Kitabı oku: «Связанные местью»

Печатается с разрешения литературных агентств Trident Media Group, LLC и Andrew Nurnberg.

Copyright ©2017 Cora Reilly

* * *

Пролог

ГРОУЛ

Настороженный взгляд. Приоткрытые губы. Раскрасневшиеся щеки. Бледная кожа. Она была похожа на фарфоровую куклу: большие голубые глаза, волосы цвета горького шоколада и кремово-белая кожа; хрупкая красота, то, к чему я не должен был прикасаться, потому что мои покрытые шрамами руки привыкли к грубости и жестокости. Пальцами обхватил ее запястье; ее пульс бился так отчаянно, словно птичка, попавшая в клетку. Она пыталась бороться, пыталась быть храброй, пыталась причинить мне боль, может быть, даже убить меня. Неужели она и впрямь надеялась, что у нее что-то выйдет?

Надежда… она делала людей глупыми, заставляла их верить во что-то за гранью реальности. Я же давно искоренил привычку питать надежды. Знал, на что я способен. Она надеялась, что сможет убить меня. Я же знал, что мне под силу убить ее. В этом не было сомнений.

Я провел рукой по мягкой коже ее шеи, слегка обхватив ее пальцами. Ее зрачки расширились, но я не стал давить, лишь едва касался. Ее пульс бился под моей грубой ладонью. Я был охотником, а она – моей добычей. Я был тем, кто пришел за своей наградой. Вот почему Фальконе отдал ее мне.

Мне нравилось все, что причиняет боль. Мне нравилось причинять боль другим. Я наклонился так, что мой нос почти коснулся нежного участка кожи у нее за ухом, и втянул в себя воздух. К цветочному аромату примешивался едва уловимый запах пота. Страх. Его я тоже почувствовал. Я не мог больше противиться своим желаниям. Да мне и не надо было теперь. Никогда больше. С ней больше никогда. Моя. Она принадлежала мне.

Я прижался губами к ее разгоряченной коже. Ее пульс трепетал под моими губами, когда я целовал ее в шею. Паника и ужас отбивали бешеный ритм у нее под кожей. И это привело меня в состояние крайнего возбуждения.

Ее взгляд встретился с моим. В нем промелькнул проблеск надежды… проклятой надежды. Глупышка… В ее взгляде читалась неприкрытая мольба о пощаде. Она не знала меня, не знала, что все человеческое во мне умерло давным-давно. Милосердие – последнее, о чем я думал в тот момент, когда своим взглядом клеймил ее тело.

Глава первая

КАРА

Когда я впервые встретила его, он был одет не так, как раньше. На нем был стильный черный костюм, скроенный таким образом, что в нем он становился похожим на одного из нашего круга. И несмотря на то, что слои дорогостоящей ткани скрывали его многочисленные татуировки, они не могли скрыть его истинной природы. Он был опасным и диким зверем. Тогда я и подумать не могла, что ближе, чем кто-либо другой, познакомлюсь монстром, который живет в его душе. Не предполагала… что это перевернет всю мою жизнь с ног на голову. Что это изменит меня до неузнаваемости.

* * *

– Поверить не могу, что они позволили тебе пойти с ними, – пробормотала Талия. Я отвернулась от зеркала, чтобы взглянуть на нее. Она сидела, скрестив ноги, на моем стуле, одетая в свои видавшие виды спортивные штаны, а ее длинные каштановые волосы были собраны на макушке в беспорядочный пучок. Ее растянутая выцветшая футболка с дырками и пятнами, привела бы нашу мать в ярость. Талия мрачно улыбнулась, проследив за моим взглядом. – Ты же в курсе, что мне особо не для кого здесь наряжаться.

– Существует разница между тем, чтобы не наряжаться, и тем, что делаешь ты, – сказала я с оттенком неодобрения в голосе. На самом деле я не злилась на сестру за то, что она носила видавшую виды одежду, но я знала, что ее единственной целью было разозлить маму. Причем таков был вероятный сценарий развития дальнейших событий, учитывая склонность нашей матери к перфекционизму и привычке все преувеличивать. Но чего я правда не хотела, так это того, чтобы ее настроение испортилось незадолго до начала бала. Потому что тогда я останусь в проигрыше. Угадайте, кого мама выбирала мишенью для своих колкостей? Уж конечно не папу. У мамы была склонность принимать все слишком близко к сердцу, когда Талия или я совершали, по ее мнению, промахи.

– Я лишь хочу донести свою точку зрения, – сказала Талия, слегка пожимая плечами.

Я вздохнула.

– Нет, ты ведешь себя мелочно и по-детски.

– Вообще-то, я и есть ребенок, причем слишком маленький для светского раута в особняке Фальконе, – повторила Талия, подражая тону матери.

– Это мероприятие для взрослых. Большинству пришедших туда будет больше восемнадцати лет. Мама права. Тебе не с кем было бы поговорить, и кому-то пришлось бы присматривать за тобой весь вечер.

– Мне пятнадцать, а не шесть. А ты всего на четыре года старше меня, так что не веди себя как взрослая, – возмущенно сказала она, поднимаясь со стула. Пошатываясь, она направилась в мою сторону и посмотрела мне прямо в глаза, в ее взгляде читался вызов. – Это наверное, ты сказала маме не брать меня туда, потому что знала, что тебе придется присматривать за мной. Ты боялась, что я опозорю тебя перед твоими такими идеальными подругами.

Я нахмурилась.

– Ты ведешь себя нелепо.

Но чувство вины вспыхнуло во мне из-за слов Талии. Я не уговаривала маму заставить Талию остаться дома, но и не очень упорно настаивала на том, чтобы моя сестра присоединилась к нам. Талия была права. Я боялась, что вынуждена буду застрять с ней на весь вечер. Мои подруги терпели ее, когда мы встречались у нас дома, но сам факт, что им пришлось бы ошиваться на официальном приеме в компании с девушкой на четыре года младше их, не привел бы их в восторг. Вечеринка у Фальконе всегда означала шанс встретить подходящую пару, а необходимость нянчиться с сестрой своей подруги фактически сводил такой шанс на нет. Мне же хотелось, чтобы этот вечер стал особенным.

Должно быть какая-то из этих мыслей слишком явно отразилась на моем лице, потому что Талия усмехнулась.

– Я так и знала. Она развернулась на каблуках и вышла из комнаты, хлопнув дверью так сильно, что я не могла не поморщиться.

Я вздохнула, затем повернулась к своему отражению, в последний раз проверяя макияж и прическу. Мне довелось просмотреть немало обучающих видео бьюти-блогеров, чтобы убедиться, что я правильно сделала дымчатый макияж глаз. Все должно было быть идеально. Мать была суровым критиком, но Триш с Анастасией были еще хуже. Они бы наверняка заметили, если бы я подобрала не тот тон теней для век к своему платью или если бы моя рука дрогнула, когда я наводила стрелки. Именно их пристальное внимание к моей персоне всегда служило мощным стимулом подходить к своему образу со всей тщательностью. Они были причиной того, почему я всегда была в тонусе. Для чего же еще нужны друзья.

Мое платье было темно-зеленым, а тени для век всего на несколько тонов светлее. Идеально. В последний раз проверила маникюр на наличие трещин, но ногти тоже выглядели безупречно. Они были покрыты нежным темно-зеленым лаком. Я несколько раз разгладила подол платья, чтобы он идеально облегал мои колени, затем снова пригладила волосы и убедилась, что ни одна заколка не выпала.

– Кара, ты готова? Нам нужно выезжать, – прокричала мама снизу.

Я посмотрела на свое отражение и снова разгладила невидимые складки на платье, окинула взглядом колготки, затем, наконец, заставила себя поспешить из комнаты, пока мама вконец не потеряла терпение. Я могла бы часами проверять свой наряд на возможные огрехи, если бы у меня было время.

Мама стояла в дверях, впуская в дом прохладный осенний воздух, когда я сошла вниз. Она посмотрела на свои золотые часы, а потом надела свою великолепную шубу, которая стоила жизни многим горностаям. Даже несмотря на то, что в ноябре в Лас-Вегасе было необычайно холодно, шуба была здесь совершенно не к месту, но поскольку мама купила шубу много лет назад в России и любила ее до безумия, она использовала любую возможность, чтобы надеть ее, даже если это было не по погоде.

Я подошла к ней, не обращая внимания на кислую мину Талии, которая стояла, прислонившись к перилам. Мне было ее искренне жаль, но я не хотела, чтобы кто-то или что-то испортило мне этот вечер. Отец и мать почти никогда не разрешали мне посещать вечеринки, а сегодняшний вечер был самым большим событием года в кругах, где вращалась моя семья. Все, кто стремился занять хоть сколько-нибудь высокое положение в Лас-Вегасе, пытались получить приглашение на праздник в честь Дня благодарения у Фальконе. И в этом году я была приглашена впервые. Триш и Анастасии посчастливилось присутствовать в прошлом году, и если бы отец не запретил мне, я бы тоже пошла. Я чувствовала себя маленькой и обделенной всякий раз, когда Триш и Анастасия говорили о вечеринке в предыдущие и последующие недели, что они делали без остановки, вероятно, потому, что это давало им возможность позлорадствовать.

– Передавай привет Триш и Анастасии, а Козимо поцелуй от меня, – приторно сладко протянула Талия.

Я покраснела. Козимо. Он тоже должен был быть приглашен. До этого я встречалась с ним всего дважды, и наше общение было более чем неловким.

– Талия, выбрось эти ужасные тряпки в мусорное ведро. Не желаю наткнуться на них где-нибудь в доме, когда мы вернемся, – приказала мама, не глядя на мою сестру.

Талия упрямо вздернула подбородок, но даже с другого конца комнаты я могла видеть намек на слезы в ее глазах. И снова чувство вины нахлынуло на меня, но я осталась стоять неподвижно рядом с входной дверью.

Мама заколебалась, как будто тоже поняла, как обидно было Талии.

– Может быть, в следующем году тебе разрешат поехать с нами. Она произнесла это так, как будто это не было ее решением исключить Талию из числа приглашенных на вечеринку. Хотя, честно говоря, я не была уверена, что Фальконе будут слишком счастливы, если люди начнут брать с собой своих младших детей, учитывая, что Фальконе не отличался терпением или любовью к семейным ценностям. Даже собственных детей он отправил в школу-интернат где-то в Англии, чтобы те не нервировали его. По крайней мере, если верить слухам. Дети Фальконе были в некотором роде запретной темой для обсуждения.

– Надень шубу, – велела мама. Мне пришлось подчиниться. Когда я выходила, то даже не оглянулась на Талию, которая, наверное, огорчилась из-за такого моего невнимания. Отец уже ждал на водительском сиденье черного «Мерседеса», стоящего на нашей подъездной дорожке. Прямо за ним была припаркована еще одна машина с нашими телохранителями. Мне было интересно, каково живется тем людям, которые не нуждаются в постоянной охране.

Мама распахнула шубу чуть шире. Я хотела сказать ей, что это Лас-Вегас, а не Россия. Но если она предпочитала получить тепловой удар, расхаживая в своей шубе, то это была ее проблема.

Мама опустилась на пассажирское сиденье, а я проскользнула на заднее сиденье машины. Я еще раз бегло осмотрела свои колготки на предмет затяжек, но все было безупречно. Безупречны, как всегда.

Я подумала, что компании-производители колготок должны размещать на своей упаковке предупреждение типа «Предназначены только для нахождения в положении стоя, движение запрещено», учитывая, как легко было обзавестись затяжкой. Для этого всего-то и нужно было, что ходить. Вот почему я на всякий случай сунула в сумочку две пары новых колготок.

– Пристегнитесь, – произнес отец. Мать наклонилась и промокнула его лысую голову от пота салфеткой. Я не могла припомнить, были ли у отца когда-нибудь волосы.

– Кара, – произнес отец с ноткой раздражения в голосе.

Я быстро пристегнулась, и он выехал с нашей подъездной дорожки.

– У нас с Козимо сегодня днем состоялся короткий разговор, – сказал он как ни в чем не бывало.

– А? – вопросительно произнесла я. У меня внезапно скрутило живот от беспокойства. Что если Козимо передумал? Что если нет? Какой из этих двух вариантов заставил мой живот сжаться сильнее? Тем не менее я все же заставила свое лицо принять нейтральное выражение, когда заметила, что мама смотрит на меня через плечо.

– И что он сказал? – спросила я.

– Он предложил сыграть свадьбу следующим летом.

Я сглотнула.

– Так скоро?

Между бровями отца залегла небольшая морщинка, но мать заговорила первой.

– Тебе уже девятнадцать, Кара. Следующим летом тебе исполнится двадцать. Самое время стать женой и матерью.

У меня внезапно закружилась голова. Кое-как женой я себя еще представляла, но вот матерью определенно нет. Я была слишком молода для этого. Когда же у меня будет шанс побыть самой собой? Понять, кем я была на самом деле или кем бы я хотела стать?

– Козимо – порядочный человек, а порядочных людей сейчас не так-то легко встретить, – заговорил отец. – Он ответственный. Кроме того, он был финансовым консультантом Фальконе на протяжении почти пяти лет. Он очень умен.

– Знаю, – тихо произнесла я. Козимо был отличной партией при любом раскладе. И внешность имел приметную. Только вот рядом с ним я не чувствовала того особого волшебного трепета, о котором пишут в романах. А ведь это был мужчина, за которого мне предстояло выйти замуж. Может быть, этот трепет появится сегодня вечером? Разве вечеринки не были идеальным местом для того, чтобы влюбиться в кого-то по уши? Мне просто нужно было расслабиться.

* * *

Вскоре мы въехали на территорию городской усадьбы Фальконе и остановились у величественного дома, по виду напоминающего дворец. Перед ним красовался огромный фонтан с римскими статуями, которые извергали из себя струи воды синего, красного и белого цвета. Как говорил отец, статуи для Фальконе ваял скульптор из Италии. Да и стоил фонтан куда больше, чем отцовская машина. Это была лишь одна из множества причин, по которым мне не нравился Фальконе. Судя по тому, что отец рассказывал мне об этом человеке, он был ужасным хвастуном и постоянно кичился своим богатством. Отчасти я была рада, что мы с моей семьей на его стороне. Никто не хотел иметь Фальконе в числе своих врагов.

Куда ни глянь, везде были припаркованы дорогие машины. Оценивая их численность, я задавалась вопросом, как все гости поместятся в доме так, чтобы не толпиться, наступая друг другу на пятки. Несколько лакеев бросились к нашей машине, как только она остановилась, и открыли нам дверцы. На лестнице лежала красная ковровая дорожка. Это была настолько показушная деталь интерьера, что мне стало смешно. Я покачала головой, но быстро осеклась под пристальным взглядом матери. Они с отцом велели меня идти между ними, а наши телохранители шли, как и полагается, позади нас. У двери нас поджидал еще один слуга с профессионально натянутой улыбкой. Ни Фальконе, ни его жена не вышли, чтобы встретить нас лично. А, собственно, почему, удивилась я.

Прихожая была больше всех тех прихожих, которые мне когда-либо довелось видеть. Мириады хрустальных фигурок всех форм и размеров были расставлены у стен и на буфетах, а несколько огромных портретов Фальконе и его жены украшали высокие стены.

– Будь вежливой, – прошептала мама себе под нос, когда нас повели к двойным дверям, ведущим в бальный зал с хрустальными люстрами и столами для VIP-гостей, окаймлявшими танцпол. Вдоль одной из стен тянулся длинный стол, уставленный тарелками с канапешками, грудами лангустинов и омаров, мисками с колотым льдом, где лежали самые большие устрицы, которые я когда-либо видела, жестяными баночками с осетровой икрой и всевозможными блюдами, которые я могла себе только вообразить. Наш провожатый извинился, как только мы вошли в бальный зал, и помчался к следующим гостям.

Я скользнула взглядом по гостям в поисках моих подруг. Мне не терпелось присоединиться к ним и позволить родителям самим искать компанию, которую они посчитают подходящей. Но мама отвлекла меня от моих поисков. Она слегка коснулась моего плеча и прошептала мне на ухо: – Веди себя прилично. Сначала нам нужно поблагодарить мистера Фальконе за приглашение.

Я посмотрела мимо нее туда, где отец уже разговаривал с высоким черноволосым мужчиной. Отец ссутулился, опустив плечи, как будто пытался отвесить своему боссу поклон. От этого зрелища у меня во рту появился горьковатый привкус. Переложив мамину ладонь себе на поясницу, я постаралась максимально приблизиться к отцу и его боссу. Мы остановились в паре шагов позади них, ожидая, когда они повернутся к нам. Фальконе первым обратил на меня взгляд, прежде чем отец заметил наше присутствие. От холода в глубине его глаз у меня по спине пробежала дрожь. Его белая рубашка с воротником-стойкой и черным галстуком-бабочкой придавали ему еще более устрашающий вид, от которого было трудно отделаться, учитывая, что галстуки-бабочки, как правило, казались мне весьма комичными, как и те, кто осмеливался их надевать.

После обмена несколькими бессмысленными любезностями я, наконец, была отпущена восвояси и бросилась к одному из официантов, который держал поднос с бокалами шампанского. На официанте был сверкающий белый смокинг и белые начищенные до блеска туфли. По крайней мере, его наряд позволял легко вычислить официантов в толпе гостей.

Один из наших телохранителей последовал за мной, другой встал и у стены и не спускал глаз с моих родителей. Мне не давал покоя вопрос, зачем вообще было нужно тащить с собой телохранителей на вечеринку наших предполагаемых друзей. Я быстро отогнала эту мысль, желая ничем не омрачать себе вечер, и взяла бокал шампанского. Сделав большой глоток, я поморщившись от терпкого привкуса.

– Как ты можешь делать такое лицо, когда пьешь «Дом Периньон»? Между прочим, это лучшая марка игристого в мире, – сказала Триш, внезапно появляясь рядом со мной и хватая с подноса бокал шампанского.

– Это напиток королей, – нараспев произнесла Анастасия, а меня передернуло от того, что я не понимала, шутит она или говорит совершенно серьезно.

– Как раз пытаюсь привыкнуть к нему, – призналась я. Алкоголь помог мне расслабиться. Я была рада этому, особенно после того, как имела удовольствие переброситься парой фраз с Фальконе. Обе мои подруги были безупречно одеты. Анастасия в серебристом платье мечты в пол, а Триш – в светло-зеленом коктейльном платье, которое едва доходило ей до колен. Они в деталях поведали мне о своем походе по магазинам за новыми платьями по такому случаю. Естественно, мне не разрешили пойти с ними, несмотря на все мои попытки убедить родителей. Вместо этого мама заставила меня надеть платье, которое я купила на Рождество в прошлом году. Моим единственным утешением было то, что никто, кроме членов моей семьи, не видел меня в нем, так что я не опозорилась бы перед своими подругами.

– Слышала, что понимаешь все грани его вкуса со временем, – задумчиво добавила Триш Она пригубила вино из своего бокала, и ее лицо осветилось блаженством. – Полагаю, что у меня всегда была склонность к «Дом Периньон», и в прошлом году у меня, безусловно, было достаточно шансов привыкнуть к его вкусу. И я намерена пить его и дальше, причем в гораздо большем количество. Они с Анастасией рассмеялись, и я еще раз чертыхнулась, проклиная своих родителей за их гиперопеку в отношении меня. Если Триш и Анастасия смогли противостоять предполагаемым опасностям нашего мира, то и мне это под силу.

Триш одарила меня дразнящей улыбкой, затем обняла одной рукой, стараясь не испортить ни наши прически, ни макияж. Анастасия только улыбнулась. Лиф ее платья представлял собой шедевральное сочетание жемчуга и вышивки.

– Боюсь, что сделаю зацепку, если мы начнем обниматься, – сказала она извиняющимся тоном.

– Резонно, – подтвердила я, делая еще один глоток из своего бокала b стараясь при этом сохранять восторженную мину, а не морщиться от слишком терпкого вкуса. Мне было отлично известно, что большинство людей считало шампанское приятным и изысканным напитком, но мне же оно особого удовольствия не доставляло. Мне пришлось бы приложить немало усилий, чтобы не увидеть на лице Анастасии жалостливого выражения.

– Одна из твоих шпилек выбилась из прически, – сказала она.

Свободной рукой я попыталась быстро обнаружить ту чертову шпильку, которая едва не испортила мою прическу. Другие гости и без того бросали заинтересованные взгляды в мою сторону, поскольку эта вечеринка была для меня своего рода боевым крещением. И я, конечно, не могла показать себя в худшем свете.

– Позволь мне, – сказала Триш и воткнула шпильку обратно. – Вот так. Готово. – Она одарила меня милой улыбкой.

И это все? Судя по реакции Анастасии, можно было подумать, что я совершила непростительный грех.

– Сегодня все как на подбор, – произнесла Анастасия, пристально глядя на группу мужчин, стоявшую напротив нас. И что-то подсказывало, что говорила она вовсе не о закусках.

Все лица мужского пола, оказавшиеся в поле ее зрения, были по меньшей мере на десять лет старше нас. А оглядев залу, я поняла, что мы были самыми молодыми среди собравшихся гостей. Большинство присутствующих работали на Фальконе. Вечеринка была организована специально для его подчиненных. Сомневаюсь, что у него были друзья. Люди его круга не могли позволить себе столь непозволительную роскошь.

– Однако теперь, когда ты помолвлена с Козимо, ты просто не можешь заглядываться на других мужчин, – продолжила Анастасия, возвращая меня к реальности.

Я не знала, как реагировать на это замечание. Тон ее голоса, когда она это говорила, был каким-то странным. Она что завидовала? Ее отец, вероятно, уже подыскивал ей подходящую партию, так что скоро и она будет с кем-нибудь помолвлена.

– Мы все скоро выйдем замуж, – произнесла я примирительным тоном.

– Только вот тебе уж точно удалось заполучить самого высокопоставленного холостяка, – произнесла она с натянутой улыбкой. Затем она рассмеялась и чокнулась своим бокалом с моим. – Шучу. Не смотри на меня так потрясенно.

Я с облегчением рассмеялся. Мне и вправду не хотелось ссориться с Анастасией из-за Козимо. Мы все бы вышли замуж за хороших парней.

Музыка заиграла, и я сделала еще один глоток из бокала. Шампанское ударило мне в голову, я расслабилась и практически перестала обращать внимание на любопытные взгляды других гостей. На следующей вечеринке я уже точно буду считаться здесь своей, а участь быть центром всеобщего внимания постигнет кого-то другого. Триш выстукивала ногой ритм в такт песне, подпевая исполнителю, пока Анастасия не взглянула на нее. Мне пришлось подавить смешок. Временами отношения между ними накалялись из-за сущих пустяков.

К своему удивлению, я поняла, что даже мой телохранитель исчез из поля зрения, чтобы дать мне возможность побыть наедине с моими подругами. Медленно, но верно вечеринка принимала нужный оборот.

Я знала, что Талия устроит мне разнос, когда я вернусь сегодня вечером, но наши родители были правы, когда оба настаивали на том, что она еще слишком молода для подобного светского мероприятия в доме Фальконе. Естественно, я не призналась бы ей в этом. Было бы крайне трудно заставить ее простить меня, хотя когда я поведаю ей несколько пикантных слухов с этой вечеринки, помилование мне обеспечено. Не то чтобы я была опытной светской львицей. В этом вопросе мне придется положиться на Триш и Анастасию.

Я внезапно разозлилась из-за отношения отца ко мне. Возможно, он до сих пор отказывался брать меня на светские рауты, потому что думал, что я поставлю его в неловкое положение перед его боссом. Я неоднократно слышала собственными ушами, как он говорил маме, каким ужасным и жестоким был Фальконе. Неудивительно, что отец полагал, будто я могу струхнуть перед этим человеком. Что, конечно же, смешно. Фальконе все-таки человек, а не монстр, что бы там отец ни говорил. А даже если и так, если Фальконе чудовище, то тогда бы ему точно понравился мой испуг. Панический страх юной девушки явно пришелся бы ему по вкусу.

– Как по мне, они немного староваты, – сказала Триш, возвращаясь к нашей предыдущей теме.

– Я не против. Хочу, чтобы мой муж относился ко мне как к принцессе. А мужчины постарше с большей вероятностью оценят меня по достоинству, чем какой-то прыщавый юнец, – сказала Анастасия. При этом она заговорщически мне улыбнулась. Но по какой-то необъяснимой причине ее улыбка показалась мне фальшивой. – Из того, что я слышала, сделка между твоей семьей и Козимо – дело решенное, так что совсем скоро состоится вечеринка по случаю вашей помолвки.

Я нахмурилась, услышав слово «сделка», когда речь зашла о том, что я выхожу замуж за Козимо. Но, по правде говоря, этот термин, скорее всего, наилучшим образом описывал суть этой договоренности. Я слегка пожала плечами, пытаясь изобразить безразличие. Мне не хотелось говорить о нем сегодня вечером, тем более что эта тема, казалось, выводила Анастасию из себя.

– Боже мой, Фальконе и своего монстра сюда позвал, – прошептала Триш, схватив меня за руку так, что я чуть было не пролила шампанское на ее платье. Тогда я проследила за ее взглядом и заметила в углу залы высокого мускулистого мужчину, который стоял прислонившись спиной к стене. На нем была белая рубашка, подчеркивающая рельеф его массивной груди, черный костюм и черные туфли. На самом деле, он не сильно отличался от собравшихся здесь мужчин, за исключением того, что он был без галстука – и то, если принимать во внимание только его внешность. Но в остальном, упаси Бог.

Надо сказать, что выглядел он весьма безобидно. Или, по крайней мере, пытался казаться таким. Только вот вряд ли он мог кого-то обмануть: его окутывала темная аура, сулившая опасность. Причем она была ощутима даже издалека.

Отец упоминал о нем раз или два и то полушепотом, но я никогда его не видела. И он определенно был не из тех, кто упоминается в разделе светской хроники. Я сильно сомневалась, что какой-нибудь безбашенный писака готов рискнуть и навлечь на себя гнев такого человека, как он.

– Бастард – так зовут его многие, – добавила Анастасия. При этом она походила на кошку, которая заприметила птичку. Я понимала, почему она была так взволнована. Пока ничего интересного не произошло, но Анастасия, скорее всего, надеялась, что его присутствие послужит поводом для досужих сплетен.

– А как его зовут по-настоящему? – спросила я. Однажды я уже пыталась узнать это у мамы, но взгляд, которым она одарила меня, был настолько красноречив, что я бросила эту затею.

– Я не знаю его настоящего имени. Никто не знает. Люди называют его Гроулом¹ при встрече, а за спиной – Бастардом.

Я бросила на них вопросительный взгляд. Правда? Ни то, ни другое имя он бы сам для себя не выбрал. Кто-то же должен был знать, как его зовут. По крайней мере, Фальконе. Он знал все о своих подчиненных.

– Почему его так называют?

Анастасия пожала плечами, но даже не взглянула в мою сторону.

– После произошедшего с ним ужасного несчастного случая с его голосовыми связками что-то не в порядке. Вот почему у него на шее такой большой шрам.

С того места, где мы стояли, разглядеть шрам было сложно. Мы находились слишком далеко. Поэтому я предположила, что Анастасия знает о наличии шрама все из тех же сплетен.

– Что еще за несчастный случай?

– Толком не знаю. Некоторые говорят, что к этому причастна русская мафия, другие утверждают, будто он пытался покончить с собой, потому что у него не все в порядке с головой, но никто точно не знает, – пробубнила Анастасия себе под нос.

Вряд ли кто-то выберет подобный способ самоубийства. А Гроул вообще не был похож на парня, склонного к самоубийству, но кто знает, что творилось в его извращенном мозгу? История с Братвой в этом звучала гораздо более правдоподобно.

– Значит, они зовут его Гроулом, потому что его голос похож на рычание? – спросила я.

Анастасия, казалось, пропустила мой вопрос мимо ушей, но Триш кивнула.

Я не спрашивала, почему его называют Бастардом. Как раз это прозвище я могла понять. Люди нашего круга крайне неодобрительно относились к детям, рожденным вне брака. Это было старомодно и нелепо, но некоторые вещи никогда не менялись. Я не знала, кто его родители. Но они уж точно не были из высшего общества.

Я снова перевела взгляд на парня. Казалось, его мало заботило происходящее вокруг, как если бы эта вечеринка входила в круг его каждодневных обязанностей. Но что-то подсказывало мне, что, несмотря на его показное безразличие, он был начеку. Сильно сомневалась, что что-то могло ускользнуть от его внимания. В руках он держал бокал шампанского, но тот все еще был полон. Изящный хрустальный бокал казался крошечным в его огромных ладонях. И я удивлялась, как он его еще не раздавил. Словно прочитав мои мысли, он повернул голову и уставился прямо на нас. Триш ахнула и дернулась, пролив несколько капель шампанского на дорогой паркетный пол. Мгновение спустя Триш и Анастасия, как по команде, резко опустили головы, разрывая с ним зрительный контакт. Может быть, таким образом они хотели заставить его поверить в то, что не наблюдали за ним. А, быть может, они просто не могли вынести силу его взгляда.

Теперь я поняла, почему мои родители и даже друзья, были так напуганы, когда говорили о нем. Даже издалека от его пристального взгляда у меня чуть не подогнулись колени.

Однако мое сердце забилось быстрее не только от страха, но и от чувства, близкого к возбуждению. Все равно что наблюдать за тигром через стекло вольера и восхищаться его силой. Только здесь не было никакого стекла или иного барьера, и единственное, что удерживало его от нападения, это необходимость соблюдать социальные нормы. Поводок, на котором его держал Фальконе, был не осязаем. Его нельзя было увидеть, но он был на месте.

Мне было интересно, что творится у него в голове. Что он ощущал, находясь в окружении людей, с которыми у него не было почти ничего общего? Он был частью нашего мира, и в то же время казался белой вороной. Он был человеком, который прячется в тени, поскольку никто не желал видеть его при свете дня. Когда я поняла, что слишком долго наблюдаю за ним, то отвела взгляд, но даже это не смогло унять мой бешеный пульс. Не была уверена, когда в последний раз чувствовала себя такой… живой. Моя жизнь всегда шла по четко определенному плану, но сегодняшний вечер был похож на приключение.

– О боже, это было жутко! – прошептала Анастасия. – Ему следовало оставаться в той дыре, из которой он вылез.

Я же не могла вымолвить и слова. Мой язык, казалось, прилип к небу.

– Он все еще смотрит? – поинтересовалась я наконец, а сама при этом сосредоточилась на пузырьках шампанского в бокале.

– Нет, он ушел, – произнесла Анастасия с еле скрываемым облегчением. – Не могу поверить, что он явился сюда. Такие люди, как он, должны оставаться среди себе подобных, а не притворяться, что он один из нас.

Я метнула взгляд на угол, где он раньше стоял, но, как и сказала Анастасия, он исчез. По какой-то причине я нервничала из-за того, что не знала, куда он делся. Он был одним из тех людей, которых вам бы хотелось держать в поле зрения из страха, что они могут подкрасться к вам незаметно. И я могла бы поклясться, что все еще ощущала кожей его пристальный взгляд. Я вздрогнула. Паранойя была мне, как правило, не свойственна.