Kitabı oku: «Простейшие», sayfa 7

Идеальная работа

Вакса закончила вылизывать котят. Они недавно проснулись и наслаждались ночной прохладой, прогуливаясь вдоль решёток вольера. Молодая мать пребывала в прекрасном настроении: котят удалось покормить – молоко наконец пришло, они сыты и довольны. Однако слишком рано спускающаяся темнота в этой части света сбила её биологические часы: с наступлением темноты хотелось активности, побегать по траве и попрыгать по деревьям, изучить новую местность и определить, есть ли здесь объекты для охоты…

Осталось дождаться любимого Карла, скоропалительно куда-то исчезнувшего вместе с Ребеккой с наступлением сумерек. Он обязательно отопрёт клетку и даст ей свободу. Изогнувшись всем телом и сладко зевнув, Вакса на миг застыла в удивлении, обнаружив нечто, что её очень взбодрило и обрадовало: Карл, её любимый Карл не запер клетку! Довольно рыкнув, Вакса лапой осторожно подтолкнула котят к выходу, и они вчетвером вышли на вожделенную свободу. «Спасибо, Карл, спасибо, любимый», – мурлыкало в душе. Настроение поднималось, в воздухе появились ночные летающие – сверчки, перламутровые ночные бабочки – и настраивали на нужный лад. Хотелось резвиться и прыгать, изучать ночной солёно-пряный аромат новой местности.

Пантеру не оставлял вопрос: есть ли на кого поохотиться? Вакса оглянулась по сторонам и вальяжной поступью направилась в гущу зелени. Тёмное время суток – её время… В темноте и зрение резче, и обоняние острее. Подойдя к дому, уловила незнакомые звуки и запах. В доме находится некто, кого она не знает.

Звуки были громкие, раскатистые, периодически переходящие в свист, затем снова возвращались к раскатам. «Так дышат очень уставшие люди, когда спят…» – вспомнила Вакса почти такие же полифонические мелодии, иногда исторгаемые из спящего Зигфрида. Она любила полежать возле него, стараясь дышать в такт с его дыханием.

Природное любопытство толкнуло Ваксу зайти в дом. Прежде она обнюхала какие-то остро пахнущие несвежие тапочки, валявшиеся на пороге.

Котята уже бежали впереди, с трудом преодолев высокие ступеньки – на радость Ваксы, и сейчас, виляя смешными хвостиками, бежали прямо в открытые двери спальни. Вакса неслышно вошла за ними, на мягких лапах приблизилась к кровати. Повела носом, всмотрелась в неизвестного. Некто крепко спал, издавая нечеловеческий храп, который пугал даже её котят, и они не решались подойти ближе.

Вакса очень аккуратно коснулась лапой его плеча, человек моментально сменил позу, резко повернувшись с одного бока на другой, но не проснулся. Храп прекратился. Вакса подошла к кровати с другой стороны и изучающее оглядела спящее тело и лицо. От него веяло сонным теплом, которое она очень любила, однако своим кошачьим восьмым чувством Вакса учуяла некую нервозность и страх в спящем человеке и не совсем здоровый сон – сон скорее беспокойный, тревожный… В остальном человек не вызывал никаких неприятных чувств, уж Вакса в людях разбиралась.

«Тревожность и беспокойство легко исправить», – подумала пантера. Её котята, её славные чёрненькие комочки с совсем недавно разлепившимися глазками цвета неба кому угодно поднимут настроение, прогонят любые страхи и беспокойства. Вакса принялась перекладывать котят на кровать, осторожно поддевая их пушистые шкурки зубами. Через пару мгновений все три ребёнка лежали под бочком у человека. Сама же она устроилась на боку, поджав под себя мощные лапы, во всю свою длину возле стены напротив кровати за огромной китайской вазой – обзор был великолепный: всё виделось в ярком люминесцентном свете. Беспокоиться было не о чем: с человеком уже познакомилась, котята в тепле, наслаждаются компанией спящего, она рядом – на страже покоя всех четверых.

Осталось дождаться его пробуждения. Вакса была пантера терпеливая. И тогда она насладится восторгами от её котят. Она всегда радовалась, видя, как люди любят её котят, ласковы с ними, осторожны и бережны. А пока можно и прикорнуть, поскольку человек просыпаться явно не собирался.

* * *

Спалось крепко, но тревожно, и проснуться не получалось. Ахмед ворочался с боку бок. Снилось дурное: то Валерия вся в чёрном кружит над ним, то доктора из клиники болезненно давят на послеоперационный шрам, то кошка Муська прыгает вокруг него, издавая нечеловеческие звуки.

Проснулся Ахмед глубоко за полночь… Вокруг кромешная темнота. Мочевой пузырь требовал опорожнения. Что такое? Что за звуки… Почудилось, что в комнате он не один.

– Флоранс… – позвал он зачем-то шёпотом.

Ответа не последовало.

Темнота и подозрительные вкрадчивые звуки насторожили. Он уже не сомневался, что в комнате кроме него кто-то есть. Но кто? Или просто показалось?

Он сел на кровати, затаив дыхание, и прислушался.

«Проснулся!» – обрадовалась Вакса, внимательно наблюдавшая из своего укромного уголка за человеком. Она видела, как он открыл глаза и сел на кровати. Скоро наступит время восторгов и игр с её котятами. Она разрешает. Она будет рядом и не даст их в обиду, ведь они пока очень малы – их нельзя долго трепать по шёрстке, целовать и сжимать в объятиях, слишком эмоционально проявлять восторг – громко визжать, пищать. И она будет начеку, чтобы ничто не навредило её первенцам.

Сейчас он протянет руку к выключателю ночника, сходит в туалет, затем, вернувшись, обнаружит её малышей…

* * *

Противное чувство, что в помещении он не один, нарастало.

«Это всё сны…» – только и успел подумать он, протягивая руку к выключателю на ночнике, как неожиданно что-то мягкое коснулось его ноги. Он отдёрнул ногу. От ужаса происходящего Ахмед оцепенел не в силах пошевельнуться. Тусклый свет ночника осветил совсем рядом с ним три шипящие чёрные кошачьи мордочки, и мужчина чуть не потерял сознание. Было уже не до туалета, хотя от страха струи рвались наружу.

«Что за кошки…» – с отвращением подумал он.

Инстинктивно подскочив на месте, ногой грубо отшвырнул котят. Сделав в воздухе сальто, все трое друг за другом полетели с кровати на пол, приземлившись на все четыре лапы. Обретя равновесие, в недоумении уставились на человека.

Вакса не верила своим глазам. Что сделал человек с её потомством? Пнул? Вышвырнул??? «Да кто ты такой?!» – ослепляющая ярость охватила кошку.

Благость, в которой она нежилась последние часы, бесследно исчезла, сменившись дикой злобой и гневом, что до предела обострило материнский и охотничий инстинкты. Сейчас она олицетворяла собой опасность для жизни! Она испытала жгучее чувство обиды: в её намерениях было позволить человеку насладиться обществом прекрасных, умных и красивых малышей, а её позволение дорогого стоит! Она доверилась человеку, поверила в его лучшие качества. «А ты – пинать их?? Кто ты такой?» – ещё раз полыхнуло возмущение в сердце разъярённой кошки.

Ваксе очень не понравился этот человек… она ошиблась в нём!

Взбешённая, выведенная из себя подобным неуважительным отношением к её детёнышам, к её маленьким безобидным котятам, она не нашла ничего разумнее, чем преподать глупому, трусливому, жестокому существу урок: взвившись в прыжке, скинула человека с кровати на пол, зафиксировала его там всеми лапами и вцепилась своими огромными когтями в эти дрожащие глаза, а нечеловеческий крик, который издало, видимо, от страха, это существо, взрастил ещё больше её материнский и охотничий инстинкты, и она парой рывков зубами и когтистыми передними лапами содрала кожу с ненавистного лица и скальп с головы. Ей уже никогда не стать прежней: доверчивой, добродушной и человеколюбивой кошкой – каждой клеткой своего тела она запомнила пьянящий аромат крови ненавистного ей человека.

Следующие доли секунды после этого превратились для Ахмеда в кромешный ад на земле. Последнее, что он видел, – это стремительное в полёте на него нечто огромное, дико рычащее, которое всеми четырьмя лапами сбило его с кровати на пол и навалилось на него всем телом. Он ничего не успел. Ни увернуться от нападения непонятного адского существа, ни открыть глаза, ни выскользнуть из впившихся в его тело железных игл. После собственного оглушительного крика, пронзившего тишину ночи, он только успел прошептать: «Шайтан…» и отключился.

Только когда звуки стонущего умолкли, и пантера удостоверилась, что он больше не дышит, Вакса неторопливо сползла с мертвеца, равнодушно пнула бесполезное тело и медленно шагнула прочь от места расправы. Издала несколько рычащих звуков, на которые тут же сбежались котята, аккуратно зубами подхватила за шкирки всех троих сразу и трусцой побежала к своему вольеру. Там вдоволь напилась воды, успокоилась и устроилась в комфортной позе на боку кормить котят.

* * *

Супруги Книхнет вернулись на виллу под утро довольные и экскурсией, и новыми знакомствами, и прогулкой по Хургаде всей весёлой компанией с посиделками в одном из красивых кафе. Те чувства, которые они испытали, обнаружив последствия их отсутствия на вилле, сложно описать. Картина была ужасна. Кровавые следы, тянущиеся от спальни до ступенек крыльца виллы… Они увидели изуродованного мертвеца, лежащего возле кровати без лица и без скальпа, вокруг которого уже успела свернуться кровь. Они всё поняли: течная пантера, по их преступному недосмотру оказавшаяся на воле, сорвалась на невинном незнакомце и убила его.

Ребекка впала в истерику; Карл первым делом побежал к вольеру, где мирно отдыхали пантера-мать с тремя сытыми малышами.

Дверца в вольер была распахнута.

Карл схватился за голову.

Вакса открыла сонные глаза и одарила его довольным приветственным рыком.

«Что же ты наделала, девочка моя…» – причитал несчастный Карл.

Ребекку удалось успокоить не сразу. Сердечные капли, таблетки, рюмка бренди на пару с Карлом…

Теперь можно хладнокровно рассуждать. Супруги смотрели друг на друга. Одна и та же мысль читалась в их глазах: «…Если об этом станет известно, первое, что сделают, усыпят Ваксу с котятами, как зверей, познавших вкус крови… второе – уволят нас».

– Усыпят… и уволят, – резюмировал Карл.

Ребекка горестно кивала.

– Кроме нас этого никто не видел. Надеюсь… – глухо пошептала Ребекка. – А потому… больше никто не узнает. А хозяйке скажем, что не прибыл её гость.

Супруги действовали быстро, предусмотрительно заперев калитку виллы изнутри.

Тело обернули в несколько чёрных полиэтиленовых пакетов, которые Карл раздобыл в одном из шкафов в хозяйственной постройке, и туго связали верёвкой. Ребекка тщательно вымыла пол возле кровати от крови, а также следы, оставленные Ваксой до ступенек, благо оттирать ничего не пришлось – полы во всей вилле были выстланы из какого-то прочного тёмно-коричневого материала, на котором после обработки не было заметно никаких следов. Сожгла единственную улику – «шипшипы»…

Обойдя всю территорию с лопатой, Карл, перекрестившись с облегчением, констатировал, что грунта навезено на территорию достаточно, и остаётся найти место, где можно зарыть тело. Вместе с супругой они нашли подходящее: в самом отдалённом уголке территории рядом с хозяйственной постройкой – там была свалка каких-то ненужных стройматериалов и буйно росли сорняки.

– У нас нет времени. Слишком жарко, тело… – простонал Карл, так и не завершив предложение.

Он, как и Ребекка, был недалёк от нервного срыва, но изо всех сил старался держать себя в руках – работать надо быстро. «Копать, копать, копать…»

Могилу копали до вечера следующего дня. Дополнительные сложности возникли из-за их маленького роста. Пришлось изобретать и сколачивать специальное сооружение, которое позволило выкопать достаточно глубокую могилу. Вдвоём дотащили до ямы завёрнутое тело и сбросили его на самое дно, после чего закидали землёй по самый верх, утрамбовали и посадили на этой части земли подготовленные Карлом сорняки, таким образом замаскировав страшное преступление.

Они молча глядели друг на друга, бледные, бесконечно измученные, понимая, что сумели победить независящие от них обстоятельства…

«Идеальная работа…» – прочли они в глазах друг друга.

Часть II
Марина

Туристка

Абдель-Керим Шуан эль Аденауи, генеральный менеджер одного из престижных отелей Хургады, с самого утра пребывал в приподнятом расположении духа. Ночным рейсом он прибыл из Берлина с международной конференции отельеров и сразу из аэропорта направился в отель. Не терпелось удостовериться, что в отеле всё в порядке, в его отсутствие не произошло ничего экстраординарного, все службы работают в штатном режиме, его незаменимый помощник, фронт-менеджер Мухаммед, парень сообразительный, серьёзный и очень ответственный, на посту и действует так, как ему предписано регламентом во время отъезда шефа, то есть его, Абдель-Керима.

Да, не терпелось на работу, в свою стихию, в любимое дело! С головой окунуться в самую рутину! Собрать команду на планёрку, выслушать каждого о насущном, о наболевшем, что накопилось в период его недолгого отсутствия, понять цели и задачи на ближайшую перспективу, распределить задания. В свои пятьдесят с небольшим Абдель-Керим сохранил юношеский задор, который в сочетании с обретённой с годами солидностью только подчёркивал его моложавость и энергичность. Внешне это был чуть полноватый смуглый мужчина с правильными чертами лица – крупный нос, большие мягкие губы придавали ему шарма, миндалевидные, цвета пасмурного неба глаза под густыми бровями глядели внимательно, спокойно и уверенно. Он был фат – своему внешнему виду придавал важное значение, всегда одет с иголочки, особое внимание уделяя блеску обуви и правильному сочетанию одежды и аксессуаров, а также ароматам парфюмов, предпочитая модные французские местным арабским масляным, тяжёлым и назойливым в знойном пряном климате Египта. Волнистые густые волосы его, всегда аккуратно подстриженные и уложенные одинаково, лишь слегка подёрнулись сединой.

Абдель-Керим был одинок, в прошлом вдовец, поэтому мог себя полностью посвятить любимому делу – вверенному ему отелю, и отдавался этому сполна. Когда был далеко, всегда скучал по рутинным будням в уютном офисе, по потоку прибывающих и отбывающих туристов, по здоровой деловой атмосфере, пропитавшей весь отельный комплекс благодаря его усилиям и многолетней отличной работе всего коллектива, по выдраенному до блеска холлу с высоченным куполом, под которым красовалась огромным сверкающим хрустальным шаром люстра – его гордость, когда-то специально заказанная в Германии, длинным, безупречно чистым коридорам, замысловатым образом соединяющим корпуса. Он скучал по весёлым анимациям, по томным, полным неги прохладным вечерам в открытом баре с русской пианисткой – красавицей Ларисой, сотрудничающей с отелем так давно, что казалось, будто она превратилась в неотделимую часть его. Ему не хватало аккуратно постриженных в виде замысловатых фигур кустов и взлелеянных заботливыми садовниками цветов по всей территории отеля. Он скучал по благодарным постояльцам отеля, многие из которых уже стали постоянными гостями и воспринимались чуть ли не родственниками, и это было взаимно. Не терпелось пожать руки бдительным охранникам, специально обученным и проверенным годами орлам, благодаря которым и мышь не проникла бы на территорию без их ведома, и муха бы не пролетела. И наконец, Абдель-Кериму как воздух недоставало той неповторимой атмосферы энергетики, делового азарта, бодрого корпоративного духа, той особой искренней доброжелательности в коллективе, а также деликатного и корректного отношения каждого члена команды к гостям. Всё это делало его будни полноценными и наполняло его самого значимостью. Он был горд тем, что его отель имеет неповторимый стиль, осознавая, что в этом – заслуга лично его, Абдель-Керима Шуан эль Аденауи.

Абдель-Керим был истинным патриотом. Вдалеке от Египта ему всегда не хватало пряного, наполненного упоительным сочетанием соли, солнца, ароматами кофе и кальянов воздуха Хургады, и, как истинно верующий человек, он скучал по живительным азанам, пятикратно доносящимся из многочисленных мечетей и благостной музыкой наполняющим всё вокруг себя.

И в этот раз, изрядно утомившись за те несколько дней от чопорной безликой Германии, где всё было чуждо его египетской душе, Абдель-Керим чувствовал несказанное счастье вернуться обратно в родную стихию, чтобы с новыми силами погрузиться в дела текущие, всегда требующие его внимания, и в осуществление планов, которые в голове генерального менеджера рождались постоянно. Владельцы и инвесторы их отельной цепочки по достоинству ценили его как талантливого управленца, видя его рвение в поддержании престижа и повышении из года в год рейтинга отеля, доверяли ему, ведь к работе он относился как к собственному делу. Свою преданность этот человек доказывал годами, собрав прекрасную команду менеджеров всех уровней, грамотных и вдумчивых молодых людей, каждый из который проходил у него жёсткий кастинг, отсеивались неподходящие, включались в штат самые достойные, на первое время с испытательным сроком. То же самое с техническим персоналом. Каждый, словно актёр в хорошей пьесе, был у него на своём месте и исполнял свою роль безупречно, ценя всё то хорошее, что исходит от шефа, то есть от Абдель-Керима, и из кожи вон лезли, чтобы, не приведи Аллах, не вызвать тени неодобрения на его лице. Наученные горьким опытом своих менее удачливых предшественников, они знали, что именно последует за недовольством начальства. Шеф был справедлив, но безжалостен к ошибкам.

Сотрудники видели: командировка шефа в этот раз была более чем успешной и плодотворной, он остался всем доволен, что было написано на его лице, и это очень вдохновляло. Да! Мистер Аденауи в первую очередь был доволен собой. Ведь накануне он выступал на конференции перед высоким собранием коллег, таких же отельеров, как он, собравшихся с разных уголков планеты в Берлине, на немецком, разумеется, которым владел как родным, и был очень убедителен в своём красноречии и яркой подаче полезной информации в сфере новаций отельного бизнеса, разных тонкостей, а также рекомендаций по всяким технологиям, опробованным им и зарекомендовавшим себя только с положительной стороны. Во время доклада он видел, как «братья по цеху» заворожено слушают его речь, многие одобрительно кивают, а это означало, что почерпнули много нового. Аплодисменты, перешедшие в овацию по окончании его выступления, до сих пор благостным гулом отдавались в его ушах.

И вот он уже здесь, в родном отеле… Нежное морское утро стремительно перетекло в знойный полдень, ярко освещая весёлыми солнечными лучами холл. Отдыхающие в такое время на пляже или возле бассейнов… кто принимает солнечные ванны, кто плещется в тёплой ласковой глади моря, кто расслабляется возле пляжного бара, предлагающего гостям разнообразные прохладительные напитки, мороженое и лёгкие закуски.

Приняв в баре, как он обычно делал, стакан обжигающе горячего крепкого каркаде, Абдель-Керим начал просматривать расписание прибытия гостей на сегодня. Негусто… Хоть и стоял высокий сезон, туристов мало. Так и сегодня. Что ж, бывает… Заселяющихся всего четверо: поляки… семья из трёх человек, давних завсегдатаев этого отеля, и туристка из России.

Абдель-Керим обладал феноменальной памятью на имена и лица. Пробежал глазами имя и фамилию, которые ни о чём ему не сказали… Значит, впервые. Так пусть отдых в его отеле для неё станет незабываемым. «Незабываемым…» – машинально ухмыльнулся про себя он. Абдель-Керим очень скептически относился к путешествующим по египетским курортам одиноким дамам. На месте их отцов и братьев ни за что не разрешил бы такого. Одиноким дамам следует выйти замуж и тогда уже путешествовать в сопровождении своих мужей, был уверен он. «Одиночество твоё продлится максимум дня три… а может, и того меньше», – не сомневался он. Жаркое солнце, тёплое ласковое море, дни и вечера, пропитанные ароматами кальянов и кофе, негой, страстные взгляды местных мачо и патока комплиментов должны сделать своё дело… «Только за пределами отеля…» – механически подумал Абдель-Керим, не терпящий разврата и всего, что было связано с этим омерзительным для него явлением.

Правила отеля жёстко регламентировали контакты между иностранками и персоналом, доблестная служба охраны зорко следила за чужаками – местными мужчинами, молодыми и не очень, охотниками за «белыми телами». Таких ежедневно разворачивали обратно прямо на входе. Служба безопасности отеля рьяно выполняла свои обязанности: никаких амурных дел на территории. С этим строго. За пределами её – пожалуйста, личное дело каждого. Обо всех инцидентах, хоть сколько-нибудь нарушающих установленный годами порядок, незамедлительно докладывалось менеджеру Мухаммеду, а тот принимал меры. Провинившийся увольнялся, и увольняли его с плохой характеристикой, с подробным описанием причины.

Гостей в холле почти не было, лишь те, кто спешил в ресторан, – обеденное время близилось к концу. Кто-то шёл с пляжа, кто-то вбегал с улицы – из полуденного зноя в оживляющую прохладу лобби отеля; всех отдыхающих приветствовал портье – чернокожий нубиец с ослепительной улыбкой, и Абдель-Керим приветственно кивал всем, взяв за правило радушно приветствовать и перебрасываться парой добрых слов с гостями. Тем более, они уже завсегдатаи, друзья отеля… А иногда и пропустить по бокалу коктейля за душевной беседой. Это было жестом восточного гостеприимства, идущего от сердца, и соблюдения издавна сложившейся традиции. И людям приятно, и ему.

Вот и сейчас так же.

Два автобуса, один за другим, остановились у ступенек отеля, и туристы с багажом проследовали в заблаговременно открытые встречающим портье стеклянные двери.

Первыми оказались его давнишние знакомые поляки – Войцех с женой и их подрастающая дочь. Увидев Абделя-Керима у стойки регистрации, громко и радостно приветствовали его и обменялись дружескими рукопожатиями.

Следом шла русская со своим чемоданом, который она катила за собой. Одного беглого взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: дама из России, и дама впервые в Египте.

Марина неуверенно остановилась возле стойки в ожидании и некотором смущении, которые присущи людям, прибывшим в незнакомое место. Она огляделась вокруг: всё так ново, необычно… красивый огромный холл, милые приветливые работники… импозантный солидный мужчина, весело болтающий с прибывшими вместе с ней другими гостями этого отеля… Видимо, тоже работник этого отеля, может, начальник какой…

Отвлекшись от разговора с поляком, Абдель-Керим кивком показал второму работнику заняться заскучавшей туристкой, пока напарник оформляет польских гостей.

– Дашь женщине номер в четвёртом корпусе, – бросил он по-арабски.

– Но там люксы, мистер Абдель.

– Они свободны. Делай как я говорю, – приказал Абдель-Керим и, получив в ответ «Хадр, хадретак» («Слушаюсь, уважаемый»), вернулся к беседе с поляками.

Марину поприветствовали дружески:

– Мадам, добро пожаловать в Хургада!

Она почему-то сразу смутилась, но потом улыбнулась в ответ и кивнула. Попросили паспорт, выдали листок, сказали заполнить.

– Пока устраивайтесь здесь, отдыхайте… Сейчас вам принесут приветственный освежающий напиток.

– Спасибо, – смущённо ответила Марина.

Ей пока всё нравилось, казалось таким необычным и располагающим к отдыху, настолько, что постепенно история Валерии, о которой она ещё недавно так переживала, стала отходить на второй план… Здесь так хорошо… прохлада, везде цветы и зелень, журчат искусственные водоёмы с плещущимися в них золотыми рыбками, холл сверкает мрамором, перламутровой мозаикой, позолотой и орнаментами. Огромная хрустальная люстра поражала своим сиянием.

Марина присела на краешек одного из кресел, ей поднесли свежевыжатый апельсиновый сок со льдом в высоком бокале со словами: «Орандж джюс, мадам». Это было очень кстати – от жары сильно хотелось пить. Чуть кисловатый холодный сок и освежил, и утолил жажду. Она обратила внимание: отдыхающих мало, весь персонал – молодые симпатичные ребята. «Женский труд не в почёте», – сделала для себя вывод. Молодой мускулистый портье подхватил её чемодан и быстрым шагом направился к одной из распахнутых дверей, ведущих в глубь территории.

– Э-э-э-й! Куда потащили?