Kitabı oku: «Красавицы Бостона. Распутник», sayfa 4

Л. Дж. Шэн

Yazı tipi:

Третья

Белль

Четырнадцать лет

Первую любовь называют самой болезненной.

Теперь я начинаю понимать почему.

Кажется, будто я падаю прямо в океан.

Не прыгаю бомбочкой, нет. Скорее врезаюсь в него плашмя. Ну, знаете, когда столкновение с поверхностью ощущается, как удар о бетон.

Мне ужасно больно.

Больно смотреть в его карие глаза. Больно оттого, как они вспыхивают, когда мы встречаемся взглядом в коридоре или в классе.

Больно, когда он смеется, и я чувствую, как от его смеха все внутри дрожит, а потом ощущаю, как по телу разливается счастье, теплое и липкое, словно мед.

Больно, когда я вижу, как с ним разговаривают другие девчонки, и мне хочется схватить их за плечи и ПРОКРИЧАТЬ, что он мой. Потому что так и есть. Вот почему он бережет свои улыбки, взгляды и игривые движения бровью только для меня.

Не знаю, нормально ли испытывать такие чувства. Будто только у этого парня есть ключ к моему настроению.

Самое странное… что это совсем на меня непохоже. Я не схожу с ума по парням. Я скорее… сама как сумасшедший мальчишка.

Пацанка. Проказница. Вечно замышляю какую-то пакость. Устраиваю розыгрыши, лазаю по деревьям, упрашиваю маму, чтобы разрешила мне погулять подольше и поиграть несколько лишних минут перед обедом. Я впервые столкнулась с чувствами, которые никак не связаны с моей семьей.

Я еще никогда не влюблялась. Поэтому не могу сказать, нормально ли испытывать подобные чувства. Будто он носит мое сердце в кармане.

Одно я знаю точно.

Девятый класс будет тянуться долго.

Ведь в кого же я влюблена?

В мистера Локена, моего тренера.

Четвертая

Белль

Чуть больше десяти лет назад мы с моей сестрой Перси, лучшей подругой Сейлор и Эшлинг присутствовали на благотворительном балу, организованном Фитцпатриками.

Пока мы наблюдали, как пожилой мужчина выставляет напоказ одну из наших школьных подруг, словно объезженную лошадь, то сразу же заключили соглашение. Мы пообещали друг другу, что выйдем замуж только по любви.

Не ради денег, не по воле обстоятельств и не из каких-то других корыстных целей.

Не все из нас одинаково успешно выполнили это обещание.

Сейлор, вечная отличница, сдержала слово. Вступила в брак по любви и по всем правилам, со смайликами в виде сердечек и пухлощекими малышами, а еще с исправившимся кобелем в качестве мужа, что целовал землю, по которой она ходила.

Перси вышла за Киллиана Фитцпатрика, брата Хантера. Эти двое, как я их называла, были настоящей ходячей катастрофой. Начали с сугубо деловых отношений. Но я знала, что моя сестра всегда любила старшего брата Фитцпатрика. А он, в свою очередь, влюбился в нее так стремительно, как обычно летят в пропасть. Сильно, быстро, без возможности за что-то ухватиться по пути.

Эшлинг угодила в ядовитые когти любимого монстра Бостона, а в итоге выяснила, что они представляют смертельную опасность для всех, кроме нее. Сэм Бреннан не боялся Бога, но, стоило кому-то тронуть хоть волосок на голове его жены, и он разнес бы весь город.

И осталась я.

Я знала, что никогда не выйду замуж, но все равно приняла участие в соглашении. Не потому, что верила, будто передумаю, а потому, что понимала: моей сестре, Эшлинг и Сейлор необходимо подобное заверение.

Заверение в том, что со мной все в полном порядке. Что во мне ничто не повреждено. Что я способна влюбиться, хотя на самом деле это не так.

А может, и так. Я этого не узнаю, потому что никогда не рискну ввязаться в такой балаган.

– Мадам? Хозяйка поместья? Ты вообще с нами? – Сейлор щелкнула пальцами перед моим лицом, пытаясь вырвать из размышлений.

Мы развалились на диване в моей квартире, наслаждаясь еженедельными посиделками с едой навынос. На этот раз перуанской. Я, Сейлор, Перси и Эшлинг – младшая сестра Киллиана и Хантера.

– У нее мозг замкнуло. – Эшлинг перекинула иссиня-черные волосы через плечо и выхватила телефон у меня из рук, жуя паэлью с морепродуктами. – Наверное, перегружена. Передайте мне вино, пожалуйста. Я этим займусь.

Эшлинг устроилась рядом со мной. Перси сидела с другой стороны, разметав пряди шелковистых золотистых волос мне по плечу и глядя поверх моей головы на экран телефона, в котором копалась Эшлинг. Сидевшая на журнальном столике Сейлор – рыжеволосая, конопатая и моложавая снова наполнила наши бокалы, уплетая севиче.

Я оформила квартиру так, чтобы она отражала мою личность. А моя личность, если судить по крошечному помещению, которое я занимала, была неустойчивой, веселой и отчаянно нуждалась в хорошей чистке.

При обоях с изображением пальм, темно-зеленом потолке и ярко-оранжевом диване, меня едва ли можно обвинить в консервативных пристрастиях. В квартире красовались картины в стиле поп-арт, стояла коллекция ваз со всего света, а еще висели распечатки феминистских цитат, показавшихся мне особенно привлекательными.

О, а еще огромные рекламные плакаты, на которых я была изображена в одних стрингах и с улыбкой купалась в огромном бокале шампанского. Точно такие же развешаны на всех рекламных щитах по всему Бостону.

«Мадам Хаос: здесь твоя нравственность встречает свою смерть».

– Поверить не могу, что вы пьете. – Сейлор покосилась на Перси и Эшлинг – обе были матерями грудных младенцев. Эшлинг и вовсе из числа женщин, которые не могут даже перейти дорогу на красный свет, не покрывшись при этом нервной сыпью. А Эмброуз, ее сын, был еще совсем малюткой.

– А я не могу поверить, что ты никогда не сцеживала и не выбрасывала молоко после выпивки. – Эшлинг «Эш» Фитцпатрик пожала плечами и сделала глоток вина. – А все думают, что это я зануда.

– Ты и есть зануда! – хором воскликнули мы.

Эш поздно присоединилась к компании Красавиц Бостона. Мы с Перси знали Сейлор еще со школы, но Эшлинг стала частью нашей банды только после того, как Сейлор познакомилась с Хантером. Из нас четверых Эш – пай-девочка. Врач. Породистая, обеспеченная дочь из семьи нефтяников, которая взяла и выскочила замуж за самого жестокого и неприступного принца бостонской мафии.

– Я знаю, что грудное молоко называют жидким золотом. Но это? – Перси приподняла бокал и цокнула языком. – Ему цены нет. Надо наслаждаться, пока есть возможность.

– Это еще почему? – Нахмурилась Сейлор.

Перси с ухмылкой потупила взгляд, спрятав глаза за черными как сажа ресницами.

– Через несколько месяцев мы с Киллианом попытаемся зачать третьего ребенка.

– Ребят, вы как кролики, – я поперхнулась.

– Ты же знаешь, как бывает, когда хочешь малыша, – примирительно сказала Перси.

Меня пронзила нестерпимая боль. Я ходила на тусовки и напивалась каждую ночь с тех пор, как доктор Бьорн сообщил мне о том, что моя матка такая же бесполезная, как буква «Л» в слове «солнце». Я пыталась заглушить боль вечеринками и выпивкой. Не могла поверить, что за одну ночь превратилась из чертовки на каблуках в ворох бушующих гормонов. Я не могла найти баланс между собой прежней и нынешней. Зачем мне ребенок? Дети неряшливые, требуют много денег и не дают спать.

Но они становятся родными. Твоей семьей. Константой твоей жизни. Твоим компасом.

Меня удивило, как мои подруги и сестра восприняли новость о том, что я спешу забеременеть. Они были так участливы, так взбудоражены, что я даже стала меньше себя жалеть.

Перси вызвалась сидеть с моим ребенком, сколько я пожелаю («У меня уже и так двое детей, подумаешь, станет одним больше»), Эш предложила взять на себя ночные дежурства («Я врач, бессонными ночами меня не напугаешь»), а Сейлор сказала, что отдаст мне все детские принадлежности и мебель («Тем самым дам Хантеру понять, что ни за что на свете не стану рожать третьего»).

Теперь оставалось только одно пустяковое дело – забеременеть.

Принять предложение Дэвона Уайтхолла – не вариант. Я не имела ни малейшего желания отдавать своего ребенка в замшелое общество чопорных, вырождающихся европейцев.

Именно поэтому мы сейчас просматривали анкеты доноров спермы, чтобы выяснить, найдется ли среди них тот, кто придется мне по душе. А это само по себе удручающее занятие, потому что важные человеческие качества в списке не найдешь. Чтобы оценить человека в полной мере, его нужно сперва узнать. Вот почему онлайн-знакомства почти всегда заканчиваются провалом.

Возможно, Белокурый Скромник, он же донор под номером 4322, который родился в 1998 году и чье любимое животное – дельфин, прекрасен в плане генетики, но а если он ужасный человек?

– А что насчет этого? – Эш сунула экран телефона мне в лицо. Фотографии у парня не было – лишь очередной серый безликий аватар, зато прилагалось очень подробное описание профиля, а также указан ник, который он себе выбрал.

– Гриль-мастер? Серьезно? – протянула я. – Если своим главным достоинством он называет умение переворачивать бургеры, то мне придется отказаться. Раз уж я плачу за сперму, то хочу получить ту, что оправдывает свою стоимость.

А стоила сперма недешево. Я пообещала себе, что выберу первоклассную. Ту, которая оценивалась в четырехзначную сумму. Мой ребенок заслуживал самого лучшего.

– У него рост метр девяносто и ямочки на щеках. В примечании сотрудников указано, что он похож на молодого Шона Коннери! – воскликнула Перси.

– А как тебе этот? – Сейлор указала на другой профиль. – Метис. Высокий. Мускулистый. С безумно высоким IQ. Дружит со своей мамой.

Я нахмурилась и выхватила у нее телефон.

– Ага. У него четвертая отрицательная группа крови, а значит, если, не дай бог, что-то случится, мне будет очень сложно найти донорскую кровь для своего ребенка. А еще он называет себя «Все делаем вместе». Ироничнее не придумаешь. При зачатии нашего гипотетического ребенка без преувеличения кончил он один.

– Ну ладно, ворчунья. Кое-кто подошел к этой затее с некоторым предубеждением. – Сейлор приподняла бровь.

– Ох, ты найдешь его, Белли-Белль. Даю слово. – Перси ласково погладила меня по волосам, а Эш покачала головой, продолжая листать профили.

Мы просматривали анкеты еще минут сорок, пока не нашли идеального кандидата. Он назвал себя Дружелюбный Лидер, обладал ростом метр восемьдесят шесть, был родом из Восточной Азии и имел степень магистра в области политологии и государственного управления. Мечтал пообедать с Николой Тесла. А его анкета показалась мне привлекательной, забавной и умной, при этом не создавая впечатления, будто он перестарался.

– Этот парень идеален. – Сейлор хлопнула ладонью по журнальному столику, на котором сидела. – Честное слово, я бы сама от него залетела, будь у меня такая возможность.

– А что же случилось с нежеланием заводить еще одного ребенка? – подколола ее Перси, заплетая мне косу.

Сейлор подняла руки.

– Я просто пытаюсь заставить нашу девочку определиться с донором, пока у нас у всех яйцеклетки не отмерли от старости.

– Количество пробирок от этого парня ограничено, так что тебе стоит поторопиться, – предупредила Эш, просматривая все его данные в моем телефоне.

Я понимала, что она права. А еще понимала, что Дружелюбный Лидер, пожалуй, был наилучшим вариантом. Он казался неподдельно веселым и обаятельным. Приземленным и жизнерадостным. И все же… я не испытывала приятного волнения от того, что выбрала его на роль отца своего ребенка.

Ведь что я знала об этом парне, кроме перечня его личных качеств и всех тех фактов, которые он, скорее всего, озвучил бы мне на первом свидании?

Был ли он добр к незнакомцам?

Имел ли привычку жевать слишком громко?

Считал ли пиццу с ананасами приемлемым блюдом в цивилизованном обществе?

Существовало очень много решающих обстоятельств, которые навсегда останутся для меня загадкой.

Но оставалось и кое-что еще. То, о чем я не могла перестать думать, хоть знала, что это гиблое дело.

Предложение Дэвона Уайтхолла.

– Ой-ей. Мы снова ее теряем. У меня такое чувство, будто я оказалась в поганом эпизоде «Анатомии страсти». – Сейлор закинула в рот креветку в темпуре.

– Там все серии были погаными и очень неточными с медицинской точки зрения, – подхватила Эшлинг.

– Белль. – Перси опустила подбородок мне на плечо, и ее голубые глаза заблестели от беспокойства. – Все нормально?

Я отставила бокал с вином.

– Я забыла упомянуть, что есть другой вариант.

Эшлинг склонила голову набок.

– Ты ведь знаешь, что Бог не окажет тебе такую же услугу, какую оказал Деве Марии?

– Тоже мне новость. Я была такой плохой христианкой, что у меня больше шансов трахнуть аиста. – Я закатила глаза.

– Тогда что ты имеешь в виду? – Сейлор выпрямилась, подхватила остатки еды из контейнера подушечкой пальца и поднесла его к губам.

Я поиграла прядью собранных в косу волос. На мне была розовая атласная пижама с надписью: «У тебя такой вид, будто мне нужно выпить».

– Дэвон Уайтхолл предложил мне свои услуги – и член. Словом, он сказал, что очень хочет наследника, но не желает жениться. Взамен он будет помогать мне деньгами и с воспитанием ребенка. Стыдоба, правда?

– Охренеть. – Сейлор зажала рот рукой. – А разве он не этот, как его, герцог?

– Маркиз, – поправила я, будто имела хоть малейшее представление, что это значит. – Но я не думаю, что он носит титул. По крайней мере, пока.

– Но он точно богат, умен и само воплощение сексуальности. Зачем ты вообще просматриваешь анкеты студентов, если на повестке такое предложение? – спросила Эшлинг. – На тебя это не похоже, Белль. Обычно ты самая смекалистая.

«Это правда, – хотела сказать я. – А поскольку я умная, то знаю, что не стоит предоставлять такому мужчине, как Дэвон Уайтхолл, ключи к моей жизни».

– К тому же у тебя есть возможность дать своему ребенку отца, – добавила Перси.

– Все не так просто. – Я нахмурилась и бросила свой контейнер с едой на столик рядом с Сейлор. – Весь смысл самостоятельного воспитания ребенка и состоит в том, чтобы гарантировать, что никто не станет лезть в мои дела и указывать, как мне растить моего отпрыска.

– Неужели так ужасно время от времени выслушать еще одно мнение? – тихо спросила Эшлинг. – Воспитание детей – тяжелый труд. Тебе потребуется вся доступная помощь.

– Да и как ни крути, – встряла Перси, – забота о ребенке похожа на работу в офисе. Те, кто дольше проработал, теперь твои начальники. Тебе будут высказывать непрошеное мнение, хочешь ты этого или нет. Например, мне мама всю зиму не давала водить Астора на прогулку по парку, потому как думала, что он подхватит пневмонию.

– Вам легко говорить. – Я сделала еще глоток вина. – Вы все состоите в отношениях с мужчинами, которые заслуживают доверия во всем, что вас касается. Конечно, вам было несложно принять решение родить несколько детишек. Я не знаю Дэвона, Дэвон не знает меня, и мне совсем не нравится мысль о том, что незнакомец с деньгами и сомнительной репутацией будет принимать решения, касающиеся моего будущего ребенка.

Но в мыслях я уже видела знаки доллара и шикарные частные учебные заведения, в которые пойдет мой ребенок. Я неспроста зареклась связываться с мужчинами. Но все же смогла бы воспользоваться членом Дэвона – и его кредиткой, – при этом держа его самого на расстоянии.

– Прости, Белль, но ты начала нести какую-то чушь. – Сейлор притворно наклонилась ко мне, будто проверяя, в своем ли я уме. – Какие решения? Только не делай вид, будто будешь ратовать за домашнее обучение или воспитание ребенка веганом или атеистом. Ты будешь растить его точно так же, как растят любого обыкновенного ребенка в Америке. Только с большим количеством денег и папочкой, от чьего акцента у женщин подкашиваются колени.

– А если мы поссоримся? – с вызовом спросила я.

– Да перестань, – Сейлор фыркнула, собрала пустые контейнеры и отнесла их на кухню. – Этот человек сколотил себе состояние, заставляя людей проникнуться к нему симпатией и одновременно их облапошивая. Он опытный дипломат. С чего вам ссориться?

– Но я нарушу наше соглашение, – наконец сказала я.

Сейлор выбрасывала контейнеры в мусорное ведро, пока Эшлинг мыла бокалы в раковине. Перси осталась со мной.

Сестра зашептала мне на ухо:

– Истории любви не похожи на мюзиклы. Чтобы все получилось, не нужно безупречно выстроенные начало, середина и конец. Иногда любовь начинается с середины. Иногда даже с конца.

– Я не такая, как ты. – Я повернулась к сестре и продолжила, понизив голос, чтобы нас никто не услышал: – Послушай, Перс, я…

Я собиралась сказать, что никогда не выйду замуж, не влюблюсь, не буду жить скучной мечтой о заборе из белого штакетника, как вдруг сестра прижала пальцы к моим губам и с серьезным видом покачала головой.

– Даже не вздумай это говорить. Ты можешь и сделаешь это. Нет ничего сильнее любви. Даже ненависть. Даже смерть.

Моя сестра ошибалась, но я не стала ее разубеждать.

Смерть – сильнее всего.

Она проложила мне путь к освобождению и возрождению.

А ценой стала моя душа.

Душа, а с ней надежда обрести любовь.

Позже тем вечером я лежала в постели, умирая от скуки, и решила отправить сообщение Дэвону. У меня сохранился номер его телефона с тех пор, как три год назад я скакала на его лице, держа путь в Страну Оргазмов, после чего выгнала его вон.

Белль:
Зачем тебе вообще ребенок?

Он ответил через двадцать минут. Наверное, занимался тем, что развлекал одну из своих подруг с докторской степенью и тонкими, как зубочистки, ногами.

Дэвон:
Это всеобщая перепись населения?

Либо этот урод удалил мой номер, либо вообще его не записывал. А это порядком уязвило мое самолюбие.

Белль:
Это Белль. Ответь на вопрос.

Дэвон:
А почему у моего желания иметь наследника должна быть какая-то изощренная причина?

Белль:
Потому что ты умен, а я не доверяю умным людям.

Дэвон:
Доверять глупым еще хуже. Умные люди хотя бы крайне предсказуемы.

Белль:
Я знаю о тебе только то, что ты королевских кровей. И богат.

Дэвон:
Для большинства женщин этого достаточно, чтобы полностью мне подчиниться.

Белль:
Я не такая, как большинство женщин, Дэвон. Даже твои ближайшие друзья ни черта о тебе не знают. Если мы это сделаем (и я не говорю, что точно сделаем), то я не хочу бродить впотьмах неведения.

Он несколько минут заставлял меня ждать ответа. Я задавалась вопросом, в чем крылась причина: в его желании доказать, что он не станет бросать свои дела, чтобы поговорить со мной, или же в том, что он проводил время с другой женщиной. Мне плевать, даже если он сейчас занимался сексом со всей командой чирлидерш «Майями Хит Дэнсерс». Или просиживал в заведении Сэма Бреннана, где выпивкой и сигарами доводил себя до преждевременной смерти и сомнительного количества сперматозоидов.

Дэвон:
Ты и не будешь бродить впотьмах. Я буду растлевать тебя при свете дня.

Я перевернулась на живот. Пальцы запорхали по экрану.

Дэвон:
Ну кто такого не захочет?
<прикреплено изображение>

Само собой, я подумала, что этот чопорный воображала отправил мне фотку члена. Но когда открыла вложение, то увидела снимок малыша в костюме морячка с порослью белокурых волос и пронзительными голубыми глазами. Костюм был похож на платье, а малыш – таким пухлым и розовощеким, что мне захотелось укусить его за мягкий жирок на бедрах.

Белль:
ЗАТКНИСЬ.

Ответа не последовало. Черт возьми, он все понимает слишком буквально.

Белль:
Это ты?

Дэвон:
Это я.

Он был самым милым ребенком на свете, это уж точно. Но почему-то моя умственно отсталая натура никак не могла сделать ему простой комплимент.

Белль:
Голубой и белый тебе не идут, братан. И в этом платье твои лодыжки выглядят огромными.

Я знала, что он смеялся, как знала и то, что он не отправит в ответ LOL. Аббревиатуры и сокращения были ниже его достоинства. Однажды он даже бросил в Хантера кусок мыла, когда тот использовал слова «левый чел», говоря о незнакомце, а потом велел ему отмыть с ним рот за то, что запятнал королевский английский.

Дэвон:
С тех пор я обновил график кардиотренировок. В основном занимаюсь фехтованием.

Белль:
Почему ты хочешь ребенка?

Настойчиво спросила я снова.

Дэвон:
Мне нужно оставить кому-то все свое наследство.

Белль:
Ты когда-нибудь слышал о филантропии?

Дэвон:
Похоже на имя стриптизерши.

Белль:
Ха-ха. Давай серьезно.

Дэвон:
Своя рубашка ближе к телу.
Спроси у Диккенса.

Белль:
Сдается мне, он уже давно мертв и не ответит. В этом все дело? В деньгах?

Я не имела понятия, в какой момент во мне проснулась совесть, но что есть, то есть. Какое я имела право его осуждать, тогда как сама (возможно) заключу соглашение ради его денег и приглашений на королевские свадьбы?

Дэвон:
Нет. К тому же мне вполне нравятся дети. Они забавные, проницательные и в целом культурнее большинства взрослых.

Белль:
Если мы это сделаем (и повторяю: Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ТОЧНО СДЕЛАЕМ), то я больше не стану с тобой спать после того, как забеременею. Никогда не буду с тобой встречаться, не выйду за тебя и никогда не дам все то, что мужчины хотят получить от матерей своих детей.

Я начала свыкаться с мыслью о том, чтобы сделать это с Дэвоном. Деньги играли существенную роль, но мне нравилось, что он не был безликой аватаркой в море доноров из банка спермы. В моем распоряжении оказались отправные ориентиры, которые я потом могла бы сопоставить со своим будущим ребенком. Я знала, что Дэвон был талантливым фехтовальщиком, считал разговоры о деньгах пошлыми, а еще был педантичен в вопросах грамматики. Я знала, что он терпеть не мог американский футбол и любил всемирную историю. Катался на лыжах и владел шведской плитой Aga и коллекцией старых курток от Barbour. Я знала, как он пах после секса. По́том, мужественностью, дорогой кожей и сандалом.

А еще я знала, что он ничего мне не должен и мог завести ребенка с любой другой женщиной на Восточном побережье. Большинство упали бы к его ногам ради такой возможности.

Дэвон:
Понятное и недооцененное желание. Секс с одним и тем же человеком дольше пяти месяцев отобьет охоту у всех участвующих сторон.

Кто так говорит? Ну кто?

Белль:
Какой ты старый.

Дэвон:
А ты тянешь с решением.

Белль:
Если я от тебя забеременею, все будут думать, что ты мерзкий извращенец.

Дэвон:
Возможно, но я окажусь не самым мерзким среди членов королевской семьи, так что они быстро смирятся.

Белль:
И как ты себе все это представляешь?

Белль:
(ЕСЛИ МЫ ЭТО СДЕЛАЕМ, И Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ТОЧНО СДЕЛАЕМ.)

Дэвон:
Можем начать в этом месяце. У меня есть кое-какие дела в Англии, но после этого я должен быть свободен. Просто позвони, когда наступит нужное время.

Белль:
Мне нужно будет увидеть результаты теста на ЗППП, чтобы убедиться, что ты здоров.

Дэвон:
Я пришлю их факсом.

Факсом. Дэвон все еще пользовался факсом. Он настолько древний, что удивительно, как не отправил мне результаты с почтовым голубем.

Дэвон:
Я набросаю текст договора, в котором мы зафиксируем вопросы опеки, финансов и всего прочего. Мне потребуется некоторое участие, чтобы удостовериться, что договор удовлетворяет обе стороны.

Белль:
Мы правда это сделаем?

Дэвон:
А почему нет?

Белль:
Что ж, давай посмотрим…

Белль:
ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЕЗУМИЕ?

Дэвон:
Отнюдь не такое безумие, как забеременеть от безликого незнакомца, и все же женщины постоянно это делают. Эволюция, дорогая. В конечном счете мы всего лишь пресловутые обезьяны, которые пытаются удостовериться, что наш след в этом мире не будет забыт.

Белль:
Ты что, только что назвал меня обезьяной? Вот это романтика, Уайтхолл.

Он не ответил. Возможно, дело не в том, что Дэвон такой взрослый, а в том, что я чувствовала себя очень юной в сравнении с ним.

Белль:
Еще один вопрос.

Дэвон:
Да?

Белль:
Какое твое любимое животное?

Я думала, он наверняка ответит «дельфин» или «лев». Что-то банальное и предсказуемое.

Дэвон:
Розовая рыба-лопата.

О, потрясающе. Еще больше странной хрени.

Белль:
Почему?

Дэвон:
Они похожи на пьяных футбольных хулиганов, которые пытаются развязать драку в баре. А еще у них жуткие лапы. Их недостатки заслуживают сострадания.