Kitabı oku: «Империя Машин: Пограничье», sayfa 3
– Древо роскоши.
– Оно…
– Из его лепестков отжимают золотую пыльцу, так что по сути это растущая драгоценность. У нас им обмазывались жрецы перед песнопениями.
Далее шли ухоженные цветочные сады, обрамлявшие дома знати, вдоль желтеющих стен стояли корзины с душистыми травами, ближе к дворцу от фонтанов расходились канальцы к рядам скамей – здесь, на улице, под ступенями ожидали приема правителя. Повозка повернула налево, отдаляясь от роскошной палитры к скромным серым постройкам, сокрытым за небольшими изгородями. Тут и привычная нищета, хотя и преобладал порядок. Улицы регулярно подметались, вывозился мусор, естественно, за счет рабов. Для Йома это было в диковинку. На Безымянном все сваливалось в кучу, и каждый проем точно приспособлен для хранения хлама или отходов. Сам город оставлял смешанное впечатление, по меркам Йома, это даже не город – а крупное поселение.
Когда их привезли на участок, где проводится аукцион, они заметили, что город находился на пологом холме. Напротив въезда, за невысокими парапетами виднелась бухта, к которой шла бетонная дорога, огороженная с обоих сторон камнем. До городской стены дорога проходила сквозь три проходных пункта, вкопанных в землю подобно бункерам, виляя меж возвышенностей и низменностей. Вероятно, когда-то остров подвергался осаде с моря. Сам аукцион состоял из помоста и, позади него, трех, стоящих по соседству, крытых сцен, где располагались трибуны для аукционеров и ложи для покупателей. Менее состоятельный слой населения усаживался на скамьи перед помостом, а те, что «поглазеть» выстраивались сзади. Между помостом и скамьями выводили по десять рабов на оценку, затем по одному подводили к помосту, откуда каждый мог поглазеть и осмотреть его, а владельцы лож имели право оценить товар, как говорится – руками.
Участок отделялся от иных частей города лоджиями, в глубине коих меж колонн размещались статуи наиболее прекрасных девушек-рабынь и лучших победителей арены мужчин-воинов. Единственная вещь, которая неслабо смущала – виселица подле входа и мешок с тухлыми яблоками у ее основания. Чуть поодаль, около лоджий стояли три палатки.
Йома и остальных вывели, строя у парапетов, чтобы на случай бунта – сбросить с обрыва. Там же ряды перил, к коим присоединяли цепями кандалы. Да такие низкие, что рабы вынуждены были сгибать спины. На аукцион собирался люд. Слепец видел, как хозяева хватали за волосы рабынь и волочили к скамьям. «Я никогда не вел так себя с женой», – он еще не осознал в полной мере рабства, поскольку все его заточение длилось немногим боле сезона.
– Знаешь, – шепнул ему Йом, – я задаюсь вопросом, почему тебя зовут Слепцом?
Он лучезарно улыбнулся, обнажая ровные как по линейке зубы.
– Дело в том, что я выиграл жену на весенних игрищах, победителю полагалось провести ее до шатра. До этого я видал ее раз на балконе и влюбился. Дрался же и ловил девушек с завязанными глазами на слух.
Ну и перепутал.
– То есть?
– Это ты так ей потом сказал? – спросил Хейм.
– Они одинаково были одеты!
– Чем не повод… – продолжал он невозмутимо.
Йом на всякий случай огляделся – стража занималась проверкой документов у посетителей.
– Я был сзади! Она вела.
– То есть ты шел за девушкой и даже не удосужился посмотрел на ее лицо? – спросил Йом.
Тут влез и Хейм
– Догадываюсь, куда он смотрел.
У Йома возникла неприятная ассоциация, и он прекратил расспросы.
– А чего мы ждем? – спросил беловолосый седой старик.
– Открытия карнавала Медвардом, – проговорил смуглолицый, который ехал рядом с Йомом, – видишь ту качалку? – указал он на виселицу. Старик кивнул. – Так вот, дед, тебе понравится, – добавил тот ухмыляясь.
Йом было полез ему влепить кулаком, но ощутил, как холодная сталь коснулась бедра. Он не видел, откуда тянется рука, но благоразумно не стал оборачиваться. Когда прихожане расселись на лавках, заправитель аукциона в розовой мантии прошелся к рабам. Он подманил пальцем Йома и приказал подоспевшему цирюльнику сбрить лишние волосы и наскоро омыть ему голову, поскольку «нынешние гости выразили желание не приглашать обезьян». Он ворочался, не позволяя срезать волосы у лба, иначе бы открылось пусть и малозаметное, но клеймо. Две рабыни принесли чашу, куда его мокнули головой и затем, расчесав волосы отправили обратно в строй. То же проделали и с Хеймом, обстригая тому любимейшие бакенбарды.
Занесли паланкины, и оттуда, кланяясь толпе сошли те, ради кого по сути и проводилось данное мероприятие. Заправитель аукциона легкой походкой взошел на гладко тесанный помост, где уже сидел счетовод за П-образной трибуной. На сцену поднялся герольд и протрубил в рожок.
– Уважаемые дамы и господа представляю вашему достопочтенному взору восемнадцатый аукцион, организованный благой милостию нашего законного государя Медварда второго, нареченного Вознесенным! Да сбудется его пророчество и вознесется он в Поднебесье!
На земле быстро расстелили ковры, куда и вышли приглашенные танцовщицы, «дабы гости не заскучали».
Повторно протрубили, объявляя аукцион открытым. Далее по накатанной:
герольд объявлял имя раба, раб подходил к постаменту, где счетовод записывал его имя, после чего выкрикивал начальную ставку.
А аукционер расхаживал вокруг выходящих рабов, расхваливая их достоинства и тыча в тела тростью.
Пошла первая десятка. Рабов выставляли на обозрение, аукционер только и успевал комментировать, попутно прошагивая мимо постамента, где ему подавали бокал вина, дабы не пересохло горло. Аукционистов поприбавилось, молоток то и дело стучал – «продано!» А из толпы рабов раздавался крик – «зверюга!», сразу же наказывающийся хлыстом. В общем, ничего нового Йом не заметил, и, заскучав, сосредоточился на мыслях, приглушая звуки внешнего мира. Так продолжалось до тех пор, пока он не услышал шушуканье рабов. Йом поднял глаза… а затем увидел ее – Тень. В полуразодранной повязке, растрепанные волосы, расцарапанная грудь. Подошел торговец, разорвал ей подол платья, обнажая бедро: «Оцените!» – прокричал он, под возбужденные возгласы.
Под одобрительный гул он повертел ее кругом, а та даже и не сопротивлялась! Где же гневный блеск в глазах?! Где воля?! Хейм мимолетно глянул на Йома, трогая локтем того за запястье – мол, ты чего побледнел? Творилась какая-то чертовщина. «Она не могла здесь оказаться!» – думал Йом. Может, ему мерещится? Он проморгался, но Тень никуда не пропадала, а произнесший ее имя аукционер разбил все надежды.
Когда средь толпы она заметила Йома, то взгляд ее принял виноватый вид.
Так что же там было такое, на Цепях?! – попытался он вспомнить, но не мог, память словно схлопнулась на том моменте. Он было закричал, но обходящий рабов торговец предусмотрительно засунул в рот кляп:
– Твоя подружка? Хороша! Она просто восхитительна! – торговец оторвался от Йома, сбросил капюшон и прокричал, – ставлю три сотни бошек сраного императора!
Никто не захотел перебивать ставку.
– Глупец, – сказал ему с ложи полнощекий в зеленом плаще, – эта баба не стоит и десятой той суммы. «Прекрасное приобретение!» – прокомментировал лот №124 герольд. А довольный собой торговец взял Тень под руку и повел, как бы случайно, по направлению к Йому
– Она тебе дорога? Из-за тебя, подлец, у меня возникли проблемы с господином Медвардом, потому мы пошалим с ней сегодня. Она мне дорого досталась, пора отрабатывать долг!
– Фто ы ей… – Йом рычал, пытаясь выплюнуть кляп.
– Ну, как себя чувствуешь? Тебя нагнули и отобрали девчонку, а ты – бессильная мошка, в которой закипает злость. – торговец рассмеялся и пошел прочь, – докончите без меня.
Он повел ее в палатку неподалеку. То ли что-то было не так, но Йом слышал стоны, тихие крики боли и лязганья, исходящие изнутри.
Йом дергал цепь, пытаясь разорвать звенья. Хейм и сосед не могли его успокоить, однако это удалось стражнику, когда Йом отвлек внимание ближайших господ на скамье, тот всадил ему в бедро копье. Из-за большого количества разнообразных песен, звучных танцев и буйных обсуждений рабов, происшествия мало кто заметил. Йом утих, прижимая ладонью рану и погружаясь во внутреннее сосредоточение, но не удавалось.
Он все время думал, как же это связано – ее вина, и вода, водоворот. Он точно помнил, что шел за ней по доброй воле, а дале все смешалось в смазанную точку. Но потрясения на этом не закончились. Очередь дошла и до Слепца. Тот улыбнулся другу, и в спокойном расположении духа последовал за девятерыми рабами. Ему приказали снять халат и сбросить набедренную повязку. Затем дворянин, поставивший наибольшую цену, подошел и бесцеремонно ощупал его мошонку, утвердительно кивая
– Меня устраивает голос. Он отлично впишется в хор евнухов. Да-а-а! Кастрация исправит мелкие недочеты. Он лишится наследия, зато станет обладателем особенной роли и будет выделяться из толпы.
Погруженный в себя, Йом ничего не услышал, но отчетливо увидел, как к его другу приближался человек с серпом. Улыбающаяся маска закрывала его лицо. И кто придумал подобный рисунок?
Йом представил свое тело, перенаправляющее энергию в руки и расслабился, предаваясь переводу жировых отложений под кожей в мышцы.
Резкий рывок, и цепь разорвалась, а он перескакнув через голову стоящего впереди раба, набросился со спины на аукционера, и использовав кандалы как петлю, сломал шею. Посетители охнули, бойцы устремились к Йому, но пороняли оружие, хватаясь за глаза. Изменило ситуацию копье, метнутое наугад. Оно прошлось по боку Йома, и он, потерявши концентрацию, упустил заветные секунды, что и привело его к краху. Несмотря на отчаянное сопротивление, его задавили числом. С тяжелыми кандалами на руках он отмахивался мечом, отвечая на непрестанные выпады, но рабы из его ряда не пришли на помощь, хотя надломленные перила позволяли им выбраться. Они просто наблюдали за тем, как их товарища оттягивают к обрыву. Неудачную атаку первой волны стражников подменили щитоносцы, и Йом вовсе обессилел. Яростные удары отскакивали от башенных щитов. Они сомкнулись стеной и теснили Йома к парапету. Заметив, что кандалы увеличивают силу удара, Йом внезапно перешел из отступления в нападение, буквально опрокидывая одного щитоносца за другим. А за маленькой битвой, не слезая со скамей наблюдали зрители, хлопая в ладоши. Наконец, руки его опустились, и он уже не имел сил их поднять. Щитоносцы встали как вкопанные, ожидая приказа. Едва не валясь с ног, он услышал звучные хлопки ладоней
– Браво! – сказал торговец, успевший выбраться из палатки, – гражданам понравилась забава, но пора кончать! Представьте его под ясные очи государя!
Йома приволокли к центральной сцене, но Медварда среди присутствующих не оказалось, тогда его хотели было вернуть обратно в ряды рабов, предварительно отхлестав и отрезав пальцы, но неожиданно прозвучал тихий и властный голос:
– Как зовут этого раба? – высокий беловолосый мужчина в плаще лорда сошел со сцены. Йом ощутил запах секвойи, – так вот куда тебя упрятали. Давно он на острове?
Счетовод спешно перелистывал именные, аукционист бросился отыскивать свидетельства его прибытия, но лорд остановил их, подняв руку
– Это не важно, ему полагалось получить свободу в качестве работника по закону Поднебесья? Как там: все, участвующие в строительстве вправе рассчитывать на выкуп души? Что ж, душу то он вправе выкупить, а тело останется с нами. Продать обратно в рабство, да так, чтобы пожестче, – он показательно сжал кулак.
– Хороший батрак! – прокричал аукционист про Йома, а что означал сжатый кулак он узнал чуточку позже.
Стражники надели на голову стальной колпак похожий на ведро и забили битами по нему, пока тот не потерял сознание, а из ушей не хлынула кровь.
Меж тем, серп сверкнул и Слепец, с подкосившимися ногами, закричал, двое громил взяли его под руки, а аукционист стукнул молотком «продано!», записав Слепца в писарей и певчих.
– А теперь, после того как мы насладились демонстрацией первобытной силы, поведаю вам трагичную историю любви прекрасного певца – Слепца! – пропел герольд. Принесли картину, где изображена обнаженная молодая девушка с венком из цветов. – Он воспылал любовью к этой даме, но суждено погибнуть в темной яме! Так было до тех пор, пока наш господин, не показал Слепцу, что был он не один! С того златого дня минуты вдохновенья открыли струны в нем и радость песнопенья! Прозрел Слепец и стал… Певцом! Он имя поменял! Возрадуемся ж мы его преображенью! Не возжелать Певцу иного положенья!
Народ зааплодировал. Из толпы вылезла знатная женщина:
– Хочу его себе! Как это прекрасно! Картины!
Глава – 3 —
Амалия тихонько коснулась плеча Неизвестного
– Мы так и пробегаем по островам?
Он не разговаривал с ней с тех пор, как они покинули остров Цепей. Он вообще стал молчалив и хмур после череды тамошних происшествий. «Ворчливее старика» – прописал ему диагноз один из членов экипажа, когда они повстречали проплывающий мимо почтовый корабль.
– А ты хочешь остановиться? Было бы где.
– Мама говорила, что, убегая, мы предаем себя.
– Мудрая женщина.
В тумане морской глади проблеснул скользящий свет. Маяк, значит остров неподалеку. Желтоватый огонек Стагмина озарял палубу. Он не раз их выручал, когда корабль дрейфовал, сбиваясь с курса. Хотя и дал ныне небольшую осечку. По показаниям компаса Неизвестного, они немного отклонились от намеченного маршрута. Он взобрался на покатую крышу кабинки и подошел к мачте. Погладил стагмин – тот издал звук, похожий на шепот морских волн – успокаивает. Амалия любила его и, при ясной погоде, снимала с мачты, к которой он присасывался ворсинками, и обнимала, а он грел ее в ответ. Она называла его солнцем.
Неизвестного беспокоило то, что Стагмин не ощутил подводного вихря, едва не затянувшего их в бездну накануне. «Видать и ты устаешь» – подумал он, поглаживая теплую и приятную на ощупь «кожицу». Как шерсть. Туман потихоньку рассеивался, постепенно обнажая бескрайнюю даль. Ржаво-красный силуэт маяка в круговую разбрасывал свет. Острова еще не видать. «Маяки вместо звезд… Так неровен час – и потеряться можно». Когда-то он верил сказкам об их влиянии на разум, но миф давно рухнул, хоть и застрял в сознании некоторых людей, и доселе воспринимавших «отклоняющееся» от заведенного поведение, как «проверку на прочность» и «верность родной стране». Главное то, как Барданору удалось внушить сию абсурдную мысль? Будто твои побуждения и вовсе не твои. Будто чувства обманчивы, а разум – ошибочен, если он полагает правдивым то, что не соответствует государевой воле.
Мимо проскользил раскуроченный подводным вихрем корпус танкера. «Его двигатели обладали достаточной мощностью, чтобы вырваться из плена, но корпус не выдержал напряжения и разорвался» – подумал Неизвестный, глядя на то, как он то погружаясь, то выныривая из-под воды, дымел из захлебывающегося дымохода. Подплывать к такому было опасно, потому они посторонились, меняя подводное течение на более удаленное.
Внешне смена подводных течений заметна только в кристально чистой воде. Тогда можно разглядеть, как под морской гладью словно проходят туннели, или, скорее движущиеся «трещины» как на льду, утягивающие все, что не попадя в бездну. В особо сильных потоках противиться маленьким судешкам и вовсе бессмысленно. Разве что отдельные типы танкеров, барж, тягачей да Странников могли сопротивляться воле океана. Неизвестный не раз слышал о том, как угодивший в стихийный поток быстроходный Волнорез, швыряло о скалы, пока тот не утонет. А чего стоили истории о целых кладбищах кораблей!
– Я чувствую ее зов, – проговорил он.
– Чей?
– Метки, она… как бы манит меня исполнить предназначение.
– Неизвестный, ты в порядке? – озабоченно поглядела на него Амалия, а он не находил слов, чтобы подобрать внутреннее ощущение, рвущееся наружу. Образ конечной цели – Остермола – маячил на границе его сознания.
Вдалеке обрисовывалось основание острова, а справа от него горизонт делила черная полоса, улетающая в невидимую даль океана. Неизвестный попросил подать ему подзорную трубу, и, пригляделся: мост!
– Что там? – спросила Амалия, и он передал ей трубу.
Видно плохо, но она разглядела бортики, о которые с силой бились пенящиеся волны, захлестывая поверхность водой.
– Вероятно, он соединяет остров Скал и Темплстер. Но не вижу, чтобы его кто-то пересекал, он словно…
– Заброшен?
Чем ближе они подплывали к острову, тем более спертым и удушливым становился воздух, в нем парили частички пепла, сушило нос и щипало глаза.
Турбинные двигатели позволяли развивать высокую скорость, а из-за особенностей их строения, корабль не задирал нос вверх, а плыл ровно, потому приостровные волны из разных подводных потоков, хаотично сцепляющиеся друг с другом подобно диким животным, не мешали сближению с островом. Классические корабли вымерли после потопа, они были неприспособлены к причаливанию и открытому плаванию в буйных водах, так как изменившиеся условия не позволяли преодолевать даже мимолетные водяные вихри. Потому и началось строительство турбинных машин.
Неизвестный снова поднес к глазам подзорную трубу. Весь остров походил на выпирающий действующий вулкан, пронизанный сетью туннелей. Маленькие фигурки шныряли по ним как по игровому полю настольной игры. Затвердевшие вулканические породы на фоне пламенеющего алого заката, иссеченного пеплом. Неизвестный поглядел на карту в руке – по идее, в жерле угасшего вулкана возведен город. Во внутренних стенках скалы вырублены ступени, соединяющие кольца-уровни города, и чем ниже – тем боле эти кольца выпирали краешками из предыдущих, пока не доходили до дна – замерзшего озера. «На Острове Скал должно быть тепло», – подумал Неизвестный, пряча за дыхательной маской глаза.
Горизонт прояснился, а водные тропы слабели.
Вот он Остров Скал. Его архитектор – Эльвин Мудрый, обосновал проект города в жерле вулкана тем, что он – единственно надежное укрытие от ненасытных бурь. Кто же знал, что он завязывал себе карьеру. Пытливо выскребывал трудом местных бедолаг базальтовую породу и грязевые массы дабы докопаться до золотого песка и железной руды. Трубы, пронизывающие стены вулкана, под напором подавали разжижители на вкрапления минералов, отмывая их от примесей, а выкипающие кислотные пары выбрасывались с отдельных вышек, образуя газовое облако. Выбросы убивали даже мимолетных птиц, вздумавших сократить перелет через неблагополучные земли скрежета железа и всполохов пламени
– Это оно? – спросила Амалия, сжавшись на дне лодки.
Ноющую язву на теле земли представлял он. Вскрывшийся нарыв, изливающийся соком крови. Место раскола, соединяющее лед и пламя.
– Да. Это и есть земная преисподня.
Облако гнетущей жары заволокло их катер в свои сети. Над Островом Скал постоянно висел смог. Он не рассасывался ветром, черное пятно – единственное определение, подходящее для него. Красная скала, источающая жар и черное пятно…
Жерло недействующего вулкана огибали двойные, черные как сажа стены. Издали Остров Скал напоминал Вавилонскую башню, вшитую в скалу. У подножья Скалы строились и теснились рядом, одни за другими каменные дома. Рассыпавшиеся лестницы, ведущие к жерлу, давно истерлись и сливались со скалой. Само жерло напоминало разорвавшуюся трубу. Оно было столь же широким, как и «корень» из-за того, что находившийся внутри город нуждался в свете. С внутренней стороны огибающих жерло стен, вырисовывались врезанные в посеревший камень, парапеты с факелами и арбалетчиками. Вместо крутых лестничных пролетов на башню поднимались в ящиках, обитых железом. Их крепили тросами к вершине стены, и поднимали поодиночке. Как снаружи, так и внутри вулкан охватывала спиралевидная дорога с пропускными пунктами. Иной путь, проходил через подземелья. Вначале сплошной спуск вниз. Потом равномерный и кривообразный подъем наверх. Там и работали все заключенные. Как знал Неизвестный, на Скалах было отменено рабство. Обычно, сюда отсылали всех приступивших порог закона, в той или иной степени. Времени на судебные разбирательства не хватало, проблему как всегда решили одним щедрым махом, согнав недовольных в рудники.
Курирующие патрули на мостах пропустили их судно в маленькую бухту. Они не привлекли особого внимания. Даже старый пес у свалившейся крыши под утесом не стал лаять, только лениво повернул слепую морду, принюхался, и положил обратно на лапы. Кроме них в бухте стояло свыше десятка судов, однако если приглядеться, то у каждого можно найти тот или иной след течи. Вытянув ладонью вверх руку Неизвестный почувствовал влажность. Медленно и уверенно приближалась зима. Как ее переживут не имеющие кров над головой?
Высокогорная дорога терялась в соседствующем со скалой отроге, на котором рос ячмень, а за перевалом виднелся маяк.
Маневренный катер Неизвестного подплыл к водным постам. К темноте на острове планировала задержаться флотилия разнородных кораблей. От шлюпок с ворованным мясом до крейсеров и галер, поджидающих место на причале. На пути к острову располагались водяные мельницы на небольших платформах с выдвижными прожекторами, разгорающимися ярче после полного оборота колеса. Это были первые пропускные пункты, между которых находились ворота. Периодически открывались створки в приостровную цепочку каналов—дорог. Происходило это только после полной проверки экипажа. Водные посты стыковались тонкими мостами, а у водных станций, принимающих грузовые танкера, ждали сигнала чрезвычайные отряды. Во избежание прорывов и инцидентов, на водных постах в вышках размещались рычаги и рупоры. Опустись рычаг, и ток воды прекращался, открывались задвижки турбин охлаждения острова, и каналы пустели, давая осесть кораблям на мель. Не нападешь и не убежишь. Сеть каналов намеренно располагалась над подводным котлованом. Случись что, и противник как на ладони.
Впереди скопились множественные очереди. Корабль Неизвестного зажали – спереди танкер-мусоровоз, а сзади – и по сторонам – баржи да Странники.
– Еще этой вони не хватало – поморщился он, и тут задул ветер. Из грузового отсека одного из танкеров понесло бумажные клочки. Неизвестный поймал пролетающий лист. Страница газеты. Амалия наклонилась, заглядывая через плечо. Оглавление – Сводки империи. Остров (имя затерто) объявил войну, на Коргоре открыт фестиваль городов, крупнейший банк Сонтейва обанкротился, великий аукцион стартовал успешно и прибыль покрыла все расходы, превысив семнадцатый запуск в десять раз. Магистр просветителей пообещал объявить имя своей избранницы, командующий имперской гвардии и почетного караула объявляет второй набор открытым, призыв на службу отсрочивается по причине явки императора на Совет Мира и торжественной церемонии, «продается остров, рабы прилагаются», а в Торговой Империи процветает мошенничество и ростовщичество, наживающееся на страданиях людей. «Сколько воя о событиях и проблемах на дальних землях, о которых, небось, народ только и знает из подобных газетушек, и практически ни слова об островах Севергарда – подумал Неизвестный, глядя на карикатурное изображение Сонтейва – пухлая копилка-свиноматка лопается, а из трещин сыплются деньги. Он повернул страницу: обрывок текста – найдены тайные записи… И ниже велась дискуссия о приемлемости изображения свиньи. По мнению анонимного писателя из Остермола оно двусмысленно, отсюда возникает вопрос – не является ли автор карикатуры саботажником или подкупленным шпионом?
Неизвестный вздохнул. Он и поныне сталкивался с тем, как жители островов с яростью бросались обсуждать все, что о НЕ-Севергарде, да и вообще что угодно, лишь бы ненароком не промелькнуло тихое – «а у нас?» Подобное не то чтобы воспрещалось, скорее – возбранялось. И чем ближе от «тухлых окраин» (как выражались имперские жители) к центру, тем сильнее ощущалось это непонятное Неизвестному влияние. По пути на остров Скал они останавливались у Маяковой Стоянки – Хардона – развалин бывшей высокогорной башни, переоборудованной под нефтяную вышку, чтобы пополнить запасы, где он и наслушался сих бесед. Хотя особой необходимости и не было, по большей части его интересовала информация, кою он и выуживал с помощью своего «дара» от клейма. Ему не удалось постичь принцип ее действия, но метка работала, и оппоненты выбалтывали все полезное против воли. Так он узнал, что корабль с «детишками Амалии» проходил там, опережая их на неделю, а также завел полезное знакомство с капитаном одного транспортника. Он пока не думал на кой оно ему, но не видел причин отказываться от дополнительного союзника в будущем.
Звонкий гудок – Неизвестный быстро спустился в кабину и потянул рычаг, сбавляя скорость. Из-за воспоминаний едва не прозевал застопорившийся танкер. Корабль проскользил по инерции, после чего Неизвестный сбросил якорь – пробка. Морская пробка – это было столь непривычно, наблюдать неисчислимое количество людей, вывалившихся на палубы по сторонам и галдящих обо всем на свете. Амалия залюбовалась на наряды, развешанные у проходящей по левому борту низкопалубной баржи. «Традиция! Еще здесь создайте пробку, мудаки, – донесся голос капитана Скорохода, – в ответ, не сбавляя тон другой капитан суденышка перешел на ругань, и, чтобы не слышать их гонора, на одной из барж запустили двигатель. Неизвестный поглядел на то, как хихикающая Амалия, оперевшись на локотки и подпирая голову, наблюдала за расхаживающими по плоской палубе торговцами. Они неспешно привязывали к столбам концы веревочных лестниц, забрасываемыми с лодок покупателями. Притащили раскладывающиеся палатки. За считанные минуты на голом палубнике образовался базар.
– Хочешь поглядеть? – спросил Неизвестный.
– А можно?
Он поворошил карманы плаща, вынимая мешочек с монетами, и бросил ей, – Ты заслужила, только не долго!
– Как же я туда доберусь? – озадаченно спросила она.
– Доверишься мне? – улыбнулся Неизвестный. Амалия ответила улыбкой, тогда он спустился в машинный отсек, и чуть позже вылез оттуда с раздвижной лестницей, перекинув ее на палубу капитану позади, он взял Амалию за руку и провел над водой. Когда они перелезли через фальшборт, Неизвестный заплатил капитану «за стыковку», беря с того обещание о том, что он заранее предупредит его гудком, когда пробка рассосется, и, воспользовавшись подъемным краном, погруженные в контейнер, были перенесены на соседнюю палубу торгового парома. Амалия пробежала вперед. «Давно не стриглась», – подумал он, замечая, как волосы на полуоблегающем комбинезоне опустились ниже лопаток.
На дощатом настиле, покрытом лаком собралось множество купцов и людей. Каких только сословий не видал Неизвестный: и расхаживающие в шелках и бархате члены гильдии торговцев, и цеховые ремесленники, заручающиеся ссудами на проживание, и горожане Темплстера, посещающие остров Скал как диковинку-экскурсию и охающие при каждом «пейзаже», и странствующие наемники в кожаных дублетах и плащах, готовые продать свой труд всякому, кто предложит должную сумму.
Пока Амалия бегала от прилавка к прилавку, он оглядывал пробку. Плывучие платформы торговали провиантом, рейсовые катера «гоняли» меж крупных барж, предлагая свои услуги по перевозке пассажиров и багажа вне очереди. Шныряли патрульные катера, проверяющие у кораблей пропуска или разрешения на разовый въезд. Неизвестный не беспокоился – его корабль проходил по габаритам беспошлинного входа. Далее, ближе к острову, справа, лодочные причалы и утлые лодочки, до краев набитые товарами: тут вам и кашемир с сукном, и алмазная руда с выкованными из Алкогора амулетами, и поддельные документы, и даже персики и виноград в герметичных банках.
Неизвестный глянул на сомнительного рода товар, к нему сзади тут же положили руку в карман, тихо шепча на ухо какой паспорт нужен – Скал или Темплстера? За второй, как выяснилось, тройная плата. Он поблагодарил торговца, отстраняясь от прилавка. Не хватало, чтобы его обобрали, пока он бродит по рынку. А толпа была знатная – еле проглядишь, где кончается торговая площадка и начинается нос судна.
Вдруг ему бросилось в глаза мимолетное голубоватое свечение в руках девочки-дворянки, одетой в поношенную шубку-платье с отваливающимся воротником. «То ли, что я думаю?» – Неизвестный задумал приобрести кое-что Амалии, направившись к ребенку.
– Сколько просишь? – спросил он у нее, – я не враг – прибавил он, заметив ее испуг.
– Сто серебряков.
– Большая цена.
– Простите, – она спрятала комок в руках, – но это все что у нас есть, отец разорился и семье не хватает на пропитание.
Он бросил ей мешочек
– Пересчитаешь, когда отойдешь, но никому не показывай!
Когда она испуганно отдала ему тепленький и мохнатый шарик, он ушел. А та, развернув кулек, бросилась догонять – он отдал две сотни! Неизвестный активировал плащ теней, и принялся искать Амалию. Потоки бородатых и заросших мужиков бороздили прилавки с самоделом. Ружья, кривоватые арбалетные болты, перешитый из разнородных тряпок ширпотреб, кирки, стальные дыхательные маски, и прочая мелочь. Иногда платформу покачивало на волнах, и мелкий товар с треском разбивался. Но Амалия была дальше. «Что ей дело до милых блестящих побрякушек? Заключенных подавай!» – подумал с негодованием Неизвестный, но тут же успокоил себя – она же не видела тюрьм. Трое в черно-зеленой рабочей униформе окружили девушку, Неизвестный схватился за рукоять меча, но те, наученные замечать резкие движения отошли
– Остынь, дед, детишек не трогаем.
– Амалия, тебе не стоит здесь находиться, пойдем, – он ласково потянул ее прочь, но та вложила сидящему за столиком монету, получая взамен вырезанный из дерева амулет
– Можжевельник, а вдохни – чуешь? Как в лесах!
Неизвестному и самому стало интересно, да и разносящийся подле усевшихся на перевернутые ведра запах, непривычно будоражил ноздри, но он сделал голос строже, и девушка послушалась.
– Девчонка просто увлеклась живописью, – проговорили ему вслед, Неизвестный пригрозил кулаком.
– Они не совершили ничего плохого.
– Кто-то просил не оставлять себя одну. Исполняю обещание.
Они подошли к краюшку платформы и Неизвестный уселся, свесив ноги. Амалия со страхом глянула вниз – на воду, но он взял ее за ладонь, и она присела рядом.
Пробка тянулась вдоль горизонта, а с противоположной стороны острова, из-за веерообразного вулкана, проскальзывало красно-оранжевое зарево, разметавшееся по серым облакам. Амалия тихонько вздохнула, поглаживая зажатый амулет. Поднесла к носу – протяжно вдыхая, и закрывая глаза. Неизвестный рассеянно поглядел на нее, погруженный в созерцание нескончаемых кораблей.
В основном, торговля велась поодаль курсирующих крупногабаритных барж, где протоки были более узки и течения не вымывали мелкие судёшки с побережья. Но находились и смельчаки, приближавшиеся на баркасах прямиком к корпусам барж. Они перебрасывали веревки, крепившиеся корабельными матросами за кнехты, и получая квитанции, пускали тех на баркас за грузом. Накрытые пленками мясо, рыбу сомнительного качества да тушеные овощи. Лодками рулили и женщины, орудуя веслом. Были и здания наплаву, с крытыми террасами – морскими стоянками, к которым причаливали торговцы. Здесь же запасались консервами, пометками на картах об изменившихся маршрутах и подводных течениях, продавали отметины с редкими «плодоносными тропами» – наиболее выгодными и менее затратными путями. Крупные суда нанимали бригады Путеводителей, те, что помельче – одного или двух, поскольку их услуги стоили крайне дорого, а оплатить проложенный безопасный маршрут стоило не малых денег. Обменивались и новостями «с империи», по стоянкам развозила вести морская почта. Плавали и челноки с громкоговорителями, оповещавшие о продвижении очереди.
