Kitabı oku: «То, что случилось летом»
Один
Костяная стрекоза замерла на изогнутом листе. Глаза – две черные бусинки, тельце грубо вырезано из куска темного рога, а в прорези на спине вклеены светлые крылышки. Изначально их было четыре, как и положено, но одно обломилось и потерялось. Петька очень любил эту стрекозу: ее привез отец откуда-то с Кавказа, когда перегонял фуры.
Сейчас резная фигурка будто трепетала над полупрозрачным костяным листом: их пронизывал свет, проникавший сквозь окно. Стекло было все в разводах, и потому в комнате, где Петька поселился, блуждали призрачные сгустки полутеней, похожие на отпечатки облаков. Мальчишка потянулся, откидывая плед, и бросил взгляд на старые часы. Когда-то они были наручными, но кожаные ремешки сносились, и теперь циферблат был привязан к веревке на манер медальона. Стрелки показывали шесть часов и семь минут – отличное время, чтобы начать день.
Он порывисто встал со спального места, коснулся указательным пальцем головки стрекозы на подоконнике и шагнул к покосившейся тумбочке – предмету тайной Петькиной гордости. Она была собрана из деталей трех тумб и, хотя и выглядела как Франкенштейн от мира мебели, прекрасно справлялась со своей задачей. Там мальчишка хранил свои пожитки и провизию. «В здоровом теле – здоровый дух, а здоровье начинается с чистоты!» – любил говаривать отец по утрам, так что Петька, убегая из дому, не забыл забрать зубную щетку и пасту, мыло, полотенце. Тем более когда-то у него уже болел зуб из-за кариеса – не хотелось повторения.
Насвистывая веселую мелодию и размахивая стареньким рушником, мальчишка появился со стороны заброшенной турбазы и направился к ближайшей водной колонке. Во второй руке он сжимал ярко-зеленую пластиковую мыльницу, в которой задорно стучал обмылок, из кармана шорт торчал колпачок тюбика зубной пасты. Петька был бодр – ему шел тринадцатый год и он, словно Гекльберри Финн, неплохо справлялся с самостоятельностью, что позволяло ему считать себя практически взрослым.
Он жил на старой турбазе около месяца. Все началось с того, что новый-папа в очередном пьяном угаре задал Петьке трепку. Этот неотесанный мужик страшно кричал и бегал за мальчуганом по двору из-за разбитой чашки. «У! Вот я тебе руки-то оторву, такой-сякой!» – ор стоял такой, что собаки завыли по всей деревне. В конце концов, новый-папа упал на заросших сорняками грядках и заснул там, а Петька решился. Он очень любил читать – больше летом в их поселке делать было особенно нечего – и давно уже восхищался примерами Тома Сойера, Гекльберри Финна, Оливера Твиста. Это были самостоятельные, дерзкие ребята, которые сами решали свои проблемы и не боялись улицы и свободы! В своих мечтах Петька часто сопровождал их в приключениях, а в тот день набрался храбрости начать приключение свое собственное.
Мать была в забытьи. Она много выпила, и теперь сидела на кухне, тупо уставившись в стену. Будто спала с открытыми глазами, либо пребывала в своем каком-то мире. Когда Петька крутился рядом, скидывая в рюкзак свою эмалированную кружку, ложку, несколько картофелин и прочие мелочи, важные для самостоятельной жизни, он ждал, что она поинтересуется – куда он собрался. Раньше она всегда спрашивала и помогала выбрать картофелины получше, чтобы они «идеально» запеклись в костре. Но мать молчала. От этого у Петьки сжималось сердце и в горле собирался ком. Он боялся посмотреть на нее. «И что, ты даже не спросишь, куда я собираюсь? Когда вернусь?» – хотел бы он сказать, но был не в силах. Петька пытался себя убедить, что ему попросту все равно, что он матери не нужен, но…
Так мальчишка и сбежал из дому, загрузив вещи в школьный рюкзак и закутавшись в отцовскую плащ-палатку. Новый-папа что-то бормотал среди пырея, мать вдруг вскрикнула раненой птицей в кухне и громко попросила:
– Петя! Сбегай за Беленькой! – и рассмеялась, а потом заплакала. Мальчик сжался как от удара и выскочил на улицу. Скрипнула калитка, жалобно и печально. Было начало июня.
Море слегка волновалось, поднимая мутный ил, но в каменистой части пляжа можно было рассмотреть дно даже на глубине примерно по колено. Там, среди разноцветных глыб, прятались бычки. Они забивались в щели под камнями, слегка прикапывая себя ракушечником и таились. Петька хорошо знал повадки этих мелких донных рыбок. Он расхаживал по скользким от водорослей валунам и высматривал заманчивые темные трещины, куда могли забраться бычки. Ловко, словно кот, он балансировал на одной ноге, когда выгонял стопой рыб из укрытий в подставленный сачок. Одна из трех попыток завершалась успешной поимкой, и это был уровень почти профессионала. Петька с гордым видом выходил на берег, отпускал бычка в пластиковое ведерко и шел за следующим.
Для себя он рыбачил почти каждый день, а раз в неделю, по воскресеньям, мальчишка носил свой улов на базар. Ему самому хватало и двух пойманных рыбех, чтобы наесться, но за каждого бычка можно было выменять у старушек по несколько помидоров или морковок. И Петьке вкусно, и домашним котам – деликатес. Тем более, по воскресеньям базар был особенно большой, и шанс совершить выгодную сделку был высок. Может даже ему удастся продать рыб за пятьдесят рублей и купить в магазине чего-нибудь на неделю, а на сдачу взять пломбир в вафельном стаканчике. Ох! От таких заманчивых перспектив рот наполнялся слюной, и Петька начинал довольно мурлыкать под нос прилипчивый мотивчик.
Распорядок дня был прост: утром сходить порыбачить, потом приготовить улов на костре и запечь картофелины в углях прямо на пляже, поесть, погулять по поселку до вечера, обдирая плоды с растущих вдоль улиц фруктовых деревьев и вернуться на турбазу. После Петька ужинал банкой тушенки или овощами из тумбочки, читал пару глав из книги и шел спать. Иногда он перед сном лежал на полянке рядом со строением, где обустроил свое жилье, и подолгу смотрел на звезды, придумывая, как могла бы сложиться его жизнь, будь все иначе. Еще мальчишка мечтал о своем Дне Рождения: во время последнего звонка отец пообещал привезти в подарок из Краснодара велосипед. Но на самом деле Петька куда как больше грезил о приключениях, в духе его любимых книг. Вот как только появится велик!.. это можно будет в соседний поселок гонять на нем. А если еще прикрутить спереди корзинку!
– Теть Галь, возьми бычков? – Петька расположился со своим ведерком на краю открытого торгового ряда. Босоногий, в старой отцовской майке он хитро улыбался покупательнице. – Свежие! Как для Васька ловил.
– Ох, Петя, Петя… – Галя покачала головой. – Ладно уж, давай. И заходи потом ко мне – у меня кое-что есть для тебя.
Деньги за бычков перекочевали из ярко-красного кошелька в мальчишескую ладонь и скрылись в кармане шорт. Петька, очень довольный быстротой сделки, деловито прищелкнул языком и залихватски сдвинул кепку на затылок.
– Щас-щас, – быстро протараторил мальчуган, вытаскивая из другого кармана ножик. Одну за другой он пристукнул все пять рыбех по голове и упаковал их в пакет. – Вы ему скажите, что это от меня угощение.
Петьке нравилась и Галя, которая работала продавщицей в местном магазине, и ее кот Василий. Последний был одноглазым полубездомным хулиганом и по размерам превосходил мелких беспородных собачонок, что носились по поселку в бессчетном множестве. Ходил Василий вальяжно, с видом успешного бандюгана, и даже самые злобные дворняги уступали ему дорогу. А ловчий какой! Гале нет-нет да и предлагали деньги или гостинцы за то, чтобы взять Василия к себе на постой на недельку – мышей вывести. И это при том, что почти в каждом дворе жило по одной-две кошки.
Галя взяла пакет и пошла дальше, а Петька, беззаботно вылив воду из ведерка в придорожную канаву, отправился обратно на пляж. В первой половине дня людей там бывало немного – можно как раз выкупаться, поймать еще пару бычков себе на завтрак, запечь картофелину и просто пошататься по пляжу. Порой море приносило удивительные вещи.
Прибой качал пластиковую формочку в виде звездочки. Она была желтая, почти что новая. Петька поднял глаза, осмотрелся, но кругом не было ни души. Если ничье, значит мое – очень полезное правило для бродяжки, так что мальчишка пожал плечами и бросил находку в свое ведерко. За месяц дикой жизни он вытянулся и схуднул, из мягкого ребенка превратившись в жилистого подростка. Лицо еще было по-детски пухлым, но лоб и брови уже носили тяжелую печать взрослой угрюмости. Когда Петька прерывался и устремлял взгляд к горизонту, стоя на пустынном пляже, он становился похож на маленького Робинзона – книгу о нем, кстати говоря, мальчик тоже очень любил – или забытого пиратским кораблем юнгу. По правде говоря, это были его собственные сладостные фантазии. Как было бы здорово оказаться далеко-далеко от этих мест! Выживать на тропическом острове, где растут бананы и ананасы… и горя не знать! Главное, чтобы отцовская плащ-палатка был с собой. Ну и было бы неплохо взять в такое путешествие Гекльберри, например.
Чувство, будто он остался наедине с миром, разрушила проехавшая мимо машина. Она прогрохотала по разбитой дороге словно адская колесница, и замедлилась, подъезжая к первым домам. Петька посмотрел ей вслед, немного раздосадованный тем, что его мечтания были прерваны. Незнакомые жигули, на крыше – несколько чемоданов. На какое-то мгновение мальчишку обуяла зависть: наверняка это были туристы, может быть, с детьми. Он представил себе семью, которая сейчас проезжала по центральной улице на жигулях и рассматривала незнакомые заборы. На заднем сиденье – брат с сестрой и собака, большая дружелюбная колли, как в фильме.
– Чтоб вам провалиться, – Петька сплюнул на ракушечник и, наклонившись, поднял плоский камушек. Он обтер его в пальцах, взвесил на ладони и запустил в воду. Это называлось «кинуть блинчик», и отец научил Петьку кидать камень так, чтобы блинчиков выходило не меньше четырех. Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-плюх! Пять прыжков. Мальчишка хмыкнул.
– Хороший бросок. Научишь?
Петька подпрыгнул от неожиданности и шагнул в сторону от незнакомого голоса. В трех шагах от него стоял молодой мужчина: холщовые брюки закатаны до колена, выцветшая рубаха, наверное, когда-то была красной. Голову от полуденного солнца спасала ношенная фетровая шляпа. Было очевидно, что ей давно пора на покой: формы ее сгладились, лента вокруг тульи вытерлась, а залихватски приколотое перо облезло. Видимо, незнакомец очень уж ее любил, если до сих пор не заменил на новую.
– Так что? – Он улыбнулся, и из необыкновенно густой тени, которую отбрасывали поля шляпы, блеснул золотой зуб.
Петька замер в нерешительности. Никогда прежде он не видел этого человека, хотя знал почти всех в окрестности. Да и место у них было такое, что путешественники заезжали разве что случайно. На туриста незнакомец похож не был – скорее на бродягу. В голове взметнулось множество страшилок: про монстров, которые подстерегают одиноких путников, про каннибалов, про вампиров… но ни одно приличное зло не орудовало в полдень. Даже люди – и те или работали, или кемарили, разморенные зноем. Незнакомец шагнул к Петьке. Мальчишка воспринял это как угрозу и отшатнулся, глаза заметались в поисках оружия.
–Ладно, не время, – странный чужак снова усмехнулся и поправил шляпу. То ли Петька присмотрелся, то ли и впрямь тень стала менее густой. Глаза незнакомца были черными и хитрыми, как у вороны.
Он махнул рукой и побрел в сторону дороги. Странно, но раньше, следя за машиной, мальчишка не заметил разложенные среди сухой жесткой степной травы вещи. Среди них были велосипед и гитара, очень похожая на ту, которую увез с собой отец. Петька задумался. Хотелось броситься опрометью обратно на турбазу, спрятаться там под плащ-палатку и читать, читать, читать! У него был едва начат «Таинственный остров» Жюля Верна, которого мальчик взял в библиотеке, а ведь его в следующий четверг уже надо сдать. Хотелось скрыться от странного чужака, от внезапно показавшегося холодным моря, от налетевших облаков… но разве настоящий искатель приключений бежит от опасности? Петька упрямо насупился, надвинул кепку на лоб и пошел дальше вдоль прибоя. Вот еще – боятся бродяг! Вдобавок, мужчина будто бы совершенно потерял интерес к мальчишке.
Вскоре небо полностью затянуло, стало холодать. Петька знал, что так начинаются кратковременные грозы, нередкие гости с моря в летние деньки. Уходить с пляжа было неохота: из всего улова была формочка и стеклянная бутылка. Желтую звезду можно было выменять у местной детворы на батарейки для фонарика, а стеклотару сдать в магазин за четыре жвачки «Турбо» с яркими вкладышами или что посущественнее.
До того, как тучи налились, грозя вот-вот разразиться ливнем, Петька успел заскочить в магазин. Среди полок с едой и ароматов разного хлеба он понял, что бычки и картофелина, съеденные утром на пляже, уже выветрились: в животе забурчало.
– Теть Галь, у меня – вот! – мальчишка стукнул о прилавок темно-зеленой бутылкой. Море постаралось за него: от этикеток остались только призрачные следы клея. – Можно мне ее обменять на половину булки черного?
Галя захлопнула книгу – в середине дня посетителей было немного, и ей разрешали читать, не отходя от кассы, – и посмотрела на Петьку внимательно, легко хмурясь. Одной бутылки хватило бы разве что на четверть буханки, но маленький бродяжка вызывал неподдельное сострадание. Все окрест знали, что мальчуган живет на заброшенной турбазе, знали ситуацию, в которой оказалась его семья, но сделать ничего не могли. Или не хотели.
– Я тебе за нее отдам вчерашнюю булку. Все равно ее не купят уже, – Галя встала, поправила форменный передник на красном платье и спрятала бутылку под прилавок. – Тут тебе оставили…
Вместе с ароматной, еще мягкой буханкой хлеба на столешнице появился чистый комплект белья, новая кепка, кусок детского мыла и ароматный апельсин.
Утром в магазин заходила Клавдия Григорьевна, которая по праву пользовалась репутацией прижимистой старухи. Она держала лавочку, где перепродавала бижутерию, одежду и другие мелочи, которые ее сын закупал в Ейске раз в месяц. Цены у нее были, прямо скажем, кусачие, да и торговалась она как черт, не уступая ни рубля. И вот каково было удивление Гали, когда именно эта женщина утром выложила на прилавок из сумки белье и мыло и добавила:
– Галочка, апельсинчик мне один завесь.
Клавдия Григорьевна заплатила за апельсин, положила его на белую майку, с толикой жадного сожаления посмотрела на лежащие предметы. По меньшей мере они все вместе стоили рублей сто пятьдесят-двести. На эти деньги, если иметь свое хозяйство, можно было неделю питаться.
– Мальчуган Федькин – что? Заходил?
– Нет еще, сегодня не было.
– Ну, как зайдет – отдай ему, – старушка поджала губы. Было очевидно, что ей трудно вот так расставаться с вещами, что она борется с собой. По крайней мере именно так расценила дрожь и сомнение в ее голосе Галя. – И не говори, от кого. А то потом будет ходить клянчить.
Клавдия Григорьевна вышла, аккуратно притворив за собой дверь.
– Это что? У меня нет денег, – Петька шмыгнул носом и покраснел.
Галя придвинула вещи к вихрастому мальчишке и ободряюще улыбнулась. Смущался он очень мило, по-детски наивно.
– Подарок. От доброй феи. И вот еще, – и продавщица, озорно подмигнув, сняла с витрины шоколадный батончик и быстро спрятала его под новенькую кепку. – Если не заберешь, то очень эту фею обидишь.
Петька смотрел на алые губы Гали разинув рот. Она близко наклонялась к нему, была доброй, душистой. Продавщица показалась ему самой красивой женщиной мира, сущей волшебницей из сказки! На глаза навернулись слезы, но он быстро и с силой вытер их кулаком. Мальчикам плакать не пристало.
– Я потом заплачуˊ! – Петька неловкими, дрожащими руками завернул все в новую майку и, будто вор, побежал на выход, прижимая кулек к груди. Зеленое ведерко болталось на сгибе локтя, мелькнули грязные пятки, хлопнула железная дверь магазина. Он так испугался, что это розыгрыш или сон, что даже поблагодарить забыл.
Галя улыбнулась, печально вздыхая, и опустилась на стул. Она открыла на закладке роман, в котором прекрасный главный герой всеми правдами и неправдами добивался руки девушки-простушки, и погрузилась в чтение. Она тоже любила помечтать.
Моросить начало еще когда Петька подбегал к турбазе, а едва он юркнул под крышу, как грянул первый удар грома. Сразу после дождь часто забарабанил по старому шиферу. Мальчишка вбежал в дальнюю из комнат и прислонился спиной к стене, тяжело дыша. Он все еще прижимал к себе сверток, дышал запахом чуть промокшего черного хлеба и чувствовал, как в горле все уплотняется ком. Галя, Галя, Галечка!.. он так часто посмеивался над ее наивной фантазией – будто какой-нибудь бизнесмен окажется в их захолустье, зайдет в магазин и влюбится с первого взгляда! В деревенскую простушку, которая пытается выглядеть как горожанка. Петькина мать часто иронизировала над Галей по этому поводу. С ее слов выходило, что молодая продавщица и считать не умеет толком, и хозяйство вести, и со всеми туристами заигрывает за шоколадку. Но Галя!.. Конечно, Петька был уверен, что это именно она утром на рынке купила у Клавдии Григорьевны все эти вещи подарила их ему. Добрая, мечтательная Галя!..
