока к муравейнику не повадился ходить один ебалай!
Естественно, помимо брата со мной иногда катались за молоком мои друзья. Мишка и Олег, знакомые моим постоянным читателям по ранним заметкам этой серии. Иногда – за молоком, иногда – возвращаясь из других мест, то с поджогов, то с поездок автостопом на Северное кладбище за грибами… Естественно, им я тоже показал муравейник. Такого интереса, как мы с Женькой, ребята к мурашам не испытывали, но тоже любили какое-то время позависать у муравейника после дальней дороги.
Вот с Олегом-то мы и оказались возле муравейника в тот роковой день. Разожгли небольшой костерок из сухих веточек, и подумали:
– О! БЕРЕЗА!
Береза – это хорошо. Еще березу заломати, то дров хватит надолго…
– Приступим?
– Приступим!
Помните анекдот про макаку и генерала?
В помещение, в котором стоит пальма с бананом на верхушке, запускают макаку.
– Джонни, что надо сделать, чтобы достать банан?
С ревом "УУУУУУУУ!" примат начинает трясти дерево. Банан не падает.
– Джонни, а если подумать?
Макака оглядывается по сторонам, находит стоящую у стены лесенку, приставляет ее к пальме, залезает, достает банан.
Опустим нелогичность анекдота и не будем задаваться вопросом, почему макака просто не полезла по стволу. Пусть так…
В помещение запускают генерала.
– Товарищ генерал, что надо сделать, чтобы достать банан?
– УУУУУУУУУУ!
– Товарищ генерал, а если подумать?
– А чо думать? Надо трясти!
Подобно этому самому генералу, я принялся трясти березу. Береза гнулась, но не падала.
Поочередно мы с Олегом, представив себя Брюсом Ли, Джеки Чаном и Жаном Клодом Ван-Даммом, принялись отрабатывать на березе удары ногами. Береза тряслась, но не падала.
Имея технический склад ума, сочетающийся со склонностью прогуливать математику и физику в школе, я принялся раскачивать березу, постепенно увеличивая амплитуду качания. Ствол гнулся все сильнее, но не ломался! То ли в деревяшке оставались еще какие-то жизненные соки, то ли она все-таки умерла, но еще не успела достаточно высохнуть, но не смотря на то, что ее верхушка практически касалась земли – ломаться ствол никак не желал.
– Кирилл, что нужно сделать, чтобы сломать березу?
Ну, я же не анекдотный генерал, верно? Я умею критически мыслить
Не переставая раскачивать неподдающуюся березу, я подал Олегу мысль:
– Значится, смотри, когда береза наклонится в твою сторону – ХВАТАЙ И ВИСНИ НА НЕЙ! Должна сломаться!
Как я люблю это "должна"…
– Да пойдем вон тем темным переулком, – говорил я другу незадолго до того, как мы лишились всех денег, – нормально все должно быть!
– Давай сойдем с теплохода на берег, – говорил я жене, – пофигу, что теплоход уйдет, должны же здесь автобусы ходить!
– Да поджигай, – говорил я двоюродному брату, склонившемуся над ямой, в которой был налит бензин, – не должно сильно полыхнуть!
В общем, береза понятия не имела о том, что должна сломаться. Поэтому, когда она в очередной раз накренилась до самой земли, и Олег вцепился в нее обеими руками – ничего не произошло. Ну, то есть с березой – ничего.
Помните мем про князя, усаживающего менестреля в корзину требушета со словами "Извини, я обещал ей песню на стену кинуть!"? Так вот, береза была требушетом, а Олег – менестрелем. Он даже запел… Точнее – заорал. Что-то глубокое, пронзительное, изысканное… Кажется это было вечное русское "БЛЯЯЯЯЯЯЯ!"
