Kitabı oku: «Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны», sayfa 7

ОКРУЖЕНИЕ БУДЫ

В рождественские праздники немецким и венгерским солдатам западнее Будапешта не удалось совладать с натиском советских войск, которые наступали в северном направлении на Дунай и Эстергом. 133 танкам и 19 тысячам пехоты 3-го Украинского фронта Толбухина противостояли не более 91 танков и штурмовых орудий и примерно 3700 слабо подготовленных солдат (см. табл. 7).

24 декабря некоторые части и подразделения советских 18-го танкового и 31-го стрелкового корпусов наступали в восточном направлении на Буду, не встречая значительного сопротивления противника. Часть войск упорно продвигалась в северном направлении вдоль кромки Будских холмов. Во второй половине дня наступавшая из Пати 32-я механизированная бригада на подступах к Буде вышла к Пербалю и Току; передовой батальон 110-й танковой бригады занял Тиннье; 181-я танковая бригада пересекла границу графства Комаром-Эстергом у Сомора, а 170-я танковая бригада прорывалась к Байне. К вечеру авангарды вышли к Ясфалу, а головные танки огнем орудий уничтожили паровоз последнего поезда из Эстергома в Будапешт, заставив пассажиров разбежаться в поисках убежища по близлежащему поселку. К ночи дорога на Вену находилась под периодическим обстрелом в районе Пилишфёрёшвара, где зловещие отблески советских сигнальных ракет освещали хаотическое движение сталкивающихся друг с другом машин, уезжавших прочь от таможенного пункта Ирём и вынужденных повернуть обратно на Пилишфёрёшвар.

Рано утром 25 декабря один из флангов советских танковых частей достиг Татабаньи, Тарьана, Сомора, Дата и Чольнока. Остальные, продвигаясь на север, пересекли железную дорогу Будапешт – Эстергом примерно на полпути между городами. После этого большая часть войск продолжила наступать на Дорог, в то время как правое крыло наступающих развернулось на восток в направлении на населенные пункты округа Пилиш и к излучине Дуная. В семь часов утра правое крыло наступающих практически без сопротивления заняло Пилишчабу, после чего продолжило наступать через лесистые горы на Пилишфёрёшвар. Вечером танки вошли в Пилишсентиван, а еще через несколько часов перерезали мощенную щебнем дорогу, которая вела из Помаза через Пилишсенкерешт в Эстергом; той же ночью некоторым подразделениям удалось вклиниться и в сам Пилишфёрёшвар. На юго-восточной окраине Дорога наступление 170-й советской танковой бригады до вечера сдерживали немецкое зенитное орудие и несколько венгерских штурмовых орудий. Танкисты потеряли 4 танка Т-34. После того как были захвачены несколько поселков западнее Дорога еще днем, к 19.30 в руках Красной армии оказался и сам Дорог, на железнодорожной станции которого были брошены несколько сот вагонов с имуществом.

В 1.00 26 декабря советские войска вышли к Эстергом-Табору, и уже утром началась осада Эстергома. Офицеры расквартированной в городе 23-й дивизии резерва приняли решение сдаться, но командир никак не решался отдать соответствующий приказ. Наконец, когда бои были уже почти в самом разгаре, он решил отказаться от ранее принятого решения, которое сам же утвердил всего несколько минут назад, поскольку оно шло вразрез с понятием присяги офицера и верности немецким братьям по оружию. Дивизия, в которой почти не осталось боевых подразделений, в последний момент отошла за Дунай. В 7.30 отошли и немцы, взорвав за собой мост Марии-Валерии. Через несколько часов весь Эстергом был уже в руках советских войск. После взятия Эстергома замкнулось внешнее кольцо окружения вокруг Будапешта.

Утром 27 декабря советская 170-я танковая бригада продолжала продвигаться в западном направлении. В ходе наступления танкисты захватили на станции Шюттё три эшелона с ожидавшими ремонта немецкими танками и бронетранспортерами.

Немецкая дивизионная группа «Папе», прибывшая в этот район в период с 24 по 26 декабря, которая состояла из остатков трех танковых дивизий на танках «Пантера», трех батальонов, переброшенных из Будапешта 24 и 25 декабря, нескольких танков, предназначенных, но так и не отправленных в 8-ю кавалерийскую дивизию СС и 13-ю танковую дивизию, а также нескольких «летучих отрядов», с трудом сумела блокировать проходы в низких (до 480 м) горах Вертеш и прикрыть район Тата – Табанья. Не имея пехоты, группа не могла контратаковать и испытывала все большие сложности даже с возможностью удерживать занятые территории. Ситуация становилась все более опасной, пока начиная с 28 декабря сюда не начали по частям прибывать подкрепления, с помощью которых советское наступление удалось остановить у восточных окраин Комарома (на словацкой стороне Дуная – Комарно. – Ред.).

Советское командование предвидело, что немцы попытаются деблокировать Будапешт, и решило в первую очередь сосредоточиться на укреплении обороны на внешнем кольце окружения, а не пытаться наступать дальше. После этого фронт стабилизировался, и советские атаки продолжались только между Мором и озером Балатон.

Внутреннее кольцо

24 декабря советские механизированные части, в основном из Будакеси, вышли в западную часть Буды. Канун Рождества пришелся на воскресный день, но улицы были почти пустынны, лишь иногда слышалась отдаленная артиллерийская канонада. Большинство жителей вряд ли понимало, что уже через несколько минут мир для них перевернется. Те, кому удавалось заметить русских, быстро перемещавшихся в своих ватных телогрейках за оградами садов с автоматами с необычными круглыми магазинами в руках, или кого привел в ужас грохот танков, разъезжавших по главной улице, звонили друзьям и родственникам, чтобы дрожащим от волнения, страха, а в некоторых случаях и радости голосом предупредить их о случившемся. В центре города во второй половине дня среди гражданского населения поползли слухи о том, что Будапешт, возможно, окружен. В своей квартире в районе Замка в городе Буда либеральный политический деятель Имре Чечи отметил: «Пушки грохотали непрерывно до самой полуночи. Иногда мы слышали даже пулеметные очереди. Это было самой прекрасной рождественской музыкой. Неужели нас почти освободили?.. Помоги нам, Боже, положи конец правлению этих бандитов. Пусть к утру огонь станет ураганным и город падет». Другие были более осторожны в оценках: «Мы так боялись русских, что даже разобрали рождественскую елку».

На рассвете 25 декабря советские части, пробивавшиеся в северном направлении через лесистую местность из Сепьюхасне в направлении на Хювошвольд, окружили взвод венгерской центральной боевой группы под командованием Пала Проная, который находился на дежурстве на вилле на перекрестке улиц Хидегкути и Надьковачи. Бойцы из «Скрещенных стрел» продолжали сопротивляться до утра 26 декабря, сначала в парке, а потом на самой вилле, после чего все они, примерно пятьдесят человек, были уничтожены.

Южнее советская артиллерия, развернутая в Бии, вела огонь по Будаэршу, а потом и по Тёрёкбалинту. Другие советские части, те, что вели бои между Мартонвашаром и Дунаем, получив новые резервы с острова Чепель, продолжили наступление на север и заняли пригороды столицы Будатетень и Дудафок, что создало угрозу для района Келенфельд. По советским источникам, венгерский 206-й зенитный дивизион не подчинился приказу об отходе и со всеми 16 орудиями перешел на сторону противника в районе севернее Эрда.

Командование немецкого корпуса, переоценивая свои шансы против, как считал Пфеффер-Вильденбрух, уступавшего количественно противника, попыталось остановить советское наступление контрударом из Тёрёкбалинта. Однако остатки 271-й народно-гренадерской дивизии, отступавшие с юга, а также батальон полиции «Галантай» перестали представлять собой серьезную военную силу. Командовавший позицией зенитных орудий в лесистой местности Камара-Эрдё лейтенант Денеш Хорват уже готовил защищенные гранитом орудия к взрыву, когда его батарее был отдан приказ поддержать запланированную контратаку:

«Немецкие пехотинцы должны были прибыть на артиллерийские позиции примерно к 21.00. Их задачей было обеспечить нам поддержку пехотой. По возвращении с командного пункта немцев я приказал шести орудиям одной из наших батарей подготовиться к ведению огня. Командир взвода фельдфебель Герхард… доложил, что к позициям нашей артиллерии у шоссе движется неорганизованная группа численностью от 150 до 200 человек. Я решил, что это и есть подразделение пехоты, приданной нам для поддержки во время контратаки, которая состоится предстоящей ночью. Но когда головная часть группы приблизилась на расстояние примерно 100 м от позиций орудий, при свете сигнальной ракеты мы увидели, что это были русские. В тот же момент мы попали под очень плотный пулеметный и минометный огонь, на который наши ошеломленные солдаты тут же стали отвечать из всех видов оружия, оказавшегося в нашем распоряжении. В это время из Тёрёкбалинта прибыл немецкий взвод, но его солдаты находились настолько в измотанном состоянии, что смогли лишь прикрыть отход артиллерийских расчетов. Советские подразделения ворвались на позиции и захватили некоторые расчеты в плен».

В то же утро советский 18-й танковый корпус продолжал продвигаться в северном направлении, а 2-й механизированный корпус, имея в своем составе примерно 80 единиц бронированной техники, вышел к северным и западным районам города Буда, захватив поселки Пештхидегкут и Надьковачи. Рано утром советские солдаты подняли красный флаг на обзорной башне холма Яноша; при этом они сожгли ресторан у основания башни. К вечеру большая часть района Будафок, а также железнодорожная станция следующего пригорода Альбертфальва также перешли в руки русских. Советская пехота захватила территорию больницы Яноша и с территории церкви начала обстреливать проспект Олас и район Варошмайор. И только наступавшие в Будакеси группы танков в тот день и ночь не предпринимали попыток дальнейших атак, удовлетворенные тем, что им удалось закрепиться на улицах Будакеси и Хидегкути.

Подразделения 8-й кавалерийской дивизии СС, а также три венгерских батальона срочно перебрасывались на помощь университетскому штурмовому батальону, однако все эти войска вряд ли могли бы серьезно укрепить оборону Буды. Имея в своем распоряжении вышеперечисленные подразделения, усиленные семью штурмовыми орудиями и взводом городской комендатуры, подполковник Ласло Верешвари предпринял в районе захваченного советскими войсками Зуглигета успешную контратаку, в результате чего ему удалось восстановить тонкую линию сплошного фронта. Подразделения батальона «Ваннай» нанесли удар из района Варошмайор и выбили советскую пехоту, укрывавшуюся на территории больницы Яноша. Несколько орудий 1-й группы штурмовой артиллерии взяли под контроль подступы к Хювошвольду. 24 декабря передовые подразделения советской пехоты заняли монастырь на холме Шваб-Хедь (Швабском холме). Когда туда подошел жандармский батальон из Шекелиудвархели, его бойцы с удивлением обнаружили, что здесь их уже поджидали советские солдаты. В упорном бою с применением автоматного и пулеметного огня жандармы понесли тяжелые потери и были вынуждены отойти назад на всех участках. Вечером в район холма Рожадомб подошли первые подразделения немецкого летучего батальона «Европа». Они заняли оборону между улицей Бимбо и проспектом Оласа, сменив там студентов. Местные жители неожиданно оказались на самом переднем крае. Проживавший здесь Эндре Сашвари вспоминает:

«Утром 25 декабря трое из четырех наших жандармов бежали по улице Бюрёк с криком: «Русские идут! Спасайтесь!» Через час появился усталый мужчина в комбинезоне механика, который попросил поесть, поскольку ему пришлось надолго застрять в районе улицы Мартонхедьи. Он рассказал, что его приятель тоже прячется где-то по соседству. Возможно, они были из танка «Туран», который занимал позицию у остановки зубчатой железной дороги. (Средний венгерский танк, созданный на базе чехословацкой машины S-2C (Т-21). Вес 18,2– 19,2 т (модификации «Туран I» с 40-мм пушкой и «Туран II» с 75-мм пушкой). Лобовая броня 50–60 мм. Венгры поставили на разработанный чехословаками танк свои пушки и двигатель. Назван танк в честь прародины кочевников-венгров в Центральной Азии, откуда они двинулись в Центральную Европу. Всего было выпущено от 454 до 459 «Туранов», а также 66 самоходных установок (штурмовых орудий) «Зриньи» на его базе, оснащенных 105-мм гаубицей. Сохранившиеся экземпляры танка «Туран» и самоходки «Зриньи» стоят в танковом музее в Кубинке. – Ред.)

После обеда мы услышали какой-то грохот со стороны улицы Бюрёк… Я выглянул в окно и увидел, как большая группа немецких солдат остановилась прямо перед нашим домом. Впереди показался офицер, который спросил: «Где русские?» Потом он попросил воды и сообщил: «Будапешт окружен». Наконец они отправились бегом куда-то в сторону холма Шваб-Хедь. Когда они были у дома номер 71, внезапно послышались выстрелы».

Но гражданские жители тех районов Буды, которым «посчастливилось» оказаться в центре событий, по большей части отказывались признавать происходившее: «Жители одного из зданий пожаловались Дьюле Элишеру (командиру студенческого батальона), что группа его людей, которой было приказано идти в бой, несколько раз выстрелила в кучу песка на обочине дороги, чтобы проверить оружие. Когда же гражданским говорили, что Советы находятся всего в нескольких сотнях метров отсюда, все они изумлялись». До 25 января патрули студенческого батальона удерживали рубеж от больницы Яноша вдоль квартала Липотмезё до улицы Пустасери практически без всякой поддержки. И только по случайности командир минометной батареи 21-го артиллерийского дивизиона Тасило Тарнаи, поняв, что советские пехотинцы начали атаковать, и задействовав свои минометы, сумел не допустить нового захвата больницы Яноша.

К 25 декабря трамваи по улицам города ходить перестали. Рано утром несколько трамваев попытались выйти на линию, но они тут же были остановлены непрекращавшимися разрывами снарядов. Единственным видом транспорта, который все еще продолжал работать, был пригородный поезд между Будапештом и Сентендре, а также (по крайней мере по утрам) небольшие суда на Дунае. Но, несмотря на непрерывный обстрел, продолжали подаваться электричество, вода и газ. По внешнему обводу обороны, по улице Иллёи люди, изгнанные из своих домов в районе Пештсентимре (Пештимре), где проходил рубеж «Аттила», бежали в сторону внутренних районов города.

Несмотря на то что к этому времени разместившееся в замке города Буда немецкое командование находилось менее чем в 3 км от передовой, только после всех этих событий в Буду стали прибывать резервы. Советские войска, в основном пехота, стали отходить от линии фронта, которую каждые четыре-пять часов патрулировали значительные силы немцев. Поскольку каждая из сторон считала, что противник располагал большими силами, никто не пытался завязать серьезный бой.

Вечером 24 декабря из Будапешта в Эстергом были отправлены отделения гестапо, дивизионные ремонтные и тыловые подразделения. К ним присоединились несколько тысяч функционеров партии «Скрещенные стрелы» со своими семьями, в том числе молодежного крыла партии. По приказу министра по мобилизации Эмиля Коваржа венгерские новобранцы (всего от 1500 до 2000 человек), которых обещали направить в 10-ю пехотную дивизию, также были отведены в тыл, однако благодаря расквартированному в Буде венгерскому 8-му пехотному полку их вернули обратно, как того требовали представители командования дивизии. Вечером 25 декабря два танка PzV «Пантера», переданные венгерской стороне для проведения разведки, беспрепятственно прошли через Пилишсенткерешт и на следующий день вышли на линию обороны венгерских войск на Дунае у Комарома, к западу от Эстергома. С наступлением темноты из Сентендре вышел последний пригородный поезд с затемненными окнами, переполненный беженцами.

Утром 26 декабря советские войска захватили Пилишвёрёшвар и, практически не встречая сопротивления, заняли поселки Чобанка, Ирём, Помаж и Будакалас. Большинство поездов с беженцами благополучно достигли Помажа. Те же, кто двигался по дорогам, обнаружили, что дороги на Эстергом были либо перерезаны советскими войсками, либо блокированы скопившейся там немецкой и венгерской техникой. И лишь немногим посчастливилось избежать встречи с советскими танками и благополучно прорваться через кордоны.

Последняя группа из членов партии «Скрещенные стрелы» пыталась бежать из города в деревню у горы Добого-Кё. Отсидевшись какое-то время в гостинице для туристов, они разделились: часть чудесным образом 28 декабря вышла на немецкие позиции у Комарома, остальные были возвращены на фильтрационных пунктах обратно в город, где они стали избавляться от форменной одежды. Отступавший с острова Сентендре венгерский батальон попытался прорваться к Эстергому, но по просьбе венгерских властей городка Сентендре принял решение сдаться. Примерно в 12.30 перед пресвитерией Сентендре появилось первое казачье разведывательное подразделение. 27 декабря советские танковые части также вышли на этом участке к Дунаю. Теперь окружение Будапешта было полным.

25–26 декабря немцы и приданные им четыре венгерские саперные роты начали эвакуировать остров Сентендре. Советская 25-я гвардейская стрелковая дивизия, которая переправилась через приток Дуная в районе Ваца, начала вести разведку острова 25 декабря, а уже на следующий день сюда же подошли более крупные силы. В одной из перестрелок подразделение гвардии сержанта Кушабая Зязикова (то есть отделение – всего несколько человек. – Ред.) захватило в плен большую часть роты (до 200 человек. – Ред.), оборонявшей берег Дуная, за что сержанту присвоили звание Героя Советского Союза. В Тотфалу русских принял местный приходской священник с нотариусом. Не причинив никому вреда, те потребовали, чтобы все мельницы стали молоть муку под охраной венгерских национальных гвардейцев, которые в качестве опознавательных знаков имели белые повязки на рукавах. Заминированный мост у Тахи спасла местная жительница Изабелла Борош, перерезав провода. Разоружение попавших в ловушку в излучине Дуная немецких и венгерских солдат продолжалось до 30 декабря. В период с 24 по 30 декабря, по советским данным, в плен здесь было взято 5390 человек. Наконец 3 января 1945 г. был занят Кишороси, расположенный на оконечности острова.

ОСАЖДАЮЩИЕ И ОСАЖДЕННЫЕ

Немецкие и венгерские войска

Споры о том, сколько же точно войск обороняло Будапешт, продолжаются до сих пор. Современная печать упоминает о взятых в плен примерно 70 тысяч человек. Малиновский докладывал о 188 тысячах защитников города и 138 тысячах пленных. По данным немецкой группы армий «Юг», по состоянию на 31 декабря 1944 г. речь шла о примерно 50 тысячах венгров и 45 тысячах немцев, оказавшихся в кольце окружения. Командование венгерского I армейского корпуса также сделало несколько попыток сосчитать своих солдат, но от этого путаница и разнобой в данных только усугубились. Даже начальник штаба корпуса Шандор Хорват был вынужден признать: «За семь недель осады мне не удавалось получить заслуживающую доверия информацию о численности своих частей на поле боя и в тылу, о положении с оружием и боеприпасами. Квартирмейстер корпуса капитан Генерального штаба Дежё Немет после нескольких попыток смог лишь установить, что пайки выдавались примерно на 40 тысяч солдат». Такой разброс в данных нельзя объяснить лишь потерей документов. Было бы неверным и оспаривать его утверждением, что первоначально I венгерский армейский корпус представлял собой лишь управленческую единицу без войск. И запертые в Будапеште войска поступили под его командование лишь «благодаря» советскому наступлению. Однако верно и то, что в Будапеште корпусу «принадлежал» только гвардейский батальон «Будапешт» и что в нем так не хватало солдат, что для выполнения некоторых «легких» служебных обязанностей привлекали даже студенток Трансильванского университета, бежавших в столицу.

Многие оказавшиеся в Будапеште подразделения всеми силами старались избегать боев. Докладывая о численности личного состава и наличии оружия и боеприпасов, они намеренно скрывали настоящие цифры. При получении продовольствия через венгерский I армейский корпус они преувеличивали количество солдат, в то время как в докладах немецкой стороне преуменьшали его. 14 января 1945 г. в штаб корпуса доложили, что общая численность личного состава 10-й пехотной и 12-й резервной дивизий составляла всего 300 солдат, в то время как на тот момент только в 10-й дивизии на довольствии стояло не менее 3500 солдат и офицеров. Обычно боевой состав дивизии включает в себя все имеющиеся в ней пехотные части, не считая артиллеристов, водителей, связистов, саперов и солдат дивизионного штаба; эта цифра составляет 50–60 процентов от всех, стоящих на котловом довольствии, то есть тех, кто одет в военную форму. В данном случае, как ни странно, никто из командования корпуса, похоже, не имел представления о том, что в боевых подразделениях не насчитывается и 10 процентов той численности, что подается для получения продовольствия.

Обычно потери в боевых частях и подразделениях выше, чем у остальных. При отсутствии регулярного пополнения эти части должны пополняться за счет подразделений обслуживания и обеспечения. В немецкой армии тыловые подразделения постоянно «прореживались» с этой целью, однако в венгерской армии такие случаи были редкими. Вполне может быть, что в 10-й пехотной дивизии численность боевых частей сократилась до 200–300 человек, в то время как подавляющее большинство ее солдат даже не ходили в бой. И это неудивительно, потому что к тому времени венгерское военное командование уже твердо считало продолжение борьбы бессмысленным занятием.

В день Рождества 1944 г. на котловом довольствии венгерских войск, оборонявших Будапешт, насчитывалось 55 100 человек, в то время как численность боевых частей составляла всего 15 050 солдат. Это значит, что при общей численности солдат, достаточной для укомплектования двух (четырех. – Ред.) венгерских дивизий (60 тысяч), боевой состав венгерских войск был эквивалентен одной дивизии (15 тысяч). В то время как 15 050 венгерских солдат в боевых подразделениях составляли около 30 процентов всех боевых подразделений, оборонявших Будапешт, доля артиллерии в них была значительно выше: примерно 60 процентов орудий принадлежали венгерским частям. Но не вся артиллерия участвовала в боях: так, например, 4/2 батарея после 30 декабря не сделала ни одного выстрела, несмотря на то что имела четыре орудия, достаточное количество боеприпасов и полный штат артиллерийских наводчиков. Кроме того, потери в технике и людях в венгерских частях были выше, чем у немцев.

На боевую ценность венгерских подразделений в Будапештском котле значительно повлиял и тот факт, что примерно 50 процентов штатной численности солдат не прошли подготовки к пехотному бою, а 16 процентов вообще были призваны уже во время осады. Последние составили до 30 процентов в общей численности боевых подразделений венгерских войск (составлявшей 15 тысяч человек) или примерно 40 процентов из всего списочного состава 38 100 человек (см. табл. 8, с. 428). Значительная часть из тех подразделений, что вообще не принимали участия в боях, приходится на отряды вспомогательных сил КИШКА, многочисленные полицейские подразделения и учащихся военно-учебных заведений – всего около 17 тысяч человек. Последние могли бы принести значительную пользу на поле боя только в том случае, если бы их можно было оснастить тяжелой техникой и научить ею пользоваться. Но даже тогда большинство было готово при первой же возможности прекратить сопротивление. Ко второму году войны рядовой состав перестал понимать, за что его заставляют сражаться. После провала попытки Хорти объявить о перемирии 15 октября 1944 г. боевая ценность венгерских войск упала еще ниже по сравнению с тем, что было прежде. За исключением отдельных частей и подразделений, они почти не оказывали сопротивления противнику и удерживали позиции только в том случае, когда их поддерживали или принуждали к этому немецкие союзники.

К упомянутым выше небоевым формированиям относятся и так называемые отряды КИШКА, созданные взамен Национальной гвардии. Распоряжение о формировании отрядов Национальной гвардии датировано 25 сентября 1944 г. Отряды формировались в основном за счет мужчин-добровольцев и мобилизованных, непригодных к несению действительной военной службы и выполнявших обязанности в интересах службы безопасности, а также задействованных для охранной и патрульной службы. Эти люди получали продовольствие и денежное содержание, носили мундиры или гражданскую одежду с нарукавными повязками и вооружались оружием, реквизированным у гражданского населения. Они подчинялись главам соответствующих военизированных отрядов и выполняли задачи на соответствующих территориях приписки. 3 декабря распоряжением правительства Салаши Национальная гвардия была распущена, в связи с тем что организацию наводнили дезертиры, преступники, бойцы сопротивления и другие нежелательные элементы. Сменившие Национальную гвардию отряды КИШКА стали неотъемлемой частью венгерской армии. Общая численность этих отрядов составляла до 7 тысяч человек. Как правило, в каждом из районов города был создан один батальон КИШКА, однако университеты и некоторые другие учреждения имели отдельные подразделения. 6 января 1945 г., когда выяснилось, что и формирования КИШКА были ненадежны, они были распущены.

Полицейские боевые группы также были созданы из числа людей, изначально не имевших отношения к армии. Несмотря на то что во время окружения общая списочная численность таких групп составляла до 7 тысяч человек, а официальный боевой состав – 1630 человек, их боевая ценность была минимальна в связи с недостаточной подготовкой и вооружением. Силы полиции пытались действовать самостоятельно, однако эта деятельность была пресечена в течение нескольких часов с большими для них потерями: было убито и тяжело ранено до 50 процентов личного состава.

Исключением из правил являлась штурмовая артиллерия. Несмотря на то что ее подразделения были вооружены в основном только стрелковым оружием, из-за высокой мотивации ее боевая эффективность оказалась довольно высокой. В январе 1945 г. сюда все еще продолжался приток добровольцев из числа молодых членов военизированных организаций, учащихся военных училищ и академий и солдат, потерявших свои подразделения. Все это происходило потому, что здесь новобранцев лучше кормили, с ними более гуманно обращались, а на случай полицейских проверок им выдавались документы, удостоверяющие личность. В ноябре 1944 г. капитан Шандор Ганак привел сюда с собой сводную мотопехотную роту, а в начале декабря командир 3-й батареи штурмовых орудий первый лейтенант Тибор Ратц со своим подразделением участвовал в атаке 10-го дивизиона штурмовой артиллерии в районе Барачка, так как полагал, что на прежних позициях его пушки были не нужны.

В то же время многие из солдат венгерских регулярных дивизий совершенно не желали воевать. Здесь характерным является пример 1-й танковой дивизии, списочная численность личного состава которой на начало декабря составляла 14 тысяч человек. Однако в докладах немецким союзникам сообщалась цифра 2038 человек. К концу декабря в дивизии произошло 80 случаев дезертирства, но никакого расследования проведено не было. Штаб и примерно 600 новобранцев 6-го пехотного полка 10-й пехотной дивизии (двухбатальонного состава) начиная с 24 декабря и до конца осады не воевали совсем, а 10-й разведывательный батальон так и оставался «подразделением-призраком», о существовании которого немцев так и не проинформировали. Большинство частей и подразделений вели двойную отчетность по личному составу и вооружению (! – Ред.). Еще в ноябре три полковника и пять подполковников 12-й резервной дивизии были отстранены от командования и отданы под суд, а к концу декабря в ее батальонах числилось лишь по 30–40 солдат и офицеров.

Довольно странно, но ни немецкое, ни венгерское командование не делало никаких попыток изменить существующее положение вещей и принимало рапорта в том виде, в каком они поступали, хотя наверняка должны были знать, что эти донесения были фальшивками. Лейтенант Йожеф Биро, занимавший должность адъютанта в дивизии, писал в своих воспоминаниях:

«Немцы были удовлетворены чисто символическими действиями трех наших батальонов и даже выступили на защиту командира 1-го батальона 18-го полка, отступившего без приказа, о чем их поставили в известность представители партии «Скрещенные стрелы». Многие представители высшего командного звена выполняли лишь повседневные административные обязанности, поскольку были заинтересованы в основном лишь в том, чтобы минимизировать потери или, попросту говоря, выжить в войне».

Немецкие военные власти не упускали любой возможности, чтобы переложить вину за поражения на венгерскую сторону. Из их донесений следует, что вся тяжесть за оборону Будапешта легла на плечи немцев. Они неоднократно упоминали о случаях дезертирства в венгерской армии, забывая о том, что такие случаи были и у них, пусть и в меньших количествах. В свою очередь некоторые венгерские офицеры в своих мемуарах заявляли, что дезертирство, по крайней мере отчасти, было обусловлено высокомерным поведением немцев, подчиненным положением венгерских войск, а также практическим устранением от командования высшего венгерского офицерства. К концу декабря многие венгерские подразделения были раздроблены до ротного звена, а иногда и до более мелких штатных структур, которые были подчинены немецкому командованию, хотя в некоторых случаях остатки венгерских подразделений (в основном офицеры) и даже гражданские лица добровольно вливались в немецкие части и подразделения.

Советские данные о случаях дезертирства в венгерской армии также не дают верной картины. Это вызвано тем, что по политическим причинам советская сторона была склонна выдавать военнопленных за добровольно совершивших дезертирство. Советские данные о численности войск противника также не вызывают доверия. По документам советских архивов, потери оборонявшихся в Пеште составили 35 840 человек убитыми, 291 танков и штурмовых орудий, 1419 артиллерийских орудий и 222 гусеничных бронетранспортера. Фактически в распоряжении оборонявшихся не было такого количества боевой техники даже во всем котле. А если добавить к этому вымышленному числу убитых еще 25 тысяч военнопленных, якобы взятых Красной армией в одном только Пеште, эти данные покажутся еще менее достоверными. (В боях за Пешт помимо убитых в плен было взято до 63 тыс. солдат и офицеров противника. Техника также подсчитывалась по мере захвата, в том числе и та, которая после ремонта выходила из ворот будапештских заводов, то есть первоначально не числилась. – Ред.)