Kitabı oku: «Восточная мозаика», sayfa 3

Впрочем, прозевать пухляк трудно – он виден издалека. Но опасность в том, что сегодня пухляк может оказаться там, где вчера на него не было и намека. Иной раз водителя может подвести именно его опытность. Полагаясь на знакомый участок дороги, он смело гонит вперед и вдруг увязает в пухляке.

Существует немало страшных историй о водителях, застрявших в коварном пухляке в глубине Устюрта, в стороне от “караванных” путей. Своими силами выбраться из глубокого пухляка невозможно, и если вовремя не подоспеет помощь, то дорожная неприятность может обернуться очень большой бедой…

Мы отъехали совсем недалеко от железной дороги, когда перед нами оказался довольно обширный пухляк.

– Днем я здесь едва не застрял! – пожаловался Ашуров. – Нехорошее место! Надо объехать его покруче!

Пухляк простирался далеко и охватывал подножье соседнего холма.

Объезжая “нехорошее место”, мы свернули за этот холм, вправо от которого уходила хорошо накатанная колея. По ней мы и помчались. Внезапно колея раздвоилась. Мне казалось, что нам следует брать левее, но Ашуров повернул на правую.

– Объедем пухляк с запасом, – объяснил он. – Пусть будет чуть дальше, зато надежнее.

Я пожал плечами, демонстрируя, что всецело доверяю его шоферскому мастерству.

Вскоре мы опять оказались на такырах и погнали дальше на полной скорости. Устюртские такыры – совершенно голые, они абсолютно лишены травы, даже из трещин не пробивается никакой растительности. Ашуров, не прекращавший балагурить ни на миг, стал теперь напевать какие-то местные частушки с повторяющимся рефреном, который он выкрикивал во весь голос:

– Ха-хой, бола!

Энергия жизни так и клокотала в нем.

Я же задремал, причем основательно.

Когда снова открыл глаза, вокруг царила темная ночь. Снопы фар вырывали из плотного мрака однообразную поверхность. Мой спутник молчал.

Я поискал глазами красные огни кунградской вышки, но не нашел их и решил, что еще рано. Но, взглянув на часы, удивился. Оказалось, что с момента выезда из студенческого лагеря прошло уже более полутора часов.

Я посмотрел на Ашурова и поразился перемене с ним. Таким я его еще не видел. На его напряженном лице не было и признаков беспечности. Он смотрел вдаль с какой-то обреченностью, так не свойственной его живой натуре… Наклонившись вперед и судорожно вцепившись в руль, он всматривался в ночь с таким страхом, будто ожидал появления из темноты каких-то ужасных призраков.

Неужели мы заплутали, мелькнула мысль, не вызвавшая, впрочем, никакой тревоги. Я знал, что в этом уголке плато заблудиться попросту невозможно. Под колеса летела хорошо накатанная колея. А все колеи тут вели в одно место – к единственному выезду с плато перед Кунградом. Город начинался сразу же за спуском. А где-то далеко за нашими спинами огромной дугой проходили ветки газопровода и линия железной дороги. Разумеется, площадь этого сектора была немаленькой, но опасность заблудиться в нем, повторюсь, исключалась полностью. Вдобавок, бензина у нас было под завязку. Была и питьевая вода. Однако же, странно, что до сих пор нет огней кунградской вышки.

Впрочем, нет, вот впереди проблеснули две красные точки. Только были они почему-то не в небе, а… на уровне плато. Очевидно, какой-то другой, тоже запоздалый шофер держит курс на Кунград, и мы видим задние огни его грузовика, подумалось мне.

– Джура! – окликнул я спутника. – Что случилось? Почему такой невеселый? Ведь скоро увидишь своих детей!

Он вздрогнул и воскликнул негромко, не оборачиваясь:

– Не шути так, мастер! Шайтан нас водит!

Я ничего не понимал.

– Джура, какая муха тебя укусила?!

Он вдруг вскрикнул и резко затормозил. И тут впервые в жизни я увидел, как у человека поднимаются дыбом волосы на голове.

– Город Мертвых… – прошептал он и добавил еще какое-то звучное слово, которое не удержалось в моей памяти.

Я посмотрел туда же, куда смотрел он.

В свете фар прямо перед нами поднимался глинобитный поселок. Но ведь только что впереди ничего не было! Или всё-таки разговор с водителем отвлек меня на какую-то минуту? Глухие стены без единого окна, купола, арки, ворота, узкие извилистые улочки… Над каждым строением поднимался высокий шест с привязанными к нему полосками ткани.

Только тут я сообразил, что это мазары – гробницы, а всё вместе – местное кладбище. Оно целиком занимало весь холм и, судя по всему, содержалось в образцовом порядке. Однако… Кладбище в безлюдной местности, на Устюрте?! Откуда?! (А красные-то огонечки горели внутри, за воротами, теперь это было очевидно!)

Впавший в транс Ашуров что-то нашептывал по-своему. Его жесткие черные волосы торчали вверх как наэлектризованные. У меня появилось ощущение, что я нахожусь во власти какой-то неведомой силы, которая бесцеремонно изучает… мои мысли. Я всё видел и слышал, но ничего не мог поделать. В ушах стоял какой-то нарастающий звон. Время словно остановилось.

Красные огоньки светились как бы внутри мертвого города, и в то же время казалось, что они мерцают где-то далеко-далеко и… манят к себе.

Ашуров явно пребывал в состоянии ступора. Внезапно он встрепенулся и включил скорость. Вытянув вперед шею и глядя не мигая на красные огни, он вел автомобиль точно к воротам глиняного города.

Меня и самого охватила некая неодолимая не сонливость даже, а покорность. Не знаю, каким чудом мне удалось стряхнуть ее с себя. Я с силой хлопнул Ашурова по плечу:

– Очнись, Джура! Сворачивай!

Мой водитель вдруг радостно вскрикнул и энергично нажал на газ, пускаясь в объезд этого таинственного холма.

Самосвал летел как на гонках. Вокруг не было видно ни зги. Красные огоньки по-прежнему дрожали впереди, где-то у самой земли, но они ничуть не рассеивали мрака. Лишь ветер гудел, хотя пыли я не видел. Я вдруг понял, что это не ветер, а тот самый вой, который мы слышали по ночам на полустанке.

А затем возникло ощущение резкого скачка. Словно бы мы пробили некую упругую преграду. Прыгнули и красные огни, вмиг сделавшись крупнее и ярче. Теперь они горели в вышине и, несомненно, размещались на вышке.

Еще через десять минут мы уже катили по окраинной улице спящего Кунграда.

Ашуров сиял.

– Аллах смилостивился над нами и вывел из Города Мертвых! – объявил он, всё еще пребывая в состоянии эйфории.

– Что за Город Мертвых? – спросил я. – Откуда на Устюрте такое кладбище?

– Это не кладбище, – покачал он головой. – Это Город Мертвых. Многие попадают туда, но редко кто возвращается. Нам повезло. Видать, на то была воля Аллаха! – и он, на секунду оторвавшись от руля, молитвенно сложил ладони перед собой.

– Объясни, Джура! – потребовал я.

Он энергично махнул рукой:

– Забудь, мастер! Помни только одно: ты родился в рубашке! Если бы не ты… – вместо продолжения он нажал на газ.

От Кунграда начинается асфальт. Ночное шоссе было практически пустынным, и наш грузовик летел, как на крыльях.

Километрах в тридцати перед Тахиаташем расположен такой же по величине город Ходжейли. В центре города тогда имелся довольно приличный ресторан, работавший допоздна. Впрочем, даже после закрытия выпивку всегда можно было достать у вахтера. К этому ресторану и свернул Ашуров, даже не предупредив меня. Остановил машину в переулке, сбегал и вернулся с бутылкой водки.

– Должны же мы отметить твой отъезд, мастер, – только сейчас объяснил он свою инициативу. Однако же мне показалось, что он хочет отпраздновать что-то другое.

Мы продолжили путь. Немного не доезжая до Тахиаташа, Ашуров свернул в рощицу. Здесь мы и отметили то ли мой отъезд, то ли наше чудесное спасение.

Когда шофер слегка захорошел, я снова вернулся к ночному происшествию. Но зашел с другой стороны.

– Послушай, Джура! Как могло случиться, что ты, такой опытный водитель, заплутал на крохотном пятачке?

– Я не плутал, – покачал головой честный малый. – Это он меня вел!

– Кто – он?

– Не спрашивай! Если бы ты не ударил меня по плечу, мы давно были бы уже в Городе Мертвых! Навсегда!

– Но где находится этот Город Мертвых? Я ведь спрашиваю не из праздного любопытства. Я должен знать, Джура, чтобы в следующий раз держаться от этого места подальше!

– Его нет! – покачал головой мой собеседник. – И он везде! Когда приходит твой последний час, то перед тобой возникает Город Мертвых, и ты входишь в его ворота даже помимо своего желания. Тебя ведет сила, которой простой смертный не может противиться. Я думаю, он хотел забрать меня к себе за то, что я смотрел на девушек нескромными глазами. Но, видимо, твой час еще не настал, и потому он позволил продлиться и моей жизни, позволив свернуть от страшных ворот…

Тут Ашуров вдруг протрезвел, и более уже не касался этой темы.

* * *

Через несколько лет, уже после службы в армии, я снова оказался на какое-то время в Тахиаташе, и целенаправленно расспрашивал многих местных о Городе Мертвых. Никто не ответил мне даже намеком, но в глазах я читал тщательно утаиваемый ужас. Искал я и Ашурова. Выяснилось, что вскоре после моего отъезда он уволился и вместе с семьей переехал к родственникам куда-то под Казалинск. Это удивительно, потому что местные редко трогались с места, да еще всем домом.

Мазары я видел не раз и прежде. Немало их находится вдоль железной дороги Ташкент-Москва, по которой я путешествовал практически ежегодно. Но эти мазары всегда находились в относительной близости от жилья.

Откуда же взялось ухоженное кладбище на Устюрте? Откуда оно появилось в местности, куда и кочевники не заглядывали десятки лет? Кто доставлял туда материалы для строительства? Возвести такой “город” из привозных материалов под палящим солнцем совсем непросто. Наконец, как объяснить дрожащие красные огоньки, которые я видел собственными глазами сначала внутри Города Мертвых, а затем на открытой местности?

И еще: как могло случиться, что я на долгие годы забыл эту историю, сам же постарался вычеркнуть ее из памяти? Я даже убедил себя, что эти огоньки померещились мне в полудремотном состоянии. А намеки Ашурова и Жакслыка приписал суеверности местного населения.

Таково, очевидно, свойство нашего разума: столкнувшись с чем-либо, выходящим за пределы обыденной повседневности, он наводит нас на единственно доступный ответ: померещилось!

Но ответ может быть и другим – из мира “иррациональных чисел”.

Однако еще не время делать выводы. Прежде я должен обрисовать другие странные происшествия, память о которых вернулась ко мне столь нежданным образом.

НЕОБЪЯСНИМОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Этот случай, закончившийся гораздо трагичнее предыдущего, произошел на строительстве магистрального газопровода Средняя Азия – Центр, примерно в том же углу Устюрта, где позднее находился наш лагерь, о котором я рассказал выше. Железной дороги в ту пору еще не существовало.

Изложение этого происшествия я слышал от самых разных людей. Разночтения, конечно, имелись, но совпадающих деталей было все-таки больше. Историю эту я услышал уже после того, как едва не угодил с Ашуровым в Город Мертвых (хотя хронологически она произошла на несколько лет раньше). Но, быть может, только поэтому она и легла в мою память. Но даже тогда, по первому впечатлению, я не считал, что она имеет мистические корни, а относил ее на счет неизученных загадок природы.

Между прочим, об этой истории в свое время писали даже некоторые центральные газеты. Помнится, в какой-то подшивке (кажется, это была “Комсомольская правда”) мне однажды попала на глаза большая статья о строителях газопровода, где этой истории посвящалось несколько абзацев.

Но что же это за история?

* * *

Жара и пыль не менее опасны для техники, чем влага и морозы. Все механизмы, работавшие на прокладке газопровода, нуждались в регулярном профилактическом обслуживании. Этим занимались опытные прикомандированные механики, которые небольшими звеньями, а чаще вдвоем с водителем, передвигались вдоль трассы от бригады к бригаде в специальных автомастерских – небольших грузовиках повышенной проходимости ГАЗ-66 с будкой.

…В тот знойный июльский день такыры и солончаки раскалились так, что на их поверхности свободно можно было жарить яичницу, словно на сковородке.

Закончив работу на одном из пикетов, автомастерская двинулась к следующей бригаде, которая вела прокладку в трех километрах впереди. Отсюда хорошо просматривались не только стрелы работавших там автокранов, но и фигуры строителей.

Чтобы попасть к ним, автомастерская должна была объехать высокий холм (вроде того, который объезжали мы с Ашуровым), подступавший к трассе с правой стороны. Туда вела довольно накатанная колея, по которой раньше перевозили трубы и другие материалы. Никаких пухляков там не было и в помине. По этой колее двинулась и автомастерская.

Все строители, работавшие на пикете, видели, как она скрылась за крутым горбом холма. Но до второй бригады грузовик технической помощи так и не доехал. Он бесследно исчез вместе с водителем и механиком. За холмом, диаметр которого в основании едва ли превышал сотню метров. Ну, от силы – полторы. Этот холм был единственной высоткой на прилегающей местности. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралось ровное, как стол, плато. Но люди и грузовик исчезли. Будто провалились сквозь землю.

Спохватились их, правда, не сразу. Ведь в первой бригаде никто и мысли не допускал, что машина не доехала до соседей. А во второй бригаде посчитали, что у соседей произошла какая-то крупная поломка, и оттого автомастерская задержалась там до вечера. Мобильников в ту пору, понятно, еще не было. Правда, в бригадах имелись рации, но они, как правило, были рассчитаны на связь с диспетчером. Притом, никто и не собирался бить тревогу.

Лишь вечером, в жилом лагере, выяснилось, что машина куда-то подевалась. Кто-то высказал предположение, что экипаж техпомощи, спасаясь от жары, решил передохнуть в ближайшем городке, да там и заночевал. Вообщем, загуляли ребята. Но эта версия выглядела натянутой. И водитель, и механик были дисциплинированными, совестливыми работниками, не склонными к легкомысленным выходкам. Притом, ближайший (и единственный!) “городок” – Кунград – лежал в полутора сотнях километров от трассы. Вдобавок, любой транспорт, передвигающийся по плато, поднимал за собой целое облако пыли, которая долго еще кружила в белесом воздухе. Но никто из строителей не мог припомнить, чтобы видел после отъезда техпомощи такое облако где-нибудь в стороне. Машина словно испарилась, растворилась в пространстве.

Едва рассвело, организовали поиск. Первым делом осмотрели холм. С его плоской верхушки плато проглядывалось далеко во все стороны. Заблудиться здесь было физически невозможно. По левую руку тянулась глубокая траншея с частично уложенными трубами. Переехать через нее можно было только по специальным мостикам, устроенным в местах дислокации бригад. Да и гул работавшей на трассе техники был слышен далеко окрест. Почва у подножья холма была каменистой. Песок, занимавший небольшой участок, лежал плотным и твердым слоем. Следов, оставленных автомобильными шинами, повсюду было великое множество, и разобраться, какие из них принадлежат техпомощи, не представлялось возможным. Да и не было такой необходимости. Ведь полностью отсутствовали признаки, которые могли бы навести на мысль о какой-нибудь странной, совершенно невообразимой аварии. Ничего подобного не отмечалось за весь период строительства газопровода.

Где же машина? Что случилось? Ведь люди-то пропали!

Во второй половине дня к поиску подключились вертолеты. Погода стояла ясная, солнечная, безветренная. Видимость была идеальной. Вертолеты постепенно расширяли зону поиска, снижаясь всякий раз, когда замечали внизу автомобиль с будкой. Но всегда оказывалось, что это другой транспорт, ведь на строительстве трассы работали сотни единиц техники.

Группы поисковиков на вездеходах буквально проутюжили всю местность на сотни квадратных километров вокруг, расспрашивая всех встречных. Но никто не видел ни пропавший ГАЗ-66, ни членов его экипажа. Проверили Кунград и примыкающие к нему поселки, навели справки у путейцев на маленьких железнодорожных станциях… Не появилось даже малейший зацепки.

Напряженные двухнедельные поиски, в которых участвовали десятки специалистов и сотни добровольцев, так и не принесли результата.

В конечном итоге решили, что под влиянием нещадного зноя люди направились к Амударье, до которой было около двухсот километров. Очевидно, по причине усталости водитель не справился с управлением. Машина сорвалась с крутого обрыва и быстро затонула вместе с людьми. Это было единственное внятное объяснение случившегося. Вывод же делался такой: не шутите с природой, строго соблюдайте все правила и инструкции, и тогда с вами не случится никакой беды!

А кто же с ней шутил, с матушкой-природой?

* * *

Этот случай много лет хранился где-то в дальних уголках моей памяти.

Я никогда не вспоминал о нем. До той поры, пока неведомый голос не реанимировал его во всех деталях. Этот же голос подсказал, что очень скоро я услышу частичное объяснение этого таинственного происшествия.

И вот однажды, поздним вечером, уже готовясь выключить телевизор, я начал переключать каналы в поисках прогноза погоды на завтра.

Тут-то и произошла очень странная вещь, из серии тех совпадений, которые проявляются вдруг, принося ответы на давние загадки и многое расставляя по своим местам.

Шел американский или английский фильм о зыбучих песках. Там рассказывалось о случаях, когда зыбучий песок поглощает людей и животных. Еще секунду назад я не собирался смотреть эти сюжеты. Однако же, рука сама отложила в сторону пульт, а из тайников памяти вдруг сами собой выплыли воспоминания о пропавшем за устюртским холмом автомобиле. Казалось, нет никакой связи между этим давним случаем и тем, что происходит на экране. Но меня не покидало ощущение, что, быть может, сейчас я узнаю разгадку. Было, однако, неясно, при чем тут зыбучие пески? Диктор рассказывал, что песок проявляет свою зыбучесть только в присутствие воды. Да и то не всякий песок. Ведь песчинки не все одинаковы. Всего насчитывается более сорока их разновидностей. В любой песчаной почве можно найти несколько видов песчинок. Большинство из них имеют неправильную форму, острые края и выступы, которыми сцепляются между собой и создают весьма плотную, твердую массу. Но порой встречаются песчинки почти идеально круглой либо овальной формы. Вот они-то легко скользят друг относительно друга. При этом чем мельче размер “круглых” песчинок, тем активнее их текучесть.

Зыбучий песок можно приготовить самому в тазике, взяв нужные пропорции “круглого” песка и воды. Тяжелый предмет, установленный на поверхность такой смеси, постепенно утонет в ней. Но и здесь необходимым компонентом должна быть вода.

И вдруг…

С экрана прозвучало, что зыбучий песок встречается и в пустыне! В условиях полного отсутствия воды! Ее роль выполняет, например, вибрация, возникающая при землетрясении. Участок “круглого” песка приходит в движение и поглощает жертву, случайно оказавшуюся в этот момент на поверхности. Тут важно отметить, что участок пустынного зыбучего песка может занимать совсем небольшую площадь. В обычных условиях этот песок ничем не отличается от песка на соседних, “нормальных”, участках. Вы могли только что танцевать на нем целой компанией. И ничего, он всех выдерживал, даже самых толстых. Но если в следующую секунду песок по какой-то причине начнет вибрировать, то вам конец – и толстым, и тонким.

Теперь мне стало ясно, как всё это могло происходить в тот далекий знойный день.

За холмом располагался участок зыбучего песка, быть может, совсем небольшой, всего-то в несколько квадратных метров.

Да, Устюрт – это не пустыня. Но песчаные участки на плато тоже встречаются. Я сразу вспомнил, как мы бурили котлованы под опоры в районе полустанка Равшан, и как на три каменистых котлована приходился один песчаный.

Итак, за холмом, несомненно, имелся участок зыбучего песка. А на самой трассе работала техника, включая мощные экскаваторы. В какой-то момент, на беду ремонтников, эта техника расположилась так, что вибрация от нее передавалась зыбучему песку с максимальной амплитудой. Совпало множество факторов, вызвавших своего рода цепную реакцию.

Машина забуксовала. Водитель, надо полагать, пытался дать задний ход, затем принялся переключать скорости, усугубляя эффект вибрации. Когда они поняли, что дело неладно, было уже поздно.

Машина ушла в неведомые глубины вместе с людьми, а продолжавшаяся вибрация разгладила песок поверху, распределила его равномерно по всей поверхности, так что никому и в голову не могло придти, что трагедия разыгралась именно здесь.

Через какое-то время экскаватор переехал на новое место, и участок зыбучего песка снова сделался проходимым.

Когда назавтра здесь появились поисковики, то они могли тысячу раз пройти и проехать по этому песку, даже не догадываясь, что предмет их поиска покоится у них под ногами. Ну, а вертолеты лишь попусту бороздили небо.

ДЕЙГИШ

Если бы мои записки подчинялись хронологическому порядку, то начать их мне следовало бы с истории, о которой пойдет речь только сейчас. Но я уже объяснял, что в основе этой рукописи лежит иной принцип. Пускай же всё идет своим чередом.

Изложенная ниже история повествует об упущенных возможностях, о ложных страхах, которые порой мешают нам принимать выгодные для нас решения.

Итак, первой трассой, которую я осваивал в качестве молодого мастера на каракалпакской земле, была высоковольтная линия напряжением 35 киловольт Шахаман – Казахдарья.

Казахдарья – это рыбацкий поселок, располагавшийся на южном берегу Арала.

Шахаман – такой же крупный старинный поселок, расположенный на краю обжитого Чимбайского района.

Расстояние между двумя этими пунктами всего-то около сорока километров, но даже самый надежный вездеход преодолевал его не менее чем за два часа. На этом пути не было ни пухляков, ни зыбучих песков, ни опасных косогоров. Как поется в известной песне, степь да степь кругом. Но вся эта степь была покрыта твердыми как железо кочками. Иногда по телевизору показывают полигоны с бугристой поверхностью, где проходят испытания на выносливость новейшие грузовики. Так вот, по сравнению с ездой из Шахамана в Казахдарью, эти полигоны просто игрушки!

Проблема усугублялась тем, что условная колея, по которой проехали несколько раз, не сглаживалась, а делалась еще более кочковатой. Поэтому водители всякий раз старались проехать по не пройденному маршруту. В результате всё пространство между Шахаманом и Казахдарьей напоминало сплошную полосу препятствий. Лишь несколько лет спустя здесь, кажется, проложили сносную асфальтированную дорогу. Но в те времена тутошняя езда требовала незаурядного терпения и от водителей, и от пассажиров. Особенно сильное впечатление производил вид переваливающегося с боку на бок грузовика, кузов которого был набит женщинами в национальных одеждах, направляющимися на знаменитый чимбайский базар.

Строительство трассы мы начали с Шахамана и находились здесь до той поры, пока не выставили половины опор в направлении Казахдарьи. Теперь разумнее было перебазироваться в Казахдарью.

Но среди нас были и противники переезда.

Бульдозерист Геннадий Петров, ссылаясь на некую медсестру Иду – близкую знакомую его жены, упорно твердил, что вдоль южного побережья Арала, в этих глухих, нетронутых цивилизацией местах, еще встречаются прокаженные. Недаром же на острове Барсакельмес расположен секретный лепрозорий! Иногда прокаженные бегут оттуда и селятся небольшими группами в прибрежных камышах, промышляя ловлей рыбы и охотой на птиц. Хотя у нас и утверждают, что проказа побеждена, вещал далее Геннадий, но если заболеешь, то вылечить тебя не смогут. Так и проведешь остаток жизни в лепрозории, без выпивки и табака. Пускай говорят, что вероятность заражения ничтожна. А лучше все-таки не рисковать. Тем более что в начальной стадии признаки болезни незаметны. Ты будешь общаться с человеком, не подозревая, что он носитель страшной, неизлечимой, заразной болезни. Нет, уж лучше потратить лишнее время на тряскую дорогу по кочкам, чем рисковать неизвестно ради чего!

С Геннадием спорили, но он твердо стоял на своем. Откровенно говоря, мне тоже приходилось слышать про лепрозорий на аральском острове. Но тот остров был далеко. Да и вряд ли такую серьезную лечебницу могли оставить без надзора. Геннадий, конечно, фантазировал. Но на какой-то период его поддержало большинство.

Однако же, кочковатая дорога на трассу и обратно изматывала нас всё больше с каждым днем.

Наконец, доводы рассудка победили, и мы решили съездить в Казахдарью всей бригадой, чтобы осмотреться, а может, и выбрать место для лагеря.

Казахдарья оказалась крупным разбросанным поселком, почти лишенным растительности. Народ здесь жил исключительно рыбным промыслом и подсобным хозяйством. В море впадала река – с тем же, что и поселок, названием – Казахдарья. Устье реки терялось в густых камышовых зарослях, где, как рассказывали, обитали дикие кабаны. Но в этих краях на кабанов, как понятно, не охотились. На берегу реки, чуть выше по течению, был расположен старый рыбозавод, представлявший собой обыкновенный старый сарай, крытый камышом. Пол в дальней его части был выложен глыбами льда, на которых и хранили живую рыбу. За чисто символическую плату нам предложили купить огромных сазанов и жерехов.

Улицы поселка отличались своеобразием, которого я не замечал ни в Шахамане, ни в других местах этого края. Дома с приусадебными участками тянулись вдоль одной стороны улицы, а сараи и хозяйственные постройки – вдоль другой. То есть, чтобы попасть в свой же сарай, каждому хозяину нужно было перейти улицу. При этом большинство сараев не уступало своими размерами жилым домам, весьма просторным.

В поселке имелся даже аэропорт – спланированная земляная площадка, куда два-три раза в неделю садился кукурузник из Нукуса. Как раз этот АН-2 готовился к взлету.

Осмотр поселка и его окрестностей, как и здоровый вид жителей, произвели, похоже, благоприятное впечатление даже на нашего скептически настроенного бульдозериста. Геннадий уже не напоминал нам о проказе и явно склонялся к согласию на переезд.

Нас ожидал еще один приятный сюрприз.

Наискосок от аэропорта размещалась небольшая пекарня. Здесь, к нашему удивлению, пекли не лепешки, как повсюду в сельской местности Средней Азии, а хлеб кирпичиком. В небольшой очереди мы увидели пилота – определенно с того самого кукурузника. Здесь же находился плотный усатый абориген в дорогом импортном костюме. Блуждающая улыбка, похоже, никогда не покидала его смуглого круглощекого лица. Едва мы подошли, как он приветствовал нас, будто старых знакомых. Спросил, не те ли самые мы парни, что строят к поселку ЛЭП? Затем объявил, что его зовут Амангельды, что он ответственный работник из Нукуса, а сюда регулярно прилетает с целью проведать родственников. Чего-чего, а общительности ему было не занимать.

В этот момент румяный пекарь вынул из печи поддон с горячим хлебом, который разошелся мгновенно. Четыре буханки взял летчик, а остально забрал Амангельды. Складывая хлеб в большую полотняную сумку, он разъяснил нам, что в Казахдарье пекут такой замечательный хлеб, равного которому не найти во всей Каракалпакии и даже в Хиве. Лично он, возвращаясь домой, всегда покупает несколько буханок для своих столичных друзей. Затем, очевидно, для вящей убедительности, он продемонстрировал нам качество этого хлеба. Сжал одну буханку в ладонях так, что те почти сошлись. Когда же он ослабил усилие, хлеб занял первоначальный объем. Мы восхитились мастерством пекаря. Он пожелал нам успехов и еще раз посоветовал обязательно купить и отведать местный хлеб.

Он говорил бы и еще, но тут пилот поторопил его, и они оба направились к самолету.

Поскольку выпеченный хлеб закончился, мы оставили нашего водителя возле пекарни с наказом дождаться следующей партии, а сами разбрелись по поселку, который, как я уже говорил, занимал немалую площадь и отличался значительной разбросанностью.

Я пошел куда глаза глядят и вскоре оказался возле лавчонки с вывеской на русском языке “Книги”. Надо сказать, что в ту пору всякая хорошая, а в особенности популярная книга являлась дефицитом. Даже в таком заштатном городке, как Тахиаташ, книжные новинки исчезали с прилавков практически мгновенно. Однако в отдаленных крупных поселках с преобладанием местного населения всегда можно было рассчитывать на самый неожиданный сюрприз по части приобретения книг. Многие любители чтения, выезжая по делам службы в сельскую глубинку, непременно старались посетить тамошние книжные магазинчики и почти всегда возвращались оттуда с желанной добычей.

Вот и я, заметив вывеску “Книги”, никак не мог пройти мимо и почти бегом устремился к маленькому магазинчику. Как же было не заглянуть в него?

В тесном помещении, где с трудом могли бы повернуться два-три покупателя, царили полумрак и прохлада. Не успел я оглядеться, как за спиной раздался голос:

– У нас есть русские книги тоже.

Я повернулся и невольно вздрогнул.

Передо мной стоял то ли человек, то ли призрак.

Всё его лицо, кроме глаз, было перебинтовано, но и глаза закрывали глухие синие очки, а широкополая шляпа была глубоко надвинута на лоб и, по сути, упиралась в оправу очков. Длинный плащ, нелепый в жаркую погоду, скрадывал особенности его тщедушной фигуры.

Мысль о проказе неодолимо вспыхнула в моем сознании, Я невольно отступил, упершись в прилавок.

– Я ждал вас, – сказал этот странный человек, шевеля неестественно узкими губами и блестя железными зубами.

– Ждали?

–Да! Я знал, что вы придете ко мне. И что мы сможем поговорить. Но важно, чтобы нам не помешали, – он сделал шаг и быстро закрыл дверь на крючок. И сам встал у двери, прижавшись к ней спиной.

– Но позвольте! – я хотел было отстранить его и выскочить на солнечный свет, но упорно засевшая в мозгу мысль о проказе не давала шевельнуть рукой.

– Не волнуйтесь! – он обвел рукой свое лицо. – Это результат несчастного случая. Я вынужден бинтоваться…

Но я успел уже заметить, что у него и с руками не всё было в порядке. Кожа была местами розовой, как у младенца, а местами смуглой и усеянной подозрительными оспинками.

– Вы ведь мастер из Шахамана, так? – продолжал между тем допытываться он. – Вы уже построили половину трассы, и теперь намерены вести вторую половину из Казахдарьи. Поэтому вам удобнее жить здесь. Но сначала вы должны выбрать место для лагеря. Верно? Вот видите! Поэтому я и сказал, что ждал вас. Я также знаю, что вы – любитель чтения. Поэтому, оказавшись в Казахдарье, обязательно зайдете в книжный магазин. А поскольку я – единственный его продавец, то мы обязательно встретимся.