Kitabı oku: «Укрощение дьявола»

1. Однажды в канун Рождества и не где-нибудь, а в Бруклине, красивый, изящно сложенный молодой мужчина обратил внимание на женщину, такую на вид одинокую. Она сидела на скамье и казалась потерянной. Он остановился в двух шагах от нее и, обращенный лицом к океану, минуту-другую смотрел вперед, как если бы было что-то там достойное его внимания, потом обернулся, их глаза встретились, он улыбнулся и сказал:

–Уже так поздно, а вы еще на улице.

–Я ушла из дому, – не сразу ответила женщина.

–Правда?

–Хорошо бы и неправда, – не поднимая глаз, ответила она.

Мужчина приблизился и глядя на нее с большим любопытством, сказал:

–Не вижу большой беды в том, что вы ушли из дома.

–Тут не в том беда, что ушла, а в том, что я недовольна.

– Так значит, вы недовольны?

–О каком довольстве тут вообще можно говорить. Я в собственном доме больше не хозяйка.

–Не расскажите, что и как?

–Даже не знаю, почему я должна откровенничать с вами, – глядя во все глаза на незнакомца, ответила женщина. В первую минуту она даже смешалась от такой прямой манеры вести разговор.

–Ну а все же. Что случилось?

–Я не умею о себе рассказывать. Ну, хорошо, наберусь храбрости при вашем любопытстве и буду говорить. Я берусь за трудное дело, потому что не привыкла искать знакомства на улице, а тут приходится быть откровенной, да еще с человеком, который близко наблюдает меня. Последние годы я спокойно жила в родительском доме… Сначала умер отец, а потом, четыре года спустя, умерла мама. Я до сих пор живу под впечатлением этой трагедии. Конечно, я уже успокоилась, пришла в себя и жить бы мне дальше в свое удовольствие. Но полгода назад вернулся мой брат со второй женой. Он на четыре года меня младше, а жена старше его на девять лет. Она жадная, мелочная, нудная женщина. Самонадеянность, с которой она демонстрирует ущербное сознание своего достоинства, не имеет себе равных. Вместо того что бы оговорить домашние обязанности – что ей, а что мне или хотя бы ограничить круг ее обязанностей, мы все дела стали делать вместе. Но чтобы я ни делала, все получалось не то. Совсем недавно она прямо заявила, что в доме не может быть две хозяйки и посмотрела на меня так, будто лишней была я. Представляете себе! Я не чувствую себя виновной в том, что между нами нет согласия. А сегодня у нее разлилась желчь, и мы снова поссорились, вернее, ссору затеяла она, на этот раз из-за забродившего яблочного сока. Видели бы вы какую она устроила сцену. Меня обуревало желание сказать ей в лицо, что она жадная дура, я с трудом сдержалась. Подумать только! А ведь всего то надо было отделить ее дела от моих. Пусть скажут другие: виновата я или нет. Это что-то невообразимое! Словом, я ушла и возвращаться не намерена. Вот рассказала историю своей жизни.

–Собирай розы, пока они есть.

–Что это значит?

–Если не придавать большого значения, то это ничего не будет значить.

–Хороший совет. Вот только как его применить к моей проблеме. Вижу, вы меня не поняли.

–Я понял, что у вас проблема с братом и его женой.

–Проблема в их отношении ко мне. Обидно то, что брат сразу же взял сторону жены и во всем с ней согласен. Вот так и получилось, что я здесь.

–Я обратил внимание, что вы легко одеты и без макияжа.

–Я ношу однотонные платья, а косметикой я вообще не пользуюсь. Я уже вышла из того возраста, чтобы кому-то нравиться.

–Я позабочусь о вас.

–Я не хочу, чтобы обо мне заботились. Я позабочусь о себе сама.

Спустя немного, незнакомец спросил:

–А вы не хотели бы отомстить брату и его жене?

–Что? Вы понимаете, что говорите!

Выражение лица у нее сделалось какое-то странное. Незнакомец со всей учтивостью, на какую был способен, объяснил следующим образом:

–Мне просто нравится мысль, что плохих людей надо наказывать.

–Ой, да все об этом говорят, – махнула рукой женщина.

–Прежде чем сделать вам очень необычное предложение, я хотел бы узнать, насколько вы несчастны, даже если из ваших слов выходит, что вы в отчаянном положении, я все-таки хочу понять, опять-таки из ваших слов, меру вашего одиночества.

–Ах, мои разочарования достигли такой крайности, что я перестала искать себя. В душе пустота, я потеряла волю к жизни. Было отчего прийти в отчаяние. Мне сорок пять, и я ничего не представляю собой. У меня были мать, отец, брат и каждый был какой-то частью меня. Было сознание своего долга. А теперь мне хочется выть от сознания сколь ограниченны мои возможности. Знаете, для меня определяющим условием в творчестве и повседневной работе был и остается смысл… Сейчас смысла нет.

–Вы больше не видите пути к избавлению?

–Все напрасно, – был ответ. – Мне лично будущее не сулит ничего хорошего. Господи! Вокруг столько глупых женщин. Они ничему не учатся. Но есть женщины особенные. Мне нравится считать себя особенной.

–Не объясняйте. Я понимаю. Вы хотите изменить свою жизнь?

–Хочу, но…

–Когда вы сказали, что будущее вам ничего не сулит, я преисполнился решимости повернуть все к лучшему. Как ваше имя?

–Сара- чуть слышно произнесла женщина. Она никак не могла взять в толк, зачем такой благородный и обаятельный молодой человек тратит время на разговоры с женщиной вроде нее. Но при всем том уже при одном взгляде на него нельзя было не почувствовать, что-то необычное в нем.

–Тогда спроси себя Сара, неужели затем ты живешь чтобы влачить дни свои в унижении и терпеть притеснения?

–Господи! Что все это значит? Кто вы?

Можно представить себе, как Сара была поражена, когда услышала:

–Я Вельзевул. Князь тьмы.

–Что!? Вы даже отдаленно на него не похожи! Мне самой по скромности не следует говорить, что вы красивы, но раз уж сказала, то добавлю, что такой мужчина опасен для женщины.

–Для вас тоже?

–Ой, да нет же! Я где-то читала, что дьявол появляется в ударах грома.

–Будет тебе гром, – усмехнулся мужчина. И в ту же минуту небо осветилось вспышкой молнии и воздух сотряс удар грома.

–Не понимаю я. Не понимаю, как это может быть, – растерянно промолвила женщина. – Хорошо. В этом мире я повсюду ощущаю присутствие Бога, а где следы твоего?

Незнакомец, пленивший Сару своей внешностью, на этот раз поразил ее блеском своего ума.

–Конечно, взглянув на землю ты не увидишь след моего раздвоенного копыта, но это вовсе не означает, что меня нет. Тот, кто говорит, что чистилища не существует будет потом смотреть на меня глазами полными слез, когда окажется там. Понятно, что я вхожу в человеческое тело и принимаю его облик. Последний раз, незадолго до того, как началась первая мировая война, я был Йозефом Месшартом, знаменитым пианистом, евреем по происхождению, ему не было тридцати, когда он безупречно исполнял Бетховена, си-бемоль-мажор Шуберта, блистал в музыкальной интерпретации. Я не люблю Вагнера, но в его “Gotterdammerung” есть волнующие темы. Тот юноша был немцем. И вот что удивительно: до него двадцать четыре раза я был молодым человеком в разных странах, естественно, каждый из них являл собой полную противоположность другому, естественно и то, что им вместе было куда меньше, чем – мне одному. Правду сказать, я бессмертен.

Эти слова произвели на Сару глубокое впечатление. Она поняла, что перед ней большой оригинал, с которым у нее было много общего. Однако она не совсем понимала, что происходит.

–Я смотрю в твои красивые глаза и не могу увидеть в них дьявола, – сказала она.

–А между тем я дьявол в облике человека. Собственно, во мне две сущности и отделить одну от другой невозможно. Смотри, твоя фигура бросает тень, а моя нет. Я так же не отражаюсь в зеркале.

Сара посмотрела на свою тень, потом на землю под Вельзевулом и увидела, что его тело не отбрасывает тень.

–Боже, такого быть не может!

–Теперь, веришь?

–Он имеет отдаленное сходство с тобой. Но ты не он.

–Чудо будет доказательством?

Сара смотрела на него во все глаза.

–Ты можешь исполнить мое желание? – спросила она.

–Любое.

–Хорошо. Я хочу увидеть Барбру Стрейзанд.

–Позвать Барбру сюда?

–Ну, нет. Я просто хочу быть на ее концерте.

–Такой несчастной и обездоленной       женщине, как ты, я не могу отказать.

– Это чудо! – воскликнула Сара в упоении. – Но как ты это сделал? Волшебный концерт состоялся в 1994 году. Какой она была красивой! Она излучала свет. В ней бездна шарма!

–Ее великолепие от Бога! Голос ее такой чистый и сильный в особенности отмечен поразительным богатством вокальных оттенков и в этом отношении она останется величайшей певицей всех времен и всех народов.

–Я не верю, что ты дьявол. Ты Христос в образе человека.

–Что ты! О чем ты говоришь?

–Я всю жизнь мечтала увидеть перед собой Барбру Стрейзанд. Она мой идол. И наконец, увидела! То, что ты сделал для меня, никакой дьявол никогда не сделает. Это так?

–Тут решай сама.

–Ты Христос, сошедший на Землю. Я хочу помолиться в тишине.

–Подожди! Подожди. Не надо молиться. Ты ошибаешься. Я дьявол с головы до ног.

–Докажи это.

–Ты что мало доказательств получила? Какое еще тебе нужно?

–Ты знаешь, какое меня ждет будущее?

–Нет, но знаю, что каждому человеку назначена его судьба.

–Страх перед старостью, вещь очевидная для женщины в моем возрасте. Ты можешь сделать так, чтобы я снова стала молодой?

–Если это будет твоим вторым желанием.

–А сколько желаний ты можешь исполнить?

–Только три.

–Я благодарна тебе за то, что ты выбрал меня.

–Особой заслуги с моей стороны тут нет. Ты тому причиной, а не я. Я сразу увидел, что ты особенная.

–Правда! Спасибо. Я могу так много. Нет ничего такого с чем я не справлюсь. Для меня жизнь – это мое служение красоте.

–Тебя это, наверное, удивит, но о себе я могу сказать тоже самое.

–Не уверена, что могу удивить тебя, но все же скажу: я чувствую дьявола не только в окружающем мире, но и в самой себе. Он какая-то часть меня.

–Чему здесь удивляться, ведь я в каждом человеке с момента его рождения.

–Ну да. Почему-то об этом я не подумала. Знаешь, я бы могла.

–Что?

–Жить против совести. Честная жизнь далась мне дорогой ценою. Вот так! Что ты делаешь в Нью-Йорке?

–Я не знаю в мире другого города, который вселял бы в душу такой восторг и вдохновение. Я живу во всех столицах Европы и для меня нет большей радости, чем возвращаться в Нью-Йорк. Здесь такая насыщенность духовной жизнью. И потом в этом городе я всегда хорошо себя чувствую.

–Я думала, что только Бог любит Америку.

–Представь себе, и дьявол тоже. Мощь, великолепие, изобилие, величие, трудолюбие, порядок, красота, все это наличествует в Америке. А природа здесь какая! В 1901 году в Америку приехал на гастроли великий испанский виолончелист Пабло Казальс. Я вошел в тело Раймона Дункана, который подготовил поездку. Он, кстати, был братом сумасбродной Айседоры Дункан, она уже при жизни стала легендой. С нами тогда была жившая в Париже американская певица Эмма Невада, она, между прочим, познакомила меня с Верди. Пабло был переполнен восторгом, Америка произвела на него огромное впечатление: как-то мы пили кофе в гостинице, кажется Филадельфии, и он сказал: «Никогда еще не был я так потрясен величием и разнообразием природы, никогда с такой силой не чувствовал неукротимость духа тех, кто покорял и обживал эти пространства. Меня здесь охватывает уверенность, что человек может осуществить свою мечту, ведь все, чего ему не достает для счастья, возможно на этой земле». Я не поручусь, что это были в точности те слова, которые в тот вечер сказал Казальс, посему будем считать, что они прозвучали в исправленной редакции, которая очень близка к оригиналу.

–Слушать тебя – наслаждение, – проговорила Сара. После этих слов она вздохнула всей грудью.

Наступило недолгое молчание. Вельзевул первым нарушил его. Он спросил:

–Домой ты, конечно, не пойдешь?

–У меня нет больше дома. Сколько раз тебе говорить.

–Хочешь пойти ко мне? Я живу в двух кварталах отсюда.

Сара пожала плечами и стала смотреть в сторону.

–Ты можешь остаться здесь, на этой скамье или пойти со мной.

С тем же отстраненным видом она продолжала смотреть куда-то вдаль. Ее обуревали сомнения. А тут еще предстояло принять приглашение. Сара смутно понимала, что произошло событие, которому суждено как-то повлиять на ход всей ее жизни. Неужели встреча с дьяволом была поворотной в ее судьбе?

–Уже поздно, а я ничего не ела, – только и сказала она.

–Рядом с моим домом есть ресторан.

Кода они были в ресторане Вельзевул сказал то, что должен был сказать.

–Послушай, Сара. Мало кто из смертных входил в мой дом, а тем, кого я принимал я предлагал, как водится, заключить со мной договор.

–И не было случая, чтобы кто-то не соглашался?

–Соглашались все, без исключения.

С минуту Сара молчала. Наконец, с трепетом душевным, она отозвалась:

– Вот знать бы только, что я теряю?

–Ничего. Сделка со мной – скорее награда, чем обещание счастья. Давай не будем отвлекаться.

– Ладно. Какие условия?

–Собственно, это и условием не назовешь. Давай так. Ты будешь жить в моем доме до тех пор, пока я не исполню твое последнее желание. После этого тебе нельзя будет больше оставаться со мной.

–Но соглашение должно быть двусторонним, – возразила Сара.

–Справедливо, – согласился Вельзевул.

–Итак, я уйду от тебя сама, когда захочу и только после того, как узнаю твою тайну?

–Сара, то плохое, что во мне есть я не скрываю. В этом разница между человеком и мною. У меня нет тайны, можешь мне поверить.

–Понимаешь, у каждого есть своя тайна и у тебя тоже, – настаивала Сара на своем. – То, что я узнаю, будет ни на что не похоже.

–Меня томит недоброе предчувствие, – лукаво улыбаясь произнес Вельзевул. Он был немного удивлен тем, что ходом беседы сразу и полностью завладела Сара. Удивительное дело!

А между тем эти слова и тон, которым он их произнес ободрили ее. Более всего Сару радовало сознание, что Вельзевулу очень дорого его дьявольское достоинство.

–Не знаю почему, но я почти уверена, что тайна эта сокрушит тебя.

На полминуты Вельзевул даже растерялся. Он не мог ничего возразить – столь решительным было утверждение.

–Я – дьявол. Меня сокрушить нельзя. Со дня сотворения мира так было и так будет.

–Да бог с тобой! Отчего же? Уже, вижу, как все твои доводы разлетаются на куски под напором доказательств – в лучшем случае. Между нами говоря, ты не тот, кого называют Царь мира.

–Кажется, возникло дело, которое требует твоего присутствия в моем доме. Что ж, закрепим договор простым рукопожатием.

И они пожали друг другу руки.

С минуту Сара сидела молча, уставясь в темноту. Затем вздохнула, устремила на Вельзевула пристальный взгляд и бросила как бы в сторону:

–Странная вещь.

–Что? – с легкой улыбкой спросил Вельзевул.

–Я как будто всю жизнь тебя знаю.

–Прошу тебя, не думай об этом. Я прежде всего дьявол и лишь затем уже человек.

–До встречи с тобой жизнь у меня была совсем беспросветная! Вот о чем я думаю.

–Увидев тебя одну на скамье я понял, что ты в трудном положении…

–Да, горько было мне в те минуты. Знаешь, я верю в тебя, как верили в Моисея те, кто шли за ним.

–Разве Моисей, когда разбил скрижали, не сказал своим левитам: «Ну-ка, перебейте всю эту сволочь!»

–Он так сказал? – проговорила Сара, смущенная шуткой Вельзевула.

–Терция и квинта не создадут гармонию, если из безупречного аккорда убрать октаву, – сказал он, смеясь.

–Я ничего не поняла.

–А что тут понимать, противоположности могут иногда гармонично сочетаться. С мужчиной и женщиной дело обстоит точно так же.

–И что с того? – удивилась Сара.

–Чтобы хорошему делу сложиться, не обязательно нужна пара. Это как трио теноров в оперном пении.

–Все это загадки!

–И эклектика.

–Но при чем тут трио и оперное пение?

–Трио – это ты, я и дьявол, а мы оба любим оперу.

–Будь очень добрым и скажи, что ты пытаешься сказать.

Тут блуждающий взгляд Вельзевула остановился на Саре с искренним дружелюбием.

–Мне все время приходиться что-то тебе объяснять. Я всего лишь хочу сказать, что ты женщина, которая может и умеет быть счастливой без мужчины.

–Если бы ты знал сколько раз я поднимала свой голос против них! Я их не выношу! Тебе этого не понять, ты ведь тоже мужчина. С тех пор как меня бросил Клинт, я больше не верю, что у мужчин есть сердце.

Вельзевул рассмеялся и сказал:

–Прежде всего, я подарю тебе новое платье.

–Мне нравится это.

–Но из этого ты, Сара, уже выросла.

Примерно так весело и непринужденно протекала их беседа. В этом настроении они покинули ресторан и направились по ночной улице в сторону дома Вельзевула. По пути туда Сару больше всего занимала мысль, как быть с достоинством, чтобы Вельзевул ни в коем случае не догадался, что она добровольно принимает любовь дьявола, ведь доводы, найденные ею, казались недостаточными и в особенности мало убедительными. И в самом деле, идти к одинокому незнакомому мужчине домой       весьма неосмотрительно. Что это – опрометчивость? Очень уж она хотела, чтобы у него сложилось возвышенное представление о ней. Пусть бы он увидел в ней исключительную женщину, причем такую, о которой даже дьявол имел бы лишь слабое представление. Вельзевул произвел на нее столь благоприятное впечатление, что причина его интереса к ней, оставшаяся невыясненной, мало волновала ее.

2. У Вельзевула был лофт на Атлантик-авеню в старинном здании, на третьем этаже. Пять просторных комнат были обставлены роскошной антикварной мебелью. Самой красивой была гостиная, здесь высокий потолок и большие окна давали обилие воздуха и света. Преобладающие светлые оттенки в интерьере гармонично сочетались с кирпичной стеной и деревянными балками. Не смотря на потертые дубовые полы и облезлые оконные рамы квартира впечатляла своей изысканностью и уютом. Все в его доме свидетельствовало, что хозяин обладает глубоким восприятием красоты. Каждый предмет обстановки, как будто говорил об этом, а все вместе, утверждали за ним не только умение выделять благородное, но и способность елико возможно находить средства самовыражения. Какая бездна вкуса! И все это, позволю себе заметить, у существа, силы которого были обращены на то, чтобы сеять смерть и разрушение.

–Ты пока посмотри все тут, а я переоденусь и сделаю чай. У меня есть зеленый с жасмином от Харни и сыновья. Самый лучший. Красный «Золотая обезьяна» от Тивана и травяной от Целестиал Сиасонс с мандариновой корочкой. Какой для тебя?

–С жасмином.

–Хороший выбор.

Оставив Сару одну, Вельзевул удалился. Сара осмотрела все комнаты и вернулась в гостиную. С того места, где стояла, невольно посмотрела она на себя в узкое венецианское зеркало. В тяжелой резной раме со следами позолоты оно стояло с небольшим наклоном к стене и имело на поверхности мутные разводы. Искаженное отражение наполнило женщину безысходной тоской, но как ни терзал ее сердце мучительный вопрос, неотвязно преследовавший ее: «Что я делаю здесь?» она была положительна неспособна к действию. Ею владело странное чувство, в нем смешались грусть и страх. Не только оттого, что она не понимала себя, но оттого также, что она была склонна воспринимать любое неожиданное событие как угрозу своему благополучию. Неужели так оно и случилось! Кто она такая, в конце концов? Обычная женщина, да к тому же еще и не молодая. Шли годы, все планы ее рушились один за другим, денег не хватало, она больше не верила в себя, родители умерли – как тяжело было жить без них, а тут еще, кроме всего прочего, одиночество и разочарования угнетали своей безысходностью. Она была уже близка к нервному истощению. И надо же было такому случиться, чтобы вернулся домой брат со второй женой: их появление доставило ей радость, она хотела быть им нужной, но почти всегда встречала сопротивление, словом, все складывалось против нее и постепенно она перестала верить, что у нее все будет иначе. И вот когда наконец появился проблеск света, она, уже устав добиваться своего в таких условиях, вдруг ощутила безотчетный порыв уйти, убежать отсюда. Но бежать куда? От кого? Вельзевул покорил ее. С ним она в безопасности. В нем воплотились для нее величие и красота всего мира. Он был так многосторонен, что, казалось, он объединяет в себе одновременно несколько личностей, каждая из которых была исключительной. Да он просто явление! А сколько доброты он проявил по отношению к ней, осуществил ее мечту, принял участие в ее судьбе, не иначе, чтобы способствовать счастью, пожелал отомстить, дабы восстановить ее в правах, привел в свой дом, сейчас готовит чай. Да, что он за дьявол такой! Эти мысли в уютном полумраке богатой квартиры стоили ей такого напряжения, что она была не в силах стоять на ногах. Она села в кресло, обитое пурпурным бархатом, не только ради удовольствия быть в нем. Потом переместилась на диван и уже сидя в удобной позе подняла глаза и увидела на потолке, обрамленным позолоченным карнизом, какие-то слова, написанные готическим шрифтом. Коричневые слова были украшены завитками. Она прочла первые два слова Qui vera и тут услышала из кухни:

–Зажги свечи Сара и садись за стол.

Прошло несколько минут и в полутемную комнату вошел хозяин. Он переоделся в удобную домашнюю одежду, на нем были белая рубашка с кружевами, кашемировый кардиган цвета коралла, серые брюки в тонкую голубую полоску из тончайшей шерсти и тапочки из лилового бархата. Вельзевул поставил на стол серебряный поднос с бутылкой лимонного ликера и шоколадными пирожными и, улыбаясь, поставил перед Сарой старинную фарфоровую чашечку с блюдцем. Он стоял рядом, и она с наслаждением вдохнула густой и насыщенный аромат его духов. Это был запах богатства, царственной роскоши и вместе с тем утонченного великолепия. У нее сердце упало от какого-то смутного, беспокойного, но приятного чувства. Это неясное чувство не давало ей покоя. Не нравилось Саре, что она зависима от Вельзевула, слишком развито у нее чувство собственного достоинства. В молчании прошла минута-другая. Избегая смотреть на Вельзевула, Сара подняла глаза к потолку и едва слышно сказала:

–Там что-то написано. Кажется, по-латыни.

–По-французски.

–Да. А что?

–Мой девиз: «Кто увидит дьявола, тот полюбит его».

Слова эти, так поразившие слух, лишили женщину самообладания, она устремила на Вельзевула проникновенный взгляд и, глядя на его ухоженное, красивое лицо, на его лилейные пальцы, утопавшие в волнах батиста, почувствовала, что готова к самопожертвованию. Сколько нежности и притязательности в этом девизе, полном благоговения перед жизнью и человеком и в то же время пронизанном ощущением силы! Эти слова так много говорили сердцу. Неужели только дьявол оценивает человека, исходя из того, какие заложены в нем возможности? В том, что Вельзевул выбрал ее, нет ничего удивительного. Да, она станет его женщиной, она принесет ему дары, достойные ее природы. Ее любовь будет гимном во славу дьявола! Он вдохнет в нее жизнь. Она обожествит силы, присущие бессмертным. Вместе они достигнут вершин прекрасного. Такое проникновение в сущность красоты – это значит полностью понимать ее содержание, невозможно без возвышенного наставника и руководителя. А кто постиг душу красоты лучше, чем дьявол? Кто лучше расскажет о ней, не убеждая в достоинстве своих суждений? Опять-таки он! Невозможно представить себе мир без него! Сара вспомнила своего первого мужа Джулиуса, с ним она прожила пять лет и все эти годы не переставала удивляться его рабской готовности ей подчиняться. Ленивый и женоподобный он имел обыкновение читать в постели и есть пиццу перед телевизором. Он любил триллеры и комедии, но страстью его были вестерны. У него не было никаких талантов, кроме одного, довольно необычного, требующего усердия: он умел вышивать по канве, поэтому стены дома были увешаны его однообразными шелковыми вышивками. Он был своего рода чудо, очень добродушный, считал всех своими друзьями, удивительно тихий, робкий – кроткий как кролик и такой же мягкий, словом, диванный муж: Сара терпела его до тех пор, пока могла глумиться над его слабостями. Когда Сара возвращалась с работы, обычно она с порога кричала: «Ты дома, солнышко?» и слышала с дивана: «Да, мамочка». Конечно, с Вельзевулом все будет иначе. Придется ей ему подчиняться. Что ж, пусть он будет дирижером, хоть ни разу в жизни не взял ни одного урока музыки, а она станет его симфонией, как-никак повелитель тьмы он. Так рассуждала увлеченная своими фантазиями женщина, которая любила лишь ту музыку, какую исполняют в кино, и которая не только ее изумляет мелодической насыщенностью. А Вельзевула, как я не мог не заметить, вдохновляла классическая музыка, в особенности великие творения Бетховена, Моцарта, Чайковского. Из современных композиторов Вельзевул выше всех ставил Леонарда Бернстайна, он даже финансировал Тэнглвудский музыкальный центр, где великий композитор преподавал до самой своей смерти в 1990 году. Мюзикл «Вестсайдская история» бриллиант среди мюзиклов, это совершенная музыка высочайшего порядка. Вельзевул даже написал небольшое эссе: «Бернстайну, слово признания». Это небольшое по объему сочинение заканчивалось такими словами: «Американская культура не только общечеловечна и грандиозна, она, скажу больше, изумляет своим многообразием, и это далеко не все. Этот культурный океан воплощает высокий дух великого народа, для которого справедливость и свобода не пустые слова. Такая мощная, яркая, жизнеутверждающая культура могла возникнуть только в стране, где процветание и накопление материальных благ и всеобщая тяга к музыке неразделимы. А за всем этим стоит очень многое».

3. Могу только сказать, не имея возможности знать все обстоятельства, что Вельзевул уходил из дома обычно вечером, а возвращался утром, поэтому он просыпался поздно. Ну, как поздно? В полдень. Из спальни он не выходил раньше этого времени. Хуже всего было то, что Сара завтракала почти всегда одна.

Его не было два последних дня, но в Сочельник она ждала его возвращения и была к нему подготовлена. Любимым цветом Вельзевула был серый: желая угодить его вкусу Сара купила в магазине Лорд и Тейлор на Пятой авеню вечернее платье с пайетками от Донны Каран. Розовой помадой накрасила губы, нанесла на лицо тональную основу и консилер, сверху которого положила сухую пудру. Чтобы подчеркнуть цвет глаз пальцами нанесла на веки лиловые тени. Волосы она заплела в косу, скрутила и собрала в пучок, закрепив шпильками. Преображение было удачным и Сара, любуясь собой, не отходила от зеркала, вставала перед ним в разные позы. Шикарному виду соответствовал роскошный парфюм Private Collection от Эсти Лаудер. Образно говоря, Сара купалась в божественном аромате этих духов, с наслаждением вдыхая травяные ноты, в которых угадывала или хотела угадать ноты гиацинта, липового цвета, резеды, жимолости и дубового мха. Впервые за долгие годы она была довольна своим видом и это вскружило ей голову. Что и говорить. В ожидании Вельзевула она не могла найти себе места; бродила по комнатам, бросая взгляды на часы, то и дело подходила к столу, сервированному к ужину, долго рассматривала офорт с видом виллы Фоскари в Ла Мира, потом, прислонившись плечом к стеклу, смотрела из окна на улицу. Было тихо и безветренно. Она смотрела на снежинки и подумала, что она может сказать о них лишь то, что они появляются в небе только затем, чтобы упасть на землю. А между тем в круглых подсвечниках из гладкого стекла горели свечи, а мягкие, задушевные голоса Дж. Гарленд, Ф. Синатры, Б. Кросби, Ната К. Кула и чарующие звуки музыки из таких песен как Single Beels, Silent Night, The First Noel, White Christmas наполняли комнату гармонией и светлой радостью великого праздника.

Было за восемь вечера, когда пришел Вельзевул в хорошем расположении духа. Он с порога метнул на Сару удивленный взгляд и потом еще продолжал разглядывать ее с тем же чувством. Он даже представить не мог, что Сара может перевоплотиться в себя элегантную и сексуальную. Это казалось ему фантастическим и…. безрассудным. Ценя телесную красоту, он никогда не видел ее в одряхлевшем теле. Но отчего бы не дать Саре сделаться красивой, если ей так этого хочется? Саре польстило его замешательство, она сделала вид, что ее не заботит ни ее внешность, ни изумление Вельзевула, но про себя подумала: «Подожди, я тебя еще не так удивлю». Надо отметить, что в ее радости при виде Вельзевула было нечто эротическое. Он переоделся в домашнюю одежду, умылся розовой водой и бодрый сел за стол, продолжая удивляться всему, что видел. Перед ним были салат Цезарь, стейки под брусничным соусом, фрукты, апельсиновый сок и бруклинский Чизкейк. Мог ли он думать, что женщиной движет намерение основательно водвориться в доме? По случаю праздника на столе было меритажное вино Dominus Napa Valley. Вельзевул наполнил бокалы, взял свой и подняв его, вдохнул аромат.

–Вино это достойно королей, – отметил он.

Затем устремил на Сару пристальный взгляд и сказал:

–За тебя, Сара. Я приятно удивлен всем, особенно тобой!

–Мне хочется видеть тебя довольным. Чего там! Я готова сделать все, что зависит от меня. Ты знаешь, как много я могу!

–О, уж мне ли этого не знать, – спокойно сказал он ей.

Они выпили и поставили бокалы перед собой.

–Начнем с салата. Цезарь – отличное блюдо. Я сделала его по классическому рецепту, но немного по-своему, добавила чуть больше пармезана, чем полагается.

–Этот вкус – дар эпикурейству. Ты не говорила, что умеешь готовить.

–Я многое о себе не сказала, дорогой. Тебе надо узнать меня лучше.

Сара впервые употребила слово «дорогой» в отношении Вельзевула, и он не мог оставить это без внимания. Его доброжелательность разрешила все трудности положения: исчезло чувство принужденности: как все женщины Сара имела склонность отдаваться первому впечатлению, она все еще робела перед ним, немного терялась, плененная его значительностью, однако сейчас, она осмелела настолько, что совсем забыла муки скромности и свою зависимость от него.

–Не могу привыкнуть к тебе такой.

–Стало лучше или хуже? Я тебя спрашиваю, макияж мне совсем не идет?

–А я говорю тебе, что ты просто стала другой. Вот и все. Зачем тебе понадобилось красить лицо?

–Если ты не понял, зачем объяснять.

Сказав это, Сара вдруг сделалась серьезной, прикрыла лицо рукой, с минуту сидела молча, потом положила салфетку на стол, встала и направилась на кухню. На Вельзевула нашло какое-то оцепенение. Я мог бы сказать, что он был в глубоком раздумье. Вот только никаких мыслей у него в голове не было. Он просто перестал понимать, что происходит. Да и что тут понимать? У женщин много глупых причуд – не считая того, что каждая любит на свой необузданный манер. Это уж несомненно! Наконец, он повернулся на месте, положил локоть на верх стула и стал смотреть в сторону кухни. Сара не возвращалась. «Что она там делает? – подумал он и вслед за ней пошел на кухню. Сара сидела в слезах склонив голову на руку. Он сел рядом, совсем не зная, как ее утешить.