Kitabı oku: «Несовместимые. Книга третья», sayfa 2
Глава 2
Элла
Сентябрь всегда означает новые начинания. Жизнь словно меняет свое русло и настраивается на иной лад, подражая изменчивости природы. Особенно это касается студентов, которые снова заполнили собой весь двор университета. Если летом после сдачи сессии можно расслабиться и бездельничать, то с первого сентября организм готовится к напряжениям. По крайней мере, перед лекциями студенты выделяют время на долгожданные встречи: все обнимаются, ведут оживленные беседы и много смеются после летнего отдыха. Все в быстром темпе делятся впечатлениями и историями, как они провели это лето, словно на это дело больше не выделится время. Так или иначе, атмосфера вокруг меня меняется, и с первых минут я погружаюсь в учебу.
Стоя перед стендом с расписанием, я нацепила на нос очки. У меня ухудшилось зрение, и теперь видеть самостоятельно вдаль для меня тяжело выполнимая задача. Тем более прочитать мелкий шрифт на стенде, который висит слишком высоко для моего роста. Я вытащила мобильник и открыла камеру, увеличивая нужный лист, где находится расписание моей группы.
– Элла!
Я чуть не уронила телефон, когда услышала за спиной восторженный визг и резко повернулась. На меня с объятиями набросилась Аманда – староста нашей группы и по совместительству племянница ректора нашего университета. Я бы не сказала, что она вся из себя из-за таких родственников в семье. Она не ведет себя высокомерно, но любит влезать в дела, которые ее не касаются или которые у нее не получаются, но она всеми силами доказывает обратное. Так она притягивает к себе активной и живой энергетикой. Аманда – яркая, стильная блондинка и любит быть в центре внимания. Она не эгоцентрична, а наоборот, помогает каждому нуждающемуся. Именно за это качество группа и выбрала ее старостой, а не потому, что в университете Аманду знает каждый преподаватель только потому, что она племянница высшей иерархии.
– Привет, красотка! Рада тебя видеть! – продолжала она восклицать, пока осматривала меня, держа за плечи.
Я слабо улыбалась и кивала ее словам, поправляя свои очки, которые чуть было не выпали, когда Аманда зажала меня в своих объятиях. Девушка очень эмоциональная и возбужденная, и, наблюдая за ней весь год, я не могу даже полагать, что у нее есть какие-то рычаги, которые могли успокоить ее пыл хотя бы на мгновение.
– Я тоже рада тебя видеть, Аманда.
– Как ты? Как отдохнула?
– О, знаешь, здорово. Я слетала в Чикаго к родственникам и хорошо провела время.
– Правда?! Я очень рада!
На самом деле нет. Никуда я не летала, и уж тем более у меня нет родственников в Чикаго. Я это придумываю, чтобы на фоне других студентов не казаться странной и не выделяться. На учебе лучше быть как все, чтобы к моей персоне не было лишнего внимания. И чтобы за моей спиной не начали шептать о том, какая я странная. В университете я никого не отталкиваю и не замыкаюсь в себе. Хотя лишние знакомства не нужны были, но мне пришлось перешагнуть эту границу и участвовать во всех активных мероприятиях и даже посещать студенческие вечеринки. Естественно, посещала я их только вместе с Брук.
– А я в этом году скучно провела отдых. – Она пренебрежительно махнула рукой и скорчила лицо в недовольстве. – Летала в Грецию с маменькой скучать, пока папочка развлекался тут со своими любовницами. Хотя маме он всегда говорит, что много работает и все ради нас.
Она хихикнула, и я еле сдержалась, чтобы не выставить свое удивление на лице. В богатых слоях общества такое поведение в семье совершенно нормально, и мне приходится учиться относиться к этому так же, как они сами. Мне совсем не хочется, чтобы кто-то узнал о моих внутренних убеждениях и о моей философии жизни.
– Ладно, я не об этом хотела с тобой поговорить. – Аманда обняла меня за плечи и повела в сторону от расписания. – Мне очень тяжело справляться одной, и мне нужна помощница. Новый заместитель.
– А чем тебе старая не угодила?
– Она совершенно безответственная.
– Кажется, вы были подругами.
– Забей на это дело. Мне бы очень хотелось, чтобы ее место заняла ты.
Я прочистила горло и вздохнула.
– Аманда, это не лучшая идея.
– Я тебя записала. Увидимся на лекциях! – крикнула она, уходя.
– Но…
Я раздраженно выдохнула, когда Аманда скрылась за поворотом и снова поправила очки.
Это зависит от моего возраста или я действительно отличаюсь от своих однокурсников? Я поступила позже их и старше максимум на два года. Это небольшая разница, но почему-то все чаще чувствую, что эмоциональным интеллектом мы точно отличаемся. Я более серьезная и спокойная, даже, наверно, занудливая, когда все остальные болтают без умолку о всякой ерунде и постоянно возбуждены. Вот уж действительно студенческие годы. Видимо, этот этап я уже пропустила и не смогу быть такой. Или это зависит от моего нынешнего положения в жизни? Я просто психологически сломлена, в отличие от однокурсников.
Толкотня в коридорах университета после лекции – обычное явление. Но меня это до сих пор раздражает, поэтому я быстро выбегаю на улицу и дышу полной грудью там. Хотя двор тоже полон бродячими студентами, но тут хотя бы никто не врезается друг в друга. За год я даже никогда не посетила столовую университета, зная, что там на каждой перемене творится хаос. А его мне достаточно в жизни. Я просто захожу в кафетерий напротив кампуса и перебиваю аппетит карамельным латте.
И я хожу не одна.
– Первое сентября, а уже заваливают темами для проектов. Ужас!
Брук обняла меня и выдохнула.
– Ты наверняка рада этому.
Подруга укоризненно на меня посмотрела, заставив усмехнуться.
– Да брось, тебе всегда нравились проекты. Это означало, что ты возьмёшь отличную оценку, когда представишь свои собственные идеи дизайна одежды. Ты сейчас раздражена и ничему не радуешься, потому что в разрыве с Джоном.
– Всегда обожала тебя за логичный склад ума, подруга, – пробормотала Брук и зашагала к воротам.
– Вместо того, чтобы мучить друг друга, пошла бы и поговорила с ним, – заговорила я, когда нагнала ее.
– Ни за что я не сделаю первого шага к примирению.
– Зато ты делаешь первые шаги к ссоре.
Брук резко остановилась, что я врезалась в нее. Ее лицо выражает злость, но я не собиралась забирать свои слова обратно, чтобы успокоить подругу, поскольку полностью права.
– Ты вообще за кого? – сощурив глаза, спросила она, скрещивая руки на груди.
– Я за то, чтобы вы, наконец, перестали ссориться по пустякам.
Я чуть склонилась в сторону, чтобы выглянуть из-за подруги, и удовлетворенно улыбнулась, когда увидела перед воротами университета Джона, опирающегося спиной к своей машине.
Вчера вечером он написал мне, что собирается приехать к университету и встретить Брук. Он уже смирился с тем, что только ему приходится делать первые шаги к примирению. В этом у него нет гордости, но мне хочется ударить подругу по голове, чтобы нужные механизмы в ее мозгах наконец заработали, ведь Джон не может один бороться за их отношения.
Отношения – это работа пятьдесят на пятьдесят. В определенные моменты один из партнеров дает больше энергии, чем второй, но лишь в определенные. Мне хочется, чтобы Брук это поняла, иначе она рискует потерять того, кто ее действительно любит по-настоящему. Ведь любовь тоже устает, теряет вдохновение, если не получает отдачи.
– Если ты не хочешь делать первого шага к примирению, то сделай второй шаг. – Я указала ей подбородком на ворота, и Брук резко развернулась.
Несколько секунд она смотрела на Джона, который вскоре сам решил приблизиться к ней, понимая, что моя подруга оцепенела на месте от неожиданности. Брук снова повернулась ко мне лицом. Оно выражает чудесную эмоцию – полное потрясение и растерянность. Она нервно кусала нижнюю губу и находилась в полном замешательстве.
– Ты должна помогать ему в ваших отношениях, – быстро проговорила я, когда Джон находился уже в нескольких шагах от нас, и слегка толкнула Брук вперед. Она нелепо сделала два шага спиной вперед к Джону.
Брук развернулась к нему лицом.
– Джон, я…
Он не дал ей договорить. Схватил за затылок и притянул к себе, жарко накрывая ее губы своими. Брук быстро ответила и обвила его широкие плечи своими руками, прижимаясь к Джону вплотную.
Я от неожиданности открыла рот, застывая на месте, но быстро сообразила, что сейчас должна уйти и оставить их наедине. Джон выбрал верную тактику. Слова действительно будут излишними. Эти двое до смерти хотят быть вместе, но постоянно мучают друг друга. В моменты разлада я нахожусь между ними и снова выдвигаю советы, убеждаю помириться. Я стала связующим звеном.
Я забрала свой кофе. Бариста уже привык ко мне за этот год и точно знает, в какое время я прибуду. Он встречал меня с доброжелательной улыбкой и выдавал мой заказ без вопросов о моем предпочтении. Я всегда беру только карамельный латте. Несколько раз я получала его от него бесплатно. Потом только поняла, что таким образом он пытается расположить меня к себе. Как-то раз он даже решил пригласить меня прогуляться по ночному парку, а мне только и оставалось, что деликатно отказать. Хорошо, что парень оказался понимающим, и от обиды он не запирает передо мной дверь кафетерия.
Многие уже пытались поймать мое внимание, приглашали в кафе или прогуляться, но я отказывала всем. Один раз Брук меня уговорила сходить и развеяться, когда я приглянулась ее однокурснику на очередной студенческой вечеринке, и он пригласил меня в ресторан. Брук ручалась за него и убеждала меня в том, что он просто джентльмен. Я подумала о том, что ничего не теряю. Наверняка я покажусь ему скучной, и на следующий день парень даже не вспомнит про меня.
Но до ресторана я так и не доехала. Он позвонил и сказал, что все отменяется и что ему очень жаль. На следующий день Брук потребовала от него объяснений в моем присутствии, но парень лихорадочно бубнил что-то и пытался оправдаться, избегая моего взгляда. Он даже держался от меня подальше. На вечеринке он вел себя иначе. Был увереннее и держался меня на близком расстоянии. Это я, наоборот, все время отстранялась от него, когда расстояние между нами значительно сокращалось. Я видела, какой он странный и взвинченный, поэтому убедила подругу отпустить его и прекратить пытать, ведь ничего рассудительного в таком состоянии он не скажет точно.
Эта ситуация показалась мне странной. Будто парня убедили не связываться со мной, и он начал меня бояться. Так или иначе, вскоре я отпустила этот момент из своей жизни и больше не вспоминала. Я не расстроилась. Другие мужчины меня перестали интересовать от слова совсем. Когда закрываю глаза перед сном, то снова слышу его хриплое у моего уха «Моя» и мне хочется провалиться под землю.
Я отравлена им. Вся.
Жизнь равносильна слову «жди». Я жду не снега или Рождества, как этого ждут многие люди. Я не жду, когда смогу получить диплом и начать работать по специальности. Я жду чуда. Жду момента, когда смогу найти противоядие от Эдварда Дэвиса. Может, если бы он был здесь, то я бы возненавидела его сильнее? Я бы смотрела на него и видела убийцу своего отца, и ненависть бы восторжествовала над любовью, уничтожая ее под своим чудовищно глобальным натиском. Я не могу знать наверняка, как бы вела себя. Я знаю только то, что его сейчас нет даже на материке. Знаю, что он далеко. И мои нити привязанности натянулись так сильно, что мне больно в груди. Эта боль присутствует непрерывно так долго, что я привыкла к ней. Он далеко, и мне нестерпимо хочется одного – узнать, как он там живет. Потому что чаши весов под названиями «Ненависть» и «Любовь» пока находятся наравне.
Черт возьми. Я знаю, что с ним у меня уже ничего не выйдет. Знаю, что мне нужно сильнее постараться, чтобы забыть его, остыть к нему. Но в то же время я хочу быть с ним, потому что он – моя станция под названием «Счастливая жизнь». Или это просто одержимая установка?
– Я не знаю, что это, но мне однозначно мучительно плохо.
– Ломка, – подытожила миссис Финкель.
Я откинулась на спинку дивана и тяжело выдохнула. Провела ладонями по лицу и голове, поправляя волосы на макушке, которые взъерошились и мне придется делать новый хвост.
– От этого лишь одно лечение, Элла, и ты сама прекрасно знаешь, что это за лекарство.
– Время, – пробормотала я.
– Время – это новые увлечения, хобби, погруженность в работу или учебу. У него нет лекарственных свойств, оно всего лишь идет своим чередом, расставляя все на свои места. Ты жила без него почти три года. Ты достигла ломки. Еще примерно столько же времени, наполненное теми свойствами, которые я назвала, и ты сможешь спокойно смотреть ему в глаза. Даже чувство мести в тебе не проснется.
Я выпрямилась и посмотрела на своего психолога. Она со мной почти три года, и это тот самый единственный человек в моей жизни, который знает весь мой внутренний мир от и до. Это единственный человек, которому я могу позволить себе выговориться и получить какие-то ответы на свои возникшие вопросы. Она помогает мне нести мое бремя не совсем в одиночку. Она еще та, кто помогла мне найти хорошие снотворные, благодаря которым я могу спать спокойно и почти без сновидений.
Может, моя жизнь и отравлена Эдвардом Дэвисом, но я смогла встать на ноги. А придать мне силы помогла миссис Финкель, чтобы я и дальше продолжала стоять на ногах.
Время.
Просто необходимо время с кучей всякой всячины, что меня отвлечет.
– Но не сойду ли я с ума, пока буду полагаться на время?
– Исключено, пока ты хочешь помочь себе. У меня еще никогда не было таких клиентов, которые цепляются за любую возможность, только бы продолжать жить нормально.
Я опустила голову и уткнулась на свои руки. Я снова заламывала свои пальцы.
– Не знаю, что сказать. Спасибо, наверное, – пробубнила я себе под нос, но миссис Финкель услышала меня.
Она погладила меня по плечу и предложила мне поговорить о моей учебе с чашкой горячего чая. Зеленого с мятой.
Кто-то из моих близких людей пах мятой. Но его я тоже потеряла.
Когда я вышла из здания ближе к семи вечера, внезапно начался дождь. Сейчас я пожалела, что отказалась от предложения брата купить мне машину. Она бы защищала меня от непогоды. Надеюсь, я смогу пересмотреть его предложение.
Я подумала, что смогу переждать немного дождь. Он не вечен. Мне не хочется ехать на общественном транспорте. Вообще хотелось прогуляться и подышать свежим воздухом. А сейчас и вдобавок запах дождя еще сильнее манит пройтись пешком и ощущать всем телом легкую прохладу, стоящая на влажном воздухе.
Мой мобильник зазвонил в кармане.
– Слушаю, Эля.
– Элла, ты уже закончила сеанс у психолога?
– Да, я собираюсь ехать домой.
– Я не позволю тебе скучать дома одной и приглашаю в кафе. Мы с Джейн гуляли, и она уснула. Приезжай к нам. Я отправлю адрес сообщением.
Эльвира прекрасно знает, как я люблю уединяться, особенно по вечерам. Об этом все осведомлены, но все равно продолжают окружать меня своим вниманием чуть ли не каждый день. Иногда чувствую себя обузой, поскольку всех волнует мое состояние, и все пытаются помочь мне. Я для них – сломанный механизм, который нельзя оставлять без присмотра, иначе он откажет вовсе. Хотя я делаю все, чтобы никто не увидел моего истинного положения, они все равно будто чувствуют его сами.
Я люблю уединяться, потому что тогда мне не нужно притворяться. Я могу быть сама собой и не тратить энергию на иное, совсем ненужное мне поведение. Если откажусь, это значит, что к моей персоне будет выделено еще больше внимания, и мне начнут названивать поочередно, только бы не оставлять наедине со своими мыслями.
Мне пришлось вызвать такси и поехать в кафе к Эльвире. Из-за пробок и проливного дождя дорога заняла полчаса.
Внутри кафе я глазами начала изучать помещение, поскольку нахожусь здесь впервые. Эльвира написала мне, за каким столиком находится и какой ряд, поэтому я направилась прямо на место.
Мне осталось пройти еще несколько метров, как я увидела коляску, стоящую рядом с ней Эльвиру и…мужчину, чуть склонившегося над коляской, который разглядывал спящую Джейн.
Мое сердце пропустило удар.
Потом мне стало не хватать воздуха.
Я застыла на месте. Меня парализовало.
Эльвира заметила меня и вздрогнула. Ее глаза округлились в ужасе, когда она увидела меня. Мужчина выпрямился. А потом он медленно обернулся.
Все как в тумане.
Мне хотелось убежать, поскольку я не хотела находиться с ним в одном помещении, но я будто перестала чувствовать свое тело и потеряла над ним контроль.
Я вцепилась за спинку стула, стоящего рядом со мной, и спаслась от падения. По моей голове будто ударили чем-то тяжелым, отчего она сильно закружилась.
Это он? Нет, у меня явно галлюцинации из-за нехватки этого мужчины в моей жизни.
Нет, это он. Это то самое лицо, которое не выходит из моей головы. Оно все такое же прекрасное. Эдвард Дэвис все такой же аристократичный и сводящий с ума своим безупречным видом.
В груди сильно заболело, и я чуть сгорбилась, накрывая ее ладонью. Я жадно хватала ртом воздух, пытаясь спастись от обморока.
Мы смотрели друг на друга и у каждого была одна мысль на двоих: «Мы снова встретились». Эти глаза… Его взгляд такой же прежний, излучающий нежность в мою сторону. Но теперь там добавилось много тоски и боли.
Нет, этого не может быть. Он не должен быть здесь! Во мне что-то пробуждается, и меня это пугает. Мне хотелось наброситься на него с криками и кулаками. Мне хотелось выгнать его из штатов. Оказывается, вот что я чувствую, если он в одном городе со мной. Вокруг мало пространства. Этот большой город стал маленьким и воздуха мне тоже недостаточно.
Я не хочу его видеть. Вот что возникло у меня в голове, и эта мысль болезненно засела в сердце. Я только начинаю учиться жить без него, а теперь он предстал передо мною вновь. В какие игры он бы не играл, но я отказываюсь принимать правила этой жестокой игры над моими чувствами.
Я даже не заметила, как начала плакать. Горячие слезы сильным потоком потекли по щекам и разбивались о пол где-то внизу.
Я задыхалась. Теперь все иначе. Я смотрю на Эдварда Дэвиса, и мне тяжело дышать, когда раньше он был моим воздухом. Теперь я смотрю на него, и мне хочется только плакать. Я смотрю на него, и внутри одна сплошная боль, разрывающая меня на части.
Я лечила себя и напрасно.
Во мне такой спектр эмоций, что я вот-вот упаду без сил. Я бы хотела сейчас твердо стоять на ногах, но не могу. Он своим появлением ослабил меня.
– Элла…
Я вздрогнула, когда Эльвира коснулась моей руки, отгоняя ядовитый, парализующий мое тело туман вокруг меня. Я быстро отдернула ее и попятилась назад. Голова закружилась еще сильнее. Мои ноги меня не удержали, и я начала падать, таща за собой скатерть, за которую вцепилась, как за первую попавшую под руку вещь, пытаясь спастись от падения.
Я не упала на твердый мраморный пол. Меня ухватили крепкие знакомые руки, которым я когда-то позволяла все. Потом я ощутила горячее тело, к которому меня прижали. Когда я потеряла сознание, на мгновение внутри меня возникло приятное чувство теплоты, перетекающее по всему моему телу с молниеносной скоростью. Оно оживляло. Я не ощущала этого так давно, что позволила этому чувству охватить меня, хотя должна была сопротивляться, потому что это неправильно.
Возникло ощущение, что я дома.
Глава 3
Эдвард
Нью-Йорк.
На меня свалилась прежняя тяжесть, которую я носил в себе многие годы.
Когда вышел из аэропорта, первое, что сделал, это втянул в себя влажного ночного воздуха в надежде уловить ее запах. Я давно его не ощущал, отчего моя грудь сжимается от тоски. Я безумно скучаю по ней и жажду коснуться до нежной кожи, снова почувствовать, как наполняюсь мурашками, но это не может стать причиной искать с ней встреч.
В Нью-Йорке я пребываю уже неделю, но за это время так и не увидел ее ангельского лица. Единственное место, где могу смотреть на нее – это экран моего мобильника. Открывая галерею, нахожу фотографии Эллы и снова рассматриваю их. За эти годы нашей разлуки я рассматривал фотографии, наверно, тысячу раз. А может и больше. Я не считал. Каждый день по несколько раз. Бывало, что застываю и смотрю на одно фото, словно пребываю в трансе, несколько часов подряд.
Моей любимой фотографией стала та, когда я заснял ее спящую. Элла лежала под белым одеялом среди белых простыней, и мне захотелось запечатлеть этот момент. Ее волосы распластались по всей подушке, а лицо было умиротворенным. Смотря на него, я находил покой на некоторое время, но вскоре мне хотелось крушить вокруг себя все, потому что осознавал, что не могу коснуться ее. Я тянулся к экрану пальцами и проводил ими по ее глазам, губам, щекам, ключицам, плечам, но не чувствовал нежной кожи. Меня это бесило.
Я стал раздраженным и агрессивным. Я превратился в вечного страдальца с неутихающей депрессией. Для полной воодушевляющей картины еще не хватало того, чтобы я спился.
Я неустанно и отчаянно хотел лишь одного – вернуть себе мою Эллу. Все те годы, пока отсутствовал, я много думал о том, как мне поступить сначала. Как подобраться и что говорить. Как мне предстать перед ней. Я просто не знал, с чего начать, и это незнание меня убивало. Даже посмеялся над собой, когда понял, что боюсь показаться ей и заговорить.
Наш последний разговор все еще в моих ушах, и я не забыл ни единого слова, которое мне сказала Элла. Я для нее убийца, и я все испортил. Ее глаза были полны разочарования и злости. Она разочаровалась во мне за несколько секунд. Всего несколько секунд понадобилось, чтобы потерять ее. А теперь мне потребуется куча времени на то, чтобы вернуть ее.
Я понятия не имею, как смог прожить без нее два года и восемь месяцев. Меня разрывала и мучила ломка, которую можно сравнить с ломкой наркомана. Я потерял свою дозу, а она единственная на всем земном шаре, поэтому продолжал медленно иссыхать.
По ночам было особенно туго. Все это время я плохо спал. Разглядывая ее фотографии перед сном, я все равно не мог заснуть. Мне необходимо было перед сном провести ритуал: втянуть в себя ее запах, расцеловать ее лицо и крепко обнять. Я не чувствовал ее присутствия, поэтому и не спал. Мое состояние близко к критическому, когда хочется выброситься из окна из-за невыносимой тоски. Видеть перед глазами ее образ, тянуться к ней и так и не прикоснуться – величайшая пытка высших сил, которую создали для меня индивидуально. Я просто существую.
Таким меня сделала любовь, которая страдает и, в свою очередь, добивает меня.
Джон сказал, что ему больно смотреть на меня. Я сказал ему не смотреть. Так многословно прошла наша первая минута встречи.
Как обычно, я набивал себя работой. Правда в Нью-Йорке стало скучновато без Клауса Патерсена и его беззаконии. Джон пристально наблюдал за Вудом и Уокером, но они залегли на дно. Или просто смогли искусно и мастерски прятать свое дерьмо. Так или иначе, мне любыми способами придется их сместить и, наконец, вобрать под себя весь Нью-Йорк. Эту цель достигнуть реальнее и проще, чем цель, которая ведет меня к Элле.
С Эльвирой я встретился не сразу. Мы изредка обменивались сообщениями. Когда я уехал, она написала мне сообщение, на которое долго не мог написать ответа: «За что ты так с ней? Неужели не полюбил, если собственноручно убил близкого ей человека, ради которого она зашла во тьму?» Если бы они знали, как сильно я люблю своего ангела, то, возможно, не поверили бы, что любовь такой силы вообще существует.
Я попросил Эльвиру не поднимать эту тему и позволить мне самому все решить. Сестра всегда мне верила. Когда я прижимал ее к своей груди, укачивая и успокаивая после очередного нападения отца, клялся ей, что все решу. И я решил. Эльвира не осудила меня за мой поступок, потому что этот тиран заслуживал лишь смерти. Она готова была сама его прикончить за все несчастья и боль, которые он нам предоставил. Элла тоже не осудила, потому что я защищал сестру и ее будущее. Но осудит за своего отца, которого убить тоже пришлось мне.
Убийство Винсента – это темная история, которую я пока не планирую раскрывать. Буду наблюдать, анализировать и действовать по обстоятельствам.
За всю неделю моего пребывания в Нью-Йорке только сегодня Эльвира захотела со мной встретиться и показать племянницу. Я видел ее лишь на фото и видео: новорожденную, когда ей исполнился год, и просто некоторые моменты ее жизни. Все еще до конца не мог поверить в то, что Эльвира стала мамой. Думал, что буду участвовать на этом этапе ее жизни, находясь рядом.
Когда я уехал, жизнь без Эллы для меня остановилась, но в Нью-Йорке она продолжалась.
Я ехал и с тоской невольно засматривался по сторонам в надежде увидеть светлое ангельское лицо. Желал увидеть копну волос карамельного цвета, каких больше точно ни у кого нет.
Я знал, где она живет. Знал, где учится и на каком факультете. Знал, какой кофе она пьет в одно и то же время. Знал, где чаще всего она гуляет и сколько по времени. Знал, как часто она ходит к психологу. Знал, с кем она общается. Во сколько ложится спать – всегда по-разному. Я даже знал о том, сколько раз в день она улыбается. Очень мало. И не так часто искренне. Она улыбается, потому что вынуждена.
Я знаю, что она сильно изменилась. Замкнулась в себе и позволила образоваться глыбе льда внутри нее. Элла захотела заморозить боль внутри себя, которую причинил ей я. Она старалась бороться с ней, но так и не нашла верного решения. Я думал, что вдали от нее Элла сможет восстановиться, но по наблюдениям Джона – Элла так и не оправилась. Боль внутри нее крепчает и растет с каждым днем.
Я оставил ее, считая, что без меня она быстро придет в себя. Но боль оказалась слишком сильной. Сильнее нее. Она пытается ее сломать и не знаю, смогу ли я своим присутствием предотвратить это.
Уже не знаю, что мне делать. Мне снова хочется все сокрушить вокруг.
Я приблизился к Эльвире, пока та, сидя за столом, осторожно укачивала коляску, чтобы снова усыпить свою маленькую дочь.
Почувствовав мое присутствие, она резко обернулась и встала, поправляя обтягивающие платье до колен на своих бедрах. Ее движения были нервозными, и по ее лицу я видел, что она в замешательстве и не знает, как поступить. Я взял инициативу в свои руки и просто обнял ее. Эльвира всхлипнула и прижалась лицом к моему плечу, крепко вцепившись в мои предплечья.
– Эдвард, я очень сильно скучала, – пробормотала она в мое плечо дрожащим голосом.
Я взял ее за плечи и чуть отстранился, чтобы взглянуть на сестру. Ее глаза были полны слез.
Поцеловав Эльвиру в лоб, я ответил:
– И я скучал, сестренка.
В ее глазах нет осуждения или ненависти. Эльвира смотрит на меня с тоской и каплей сожаления. Мое лицо, видимо, правда, выражает состояние моей души, пребывающая в пытках, что другим невыносимо смотреть на меня без жалости.
Я метнул взгляд на коляску и увидел там маленькое спящее чудо. Губы невольно дрогнули в лёгкой улыбке, и я решил приблизиться к ней. Чуть склонившись, я взял девочку за маленькую руку и почувствовал, насколько она теплая. От нее пахнет невинностью, и своим одним существованием она приносит одно сплошное счастье. Рядом с ней все становится каким-то другим, будто нет вокруг серой реальности, и она не пытается раздавить меня.
Я осторожно убрал руку. Теперь, осознав все это, мне страшно касаться этого чистого создания, будто я ее испачкаю своим мраком. Руки убийцы. Взгляд Эллы, осуждающий и ненавидящий, снова всплывает в моей голове и не позволяет забывать о том, что мои руки в крови. Меня не спасли даже перчатки. Суеверие разбилось вдребезги.
– Она просто чудо, – прохрипел я, глядя на девочку.
– Я хочу, чтобы ты был ближе к ней.
Я ничего не ответил. С одной стороны, мне хочется держаться от Джейн подальше, а с другой – меня тянет к ней, словно она спасет мою душу.
Я услышал шаги за спиной и замер. Краем глаза видел, как Эльвира с ужасом смотрела на пришедшего.
Закрыв глаза и сглотнув, я почувствовал, как сильнее забилось мое сердце. Эльвира не должна была поступать так. Наша с Эллой встреча должна была пройти не в такой обстановке. Необходима была атмосфера, которая могла бы нам хотя бы немного помочь, быстро принять тот факт, что мы снова в одном городе.
Я выпрямился и медленно обернулся. Ее взгляд выжигал мою спину, и мне впервые было страшно взглянуть в глаза, которые сводят меня с ума. Последний раз они смотрели на меня убийственно.
Взглянув на Эллу, я даже не понял, что она ощущает. На ее лице был такой калейдоскоп эмоций, которые даже я, человек, умеющий вычислить любую из них на самых различных лицах, не смог прочитать ни единой.
Элла явно не могла поверить, что видит меня. Смотря на меня, она будто ведет борьбу внутри себя и пытается понять, правда ли я здесь, перед ней, и что конкретно ко мне надо чувствовать.
Я пользовался моментом и просто молча смотрел на нее. Но мне очень сильно хотелось ее обнять, расцеловать и снова пробудить те чувства, которые заснули на многие месяцы.
Смотря на нее, я чувствовал, что они медленно начали пробуждаться. Меня разрывает на куски, сердце так сильно стучит, что вот-вот вырвется из грудной клетки.
Как же она, черт возьми, красива. Элла вернула свой цвет волос, которые еще прилично выросли, и так она выглядела еще привлекательнее. Скулы сводит от того, как сильно я хочу ее обнять и прижаться к ее алым губам. Элла как лакомство, которое достойно лишь моего голодного взгляда, но вкусить я ее не могу. Не имею права. По крайней мере, сейчас.
Как я соскучился по ней…Мне словами не выразить. Все ушло на второй план. Будто нет между нами проблем и долгой разлуки, но так или иначе, меня что-то удерживает на месте и не позволяет наброситься на нее. Как мне терпеть это? Сейчас мне хочется наплевать на все, закинуть Эллу на свое плечо, увезти подальше от города и поведать ей свою историю. Напомнить о том, как сильно я ее люблю и никогда не причиню боли. Возможно, и не причинил бы, не выбери я путь, на котором мне пришлось отойти в сторону и стать в ее очаровательных глазах монстром. Сейчас, глядя на Эллу, я начинаю осознавать, что совершил ошибку, и не должен был решать один.
Элла изменилась. Она повзрослела, а боль, таящаяся в ее груди, сделала Эллу каменной. Раньше ее невинное лицо выражало нежность. Сейчас на нем авторитетность, вдумчивость, а ее глаза полны холода и безразличия. Это все я вижу даже сквозь смешанные эмоции на ее лице. Элла не была такой, даже когда играла роль дочери мафиози.
Черт. Я сломал ее. Сломал механизм и теперь не знаю, как починить. Мое оружие лишь одно – показать Элле всю свою любовь вновь, которая в разлуке увеличилась в разы, отчего я сходил и схожу с ума от ревности, потому что вокруг нее вертятся другие мужчины. Раньше я мог контролировать эту грызущую эмоцию, потому что Элла считала себя моей.
