«Пожалуйста, позаботься о маме» kitabından alıntılar, sayfa 5
Произнося слово "мама", ты хочешь верить, что она здорова и ничто не тревожит ее. Именно маму тебе всякий раз хочется позвать, когда тебя охватывает отчаяние в этом огромном городе.
Ты из тех людей, кому необходимо при разговоре смотреть в глаза собеседника. Порой ты можешь рассказать всю историю, а иногда — всего лишь ее часть, в зависимости от того ощущения, которое испытываешь, глядя в глаза собеседника. Некоторые глаза способны вытянуть из тебя то, чем ты никогда ни с кем не делилась. И вот, оказавшись перед четырьмя сотнями незрячих людей, ты растерялась, не представляя, на кого смотреть и как начать свою речь. Глаза полуприкрыты, у других прятались за стеклами темных очков; а иные глаза словно «видели» тебя насквозь со всем твоим волнением и неуверенностью. И хотя все они были нацелены на тебя, ты не могла и слова вымолвить под этими невидящими взглядами. В голове лихорадочно металась одна мысль: как говорить о книге под взглядами людей, которые тебя не видят? В этой ситуации было бы неуместно говорить на отвлеченные темы, например, рассказывать смешные случаи из твоей жизни. Если уж на то пошло, скорее им следовало рассказать тебе о своей жизни. Не в силах выйти из ступора, ты выпалила в микрофон первое, что пришло в голову:
— О чем же мне вам рассказать? — И аудитория разразилась смехом. Интересно, они смеялись, потому что считали, что ты можешь рассказать все, что захочешь? Или чтобы поддержать тебя?
Мужчина под сорок ответил тебе:
— А разве вы не о своей книге пришли рассказать? — Его невидящие глаза были направлены в твою сторону.
Сосредоточившись на них, ты принялась говорить о том, что заставило тебя написать эту книгу, о своих переживаниях и эмоциях во время ее создания и о надеждах, которые ты возлагала на нее, когда она вышла в свет. Ты была поражена. Из всех людей, которых тебе доводилось встречать раньше, эти слушатели оказались самыми внимательными. Их тела и движения демонстрировали полную сосредоточенность на тебе. Один человек кивал, другой, заслушавшись, машинально выставил ногу, а кто-то наклонился вперед, привалившись к спине сидящего впереди человека. И хотя ты не могла понять ни слова на их языке, они прочитали твою книгу, задавали вопросы и обменивались мнениями. Ты рассказала маме, что они выказали невероятно позитивное отношение к книге, гораздо более позитивное, чем все, с кем тебе довелось встречаться. Мама, внимательно слушавшая тебя, вдруг произнесла:
— Даже они прочитали твою книгу.
На мгновение повисла неловкая пауза. Мама спросила, что было дальше, и ты продолжила свой рассказ.
Когда ты умолкла, человек из зала поднял руку и спросил, можно ли задать вопрос. Ты ответила, что готова выслушать его.
— Мама, этот слепой человек сказал, что его хобби — путешествия. — Стоя там, за кафедрой, ты потрясенно замерла. Куда мог путешествовать слепой человек? Он сказал, что когда-то ему прочитали твою книгу, в которой события происходили в Перу. Главный герой романа отправился на Мачу-Пикчу, и там есть сцена, в которой поезд катится по рельсам в обратном направлении. Мужчина сказал, что после этого он захотел сам проехать на этом поезде в Перу. Ему хотелось узнать, путешествовала ли ты в этом поезде. Эта книга написана более десяти лет назад. И вот ты, у которой настолько плохая память, что частенько, открывая холодильник, ты забываешь, зачем ты это делаешь, чувствуя на своем лице ледяное дыхание морозилки, пока, наконец, не сдаешься и не захлопываешь дверцу, начала рассказывать о Перу, где побывала, прежде чем написать ту книгу. Лима, Куско, Пуп Земли; железнодорожная станция Сан-Педро, где на рассвете ты села в поезд, идущий к Мачу-Пикчу. Ты рассказала о поезде, который начинал двигаться вперед и тут же катился назад, прежде чем, наконец, отправиться к Мачу-Пикчу. Ты призналась маме:
— Названия мест и гор, которые я, казалось, забыла, вдруг с особой ясностью возникли в моей памяти.
Чувствуя дружелюбие, невидимым образом озарявшее глаза, никогда не видевшие свет, глаза, которые, казалось, понимали и принимали каждый твой изъян, каждую ошибку, ты сказала нечто, чего никогда раньше не говорила о той книге. Мама спросила:
— И что именно?
— Я сказала, что если бы мне пришлось написать ее снова, то едва ли я смогла бы так ее написать.
