Kitabı oku: «Явь»
Глава 1. Начало
Город
Очень хотелось почесать нос, но было нельзя. Алексею всегда это хотелось сделать, когда он нервничал. Нос чесался всегда при каких-либо нестандартных ситуациях, когда требовалась полная концентрация или что-то могло угрожать здоровью его обладателя. Нос всегда чесался, когда его обладатель выходил в рейд вокруг Города или нес караульную службу на его стенах. И сейчас он чесался, хотя угрозы жизни не было, но вот предельная концентрация была. Алексей сдавал последний экзамен после прослушивания курса лекций для повышения квалификации начального офицерского звена и упасть в грязь лицом не мог. Провал на экзаменах был недопустим, иначе уплывут из-под носа не только очередное звание и должность, которую он уже полгода фактически занимает, но и в глазах начальства он потеряет статус молодого, перспективного, быстро обучающегося офицера. И считай карьерному росту перекроют кранчик. Нет, он конечно же будет получать звания, но исключительно по сроку службы, да и должности его будут куда как менее интересны, чем нынешняя. Но вот его звания богатыря без класса квалификации, в прошлом году выпущенного из университета обороны, было недостаточно. Его данных, как физических, так и моральных, а также умений для этого хватало, иначе бы богатырь первого класса Нестор Петрович, начальник его части, его бы на должность командира караульного подразделения не поставил бы, а вот звания не хватало. Именно по этой причине его и направили на курсы повышения квалификации, которые он никак не мог запороть на последнем экзамене. Первый был по умению работать со всеми возможными боевыми скафандрами. Второй – по стрельбе, рукопашному бою и другим боевым премудростям. Сейчас же шел последний экзамен, общий, по теоретическим знаниям, самый страшный для Алексея. Он лучше бы отжался пару сотен раз сейчас, чем сдавать эту теорию, большая часть которой вообще не связана с его профессиональной деятельностью.
– Итак, последний вопрос билета, – проскрежетала своим отвратительным голосом Аполлинария Феофанова – единственная женщина в экзаменационной комиссии, учительница истории и права, – история заселения планеты Явь и предпосылки к этому.
Аудитория, в которой проводился экзамен, была огромна, как, впрочем, весь университет, способный своими еле видными в вышине потолками заставить считать даже самого честолюбивого представителя рода человеческого себя крупинкой среди величественных стен знания и опыта, что явно контрастировало с помещениями в казармах или обычных жилых секторах. Там все помещения были рассчитаны до минимального предела. Если комната выдавалась на одного, то она имела определенное количество квадратных метров, где инженерами рассчитывалось все, вплоть до площади нужной для надевания верхней одежды и размаха рук при выполнении утренней зарядки. И если на это было нужно среднему человеку метр сорок шесть сантиметров, то ни о каких полутора метрах при нормировании комнаты речи и идти не могло. По сравнению с условиями проживания жителей Города внутренние покои университета, как, впрочем, и других административных зданий поражали размахами. Парню иногда казалось, что преподаватели работают допоздна не потому, что много работы, а потому, что хотят подольше задержаться в этих просторах, а то и остаться тут на ночь, благо каморки для преподавателей были при каждом классе и каждой аудитории.
– Можно отвечать, сударыня учительница? – робко поинтересовался Алексей.
– Не можно, а нужно, – проскрипела Аполлинари Феофанова.
– Начнем отвечать с предпосылок, – начал ответ курсант Попович Алексей.
Предпосылки для колонизации планеты Явь, тогда носившей название Я-5690290 и ряда других планет с похожими буквенно-цифровыми названиями сложились не за год и даже не за два. Они складывались на планете Земля многие десятилетия, а может быть и пару веков. К моменту Исхода, как его назвали предки нынешних колонизаторов, Земля никак не напоминала то уютное место, кое послужило колыбелью для человечества. Зелено-голубой шар, сфотографированный когда-то из космоса на заре космической эры, к Исходу превратился в черно-серо-грязный. За сто лет до Исхода население планеты Земля перевалило за пятнадцать миллиардов и катастрофически росло с каждым годом. В последние годы даже ставился вопрос о принудительных мерах уменьшения населения хотя бы до десяти миллиардов, но никто так и не взял на себя смелость отделить зерна от плевел и прописать документом, кто подлежит принудительной зачистке, а кто нет. Разросшееся непомерно население предпочитало жить в городах. Последние разрастались не то чтобы в мегаполисы, а в гигаполисы с населениями от ста миллионов человек. Города вытесняли поля под пашни, загрязняя еще оставшиеся, тем самым сокращая долю настоящих продуктов в рационе горожан, а также рентабельность сельхозпредприятий. Люди бежали из деревень и сел в города, тем самым способствуя упадку сельского хозяйства.
Про чистый воздух можно было забыть. Пыхтящие трубами огромные мегазаводы отравляли небо, застилая его синий цвет и белые облака своим въедливым серым дымом. Химическое производство набирало обороты, обеспечивая население не только разнообразными стройматериалами и удобрениями для сельского хозяйства, но теперь и заменяя во многом пищевую промышленность. Делать еду из химических реагентов было куда как выгоднее и проще, чем выращивать ее на загрязненных этими же заводами и фабриками полях. Тех, кто мог купить натуральные продукты, было очень немного, и с каждым годом их число уменьшалось. Остальным было все равно чем набивать брюхо, главное, чтобы это было дешево и не позволяло протянуть ноги от голода. О каких-либо генетических изменениях в организме никто не думал, выжить бы в гигаполисе – и то хорошо.
Лесов на Земле почти не осталось, как, впрочем, и их обитателей. Земли, не занятые городами, были распаханы в поля. Сохранились океаны, благо люди так и не научились строить полноценные города на воде и под водой. Только воду давно перестали называть голубой. Постоянные сбросы в моря и океаны отходов, радиоактивные и загрязненные химией дожди сделали почти всю воду планеты неприспособленной к жизни. Млекопитающие, когда-то населявшие огромные акватории мирового океана, вымерли напрочь. Рыбы остались, но, мутировав, преобразовались в несъедобных и даже ядовитых существ. Даже когда-то сиявшие белизной льды Северного и Южного полюсов к Исходу были покрыты разноцветной бензиновой пленкой.
Жизнь угасала на планете Земля. Развязки ждали каждый год. Каждый год сектанты, которых становилось все больше и больше, объявляли о грядущем конце света. И их доводы были не беспочвенны. Войны начинались за каждый свободный, а то и несвободный клочок земли, дающий хоть какие-то природные ресурсы. Большие государства распадались на мелкие, мелкие соединялись в альянсы и конфедерации, политическая карта планеты менялась несколько раз в год. Незыблемыми оставались только многовековые империи, такие как Китай, Индия, Россия, Исламский Халифат, Европейская Империя и несколько меньших стран. Но и их штормило в последнее время.
Была у людей еще призрачная надежда – космос, но она не спешила оправдываться. Людям в таких условиях нужно было выживать, впрочем, как и государствам. Денег хватало только на это, ни о каких вложениях в науку, тем более в чистую, фундаментальную, не несущую быстрой выгоды, речи не шло. Люди использовали достижения сто, а то и двухсотлетней давности, которые не позволяли не то, что создать колонию хотя бы на Луне, но даже и построить там минимальную исследовательскую базу.
Но как бы ни были плохи условия, всегда найдутся фанатики своего дела, которые будут недоедать, но откладывать личные средства на исследования. Говорят, что открытия не бывают раньше или позже, они всегда вовремя. И это оказалось правдой. Когда мир стоял на грани всеобщей войны и готов был уничтожить сам себя, группа ученых из разных стран теоретически открыла так называемые магнетические дыры в пространстве, по которым можно было путешествовать от звезды к звезде. Это не приближало колонизацию той же Луны, так как космические корабли и их двигатели не становились лучше, но позволяло колонизировать далекие звездные системы. Путем таких дыр корабль попадал в другую звездную систему, а там уже с помощью своих двигателей шел до нужной планеты. Это был билет в один конец, но это был шанс. Пока, правда, только теоретический, и требующий огромных сопутствующих научных изысканий и технических разработок, но шанс. Большие корпорации и правительства государств прохладно отнеслись к этой новости, отнеся ее к области фундаментальной физики, не представляющей пользы в ближайшее время. Но опять же всегда и везде найдутся энтузиасты, способные дать толчок идеи за свой зачастую очень скромный счет. Так и случилось: когда первые эксперименты дали положительные результаты, корпорации и государства проснулись, и вот тогда начался бум космических бегств с умирающей планеты. Деньги в проект потекли рекой. Когда все сопутствующие исследования были закончены, теоретическая база приобрела наполненность, постройка кораблей подходила к концу, возможно пригодные для жизни планеты были распределены между экспедициями, в один прекрасный момент все затормозилось. Можно сказать, встало как вкопанное. Власть имущие, так еще недавно рвавшиеся убежать с Земли в космос, вдруг поняли, что это может быть опасно. Вдруг теоретические выкладки не совпадут с практическими? Вдруг выбранная планета только кажется пригодной для жизни, а на самом деле – нет? Вернуться-то будет невозможно, как, впрочем, и найти другую планету. Стоит ли рисковать всем, если есть шанс все потерять? С их деньгами и властью они и здесь проживут свой век в более-менее пристойных условиях. У них хватит денег и на чистую воду, и на натуральные продукты и даже на чистый воздух. Да и в войнах верхушку редко убивают. Уничтожают солдат и никому не нужное мирное население, верхи отделываются дележом власти и выкупом своих жизней. Но деньги были уже вложены, корабли построены, планеты поделены. Отказаться от реализации проектов было уже нельзя. И тогда был объявлен набор экипажей, желающих попытать счастья меж звезд. Самую шваль в экипажи не брали, а высоко сидящие сами не лезли. Блатной мир тоже не хотел рисковать понапрасну. К звездам стремились лететь в основном энтузиасты, отставные военные, обычные работяги, низкобюджетная интеллигенция и младшие научные сотрудники. Жизнь на Земле им ничего не сулила, а вот на других планетах мог бы выпасть шанс. Так началась колонизация далеких планет, включая нашу, получившая меж людьми название Исход.
– Хорошо, – кивнула Аполлинария Феофанова, – теперь расскажите о колонизации самой планеты Явь.
– Колонизировать планету Я5690290 выпало российской государствообразующей компании «Газнефтьрудапром», – со вздохом продолжил Алексей, Сереге Радонежнову хватило в таком же вопросе ответить только причины, а его, видимо, будут гонять по полной, чем он не глянулся Аполлинарии Феофановой, он не знал, даже не догадывался.
Колонизировать планету Я5690290 выпало российской государствообразующей компании «Газнефтьрудапром». Топовые менеджеры этой компании во влиянии и полноте власти мало чем отличались от правительства России, а по личным накоплениям даже превосходили их. Так же, как и все, они сначала зажглись энтузиазмом, но потом передумали. Но акулы бизнеса, не были бы акулами, если бы не смотрели в долгосрочную перспективу, а краткосрочной проект похвастаться не мог. «Газнефтьрудапром» была, как следует из названия, добывающей компанией и персонал набирала такой же. Топ-менеджеры надеялись впоследствии прибрать эту планету к рукам и хотели заложить заранее базу для добычи ресурсов. Если корабль пропадет и планета останется не колонизированной, то и черт с ней, а вот если все получится, то они хотели бы прилететь туда потом уже на все готовенькое. Поэтому предпочтение отдавалось при приеме заявки работникам данной сферы деятельности, научным кадрам младшего звена, дабы обеспечивать исследования и разработки на месте, и бывшим военным, способным наладить охрану мест разработки и оборудования от любых инопланетных опасностей.
«Газнефтьрудапром» была большой и надежной компанией, и ракету построили такую же, для себя же любимых изначально разрабатывали. К звезде NH17-38, впоследствии прозванной Ярило, экспедиция прибыла быстро, точно по расчетам, а вот к планете Я5690290, которую позже поселенцы назовут Явь, пришлось добираться около двадцати лет на основных двигателях. На продовольствии, загружаемом в последний момент, когда уже было известно, что власть предержащие никуда не летят, сэкономили. Колонистам удалось прожить эти двадцать лет без потерь личного состава только за счет дисциплины и нормированию пайки по нижним стандартам калорийности. Ели они очень мало, впрочем, на питьевой воде отправители тоже сэкономили изрядно. Жизнь, обычно несправедливая, все-таки решила обернуться лицом к прибывшим с Земли людям и распахнула перед ними планету с хорошим климатом, пригодной водой, воздухом доступным для дыхания без скафандра и хорошим для сельского хозяйства климатом. Голодание окончилось быстро, рабочие сельскохозяйственного сектора ухитрялись снимать за год, который был чуть длиннее земного всего на сорок суток, три урожая. И вот тогда новые обитатели Яви приступили к исследованиям планеты. Но все хорошо быть не может – это закон вселенной. Если у вас все тихо и хорошо, ждите шторма. И он случился.
Еще на борту космического корабля многоконфессиональная до того толпа, противостоявшая голоду и лишениям, объединилась под жесткой тоталитарной рукой Дисциплины. По-другому было попросту не выжить все эти двадцать лет. И Дисциплина, диктовавшая условия жизни и законы на борту космического корабля, а также первый год на новой планете, заменила людям всех их богов, привезенных с Земли, и стала официальной единственной богиней на планете Явь. Так появилась монотеистическая религия, объединившая сначала всех членов экипажа экспедиции, а потом и всего населения планеты.
Но голод как связал людей, борющихся с ним, так и расколол общество на две части, уйдя из их жизни. Когда созрел первый урожай и люди смогли вволю наесться, многие люди решили, что хватит терпеть и подчиняться Дисциплине, пора стать свободными людьми. Таких было сперва немного, но с каждым годом их количество увеличивалось, пока это не стало чуть ли половиной всего явского общества. Вот тогда назрела гражданская война между дисциплинированными и свободными, как они сами себя величали в те времена. Назрела гражданская война, но ее удалось избежать. Свободные и дисциплинированные поделили меж собой все производственные комплексы, продовольственные фабрики и другое оборудование, привезенное с Земли. После чего свободные предоставили радость проживания в стенах города дисциплинированным, а сами отправились в обширнейшие леса Яви строить свое свободное общество. Так встали друг против друга Город и Лес.
– Хорошо, – кивнула Аполлинария Феофанова, – богатырь седьмого класса Алексей Попович, можете сесть за парту, экзамен вы сдали.
Со вздохом облегчения Леха обрушился на стул и сразу получил от сокурсников поздравления и похлопывания по плечам. Он был старостой группы и сдавал экзамен самым последним, а это значило, что больше вопросов не будет, группа отстрелялась и они все теперь богатыри седьмого класса. На пару лет можно забыть про книжки и конспекты, именно столько нужно отслужить с седьмым классом, чтоб допустили до сдачи на шестой. После нескольких поздравительных речей прозвучавших из уст представителей экзаменационной комиссии, после неспешной выдачи сертификатов и личного поздравления каждого, группу отпустили праздновать это событие.
– Леха, ты в трактир пойдешь? – заранее зная ответ, для проформы поинтересовались уже бывшие однокурсники.
– Не, я же не пью, – чуть улыбнулся Попович.
– Ну посидеть-то ты можешь? Поесть, например тоже можешь, – настаивали парни.
– Не, ребята, у меня сегодня вечером тренировка, пропускать нельзя, а с набитым животом тренироваться – то же самое, что пропустить.
Парням было проще: почти все в группе были или связистами, или водителями, в общем, кроме него тут боевых богатырей-то и не было. А Лехе завтра-послезавтра в Лес идти в обход границ, работу новый сертификат не отменял, а Лес растренированости не прощает.
Погода сегодня подкачала. Вроде лето, начало, а тут тучи по всему небосклону, дождь моросит совершенно осенний, противный, мелкий. Тучи закрыли весь небосклон и солнце на нем, в Городе воцарилась пасмурность. Алексей шел по главному проспекту Города, по проспекту Дисциплины и любовался. По специфике своей работы, он часто бывал за внешними стенами. И каждый раз возвращаясь домой, он первый день гулял по Городу и любовался им. Сейчас он был не после командировки, но подготовка к экзаменам отнимала все силы и внимание, можно сказать, он так же, как при рейде за стены не видел своего Города. А теперь была возможность посмотреть. До тренировки ему было еще часа три, но домой заскочить хотя бы пообедать он не успевал. До дома ехать полтора часа отсюда, возвращаться столько же. Приехать домой, поклониться порогу и поехать обратно? Нет уж, увольте. Проще было пересидеть это время где-нибудь в столовой или как он сейчас погулять по городу. Когда он еще успеет насладиться его энергией? Уже завтра в рейд вокруг Города.
Город был такой единственный и неповторимый на всей планете. Те, кто разрабатывал операцию колонизации Яви, не предполагали наличия еще городов. Это была рудодобывающая компания, и одного большого города для менеджеров им должно было хватить за глаза. А Город действительно был большой. Можно даже сказать огромный. Он мог вместить в себя до двухсот миллионов человек, и это чтоб они проживали по разработанным нормативам. Ста миллионам тут было бы жить вольготно. Но колонистов было намного меньше, ибо рассчитывался город на перспективу, а ее не произошло. После высадки колонистов на этой планете что-то произошло или в космосе, или на самой Земле, но связь со всеми земными станциями оборвалась, и вот уже двести лет не возобновлялась. Колонистов на планету прибыло вместе с экипажем около двух миллионов человек, половина которых потом ушла в Лес. За двести лет, конечно, количество людей, проживающих в Городе, разрослось, но все равно не превысило первоначальных двух миллионов. Парадокс ситуации заключался в том, что спальные районы, пригодные для жилья, были спроектированы по периметру Города, когда как все производства и приспособленные для социальных служб здания были в центре. От этого даже при скромном населении люди не могли жить ближе к работе и ютились по периметру Города. И от дома до работы или той же тренировки было не менее часа, а то и полутора, как в случае Лехи, езды. Есть пока не хотелось, поэтому Алексей, ныне богатырь седьмого класса, решил прогуляться по Городу, тем более он давно не бывал в центре, на проспекте Дисциплины.
Проспект Дисциплины разрезал весь город на две половины огибая единственное здание, стоящее в центре. Храм Дисциплины. Огромная десятикилометровая стрела храма стояла посреди Города и была видна всем и каждому из практически любого окошка сего града. Почти в каждом дворе Города был малый храм или церковь или хотя бы часовенка для каждодневного моления, но центральный храм был самым посещаемым храмом из всех сооружений культа. Из чего было создано сие творение рук человеческих, позволяющих ей протыкать своим шпилем облака? Из обычных сплавов, из которых делали на Земле космические ракеты. Что есть лучший храм Дисциплины, чем космический корабль, на котором она зародилась, приземлившийся тут и давший начало строительству вокруг себя городу? Ничего. Просто посещение сего места, прикосновение к истокам колонизации, будили в душах горожан смирение и покорность перед нитями судьбы, перетянувшими их жизни, и вселяли в их сердца желание приносить пользу своему обществу, положить живот ради выживания на этой планете рода человеческого.
Алексей не преминул зайти в храм. Когда еще он сможет это сделать при его-то жизни? Да и получить наставление от святых служителей Ее тоже не помешает. Нет более верующего в Дисциплину, чем горожанин, но есть среди горожан истово верующие, и это осенённые Ее любовью слуги Ее любимые. От них свет истиной веры распространяется на всех горожан. И стыдно честному горожанину, проходя мимо храма и имея время для посещения, не зайти в храм.
Вход в храм был расположен на уровне десятого этажа обычного здания. Изначально Алексей этого не застал, но старики говорили, что тут был эскалатор, который поднимал всех желающих прямо ко входу. Сейчас же эскалатора не было и весь путь приходилось проходить пешком. Сто восемьдесят ступенек вверх! А потом, после службы, столько же вниз. Исключений и поблажек не делалось никому. Жрецы рассуждали: если человек тянется к вере, сто восемьдесят ступенек не станут для него преградой, даже на инвалидной коляске человек найдет способ прийти к Дисциплине, если же нет – то, видимо, ему не нужна вера и Ее покровительство. Для офицера эти сто восемьдесят ступенек были даже не легкой разминкой.
Храм встретил его спокойствием и тишиной. Первое тут было постоянно, витало, можно сказать, в воздухе, ибо трудно быть недисциплинированным в храме Дисциплины. А вот второе было для центрального храма нестандартно. Во время праздников и массовых служений тут было шумно. Собрать одновременно в главном зале храма, бывшем ангаре для техники, можно было за раз очень много человек, до полумиллиона, если встать вплотную друг к дружке. А полмиллиона человек, переговариваясь даже шепотом, создают сильный шум. Сейчас был день, люди в основном были на службе, храм пустовал.
Алексей прошел к местам для исповедования, где обычно дежурил священник, и не удивился, что он там был и сегодня.
– Исповедуйте отче, – подошел богатырь к священнику и опустился на одно колено, – исповедуйте и направьте на путь истинный.
– В чем грехи твои человече? – жрец наложил руку на чело исповедующегося.
– Грешен батюшка, грешен, – тяжело вдохнул Алексей, – по роду занятия приходится выходить из Города, и окунаться в мир соблазнов и свободы. Когда находишься вдали от Города и Храма, то начинает казаться, что все наши попытки затянуть себя ремнями аскетизма давно лишены смысла. Вокруг много пищи и огромный простор для возможного расселения – селись куда хочешь, живи как хочешь. И только сила воли заставляет отбросить эти мысли и смиренно нести долю свою.
– Это хорошо, что сила воли еще заставляет тебя, – кивнул жрец, – было бы хуже, если бы не заставляла. Значит, не все потеряно для тебя в этой жизни, и мы сумели заложить в твою душу основы нашей веры и мироустройства, даруемого Ее дланью нам смертным!
– Но не зря ли мы живем только в Городе и не охватываем хотя бы окрестные земли? Там же мы могли бы выращивать овощи и фрукты для людей, там можно разводить скот. Я понимаю, что синтетическая еда, производимая на наших фабриках по вкусу, почти не отличается от настоящей, а – некоторые эстеты говорят – и превосходит настоящую по полезности, но мы могли бы просто производить больше разной еды на выбор. Тогда в столовых можно будет выбирать, что взять.
– Умные слова, сын мой, ты сейчас говоришь, умные, – кивнул жрец, – но мудрые ли? Выбор – искушение для души, не все смогут с ним справиться. Один выберет и забудет, другой подумает, выбор еды есть, почему нет выбора правительства? Любой выбор ведет к своеволию, а своеволие главный враг Дисциплины! Если человеку дать возможность выбирать, куда мы придем? Всяк будет желать выбрать путь развития для нашего Города и что получится? У древних есть притча про трех животных, тянущих телегу в разные стороны, и из этого ничего хорошего не вышло, телега осталась стоять на месте. Ты хочешь так же? Дай людям выбор – каждый будет тянуть всю телегу в свою сторону. Это правильно?
– Нет, – помотал головой Алексей, с такого угла он не смотрел на это ни разу.
– Вот смотри, – жрец протянул ему левую руку, – ты же офицер, ты ходишь за стену?
– Да, – кивнул богатырь.
– Легко ли ты сломаешь мне мизинец? Говори честно.
– Легко.
– А большой палец? Он толще.
– Тоже легко.
– А если я сожму руку в кулак, тебе будет легко сломать мне пальцы?
– А зачем? – пожал плечами Алексей. – Мне проще будет сломать руку.
– Мы сейчас говорим о пальцах, – наставительно уточнил жрец.
– Пальцы тяжелее, мне сначала придется раскрыть вашу руку.
– Вот! – облегченно вздохнул святой отец, видимо ожидая другого, более сложного для него ответа. – Дисциплина – это та сила, которая заставляет нас, пальцы, сжиматься в единый кулак. Чтоб нас сломать, сначала нужно вырвать у нас из сердец Дисциплину, а уже потом переломать поодиночке. А любой выбор – это лазейка для подрыва Ее. Лазейка маленькая, почти незаметная. Ну? Подумаешь, человек вместо котлеты стейк выбрал. Или в пост решил мяса поесть. Разве большое прегрешение? Вроде нет, тьфу да растереть, малая капля. Но если этот поступок не принесет в дальнейшем наказания, человек решит еще раз так поступить, потом еще, и вместо одного еле заметного ручейка может вырасти огромная полноводная река, а то и сель, спускающийся с гор и уничтожающий все на своем пути. Это понятно?
– Да отче, – кивнул Алексей.
– Тогда иди в мир, сын человечий, и неси правду Ее, выжигая в душе своей все позывы к выбору!
– Спасибо, батюшка, – кивнул парень, – никогда не смотрел на это с этой точки зрения. Вы во всем правы.
– Я только доношу до вас Ее заветы! Всем мы: и ты, и я обязаны Ей, Дисциплине!
Из храма Алексей вышел окрыленный новыми знаниями и четкой убежденностью в правоте священника. Так и есть: выбор подрывает Ее основы, и для борьбы с ним Алексей, офицер, должен сделать все возможное, все, что в его силах. А для этого нужно тренироваться и еще раз тренироваться, но до тренировки нужно что-нибудь поесть, чтоб потом не протянуть ноги. Гоняли их на тренировках изрядно, по три потока пота выходило. Столовых в городе было много, ибо тут сконцентрировались все почти органы управления и основные производства, а людей нужно было кормить. Выбирать было бессмысленно, ибо рацион во всех был един, и везде принимали жетоны обеспечения. Поэтому Леха отправился в первую попавшуюся по дороге. Столовые были исполнены везде практически в одном стиле. Минимализм он назывался. Впрочем, так были исполнены все общественные здания, даже церкви Дисциплины, разумеется, кроме основного, центрального храма.
В Столовой, куда пришел богатырь, все было чисто и опрятно. Пластиковые столы с такими же стульями, на столах салфетницы, солонка, перечница и небольшая емкость для горчицы. Чем различались столовые обычно, так это салфетками. В одних они были просто белые, в других красные в белый горошек, в других фиолетовые с желтыми бабочками. Тут были бордовые с золотистым силуэтом города. Красиво, оценил Алексей, взял поднос и пошел на раздачу. Обычно, эта столовая не стала исключением, на выбор по будням предоставлялось три первых блюда, три вторых, три вида напитков. Это было основой. Кроме этого, каждая профессия имела или не имела возможность получить дополнительно десерт. Офицеры, например, его получали каждый день на обед, а вот солдаты только по выходным. И это понятно: офицерам на службе нужно думать, а для этого нужна глюкоза, а вот солдатам, выполняющим приказы, глюкоза нужна была в меньшей мере, и они получали ее только по выходным. Дети каждый день получали фрукты, а десерты только по выходным. Все было рассчитано почти по граммам и перепроверено научными методами. Еда была стандартной, химической, с ароматизаторами, идентичными натуральным. Рецепты и закладку продуктов разрабатывали еще на Земле. С идентичностью Алексей, конечно, поспорил бы, но он, как и все население Города, привык не обращать на вкус еды внимания. В Городе не было культа наслаждения едой, ибо еда всегда была стандартна в столовых, а сами жители не готовили ее, ибо жилые отсеки не были для этого приспособлены, там попросту не было кухонь. Санузлы были, а вот кухонь не было. Горожане ели для того, чтобы жить, а не жили чтобы есть. От этого разговоры за столом, тем более с незнакомцами не велись. Нет, это не запрещалось, просто было не принято. Зачем вести разговоры, если ты собираешься поесть, заправить свой организм и следовать дальше по делам? Вот и Алексей взял положенный ему обед, плюхнулся на свободный стул и быстро принялся есть. И да, он тщательно пережевывал пищу, как велели врачи, по тридцать два раза каждый кусок, но просто делал это, уже не задумываясь, на рефлексах, и делал это быстро. После уничтожения обеда он вышел из столовой и направился пешком в сторону тренировочной базы. Надо было переварить еду до начала тренировки, чтоб не расплескать ее в самом зале, ибо интенсивность занятий зашкаливала. Идею о том, что чем тяжелее на тренировке, тем легче в бою, тренеры отрабатывали по полной программе.
