Kitabı oku: «Пришедшая с туманом»

Глава 1

Первое, что я помню – это туман.

Он появился из небытия внезапно, словно я вдруг проснулась, окруженная им. Обступил со всех сторон, опутал мутным коконом, оседая влагой на коже лица. Холода я не ощущала, хотя ступала босыми ногами по мокрой земле.

Пахло сыростью, костром и чем-то горьким. Рядом слышались крики, грозное рычание, удары и чавканье, от которого перекручивало желудок. Я шла вперед, сама не зная, куда и зачем. Я не знала даже, как сюда попала. И что хуже всего: я не знала, кто я. В голове вместо воспоминаний тоже клубился туман.

Почувствовала движение рядом и опасливо покосилась направо. За белесой дымкой проступал чей-то силуэт. Человек шел рядом, в нескольких шагах. Высокий и худой, он имел странные очертания, хотя я и не могла сказать наверняка, что именно кажется мне странным.

Не сбавляя шага, чтобы не отстать, я приблизилась к незнакомцу, желая спросить, куда мы идем и как здесь оказались. Может быть, ему повезло больше, и он помнит себя? Однако стоило мне подойти, как все возможные вопросы умерли у меня на губах, осев горькой пленкой на языке.

Его внешний вид поверг меня в ужас. Мужчина – из-за плоской груди мне показалось, что это мужчина – был облачен в сероватую длинную тунику, подхваченную тонким поясом на талии. Ноги и руки, казавшиеся непропорционально длинными и тонкими, обтягивала сухая светлая кожа, лишенная всяких волос. Не было их и на голове с вытянутым затылком.

Я резко втянула воздух, и этот тихий звук заставил чудовище повернуться ко мне. Не закричала я только потому, что голос отнялся. На уродливом безносом лице открылся и оскалился круглый рот с мелкими острыми треугольниками зубов. Совершенно мертвые глаза без разделения на белок, зрачок и радужную оболочку – просто две черные пуговицы на обморочно-бледном лице – скользнули по мне безразличным взглядом.

Ноги запнулись одна за другую, я остановилась, словно кто-то схватил за щиколотки, не давая сделать шаг. Чудовище тоже притормозило на мгновение, словно размышляя, стою ли я его внимания. Решило, что не стою. Круглый рот сомкнулся, существо отвернулось и пошло дальше, оставляя меня в одиночестве и растерянности.

Я оглянулась, уловила движение других теней: одни были такими же худыми и высокими, с вытянутыми назад черепами, другие казались мне обычными, человеческими. Первые двигались спокойно, степенно, словно никуда не торопились, но при этом перемещались очень быстро. Вторые бездумно метались, крича и плача, но не могли убежать от первых. Те ловили их, заваливали на землю, склонялись, прижимаясь ртом к горлу, заставляя издавать еще более истошные крики.

Очнувшись от ступора, я бросилась бежать. В голове по-прежнему было мутно и пусто, но из этой мутной пустоты время от времени проступали обрывочные мысли, как в окружавшем меня тумане проступали очертания фигур.

Я умерла, и это тот загробный мир, куда попадают грешники?

Откуда взялась эта мысль? За ней ничего не было: ни знаний, ни воспоминаний. Она болталась в пустоте как забытый на столе обрывок письма.

Из тумана на меня выплыл громоздкий силуэт дома, заставив остановиться. Пелена шевельнулась, отступая и открывая на земле передо мной мертвое тело. Женщина с разорванным горлом лежала на спине, раскинув руки и распахнув безжизненные глаза. Рядом кто-то тихонечко скулил.

Я перевела взгляд и заметила маленького мальчика. Он жался к стене дома, пытаясь свернуться в незаметный клубочек. На перемазанном грязью и слезами лице застыло выражение скорби и ужаса.

– Пожалуйста, не ешьте меня, – пропищал он надрывно, глядя на меня.

«Неужели я похожа на этих монстров?» – успела подумать я, прежде чем услышала тихие шаги за спиной. Кто-то обошел меня, задев ледяной рукой мою. Обогнул, шагнул к телу и склонился над ним.

Глаза мальчика стали огромными, он никак не мог оторвать взгляд от мертвой женщины и склонившегося над ней чудовища. Я же, наоборот, старалась не смотреть. Переступила через ноги покойницы, схватила мальчика за плечи и шепнула: «Бежим».

Он послушался, но маленькие худенькие ножки едва держали его. Пришлось взять ребенка на руки. И теперь тяжело бежать стало уже мне.

Сзади послышалось раздраженное рычание. Кажется, чудовище было недовольно своей добычей. И я скорее почувствовала, чем действительно увидела, как оно устремилось за мной.

А ведь до этого они меня игнорировали. Почему? И что изменилось?

Ответ родился в пустой голове быстро и легко: чудовищу нужна не я, а мальчик. Оно устремилось за ним, а не за мной.

Я прижала мальчика к груди сильнее. Внутри боролись два противоречивых желания: бросить его и защищать до последней капли крови. Ребенок, как будто почувствовав это, обхватил меня руками и ногами крепче. Я прибавила шагу, но тут же была вынуждена остановиться: из тумана на нас выплыло другое чудовище. Утробно рыча, оно тянуло вперед костлявые руки, желая забрать добычу себе.

Пытаясь обойти его, я метнулась в сторону, но там в мутной пелене проступили очертания еще трех чудовищ. Пришлось резко передумать и побежать в противоположном направлении. Но и тут мне не повезло: я уткнулась в еще одно строение. Слишком длинное, чтобы его обогнуть. Я обернулась, но все пять чудовищ уже окружили нас и медленно приближались. Мы оказались в ловушке.

Я спустила мальчика на землю и попыталась спрятать за собой, пятясь к стене строения и попутно оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то оружия. Поблизости обнаружились только грабли: их кто-то бросил на землю рядом с домом, у которого нас окружили. Ну почему это не могли быть вилы? Или лопата хотя бы?

Роптать и задаваться риторическими вопросами не было времени, поэтому я схватила грабли и угрожающе выставила перед собой. Если можно угрожающе выставить перед собой грабли. Впрочем, шедшее быстрее всех чудовище уперлось в них грудью, и это не дало ему подойти ближе. По крайней мере, сразу.

Толкнувшись несколько раз вперед, чудовище опустило взгляд на препятствие, схватило древко руками и попыталось вырвать у меня единственное оружие. Несмотря на костлявость, сила у него была немаленькая. Я бы непременно не удержала грабли, если бы из тумана к нам не подскочил новый незнакомец.

Высокий широкоплечий мужчина с волосами цвета выгоревшей на солнце соломы и густой, аккуратной бородой появился внезапно, стремительно махнул мечом – и чудовище, которое я с трудом сдерживала, в мгновение ока потеряло голову. В прямом смысле. Темная горячая кровь брызнула мне на лицо, заставив окаменеть. Обезглавленное тело рухнуло к моим ногам, заливая кровью босые грязные ступни.

Я отшатнулась, а мой внезапный спаситель уже переключился на других чудовищ. Те громко зарычали и… как мне показалось, призывно басовито – чего не ожидаешь от существ такой комплекции – закричали.

Секунды спустя туман вокруг нас ожил, зашевелился десятками приближающихся теней. Они слегка раскачивались при ходьбе, но двигались достаточно быстро. Мужчина встал спиной к строению, выставив перед собой меч и напряженно глядя на приближающихся противников. Он успел обезглавить еще троих, пока не подтянулось подкрепление. Слишком многочисленное даже для этого бравого парня.

Я встала рядом с ним, снова выставив перед собой грабли. Он скосил глаза на меня, на мое нелепое оружие, тихо фыркнул, что-то пробормотав. Кажется, какую-то непристойность. И снова крепко сжал рукоятку меча обеими руками.

Я понимала, что, если сейчас не появится еще десяток таких мужчин, нам конец. Чудовища были безоружны, но слишком многочисленны. Они окружили нас, но пока не нападали, дожидаясь, пока их соберется побольше. Они просто задавят нас количеством при одновременном нападении.

Отчаяние обдало меня холодом, пробежало по венам колючим сожалением. Так и не узнаю ни кто я, ни где я, ни как сюда попала…

Пока в голове метались печальные мысли, воздух вокруг нас начал едва заметно искриться. Сначала я подумала, что мне показалось, но вскоре мой внезапный спаситель тоже обратил внимание на прорезающие пространство яркие ниточки. Они собирались вокруг нас, становясь все больше. Как электрические разряды, только эти повисали в воздухе. Шли от пустоты к пустоте.

В воздухе запахло грозой. Столпившиеся чудовища удивленно замерли, настороженно зарычав. Мужчина снова выругался. Я успела подумать, что понимаю его, как до этого понимала мальчика, но их речь звучала для меня чужеродно. Словно они говорили на иностранном языке, которым я владела достаточно хорошо. Но сама с собой я говорила на другом.

А потом все вокруг взорвалось болезненной вспышкой. Тело пронзила резкая боль, от которой я закричала. Мужчина рядом тоже закричал. Завопили монстры – на этот раз тоньше, пронзительнее. Заплакал мальчик, но я не успела ни обнять его, ни утешить. Боль сначала стала невыносимой, а потом исчезла, словно ее никогда и не было. Свет сменился тьмой, а в голове снова не осталось ни одной мысли.

* * *

На этот раз из темноты небытия я выплывала медленно, постепенно. Сначала почувствовала прикосновение чего-то холодного и мокрого к лицу. «Платок или тряпка», – поняла я. Следом ощутила твердую холодную поверхность, на которой лежала, и разобрала звуки. Рычания больше не было, но крики остались. Теперь они стали другими: мешались со стонами и плачем и выражали скорее скорбь, чем ужас.

Во рту было сухо. Настолько, что язык отказывался шевелиться. Глаза удалось разлепить с трудом, и мир перед ними еще долго расплывался, но наконец мне удалось сфокусировать взгляд на смутно знакомом лице. Учитывая, что я даже собственное лицо не представляла, узнавать склонившегося надо мной мужчину было странно.

Он улыбнулся, но улыбка эта потерялась в светловолосой бороде.

– Ты как? Встать сможешь? – деловито поинтересовался мужчина.

Я понятия не имела, но какой-то древний инстинкт настойчиво шептал, что подняться с земли просто необходимо. Поэтому я дернулась, пытаясь хотя бы сесть.

Мужчина потянул меня за руки, потом поддержал за плечи, подтолкнул в спину. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, поэтому на какое-то время я настороженно замерла, стараясь дышать глубже. Мужчина не стал меня торопить.

– Это ты сделала? – тихо поинтересовался он у самого моего уха, пока я боролась с приступом слабости.

«Что именно?» – хотела бы спросить я, но язык не слушался. Я снова отметила про себя странную особенность: речь мужчины я понимала, но знала, что если озвучу встречный вопрос так, как он пришел мне в голову, то собеседник меня не поймет. Я сочла за благо промолчать.

– Если да, то это было очень глупо, – еще тише добавил мужчина. – Поэтому лучше бы тебе поскорее оклематься, подняться и пойти со мной, пока местные не опомнились. Иначе у нас будут проблемы.

Я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. Что я сделала? Почему это было глупо? И какие проблемы это может повлечь за собой?

Но одно я поняла очень четко: надо заставить себя встать, об остальном поразмышляю позже.

– Это она! – крикнул кто-то. Голос был женским, истеричным. Язык все тем же. – Ведьма! Она привела их!

– Все, не успели, – обреченно пробормотал мужчина.

Я как раз выпрямилась, чуть пошатываясь на подгибающихся ногах. Обернулась, ища взглядом говорившую женщину. Она стояла в нескольких шагах, держа на руках зареванного мальчика. Того самого, который просил его не есть. Он доверительно обнимал ее за шею, то пряча чумазое лицо в изгибе шеи, то с интересом поглядывая по сторонам.

А вокруг уже собирались люди. Мужчины, женщины, дети. Все в простой немаркой одежде из грубой ткани. Скорбь и ужас на их лицах уступали место злобе. В пределах видимости на земле лежало несколько мертвых тел, но сейчас всем вдруг стало не до них. И от этого меня затошнило еще сильнее.

– Ты уверена? – спросил у женщины немолодой суховатый мужчина с суровым лицом. Он шагнул в нашу сторону, глядя то на меня, то на бородача, который пытался мне помочь.

– Горрин говорит, она шла с туманниками рука об руку, ее они не трогали, – обвиняющим тоном заявила женщина, глядя на меня с ненавистью, от которой по коже пробегал мороз. – Она привела их. Так, Горрин?

Последний вопрос был обращен к мальчику на ее руках. Тот молча закивал и всхлипнул. Маленький предатель! Вот и спасай после такого кого-нибудь!

Конечно, я понимала, что ребенок не виноват. Я действительно шла с кем-то рядом и меня действительно не трогали. Туманники? Так называются эти существа?

Никакого отклика в голове, даже когда я «перевела» слово на родной язык, не последовало. Как будто я никогда ничего не слышала о туманниках.

– Это правда? – мужчина с суровым лицом строго посмотрел на меня.

В его взгляде не было такой оголтелой ненависти, но скорбь и сожаление присутствовали. Наверное, у него тоже кто-то погиб в этом проклятом тумане.

Я смогла только замотать головой. Язык все еще не слушался. Надеюсь, он не отнялся совсем.

– Никого она не приводила, – спокойно и уверенно ответил за меня бородач. – Туманники нападали на нее точно так же, как на остальных. Я сам видел. А мальчика вашего она пыталась спасти.

– А ты кто? – требовательно спросил мужчина. Наверное, он был тут главным. – Ты не из наших мест.

– Все верно, – спокойно кивнул бородач. – Я пришел издалека. Я охотник.

– И на кого же охотишься здесь? – грустно усмехнулся мужчина. – Кто есть у нас, кого не водится в твоих родных лесах?

– Я охочусь на туманных монстров.

– Да врет он все! Они заодно! – крикнул другой мужчина, тоже делая шаг в нашу сторону, но тут же останавливаясь. Он выглядел моложе, крепче и злее. – Сроду в наших местах этой пакости не водилось, впервые к нам наведались. Они их и привели! Девка потом колдовала, я сам видел. Она туман и убрала.

– Ты бы как-то определился, – хмыкнул бородач. – Привели мы туман или прогнали. Если мы привели, то чего же она, – он кивнул на меня, – его убрала так рано? Не всех же еще сожрали.

Я поняла, что последнюю фразу он сказал зря: народ вокруг как-то нехорошо заволновался, обозлился еще сильнее. В руках у людей уже начали появляться те самые вилы и лопаты, которых так не хватало мне. А заодно дубинки и даже несколько мечей блеснуло в лучах заходящего солнца, появившегося из-за туч как будто в насмешку.

– Может быть, и не сама привела, но пришел он за ней, – уверенно заявил третий мужчина, чем-то похожий на второго. – И точно она ведьма. Иначе откуда бы она тут взялась в таком виде?

Люди одобрительно загудели, незаметно приближаясь к нам уже всем скопом, а у меня пронеслась в голове только одна мысль: «В таком виде? В каком это таком?»

– Ладно, заприте пока обоих, – велел мужчина с суровым лицом. – Завтра будем с ними разбираться. Сегодня надо отдать дань погибшим.

Не знаю почему, но я испытала облегчение. В глубине души я была уверена, что нас обоих насадят на вилы прямо сейчас. То, что разбирательство решили отложить до завтра, казалось мне огромной удачей. Будет время разобраться в происходящем и что-нибудь придумать.

Нас со всех сторон обступили мужчины. Я видела, как бородач, назвавший себя охотником на туманных монстров, потянулся к рукоятке спрятанного в ножны меча, но силы были настолько очевидно неравны, что доставать меч он все-таки не стал. В результате его забрали вместе с ножнами, а нас грубо схватили за плечи и отволокли к небольшому домику посреди деревни. Внутри были только голые стены, у одной из которых навалена солома.

Затолкав нас внутрь, мужчины захлопнули двери и, судя по звуку, заперли на засов. Я напряженно вслушивалась, как отдаляются их шаги и голоса. Когда они наконец стихли, я снова облегченно выдохнула, добрела до кучи соломы и почти упала на нее. Ноги все еще отказывались меня держать, и теперь я чувствовала, как мерзнут ступни. Натянула на них подол длинной ночной рубашки, потому что тонкие штаны были слишком короткими, заканчивались на середине икры.

И только через мгновение я поняла, что именно имел в виду мужчина, говоря про мой «такой» вид: на мне была ночная одежда. Ни обуви, ни платья. Длинные темные волосы в беспорядке рассыпаны по плечам, в них ни одной заколки. Как будто перед тем, как оказаться в тумане, я спала. К счастью, ночная рубашка была из достаточно плотной теплой ткани и с длинным рукавом. Наличие штанов тоже почему-то успокаивало. Наверное, потому что больше на мне совсем ничего не было. Всего две вещи – вот и все мое богатство.

А между тем становилось холоднее. Или просто я начинала чувствовать холод? И заодно страх. И голод. И я даже не знала, от чего мне хочется плакать сильнее.

Внезапно мне на плечи легла довольно теплая куртка. Я отвлеклась от размышлений и разглядывания подола рубашки и подняла взгляд на бородача. Насколько я помнила, на том были только рубашка и жилет. Ну, штаны и ботинки, конечно, тоже. Но куртки не было. Оказалось, он достал ее из сумки, которая все это время висела у него за плечами. И которую никто не забрал.

Сев рядом со мной на солому, он достал из той же сумки три яблока и какой-то сверток, который пах копченым мясом. Или рыбой. С копченостями всегда сложно сказать наверняка. Странно, что я знала это, но не то, как появилась бредущей через туман рядом с чудовищами. И где была до этого?

Бородач протянул мне яблоко, которое я схватила без лишних колебаний. Сразу впилась в него зубами. Не столько от голода, сколько от жажды. И только откусив пару раз, вспомнила, что так вести себя невежливо.

– Спасибо, – прохрипела я. Что ж, прозвучало жутко, но хотя бы голос прорезался и язык повиновался.

– О, а я уж думал, ты немая, – усмехнулся бородач, разворачивая сверток. Внутри оказались темные твердые на вид полоски. Все-таки мясо. – Как тебя зовут?

Я еще дважды жадно укусила яблоко и прожевала, прежде чем признаться:

– Не знаю. Не помню. А тебя?

– Как это не помнишь? – удивился бородач. Его руки, расправлявшие ткань на соломе между нами, замерли.

Я пожала плечами.

– Вот так. Ничего не помню. Ни кто я, ни как тут очутилась. И, честно говоря, понятия не имею, где я.

Он долго пытливо смотрел на меня. Наверное, пытался понять, вру ли. Потом взял кусок мяса и принялся его жевать.

– От дома тебя явно далеко занесло: говоришь с акцентом, а на этом континенте это единственный язык. За морем не бывал, не знаю.

Я скосила глаза на темные полоски, лежащие поверх ткани. Раз он положил их между нами, то наверняка же предлагает угощаться? Осторожно взяла одну. Бородач не прореагировал, продолжал задумчиво жевать, глядя перед собой.

– Так как тебя зовут? – повторила я свой вопрос.

– Все зовут меня просто Охотником, – отозвался он, не поворачиваясь ко мне. – Зови и ты меня так. А я буду звать тебя Незнакомкой.

Я кивнула, догрызая яблоко. Имена не хуже других. Во всяком случае, я не могла предложить ему другого. Он мне, видимо, тоже.

– Что теперь с нами будет? – спросила я, потянувшись за вторым кусочком мяса.

Охотник тяжело вздохнул и мрачно предрек:

– Боюсь, что ничего хорошего.

Глава 2

У Охотника в сумке оказалась еще и фляга с водой, поэтому съев два яблока, треть мяса и запив все это, я почувствовала себя гораздо лучше. Ноги, конечно, все равно сильно мерзли, но благодаря одолженной мне куртке все было не так плохо.

Утолив жажду и голод, я принялась осматриваться. Смотреть, правда, было особо не на что: четыре стены, одна из которых с распашными дверями, ныне надежно запертыми (я проверила), в стене напротив маленькое окошко с решеткой от непрошенных гостей (и чтобы никто не смог выбраться), куча соломы – вот и все. До окошка я толком не дотягивалась, чтобы выглянуть, поэтому происходящее за стенами нашей тюрьмы оставалось для меня только звуками и запахами.

Когда потянуло гарью с примесью еще какого-то запаха, от которого перекручивало внутренности, я все-таки попыталась допрыгнуть и посмотреть, что происходит, но ничего не вышло. И встать тут было не на что. Я оглянулась на Охотника.

– Не мог бы ты мне помочь? Подсадить или как-то подержать?

– А зачем тебе? – меланхолично поинтересовался он.

Пока я изучала место нашего заточения, надеясь найти способ выбраться, он расслабленно лежал на куче соломы, подложив под голову руки и покусывая сухую травинку. Спокойный как… В памяти не нашлось подходящего сравнения. Что немного раздражало.

– Хочу посмотреть.

– Не надо тебе на это смотреть.

– Почему?

Он недовольно вздохнул и выразительно покосился на меня.

– Они хоронят погибших. В этих местах мертвых сжигают. Считается, что огонь очищает, освобождает души от бренной телесной оболочки и от грехов несовершенного тела.

– О… – только и смогла ответить я, наконец понимая, какой именно запах примешивался к запаху гари.

Да, пожалуй, смотреть на это не стоило. Я предпочла продолжить изучение сарая.

Пола здесь не было. Создавалось впечатление, что деревянная коробка просто стоит на земле, а значит, если сделать подкоп…

Я поковыряла ногтем твердую поверхность и тут же раздраженно стукнула ее кулаком. Слишком плотная, а у нас ни лопаты, ни даже меча Охотника не осталось. Одними руками подкоп не сделать.

– Ты бы лучше поспала, – посоветовал Охотник, равнодушно наблюдавший за моими действиями. – Мало ли, вдруг завтра силы пригодятся. Если ноги опять не будут тебя держать, брошу тут, так и знай.

Я удивленно посмотрела на него.

– А ты знаешь, как завтра сбежать?

– Пока нет, – невозмутимо признался он. – Но если подвернется возможность, я ее не упущу. А чтобы такую возможность заметить, нужны силы и свежая голова. Поэтому кончай метаться и иди спать.

Пару секунд поразмыслив над его словами, я покорно поплелась к сену и забралась в него, пытаясь устроиться поудобнее. Что было непросто, потому что сухие травинки постоянно кололись там, где меня не защищала кожаная куртка.

Наконец найдя наиболее удобное положение, я опасливо покосилась на Охотника. Вообще-то пока он не проявлял ко мне никакого… неподобающего интереса и только защищал то от чудовищ, то от людей. Но сейчас я вдруг задумалась о том, что мы будем ночевать с ним вдвоем в одной… постели, практически. И хотя я ничего не помнила о себе, это казалось странным и непривычным.

Я не знала, могу ли в своем нынешнем виде вскружить мужчине голову (и достаточно ли я вообще привлекательна для этого), но мне самой новый (и пока единственный) знакомый очень даже нравился. Он был большим, сильным и надежным. Немного мне не нравилась его борода. Она почти полностью скрывала лицо и это… мешало. Я даже возраст его затруднялась определить.

Интересно, а мне самой-то сколько лет?

– Спи спокойно, Незнакомка, не трону, – неожиданно заявил Охотник. – Детьми не интересуюсь.

До этого он лежал, закрыв глаза и даже бросив ту травинку, что покусывал раньше. Дышал спокойно и глубоко, как будто уснул. А ведь как-то понял, что меня тревожит.

Детьми, значит? Вот как. Странно, я не чувствовала себя ребенком. Впрочем, я никак себя не чувствовала.

Сказать «спи» было легко, а вот уснуть на самом деле – практически невозможно. Погребальные костры горели всю ночь. Всю ночь ноздри щекотал запах гари и паленой плоти, от него настойчиво мутило. Прощание с умершими сопровождалось стонами, плачем и причитаниями, которые тоже никак не способствовали сну.

Лишь когда небо за окошком снова начало светлеть, все стихло. Запах то ли исчез, то ли я к нему так привыкла, что перестала замечать. Тогда я наконец провалилась в тревожный поверхностный сон.

И вывалилась из него, как мне показалось, довольно быстро, хотя на самом деле солнце стояло уже высоко. Заметно потеплело, в сарае стало даже жарко и немного душно. Охотник уже не спал, стоял у окошка, скрестив руки на груди и привалившись плечом к стене, и поглядывал в него. Он был заметно выше меня, поэтому роста ему хватало.

Судя по выражению лица, ему не нравилось то, что он видел.

Я села, прислушиваясь и понимая, что из объятий сна меня вырвал энергичный стук молотков. К нему примешивались лай собак, крики каких-то птиц и голоса людей. О чем они говорили, разобрать не получалось, но почему-то сочетание всех звуков заставляло нервничать.

– Что там? – поинтересовалась я, сверля Охотника взглядом. Сонливость как рукой сняло.

Он на мгновение обернулся ко мне, скривился и снова посмотрел в окошко.

– Ничего хорошего.

Блеск! Это я уже слышала еще накануне. Хотелось бы знать подробности, но спросить я не успела: зашуршал и загрохотал засов, дверь в сарай распахнулась. На пороге появились трое мужчин, все с большими угрожающего вида дубинками.

Охотник встрепенулся и сделал шаг ко мне, но один из пришедших одернул его:

– Стой, где стоишь, и тебе ничего не будет. Мы пришли за ведьмой.

Это была плохая новость, потому что я уже уяснила: ведьмой тут считали меня.

Второй мужчина направился ко мне, двое других остались у дверей. Я торопливо поднялась на ноги и даже непроизвольно попятилась, хотя умом понимала, что отступать мне некуда. Мужчина схватил меня за плечо, потом подумал и стащил куртку Охотника, бросил ее на пол. Замер и уставился на меня, его взгляд скользнул вниз, на губах появилась плотоядная улыбка.

– А ты ничего такая, – хмыкнул он, внезапно привлек к себе, положил руку мне на грудь и резко больно сжал.

Я испуганно вздрогнула, но он крепко схватил меня. Обернулся через плечо к своим товарищам, которые хоть и наблюдали за ним без одобрения, но не вмешивались.

– Что, время еще есть, может, ублажим даму напоследок?

Похоже, он меня ребенком не считал. Или детьми очень даже интересовался. Мне вдруг стало очень страшно, гораздо страшнее, чем было накануне в тумане рядом с чудовищами. Тогда я была слишком дезориентирована, чтобы всерьез бояться, а сейчас немного отошла и начала воспринимать чудовищную реальность как реальность, а не как кошмарный сон. В предложении мужчины меня одинаково сильно напугали слова «ублажим» и «напоследок».

Он снова повернулся ко мне, его рука скользнула ниже, но не успела добраться до бедра, когда Охотник неожиданно оказался рядом. Мужчины у дверей даже еще не дернулись, а его кулак уже стремительно влетел в физиономию того, кто меня держал. Рука, сжимающая мое плечо, ослабла, и я торопливо отскочила подальше.

Охотник ударил моего обидчика кулаком в живот и коленом в пах, из-за чего тот сложился пополам и рухнул на землю, поскуливая. Его очнувшиеся друзья подлетели к Охотнику, один огрел его дубинкой по спине, но он выстоял, повернулся и заехал кулаком. И тут же получил еще один удар от другого мужчины. Это было слишком даже для него: он упал на колени, а двое местных, кажется, решили его добить.

Я не могла этого допустить, но что я могла сделать против троих мужчин с дубинками (тот, кто все начал, как раз тоже поднялся на ноги, держась рукой за ушибленное место), если даже могучий Охотник с ними не справился?

– Оставьте его в покое, а не то прокляну! – истерично выкрикнула я единственное, что пришло в голову.

Как ни странно, это подействовало. Мужчины тут же испуганно попятились. Кстати, Охотник так и стоял на коленях, они не смогли повалить его на землю полностью. Я подбежала к нему, порывисто обнимая за плечи и пытаясь заглянуть в лицо. Его взгляд был немного расфокусирован, но серьезных повреждений я не заметила.

– Ладно, Мрок, оставь ее, – пробормотал один из мужчин. – А то и правда проклянет – и отсохнет у тебя что-нибудь нужное. Не настолько она хороша, чтобы рисковать. Надо сжечь ее поскорее.

Я даже не успела обидеться на заявление, что недостаточно хороша, и в ужасе посмотрела на мужчин.

Что-что? Сжечь?!

* * *

По наивности своей я подумала, что раз меня собрались сжечь, то решили убить. Охотник же сказал, что в этих краях тела мертвых предают огню. И только когда нас выволокли из сарая (обоих, а не только меня, как собирались изначально), заподозрила неладное.

Нас потащили к достаточно просторной площадке между домами. Раньше я ее не заметила, а сейчас тут был сколочен небольшой помост, посреди которого возвышался толстый деревянный столб. Помост заботливо обложили хворостом. Большим количеством хвороста.

Мужчина с суровым лицом, который разговаривал со мной накануне, стоял у помоста. Сегодня он выглядел даже мрачнее, чем вчера, хотя под большой широкополой шляпой лицо было видно не так хорошо. Но в том, как он заметно сутулился и скрещивал руки на груди, мне чудилось неприятие происходящего.

Он удивленно посмотрел на Охотника, перевел вопросительный взгляд на тех, кто нас волок. Тот из мужчин, кто остановил Мрока и больше других испугался моего проклятия, подошел к нему и что-то быстро заговорил. Говорил он долго и эмоционально, и к концу речи на суровом лице его собеседника появилось обреченное согласие. Он коротко кивнул в сторону столба, и нас потащили на помост.

– Что они… Они нас живьем сожгут, что ли? – в панике спросила я у Охотника.

– А ты как думала? – усмехнулся он, упираясь без особого успеха: его к помосту тащили уже четверо. – Ты же ведьма, тебя надо очистить огнем.

– А тебя-то зачем?

– Зачем-зачем… За компанию!

Нас поставили к столбу спиной к спине и принялись привязывать веревками. Я честно дергалась и вырывалась, но если уж они все-таки скрутили Охотника, то мое сопротивление им и вовсе казалось игрушечным.

– Знаешь, если ты действительно ведьма, то сейчас самое время колдануть, – заметил Охотник, когда веревки опутали нас так, что стало не пошевелиться. – Хорошо бы повторить тот фокус с молниями, но и обычный проливной дождь будет кстати.

– Да никакая я не ведьма! Не умею я колдовать!

Паника все еще владела мной, я не могла внятно соображать, только понимала, что уже вот-вот хворост под нашими ногами подожгут – и все, прощайте Незнакомка и Охотник, кем бы вы ни были. Пугала даже не сама перспектива смерти. Пугало то, что она будет медленной и мучительной. Какому психу вообще могла прийти в голову такая больная мысль: сжигать людей живьем?! Каким надо быть моральным уродом…

– Откуда ты знаешь? Ты же ничего не помнишь?

Вопрос Охотника сбил меня с мысли и заставил задуматься. Действительно, я ведь не помню, кто я. Если все так уверены, что я ведьма, то могу быть и ею. Вот только это ничем не могло мне помочь: даже если я действительно ведьма, то совершенно не помню, как колдовать.

– Но ты же помнишь, как ходить и разговаривать, – возразил Охотник, когда я поделилась с ним этим осознанием. – Это навыки, а не память. Попробуй сделать это, не задумываясь. В тебе ведь определенно что-то такое есть. Я видел: ты и правда заставила туманников уйти.

Я едва не зарычала от раздражения. Ну да, сделай то – не знаю что. Рациональное зерно тут определенно было: я разговаривала, не задумываясь, помнила все слова и их значения, то есть меня нельзя было назвать совсем уж чистым листом. Но как я ни пыталась «не задумываться», никакого чуда не происходило.