Kitabı oku: «Хрустальный замок»
Глава 1
– Мишка! Мишка, ты дома? – донеслось из распахнутого настежь окна в душистое солнечное июльское утро.
«Нет, «душистое» как-то не звучит, – подумал Мишка, почесав кончиком ручки затылок. – Ароматное? Пряное? Да и утро ли? Одиннадцать часов. Почти. Это, скорее, уже день, а не утро».
– Мишка!
– Ну чего? – вскинулся Мишка, перегнулся через стол и выглянул в окно, едва не столкнувшись лоб в лоб с Шоколадкой, чья веснушчатая физиономия внезапно возникла перед ним. – Ой!
Шоколадка, то есть Саша, рыжая и вечно чумазая приставучая прилипала с огромными голубыми глазами, вцепилась в оконную раму и выгнулась назад. Удивленно вспорхнули длинные пышные ресницы.
– Ты чего не отзываешься? Я зову, зову, – спросила Саша, тряхнув лохматой шевелюрой, и смешно выпятила нижнюю губу, вымазанную соком малины.
– Я занят, – буркнул Мишка, опустившись на стул. Он склонился над раскрытой тетрадью и сосредоточенно обхватил голову руками. – «Душистое солнечное утро…» Глупость какая-то!
Мальчик закусил кончик ручки и принялся его жевать.
– А что ты делаешь? – никак не отставала Саша.
– Пишу! – грубовато бросил Мишка. Ну неужели она не может оставить его в покое хотя бы сегодня?
– А чего пишешь? – Саша перегнулась через подоконник, вытянула шею и попыталась заглянуть в тетрадь.
– Не твое курносое дело! – поспешно закрыл тетрадь Мишка.
– Фи! – Уголки губ опустились, но тут же вновь приподнялись, вместе с бровями. – Стихи, да?
– Нет!
– А чего?
– Слушай, Шоколадка… – разозлился Мишка, не всерьез, так, немножко.
– Я Саша, – поправила девочка и смешно наморщила нос.
– Тем более. Я занят, видишь?
– Угу, – понятливо кивнула Саша. – Может, сходим на речку?
Мишка набычился и упрямо уставился в стол: «Ну почему она такая приставучая? И чего вообще ко мне привязалась? Мальчишек других нет, что ли?»
– Ты чего, заснул? – спросила Саша и, нагнувшись, заглянула снизу в Мишкино лицо.
– Заснул, – отвернулся Мишка, пряча глаза, и невольно улыбнулся.
– А, улыбаешься! – торжествующе воскликнула Саша. – Я видела, видела! А то строит из себя заумную буку.
– Ничего я не улыбаюсь. И не строю, – с трудом подавил улыбку Мишка и подумал, а собственно, почему бы и не искупаться, тем более ничего путного в голову не приходит. Да и не горит вовсе. – Пошли! – решительно сказал он, вставая. – Все равно ведь не отвяжешься.
– Не отвяжусь. – Саша спрыгнула на землю. – Я тебя у калитки подожду.
Мишка прошел в тесную прихожку со скрипучим полом, нацепил растоптанные сандалии и крикнул:
– Бабуль, я на речку!
– Конечно, пойди позагорай, накупайся, – отозвалась бабушка из маленькой комнаты, где тихонько бубнил телевизор. – Как приехал, так и торчишь дома почем зря. Такая погода, а он дома…
– Я пошел.
Мишка выскользнул в двери, чтобы не слушать бабкино ворчание, остановился на крыльце, сунул руки в карманы шорт и прищурился на солнце.
– Ты идешь? – окликнула Саша, нетерпеливо мявшаяся у калитки.
– Иду. – Мишка быстрым шагом пересек двор и распахнул калитку. – Пр-рошу! – галантно прогнулся он, вскинув руку.
– Мерси, – сделала книксен Саша, придержав короткий подол легкого сиреневого сарафана, хихикнула и выбежала со двора.
Мишка важно вышел следом, затворил калитку и направился вдоль пыльной раскаленной улицы. Саша нагнала его и пошла рядом.
– Ты двоечник? – спросила она.
– Почему двоечник? – немного обиделся Мишка. – Я твердый хорошист, если хочешь знать.
– А чего тогда задания какие-то делаешь?
– С чего ты взяла?
– Ну, в тетрадке.
– Скажешь тоже, задания! – презрительно фыркнул Мишка. – Это я рассказ пишу. Ясно тебе?
– Ух ты! – восхитилась Саша. – Дашь почитать?
– Дам, – подумав, сказал Мишка. – Когда напишу. Только я долго буду писать – не выходит ничего.
– Жалко, – расстроилась Саша. – А я рисовать люблю.
– Рисовать? – заинтересовался Мишка.
– Ага. Я тебе как-нибудь рисунки покажу. Вообще-то, я никому их не показываю, но тебе можно.
– Почему?
– Ты серьезный. Не будешь смеяться.
– Чего тут смешного? – недоуменно пожал плечами Мишка.
– А я по-своему рисую и поэтому стесняюсь.
– Ну и глупо, все по-своему рисуют, – сказал Мишка.
– Глупо, – согласилась Саша, вздохнула и замолчала.
Мишка скосил глаза на девочку – широкие скулы, тонкий, чуть вздернутый нос и уши оттопырены, совсем чуть-чуть, почти незаметно. Подбородок острый, плечи острые, коленки – тоже острые, ободранные. Сильно смахивает на мальчишку. Если бы не сарафан – ну вылитый мальчишка. Мишка вспомнил, как познакомился с Сашей. Он как раз только-только приехал на каникулы к бабке и тащился с пригородного автобуса, насилу волоча тяжелую сумку. А тут навстречу двое мальчишек, в коротких шортах и футболках, загорелые, особенно тот, что с копной рыжих, вернее, выгоревших на солнце каштановых волос. Обоим лет по девять-десять. Встали и смотрят.
– Ну, чего? – спросил Мишка, отдуваясь.
– Ты кто? – спросил загорелый, пригладив влажные волосы. На носу у него блестели капельки воды – похоже, только что купались, позавидовал Мишка. Неплохо бы тоже искупаться после душного автобуса.
– Миша, – сказал он. – Я на каникулы, к баб Варе, – и добавил на всякий случай: – Степановой. – Мало ли баб Варь в деревне.
– Я Саша. А он Олег, – кивнул загорелый.
– Шоколадка, – усмехнулся Олег и шутливо ткнул товарища локтем в бок. Тот пихнулся в ответ.
– Почему Шоколадка? – уставился на Олега Мишка.
– Потому что негра, – расхохотался Олег, а Саша только снисходительно улыбнулся.
– Завидует, – сказал он. – У него не получается так загореть.
– Но Шоколадка – это вроде как она, – сумничал Мишка и скривил губы в усмешке.
– А я и есть «она», – рассмеялся Саша, и улыбка сползла с Мишкиного лица.
– То есть как?
– Вот дурак! Я девочка. Зовут Саша, Александра.
– А… – сказал Мишка и замолчал. Теперь-то он точно видел, что Саша никакой не мальчик, а девочка. Если приглядеться хорошенько, очень даже видно, по фигуре. Нет, надо же было так глупо обмануться. А какой знатный вышел конфуз!
– Ну ладно, мы пойдем, – сказал Олег. – Бывай, Михай! Еще свидимся.
– Да, конечно, – пробормотал Мишка и проводил взглядом Сашу. Девочка помахала рукой и заспешила прочь. А Мишка еще долго стоял посреди улицы дурак дураком, скребя затылок…
– Ты чего молчишь? – спросила Саша.
– А? – опомнился Мишка. – Извини, я задумался.
Они шли по широкому лугу: трава по колено, полевые цветы пахнут просто одуряюще, и от свежего воздуха кружится голова.
– Я говорю, ты видел, как плачут цветы? – спросила Саша.
– Разве цветы плачут? – засомневался Мишка.
– Плачут, – очень серьезно сказала девочка. – Только рано утром. Если выйти на луг и походить туда-сюда, все ноги сырые будут. Цветы не любят, когда их рано будят, и оттого плачут.
– Так это роса, – отмахнулся Мишка.
– А еще писатель, – с укором сказала девочка, остановилась и, наклонившись, вытянула руку ладонью вверх. – Смотри, бабочка!
Мишка тоже остановился.
Большая бабочка, желтая с серым, с синими и красными глазками на крылышках, вспорхнула с цветка и опустилась на палец девочке, сложила крылья.
– Махаон, – тихонько засмеялась Саша.
– Семейство парусников, – сказал Мишка и придвинулся ближе. – Красивая.
Бабочка взмахнула крыльями и улетела. Ребята проводили ее взглядами.
– Я бы тоже хотела иметь крылья, – широко расставила руки Саша и привстала на носочки. – Представляешь, как здорово вот так парить над лугом, над речкой, над лесом!
– Да, – на всякий случай согласился Мишка.
Саша немножко странная, большая фантазерка. Мишка не такой – он серьезный, здравомыслящий человек. Как-никак уже двенадцать с во-от таким хвостиком.
– Тогда уж лучше птицей – бабочки над лесом не летают. Что им делать над лесом?
– Эх ты! – насупила брови Саша, но появившиеся было морщинки на переносице тут же разгладились. – Побежали?
Саша взмахнула руками и побежала, подпрыгивая и смеясь. Легкий сарафан вздымался и опадал, будто девочка и вправду взмахивала крыльями, низко-низко летя над лугом. Мишка сорвался с места и быстро нагнал Сашу.
– Догоняй! – крикнул он и понесся к росшим над рекой березам.
– Так нечестно! – донеслось сзади. – У тебя ноги длиннее.
– Честно, честно, – бросил Мишка, но все же сбавил темп.
Из-за спины доносились шорох травы и натужное сопение – Саша быстро нагоняла. У берез Мишка резко затормозил и уперся в гладкий, чуть шероховатый ствол руками, пытаясь отдышаться. Саша пронеслась мимо.
– А я первая, первая! – радостно крикнула девочка и, едва не скатившись кубарем с пригорка, сбежала на травянистый берег.
Она на бегу скинула сарафан, отбросила сандалии и вбежала в воду. Водная гладь раскололась, в воздух взлетели сверкающие брызги-осколки.
– Ну где ты там? Идем, вода теплая, – сообщила Саша.
Мишка спустился с пригорка, разделся и приблизился к воде.
– Не плескайся, – строго сказал он и потрогал воду пальцами правой ноги. – Холодная, – засомневался Мишка и обхватил себя руками.
– Ничего не холодная. Пошли! – призывно махнула Саша и вошла по пояс.
Точно шоколадка, подумал Мишка, наблюдая за девочкой. Шоколадное эскимо на палочке, вернее, на палочках, на двух –голенастых, с сильно выдающимися внутрь коленками. Или бронзовая статуя речной нимфы, ожившая, чтобы насладиться купанием в лазурных водах реки. А он – бледный как поганка, даже неудобно как-то, только руки и ноги немного загорели.
Саша уже вошла по шею и поплыла по-собачьи, затем вдруг скрылась под водой. Мальчик еще раз попробовал ногой воду и, набравшись решимости, побрел на глубину. Вдруг кто-то схватил его за ноги и дернул. Мишка вскрикнул, взмахнул руками и ушел под воду. Пальцы выпустили дергающуюся ногу. Мишка поплавком выскочил из воды, сделал судорожный вдох и замолотил по воде руками. Ноги не доставали до дна, а он – стыдно признаться – не умел плавать. Совсем рядом вынырнула Саша, подхватила Мишку под руку и потянула на мелководье, работая ногами и загребая свободной рукой. Мишка ударил ногами и почувствовал дно. Выдернув руку, он двумя рывками приблизился к берегу, сел на дно и закашлялся.
– Ты как? – спросила Саша, подплыв. Ее большие глаза стали совсем огромными, в них светились страх и сочувствие.
– Нормально! – буркнул Мишка. – Ты что, сдурела?
– Прости, но я же не знала, что ты плавать не умеешь.
– Да, не умею! – огрызнулся Мишка. – Это преступление?
– Но я же не знала, – тихо повторила Саша, села рядом, подтянула колени к подбородку и обхватила ноги руками.
– Ладно, проехали. – Мишка отер мокрое лицо ладонью.
– А хочешь, я тебя научу?
– Ну уж дудки! – сказал Мишка и отодвинулся еще ближе к берегу.
– Да это совсем не трудно, вот увидишь.
– Ладно, – сдался Мишка. – Только учи здесь, где мелко.
– Здесь так здесь, – пожала Саша плечами, встала на колени и вытянула руки. – Ложись на живот.
– Чего это я к тебе на руки ложиться буду? – воспротивился Мишка.
– Ложись! – повторила девочка и требовательно пошевелила пальцами. – Ну?
Мишка помялся для проформы и перевернулся на живот. Саша чуть приподняла Мишку из воды, и мальчик почувствовал себя законченным дураком: девчонка учит его плавать, держа на ручках, словно младенца – какая стыдобища! Хорошо, что никто не видит.
– А теперь работай руками. Выбрасывай правую и загребай, потом левую… Да нет, ты шлепаешь, а нужно как веслом. И пальцы вместе держи, чтобы ладошка лопаткой была.
– Так? – Мишка старательно выполнял все, что ему говорили.
– Так, так, – покивала Саша. – И не части. Ногами, ногами работай. Во-от, уже плывешь.
– Только не отпускай!
– Да здесь же мелко.
– Все равно.
– Ладно, пока так учись, – тяжко вздохнула Саша. Терпения ей было не занимать.
Минут через двадцать Мишка самостоятельно проплыл несколько метров туда-обратно вдоль берега и выбрался из воды.
– Уф! – довольно улыбнулся он, оправив трусы. – Кажется, научился.
– Видишь, ничего сложного.
– Ничего, – согласился Мишка, хотя все еще не до конца был уверен в собственных силах – на глубину его нисколько не тянуло.
– Ты еще будешь купаться?
– Нет, хватит, – решительно отрезал он.
– Ладно, тогда загорай, а я еще поплаваю, – сказала Саша и нырнула дельфином.
– Ага, – запоздало ответил Мишка, опустился на узкую полоску крупного горячего песка, нагреб под себя и положил голову на руки.
Прилетела вертлявая, дерганая стрекоза, устроилась рядом на травинке и уставилась на Мишку большущими глазами. Крылья у стрекозы были прозрачные и радужные, словно из тонкой слюды. Стрекоза покачивалась на травинке, изредка взмахивая крыльями.
– Чего? – спросил Мишка у стрекозы.
Стрекоза, конечно, ничего не ответила, только согнула и разогнула суставчатый хвост.
– Ну и сиди себе, – сказал Мишка и отвернулся.
Сзади донесся плеск воды, зашуршал песок, и на Мишку упала тень. Девочка присела рядом на корточки. С ее коротких волос ручейками стекала вода, на носу и подбородке повисли дрожащие капельки воды.
– Мишка, смотри, что я нашла. – Саша показала небольшую жестяную коробку, покрытую скользкими водорослями. Коробку девочка держала обеими руками. – Тысячу раз тут ныряла и ничего не находила, а тут – смотрю, в глине что-то блестит.
Мишка повернулся на бок, сел и отряхнул руки от налипшего песка.
– Коробка какая-то. Старая. Наверное, выбросил кто-нибудь, – внимательно оглядел он находку. Металл хорошо сохранился, лишь на петлях виднелся наплыв ржавчины. Стенки и крышка были чуть помяты, но несильно. – Интересно, что там внутри?
– Посмотрим?
– Давай!
Саша встала на колени и повертела коробку в руках.
– Там обязательно должно быть что-нибудь интересное, – сказала она.
– Почему?
– В старых коробках всегда таится какая-нибудь тайна. Слушай! А вдруг там клад?
– Скажешь тоже, – отмахнулся Мишка от глупейшей, как ему казалось, идеи. – Какой дурак станет выбрасывать в реку клад?
– Может, плыл по реке на лодке и выронил, – предположила Саша и ощупала пальцами выпуклость на боку коробки, скрытую водорослями. – Тут, кажется, защелка.
Девочка поддела ногтем небольшую плоскую собачку. Раздался щелчок, и крышка чуть приоткрылась. Ребята затаили дыхание. Саша осторожно начала приподнимать крышку – только бы коробка не оказалась пустой или с какой-нибудь совершенно ненужной вещью – будет очень обидно. Крышка скрипнула и, повернувшись на петлях, откинулась назад. В коробке, тщательно укрытое влажной тряпицей, лежало что-то угловатое.
Мишка протянул палец и провел им по ободу коробки.
– Резиновый уплотнитель, – сказал он. – Коробка не такая и старая, ей меньше ста лет, может, даже тридцать или двадцать.
– Почему? – удивилась Саша.
– Резину изобрели всего сто лет назад. А теперь посмотри на петли – они почти нержавые. Жалко только, что вода попала в коробку. Ну, открывай уже! – потребовал Мишка, теряя терпение.
– Сейчас, сейчас.
Саша никак не могла решиться стянуть с неведомой вещицы тряпку. Вдруг под ней окажется какая-нибудь безделушка. Скорее всего, так и будет, ведь глупо надеяться найти клад на дне Юги. Наконец решившись, Саша осторожно, двумя пальчиками, ухватила тряпицу и потянула на себя. Солнечный свет отразился от стеклянных граней прелестной вещицы, и из коробки ослепительно полыхнуло, словно жидким пламенем.
Ребята невольно зажмурились, но потом во все глаза уставились на находку. Ей оказался замок, настоящий, только маленький, и хрустальный – так ярко и чисто мог сверкать только хрусталь.
– Какая прелесть! – восхитилась Саша. Глаза ее заблестели не хуже прелестной поделки. По лицу девочки скакали солнечные зайчики. – Кто мог такое выбросить?
– И главное, зачем? – поднял палец Мишка.
Затем он осторожно взял замок обеими руками и вытащил из коробки. Замок весь наполнился светом и засиял еще ярче.
– Держи, – передал он замок Саше, забрал у нее коробку и заглянул на дно. – Здесь еще что-то лежит.
Мишка вытащил что-то плоское, завернутое в другую тряпицу и развернул.
– Книжка какая-то, – разочарованно наморщила нос девочка.
– Записная. Или дневник.
Мишка провел кончиками пальцев по шершавой кожаной обложке и аккуратно раскрыл книжку. Влажные, немножко покоробившиеся, пожелтевшие от времени и сырости страницы слиплись. Кое-где виднелись бледно-фиолетовые потеки чернил. Мишка подцепил ногтем пустой титульный лист и перевернул. На первой странице красивым убористым почерком было написано не по-русски.
– Ого! – вскинул брови Мишка. – Англичанин какой-то писал.
– Шпион! – охнула Саша и округлила глаза.
– Не говори глупостей! Почему, если англичанин, то обязательно шпион?
– Значит, пират, – сказала Саша, мгновенно утратив интерес к книжке. Гораздо интереснее было вертеть на ладони замок, наблюдая за игрой света.
Мишка покачал головой и ничего не ответил. Он лег на живот и, держа книжку перед глазами, беззвучно задвигал губами.
– Ты что делаешь?
– Читаю.
– По-английски?
– Ну да, а что?
– Ты знаешь английский? – поразилась Саша, опуская замок.
– У меня мама переводчик, – фыркнул в ответ Мишка. – Не хочешь – научишься.
– Тогда читай вслух, я тоже хочу знать, что написал пират. – Девочка осторожно поставила замок на песок.
– Значит, так, – сказал Мишка и почесал нос.
«Хрустальный Замок был великолепен – небольшая, семидюймовая, совершенная копия замка Бодиам, настолько совершенная, что даже дух захватывало! Сквозь стеклянные стены, невероятным образом сложенные из маленьких кирпичиков, и сверкающие черепичные крыши можно было видеть его внутренние помещения – огромные залы и небольшие комнатушки, разделенные стенами и межэтажными перекрытиями. Имелись даже крохотные воротца, поднятая решетка и внутренние лесенки. И было вовсе непонятно, кому и зачем понадобилось воссоздавать замок с такой скрупулезной точностью, тем более в хрустале. Но это было не самое главное. Замок, казалось, вбирал в себя солнечный свет, отчего начинал сверкать и лучиться даже в самый хмурый, непогожий день. А если чуть прикрыть веки и хорошенько приглядеться, можно было заметить, как внутри стен и башен крутятся яркие разноцветные вихри, растекаясь и тая серебристыми всполохами. Это было непередаваемо красиво, и я часами мог любоваться удивительной игрой света. Возможно, мне это только казалось – мама всегда говорила, что у меня очень богатое воображение. К тому же тогда мне было лет десять или одиннадцать – в таком возрасте все кажется сказочным».
Мишка послюнявил палец и перевернул лист. Саша улеглась рядом с Мишкой, повозилась, устраиваясь поудобнее, подперла подбородок руками и приготовилась слушать дальше.
«Хрустальный Замок стоял на лотке, вернее, низком раскладном столике на хлипких ножках, с каких бедные уличные торговцы продают всякую недорогую всячину. Торговец, мужчина в мятом сером чесучовом костюме, небритый и угрюмый, хмуро взирал на спешащих мимо прохожих глубоко посаженными глазами из-под низко нависавших седых бровей. У мужчины никто ничего не покупал, по крайней мере, я ни разу не видел, чтобы кто-то приобрел какую-нибудь из его стеклянных безделушек. Но мужчину, казалось, отсутствие интереса к его товару нисколько не смущало. Он не зазывал покупателей, как это делали другие торговцы, не обещал скидок и вообще вел себя очень странно – просто сидел и смотрел. А стоило кому-нибудь из прохожих приблизиться к лотку, как он ощупывал его тяжелым взглядом и говорил всегда одно и то же: «маленькие – двадцать пенсов; средние – пятьдесят; большие – фунт», – после чего терял интерес к покупателю, опускал голову и принимался разглядывать носы своих крепких, потертых, несколько стоптанных ботинок».
– А фунт – это сколько? – спросила Саша.
– Много, – подумав, ответил Мишка и перелистнул еще одну страницу. – Да и какая разница?
«Так продолжалось до вечера, а потом мужчина собирал столик, неспешно складывал в него сувениры и удалялся. Появлялся он на следующее утро, и все повторялось в точности, как и днем ранее.
Мне жутко хотелось заполучить Хрустальный Замок, но мы жили бедно, и родители, разумеется, никогда в жизни не позволили бы мне заработанные тяжким трудом деньги потратить на сущую безделицу, каковой, впрочем, и был Замок при всей своей прелести. Но все же было в нем нечто таинственное и притягательное. Я день за днем прибегал полюбоваться Хрустальным Замком и подолгу стоял невдалеке от прилавка, боясь приблизиться: вдруг торговец решит, что я собираюсь у него что-нибудь украсть, рассердится и запретит мне близко подходить к лотку».
– Дальше все отсырело, и чернила потекли, ничего не разобрать.
– Жалко, – вздохнула Саша и покачала скрещенными ногами.
Мишка перевернул страницу и собрал на лбу складки.
– Видно плохо, но кое-что прочесть можно, – сообщил он.
«Сегодня торговец пропал. Приходил каждый день две недели кряду – и вдруг бесследно исчез, растворился. Я целый месяц ходил на то место, где он обычно сидел, но мужчина не приходил. Помню, я был сильно расстроен и даже собирался искать его на других улицах. Может быть, он просто перебрался в другой район? Впрочем, денег на Замок у меня все равно не было, и я не представлял, где и каким способом ребенок может заработать несколько фунтов…»
Мишка замолчал.
– Ну? – потребовала Саша.
– Ничего не разобрать, – пожаловался Мишка.
– Тогда смотри дальше.
Саша протянула руку к стоявшему на песке замку и провела пальцем по стене правой башенки.
Мишка полистал книжку.
– Дальше почти все размокло.
– Читай, что не размокло.
– А стоит ли? – засомневался Мишка. Рукописный витиеватый латинский шрифт трудно было разбирать, да еще и буквы расплывались.
– Стоит. Этот пират не просто так сунул дневник в коробку.
– Ты так думаешь?
Саша не ответила, она сложила руки, положила на них подбородок и неотрывно уставилась на замок восторженными глазами.
– Ладно, – сдался Мишка, вернулся к той странице, на которой прервался, разравнял пальцем сгиб и начал читать:
«Мужчина появился только спустя год или около того. Уже позабыв и про него, и про Замок, я был крайне удивлен, увидев мужчину в том же мятом костюме, на том же месте и с тем же товаром. Я до мелочей помнил расположение стеклянных фигурок на прилавке – оно всегда было одним и тем же, и каждая фигурка занимала свое место, будто мужчина специально расставлял их, придерживаясь неясной мне закономерности. Но удивительнее всего было то, что за год он не смог продать ни одной из них. Или это были совсем другие фигурки? Но нет. Вот стеклянный коник с тонкими ножками – у него, как я помнил, имелось маленькое белое пятнышко на лбу. А у слона со вздернутым хоботом и с паланкином на спине в левом бивне застыл пузырек воздуха. Да и другие фигурки мне были знакомы. Замок мужчина выставил последним, затем по обыкновению опустился на раскладной стул и стал наблюдать за прохожими…»
Мишка перелистнул две страницы и разгладил их.
«Мне удалось выявить закономерность: мужчина в сером костюме торговал сувенирами ровно две недели, а потом исчезал куда-то на целый год. Так повторялось уже не раз. Я не мог понять, в чем тут дело, но подспудно чувствовал, что с мужчиной не все так просто. У меня накопился целый ворох вопросов: почему именно две недели и год; где пропадал мужчина в остальное время; почему он никому ничего не продавал, а просто сидел и глазел на людей? Ни на один из них ответа у меня не было. Да и вряд ли происходящее можно было объяснить здравым смыслом…»
– Слушай, какая-то таинственная история получается, – сказала Саша, пока Мишка искал следующий неповрежденный отрывок текста. – Прямо шпионский роман.
– И что, по-твоему, он выслеживал, сидя посреди улицы и торгуя стекляшками? Да еще ровно две недели в году. Чепуха! – отмахнулся Мишка.
– Может быть, – дернула плечами Саша. – Жалко, что книжка намокла. Тогда бы мы обязательно все узнали.
– Вряд ли, – не согласился Мишка. – Вот, послушай.
«Когда мне исполнилось двадцать пять, умер отец, а за ним следом ушла и мама – ее сильно подкосила смерть отца. Я остался совсем один. Учебу пришлось бросить – за нее нужно было платить, а я в то время нигде не работал, находясь на содержании у семьи. В тягостных раздумьях я случайно забрел на ту улицу, где появлялся торговец стеклянными сувенирами. Он был на своем месте. Странно, но я только сейчас осознал, что он ничуть не изменился за пятнадцать лет. На вид ему все также было лет пятьдесят, на лице не прибавилось морщин, а небольшие залысины не стали шире…»
Мишка покусал губу, сосредоточенно водя пальцем по размытым строчкам, а потом продолжил читать:
«Я стоял и смотрел на Хрустальный Замок. Мужчина, как всегда отстраненно, снизу вверх взирал не меня. Сейчас скажет свою коронную фразу, подумал я, но ошибся. «Что желаете, молодой человек?» – спросил он. – «Почем замок?» – спросил я. – «Замок? – почему-то сильно удивился мужчина. – Вы видите замок?» – «Конечно! – не понял я вопроса. – Вот же он стоит. Как его можно не увидеть?» – «Да, разумеется, – пробормотал мужчина, затем достал из кармана гребень и зачем-то стал причесываться». – «Так сколько?» – повторил я вопрос. В наследство мне достались накопления отца – он был очень бережливым человеком, – и я решил в память о нем исполнить свою детскую мечту…»
– Неужели нельзя было завернуть книжку в целлофан? – посетовала Саша на недальновидность человека, писавшего дневник.
– Не было тогда целлофана, – пояснил Мишка. – Его начали применять только в середине века.
– Откуда ты столько всего знаешь?
– Хэ вэ зэ, – усмехнулся Мишка.
– Чего? – выгнула брови дугой Саша.
– Хочу все знать. Я много читаю и вообще всем интересуюсь.
– А-а, – понятливо протянула девочка и вновь взялась покачивать ногами.
– Так, попробуем здесь:
«Мужчина неловко улыбнулся и сказал, что Замок, к большому его сожалению, не продается. – «То есть как?» – спросил я. – «Я вижу на вашем лице печать горя», – ушел от ответа мужчина. – «Да, я потерял родителей», – сказал я. – «Сочувствую. И у вас никого больше нет?» – «Никого», – развел я руками. – «А работа?» – «Меня ничто не держит в Бристоле, если вы об этом спрашиваете». – «Прекрасно! – воскликнул мужчина. – О простите, я вовсе не хотел задеть ваших чувств. Я имею в виду, что желал бы предложить вам нечто сногсшибательное…»
– Ну? – завозилась на песке Саша, словно ей неудобно было лежать. – Чего он ему предложил?
– Почем я знаю! Видишь же, сплошное чернильное пятно, ничего не разобрать.
– Тогда ищи дальше! – потребовала Саша и отогнала надоедливую стрекозу, собравшуюся пристроиться на башню замка.
– Нет, так не пойдет. – Мишка полистал книжку и закрыл. – Нужно попробовать в ультрафиолете.
– В чем? – приподнялась на локтях Саша.
– Нужна кварцевая лампа. Только где ее достать?
– Не знаю. У нас точно нет. А по-другому никак нельзя?
– Вообще-то можно попробовать аккуратно мягким карандашом заштриховать. Обычно ручки оставляют след на бумаге.
– Так давай заштрихуем!
– Ага, хитренькая! А если совсем испортим?
– Ну, можно попробовать там, где ничего не разобрать, – предложила Саша.
– Дельная мысль, – загорелся Мишка. Он отложил дневник, встал и отряхнул грудь и живот от налипшего песка. Влез в шорты. – Одевайся быстрее и идем ко мне.
– Ага.
Накинув сарафан и обувшись, Саша подхватила замок и дневник и начала взбираться на пригорок вслед за Мишкой.
Пустая жестяная коробка осталась лежать на песке.
