Kitabı oku: «Нацпроект. Ландскнехт», sayfa 2
Переночевать в хозяйстве оказалось негде, пришлось на ночь тащиться в Соколовск. Тридцать пять вёрст разбитого асфальта. Слава богу, хоть гостиница оказалась приличной. Поужинав в неожиданно неплохом ресторане в центре города и выкушав там с Игорем и смотрящим Колей бутылку водки, Костя принял душ и отключился.
Наутро, выпив кофейку и преодолев ямы и колдобины между областным центром и хозяйством, кряхтя и охая, продолжили погружение в пучину агробизнеса. Каждый новый нюанс, каждый новый факт делали картинку всё безрадостней и безрадостней. В столицу выехали поздно вечером. За ужином в придорожном кафе Игорь вытребовал себе стакан водки, после чего сообщил, что за много лет в бизнесе ни разу не видел столько мерзости и идиотизма одновременно в одном проекте.
Андрюшу-инвестора было просто жалко. Две группы лиц, не имея сговора, а имея простое совпадение интересов, втянули его в агрозадницу, и явно не с целью что-то создать и построить, а с целью просто использовать и обокрасть. Первым его обманул Удав-губернатор, которому нужно было показывать федеральному центру реализацию нацпроекта, но при этом федеральные деньги, выделенные ГосАгроБанку, тратить не хотелось. Эти деньги гораздо приятнее было давать своим подбрюшным хозяйствам, где они благополучно отмывались, после чего поступали в личный доход губернаторского семейства. Руководитель соколовского отделения ГосАгроБанка, чьё назначение полностью зависело от воли губернатора, естественно, играл по его правилам и долю в этой воровской схеме явно имел не обидную. Потому и дал для затравки Андрюшиному хозяйству небольшую часть денег, предусмотренных кредитным договором, а потом краник перекрыл.
А куда ты денешься, милый наш инвестор? Ты ведь постепенно, капля за каплей, вложил в эту срань пять миллионов долларов, и теперь у тебя, милый, выхода нету. Нет, можно, конечно, зафиксировать убытки и бросить всё к чёртовой матери, но тогда ты, выходит, сам дурак, и как же тогда твой имидж великого бизнесмена? И нечего твоим людишкам лезть к нам со своими двумя процентами отката, как это принято при кредитовании в других банках: тут у нас нацпроект, нам тут нам и двадцати процентов маловато будет. Ты что, дурашка, не понимаешь, что всё это вовсе не для того, чтобы молочное животноводство развивать? Это нам на прокормление, так что давай, красавец, финансируй всё дальше своими деньгами и не вякай.
Вторая группа была гораздо многочисленнее и разнообразнее, в неё входили все исполнители, на которых легла тяжёлая ноша расходования инвестиционного бюджета. Эта публика втягивала Андрюшу в процесс с целью украсть как можно больше на этапе инвестиций. В будущее они не верили, от этой глупости их давно отучили. Зачем трудиться и ждать? Лучше украсть сразу и побольше, а там трава не расти!
Такая модель поведения была в народе наиболее распространённой, практически национальной идеей. Всю жизнь людей уговаривали поверить в светлое будущее, чтобы заставить работать, а потом нагибали и засовывали хрен в задницу со словами: «А кому сейчас легко?!» Потом опять предлагали очередной вариант счастливого завтра: «Вы давайте сейчас потрудитесь на славу в грязи, в говне и за копейки, а ужо потом вам всем станет хорошо».
Вот этого «хорошо» и не смогли дождаться уже несколько поколений Костиных соотечественников. Никто и не пытался поверить, что Папарот лучше, чем государство. Всем было совершенно безразлично, как называется тот, кто пытается их в очередной раз обмануть. Никого не интересовало будущее проекта и то, какими соображениями руководствуется Папарот, вкладывая деньги в сельское хозяйство. Вот и нарисовали инвестору фальшивый бизнес-план, втянули его в процесс, обманули и обокрали.
Костя остановил машину, вышел размяться, протёр фары влажной салфеткой. Игорь мирно спал на пассажирском сиденье. Ночью подмораживало, на обочине похрустывал ледок. Закурив очередную сигарету, снова сел за руль. Во всей этой ситуации оставались совершенно непонятными две вещи.
Первое – непонятно, как опытный, битый фраер Андрюша Папарот купился на это фуфло. Объяснить это можно было только какими-то неведомыми соображениями высшего порядка, недоступными Костиному пониманию. Мысль о том, что Андрюша просто спятил, что его скушала мания величия, развившаяся на почве сознания собственной исключительности, подпитываемая многими годами работы на высоких руководящих постах и сверхбыстрым личным обогащением, отметалась сразу. Костя слишком хорошо по-человечески относился к Андрею, чтобы в это поверить. Оставалось только тешить себя надеждами на какие-то иные, скрытые мотивации, о которых, видимо, ему пока знать не следовало. Второй вопрос, на который ответ никак не придумывался: что же это всё-таки за фрукт такой – хороший парень, смотрящий Коля Зуделкин? С одной стороны, он явно был неглуп и весьма наблюдателен, то есть не мог не видеть, как Андрюшу тотально обманывают и обворовывают, но при этом молчал, скрывая от Андрея масштабы бедствия, и трудился, мягко говоря, с ленцой.
Ладно, бог с ним, война план покажет. Проехали столичную кольцевую дорогу, пора было будить Игоря.
Оставшиеся до оговорённой встречи с Папаротом полторы недели прошли в расчётах, обсуждении вариантов и поисках информации, необходимой для получения ответов на вопросы, возникшие при посещении хозяйства. Коля Зуделкин всё это время отирался вокруг, демонстративно старался быть полезным, непрерывно улыбался, являя миру образцы лояльности и дружелюбия. Однако было в его поведении что-то такое, что мешало Косте поверить в его искренность.
В конце концов план действий был формализован, и Костя двинулся к Папароту, сам до конца не понимая, хочется ему заниматься этим проектом или нет. Все эксперты, которых удалось найти, в один голос утверждали, что сроки окупаемости таких проектов находятся в интервале от восьми до десяти лет, да и то при условии увеличения поголовья дойного стада до двух тысяч четырёхсот голов. То, что на сегодняшний день проект был всего на тысячу двести голов, и то, сколько денег уже было просрано и разворовано, увеличивало срок окупаемости лет до пятнадцати. Следовательно, ни о каких «заработать миллионов сто», как болтал Андрюша, и речи быть не могло, да и планировать на пятнадцатилетний срок Костя был не готов. Для этой нестабильной страны и для Костиного сорокапятилетнего возраста это было многовато, так что запаха денег он не чувствовал.
С другой стороны, было очень интересно. Новое дело, абсолютно незнакомая сфера деятельности, масса новой информации. Застоявшийся, полусонный мозг, уставший от вынужденного отдыха, рвался в бой. Дело было явно живое, динамичное, требующее переработки больших объёмов информации и оперативного принятия решений. Кроме того, Папарота было жалко чисто по-человечески. Обидно было видеть, как хорошего мужика обворовывает спонтанно образовавшаяся вокруг него стая шакалов, хотелось ему помочь.
В разговоре на этот раз принимал участие Вова Овечкин, который был у Папарота самым доверенным лицом, кем-то вроде финансового директора. В его руках были все деньги, все активы, все финансовые потоки. Пока Андрюша трудился на ниве государственной энергетики, Вова рулил его личными финансами, старательно пытаясь их если не преумножить, то хотя бы не растерять. Костя знал Овечкина давно, даже не помнил, где, как и зачем они познакомились – просто знал, и всё. Поскольку их с Вовой интересы никогда и ни в чём не пересекались, отношений никаких не было.
Андрей был чрезвычайно ласков, желание, чтобы Костя взялся за этот проект и навёл в нём порядок, было очевидно, но когда услышал о необходимости начинать с разработки и просчёта нового, реального бизнес-плана, его явно захлестнула ярость. Повисла тягостная предгрозовая тишина, Овечкин втянул голову в плечи, воздух в кабинете сгустился и замер, в глазах Папарота сверкали бесовские молнии. Однако ему удалось сдержаться и продолжить разговор доброжелательным, даже несколько наигранно-весёлым тоном.
«Молодец мужик, – подумал Костя. – И энергетика мощная, и удар хорошо держит. Как говорит молодёжь, респект и уважуха!»
Структуру будущей управляющей компании, бюджет её содержания и план первоочередных мероприятий Андрей утвердил сразу, не торгуясь и не пытаясь вникать в мелкие детали. Овечкин тут же получил указание без капризов и задержек финансировать деятельность хозяйства и Костиной команды в рамках ежемесячно формируемых бюджетных планов. К вопросу о Костиной мотивации решили вернуться после разработки и утверждения нового честного бизнес-плана, который новой команде предстояло сделать. Попытку открутиться от управления конезаводом Папарот пресёк:
– Раз уж ты там будешь рулить всем хозяйством и инвестиционной программой, заодно и за конезаводом присмотришь.
Логика была понятна, возразить было нечего. Выйдя из офиса и сев в машину, Костя подумал: «Молодец Андрюха! Ни единого повода мне не дал, ни единой зацепки, чтобы отказаться от участия в проекте. Ну что ж, значит, так тому и быть».
Погружение
Первое апреля стало официальной датой начала работы новой управляющей команды, состоящей пока всего из трёх человек: Кости, Игоря Бузина и хорошего парня Коли Зуделкина. Для разгребания образовавшихся завалов срочно нужны были толковые люди. Прежде всего – финансовый директор и директор по строительству.
Финансового Игорь нашёл довольно быстро. Звали его Паша, пересекался он с Игорем в нескольких проектах, где Игорь пытался зарабатывать на жизнь после банкротства своей компании, а до этого довольно долго работал на сенатора Лисичкина в его куроводческой империи. Сельскохозяйственную практику Паша знал вполне прилично и вообще производил впечатление нормального, порядочного мужика.
Со строителем всё оказалось сложнее. Видимо, эта профессия, как и некоторые другие, врача психиатра например, накладывала на людей сильный отпечаток, вызывала так называемую профессиональную деформацию. Все известные Косте, Игорю и другим членам команды строители к моменту достижения профессиональной зрелости превращались в отвратительных, наглых, вороватых хамов, иметь дело с которыми не хотелось категорически, а без своего профессионального строителя победить зарвавшуюся банду, захватившую в хозяйстве стройплощадку, не представлялось возможным. Костя отчётливо понимал, что как только они прижмут жуликам хвост, их тут же попытаются коррумпировать или, попросту говоря, подкупить. Следовательно, на должность заместителя директора по строительству надо было найти мужика честного, твёрдого, не склонного к крысятничеству.
Чем больше и глубже Костя и его ребята вникали в сложившуюся в проекте ситуацию, тем тоскливее им становилось. Осколки прежней команды целиком состояли из хитрожопых жуликов, по большей части совершенно некомпетентных в том, чем они занимались. Эта вопиющая некомпетентность в совокупности с желанием поживиться, украсть или как минимум просто максимально продлить сроки получения своей высокой зарплаты превращала их деятельность в какой-то абсурдный балаган. Опереться было совершенно не на кого.
Офис для создаваемой управляющей компании арендовали в своём же рекламном агентстве. Это было удобно и выгодно всем с точки зрения совместного использования инфраструктуры и обслуги, давно уже отлично отлаженной. Для морального комфорта и чтобы избежать подозрений в чрезмерной жадности, арендную плату Костя установил ниже существующей рыночной планки.
Прежде чем приниматься за разработку нового бизнес-плана, надо было разобраться с технологией содержания скота, предусмотренной проектом строящегося комплекса. Костя попросил разыскать и представить ему специалистов, которые разрабатывали технологическую часть проекта. Зуделкин привёл двух солидных дядек пенсионного возраста с лицами провинциальных коммунистических деятелей. В визитных карточках животноводов было безумное количество научных степеней, профессорских званий, а один из них даже оказался академиком какой-то академии неведомых наук. Профессор и Академик, как про себя назвал их Костя, вели себя наигранно-обиженно. Они, дескать, великие гении животноводческой науки, оказались непоняты и недооценены заказчиком, заплатившим им за компиляцию вырезок из зарубежных журналов, которую теоретики пытались выдать за первый том проекта, всего половину от оговорённых тридцати тысяч евро. Теперь, для продолжения разговора, они хотели получить ещё хотя бы тысяч пять. Костя не моргнув глазом попросил их выписать соответствующий счёт на безналичную оплату, а пока предложил разъяснить ему, дилетанту, некоторые особенности проекта и в целом этой самой технологии «холодного беспривязного содержания скота».
Общее описание технологии великие животноводы выдали весьма бойко – видимо, чтение зарубежных журналов и интернета не прошло даром. Оказалось, что в отличие от традиционной нашей, она вовсе не предусматривала ни выпасов на зелёной травке, ни привязывания на зиму коров цепями к стойлу, а предполагала их постоянное круглогодичное проживание в неотапливаемом и хорошо ветилируемом помещении. Перемещение по коровнику было совершенно свободным. Коровы прекрасно самоорганизовывались, сами ходили жрать, пить, чесать спинку и доиться в доильный зал. Рацион кормления был круглый год приблизительно одинаковым, лишь слегка корректировался в зависимости от температуры окружающей среды. Таким образом, равномерно распределяя осеменения и растёлы и используя это самое «монокормление», можно было избежать обычной для старой технологии сезонности. Комплекс должен был круглый год ежедневно выдавать одинаковое количество молока высшего качества, что особо ценили покупатели – производители молочных продуктов.
С описательной частью животноводы справились вполне прилично, а вот когда пошло обсуждение конкретных вопросов, стало грустно. Ни на один вопрос Костя внятного ответа не получил. Ни о схемах движения стада, ни о графиках прироста молодняка для замещения выбракованных животных, ни о потребных объёмах хранилищ для кормов, ни о конструктивных особенностях стойломест, поилок, систем навозоудаления, резиновых ковриков либо иных видов подстилки, на которых коровы должны лежать, Профессор и Академик ничего внятного сказать не смогли.
Больше всего Костю интересовало полное отсутствие в проекте помещений для так называемого шлейфа, то есть для рождающихся телят, которых надо было дальше растить до репродуктивного возраста, потом осеменять и после растёла заменять ими выбракованных дойных коров. Неужели господа учёные животноводы собирались всех новорождённых тёлочек душить, а ремонт стада производить, постоянно докупая молодых осеменённых нетелей за границей? Это было бы совершенно неразумно с точки зрения экономки процесса. Учёные в ответ сопели, пыхтели и невразумительно бубнили, что они, мол, говорили, но их, мол, не слышали. Кому говорили и кто не слышал, было непонятно. Костя понял – жулики. Наглые, непрофессиональные, с ярко выраженным партийно-академическим прошлым. Технологию не знают, в лучшем случае видели один раз, случайно прорвавшись в заграничную командировку с сотрудниками Минсельхоза или академии сельхознаук. Этих надо гнать, толку от них никакого. А где взять других?
Напустив на себя угрожающую мрачность, Костя быстренько разъяснил животноводам, что благодаря их кастрированному проекту инвестора втянули в процесс, развели на большие деньги и теперь надо бы повесить их на их собственных кишках, но сначала выбить из них пятнадцать тысяч евро, которые они уже получили. Однако, поскольку он большой гуманист, добряк и человеколюб, пускай столпы животноводческой науки быстренько подписывают акт об отсутствии претензий, закрытии договора и катятся к чёртовой матери. Мигом вспотевшие учёные всё подписали и исчезли. Костя, скорбно матерясь, поставил команде задачу по поиску новых, нормальных технологов.
С проектировщиками и строителями дело обстояло не лучше. Возглавлял эту строительную банду лихой мужик с боевым афганским прошлым по фамилии Косоротов, который оказался единоличным хозяином проектной конторы, фирмы, осуществлявшей функции заказчика-застройщика, и фирмы генерального подрядчика. Роль главного проектировщика при нём исполнял хитроватый человек по фамилии Лабудзинский, на лбу которого буквально горела надпись: «За рубль Родину продам!»
Паша с Игорем в течение двух недель разобрались со сметами и уже выплаченными авансами и с изумлением выяснили, что нытьё строителей по поводу недофинансирования – наглый блеф. На самом деле авансов они получили на полмиллиона долларов больше, чем выполнили работ. Кроме того, расценки на работы и материалы оказались значительно завышены.
Когда Костя душевно пообщался с разными подчинёнными Косоротова, выяснилось, что денег, скорее всего, действительно не осталось, ибо ветеран-афганец, получив авансы, купил себе хорошую большую квартиру в столице, огромный чёрный джип и новую молодую любовницу. Было очевидно, что этих строителей надо гнать и искать других, но сначала нужно было заставить их отработать полученные авансы: папаротовских денег было жалко.
Началась долгая, нервная, тягостная борьба. Костя упорно добивался, чтобы строители отработали уже полученное, причём по вменяемым, а не по завышенным расценкам, а Косоротов упрямо вымогал ещё денег, шантажируя тем, что без новых авансов он не сможет отработать старые. Переговорщиком строитель оказался матёрым, наглость и упрямство превосходили все разумные пределы. Спасала только поддержка Игоря: Косоротов бился один, а Костя с Игорем вдвоём.
Несколько раз строителю удавалось доводить Костю буквально до кипения; если бы не спокойствие и рассудительность Игоря, точно дошло бы до драки. Один из таких случаев произошёл в середине лета. На стройплощадке были назначены очередные решающие переговоры, к которым тщательно готовили аргументы и документы. Какова же была Костина ярость, когда, проехав от столицы до хозяйства триста семьдесят километров, они обнаружили Косоротова с каким-то незнакомым мужиком совершенно пьяными, а вместо переговоров получили предложение продолжить веселье вместе.
Слава богу, к июлю наконец удалось найти приличного человека на должность директора по строительству. Это был отставной военный строитель подполковник Владимир Васильевич Сергиян, человек очень твёрдый и высокопрофессиональный. С его появлением процесс удавления Косоротова пошёл куда веселее, лихой строитель всё-таки согласился отработать полученные авансы, правда, при условии выделения дополнительного финансирования, но строго на покупку строительных материалов и строго под неусыпным контролем бдительного Сергияна.
Само сельхозпредприятие тоже отнимало кучу времени и нервов. Шманьков и его подчинённые агрикультурные придурки и жулики старательно врали, пытаясь скрыть от Костиной команды всё, что только можно было скрыть. Их главными целями было как можно меньше работать и при этом хоть что-нибудь украсть. Заменить их пока было, к сожалению, некем. Кругом царило тотальное вырождение и деградация, все более-менее активные люди давно перебрались жить в города, в доступности остались только ленивые идиоты и вороватая пьянь. Чтобы хоть как-то заставить эту публику шевелиться, Костя взял за правило выезжать в хозяйство еженедельно дня на два, на три. Приезжая в хозяйство, проводил планёрки со всеми специалистами, разъяснял цели, ставил задачи, пытался контролировать исполнение, лез во все щели.
Новый финансовый директор Паша ввёл жестокую бюджетную дисциплину. Без согласования с управляющей компанией не мог пройти ни один платёж, ни одна копейка. Игорь вместе с Костей воевал со строителями и гонял колхозников, при этом рожая в муках новый бизнес-план, варианты которого Паша судорожно обсчитывал.
Чтобы прекратить утомительную практику ночёвок в гостиницах областного центра, на скорую руку, силами каких-то местных шабашников, отремонтировали трёхкомнатную квартиру в одном из двух многоквартирных домов барачного типа в центре посёлка. После появления в команде подполковника Сергияна купили в посёлке старенький частный домик с садиком и начали его реконструкцию под себя, чтобы был душ, тёплый сортир, кухня и нужное количество спален.
Для покатушек в хозяйство Костя на деньги управляющей компании купил недорогой, но достаточно комфортный корейский минивэн с тремя рядами сидений, мягкой подвеской и неожиданно резвым дизельным мотором.
Жизнь потихоньку входила в колею. Система выстраивалась, процессы налаживались. Прошла посевная, началась уборочная. Костя упрямо продолжал мотаться в хозяйство каждую неделю. Игорь и Паша ездили с ним по очереди. Сергиян, душитель Косоротова, жил в хозяйстве постоянно, появляясь в столице не чаще одного раза в месяц. Точнее сказать, жил он не в хозяйстве, а на стройплощадке.
Хороший парень Коля Зуделкин выполнял разные мелкие Костины поручения, но по большей части, пользуясь положением приятеля Папарота и его доверенного лица, ничего не делал, вызывая своей радостной улыбочкой и патологическим любопытством раздражение всех членов команды.
Найти в стране путных консультантов по животноводству так и не удалось. Точнее, удалось одного, но у него было своё довольно большое хозяйство в двадцати километрах от столицы, масса забот и никакого желания связываться с Костиным проектом. Спасибо, что согласился по-доброму поделиться своими связями по покупке племенного поголовья, семенного материала – замороженной бычьей спермы и прочих важных вещей, от качества которых напрямую зависел успех дела.
Консультантами в итоге наняли очень приличную немецкую фирму, услуги которой были недёшевы, но это всё равно было выгоднее, чем позволять соотечественникам закапывать деньги в землю. Консультировали немцы и по животноводству, и по растениеводству. Особенно ценно было то, что приезжали от них не только учёные умники, но и настоящие практики – живые немецкие фермеры.
