Kitabı oku: «Баба-Яга в шоке»
Вражья тьма идёт на захват земли
С ада выбралась, Богом попранная.
Она смерть несёт и ввергает в грех,
Попирает дух самой святости.
И восстал народ против ворога.
И воззвал народ к силе Божия:
«Ты скажи нам, Бог!
Православный наш!
Почему кровь ты льёшь между
Братьями?»
И ответил Бог, чуть подумавши:
«Кровь одна у вас… Вера разная!»
И просил народ:
«Изничтожь ты грех и безбожие!
Будем жить тогда, миру радуясь».
Но сказал Господь в гласе с горечью:
«Десять заповедей прописал я вам.
Десять заповедей – все нарушены.
Чтоб счастливым быть и мирскую
Жизнь всей душой ценить.
Сами вы должны с грехом
Справиться.
Божий свет в сердцах праведный
Разжечь
И наполнить жизнь мудрой
Святостью.
Победите тьму и уверуйте…
Баба-Яга в шоке.
В одном городке, назовём его «К», в одном дворе, и даже в одной и той же высотке жила-была троица неразлучных друзей. Лена, Наташа и Антон родились в один и тот же год, следовательно, родители устроили их в один и тот же детский сад, расположенный рядом с домом, а потом записали в одну и ту же школу. Так что детская дружба ребят зародилась ещё в ясельной группе, как говорится «дружили они горшками».
Вот детки подросли, и уже в первом классе Антошка корявым почерком на тетрадном листе бумаги написал Ташке-Наташке признание в любви. Лена немного попереживала, что Антошка выбрал не её: она недельку подулась на друзей, но потом решила влюбиться в Ромку из параллельного класса и помирилась с ребятами. С того времени дружба троицы стала только крепнуть.
Лена была очень красивой девочкой, а повзрослев превратилась в яркую, взрывную красотку, по которой все мальчишки сходили с ума. Она могла мгновенно влюбиться в какого-нибудь красавчика и так же в один миг разлюбить его. По этому поводу красотка никогда не расстраивалась и не горевала, смеясь Елена-Прекрасная говорила: «Не родился ещё тот принц, которому я отдала бы своё сердце и любила бы его до конца дней своих! А если и родился, то где-то в далёкой, волшебной стране, и пока он не прискакал ко мне на белом коне, я буду влюбляться и тусить! Ведь у такой красотки, как я, от поклонников отбоя нет и не будет».
Наташа была полной противоположностью подруги и внешне, и характером. Девушка была тоже очень красивой; но красота её была, не вызывающей, а какой-то нежной, милой, глядя на неё, хотелось просто любоваться ею.
Детская любовь Наташи и Антона с годами наполнилась новыми красками и стала ещё сильнее.
Друзья и знакомые ребят называли их по-свойски Ташей и Тошей; а в последствие прозвали «семейкой Тошиков», на что парочка по началу сильно обижалась. Антон поколачивал своих обидчиков, Наташа, как могла огрызалась, Лена словесно и кулаками вступалась за своих друзей. Шло время, ребята взрослели, и к смешной дразнилке все привыкли: даже учителя и родители ребят стали ласково называть их просто Тошиками.
Друзья окончили школу. Наступило последнее лето детства, когда ещё можно было безмятежно провести пару месяцев: отдохнуть и набраться сил, как говорится для вхождения во взрослую, почти самостоятельную жизнь. Им всем ещё предстояло – несколько предстоящих лет – грызть гранит науки в каком-нибудь из ВУЗов.
Елена уговорила Наташу провести лето в деревне у своей бабушки Кати. Катерина была статной, высокой, крепкой женщиной и очень привлекательной внешности. Одевалась она всегда в удобную больше в спортивную одежду, а копну седых волос, аккуратно собранных в пучок, прятала под косынку. Ленкина бабушка совсем не выглядела на свой возраст: хотя никто и не знал сколько ей лет, да и никто никогда её об этом и не спрашивал. Моложавое лицо – без намёка на старость – излучающее доброту и одухотворённое какой-то святостью, указывало на мягкость характера и щедрость её души. Вот только большие, серо-зелёные глаза казалось жили своей жизнью – отдельно от бабушки. Бывало бабушка Катя смотрит на человека, ласково улыбается ему, а глаза строгие, настороженные и наоборот: ругает, отчитывает кого-нибудь, а в глазах стоит умиление. Бывало и такое: говорит она с тобой, взглядом свербит, а ты понимаешь, что не на тебя бабушка Катя смотрит, а через тебя куда-то в даль внимательно вглядывается, и от такого взгляда жутко становится.
В деревне Катерину любили и уважали, частенько захаживали к ней за советом, а если хворь какая случалась, тоже обращались к ней.
Наташа согласилась на поездку нехотя. Лене не малого труда стоило уговорить подругу: ведь та не хотела даже на день расставаться с любимым Тошей. Пока Лена с Наташей были детьми, бабушка Катя была не против того, чтобы и Антон на лето приезжал вместе с девчонками пожить в деревне. Когда детки повзрослели, она воспротивилась этому: «Не гоже взрослому парню в одной хате с девками проживать, так и до греха дойти может! Что я родителям скажу? Грех он и есть грех! Я женщина старых порядков! – бабуля строго грозила, подняв указательный палец над головой, и добавляла напоследок. – Честь береги смолоду…» И всё в том же духе. После чего начинался длинный рассказ про то, как в стародавние времена до сватанья и свадьбы девушки с парнями гуляли. Девчонки молча слушали бабушкины нравоучения и даже не пытались ей перечить – это было бесполезно.
Лена с Наташей попрощались с Антоном и договорились созваниваться ежедневно. До деревушки со смешным названием «Саринка» можно было добраться только на личном транспорте или рейсовом автобусе. Ехать приходилось по просёлочной, ухабистой дороге почти целый день, но это того стоило. Саринка находилась в красивейшем месте, окружённая первобытным лесом и цветочными полянками с краснеющей земляникой. Рядом с деревушкой протекала неглубокая, но извивающаяся, как змея, речка Чернушка – любимое место, как для купающейся детворы, так и для рыбаков.
Зимой деревня пустовала. Правда, несколько местных аборигенов не покидали свои дома и жили в них безвыездно круглый год: «Куда нам старикам деваться? На родной земле век доживать будем. Где родился там и сгодился. Да и куда мы от могил своих родных уедем? Нет, уж эту красоту не за какие коврижки не променяем!» – упрямо твердили они.
С наступлением весны в деревню начинали съезжаться садоводы, и Саринка оживала. Летом на каникулы подтягивались студенты, школьники и детсадовская мелюзга – жизнь на Саринке закипала.
Все в деревушке друг друга знали. Ленкина компания сдружилась ещё в детстве. В городе ребята практически не встретились, да и списывались редко, а здесь они были не разлей вода.
Днём в хорошую погоду молодёжь собиралась у речки где безмятежно проводила своё время: купаясь, загорая, играя с мячом, и в другие весёлые игры. Когда начинали поспевать ягоды: земляника, малина, смородина, черника, а из земли пробивались первые грибочки – дружная компания бежала в лес собирать вкусные дары природы. В дождливые, пасмурные дни ребята всем скопом заваливались к кому ни будь в гости: где весело травили анекдоты, обсуждали новости или просто смотрели телепередачи. Деревушка хоть и находилась далеко от цивилизации, но могучий интернет с телевиденьем добрались и в эту глухомань. Спутниковые, поблёскивающие тарелки, как огромные грибные шляпки возвышались над старыми, покосившимися избами. Со стороны было весело наблюдать за этой картиной, а когда старички начинали хвастаться и спорить у кого тарелочка больше и круче – это была полная умора.
Ещё молодёжь любила слушать стариковские страшилки про всякую сказочную нечисть. Когда в деревне начиналась гроза, и в домах отключали электричество, вся компания собиралась в доме у Ленкиной бабушки, та была знатной рассказчицей. Катерина затапливала печь и под тихий треск горящих поленьев, в сумрачной темноте начинала свой рассказ. За окнами гремел гром, небо разрывали молнии, но в деревенской, старенькой избе было тепло и уютно. На небольшой кухоньке компания рассаживались по ближе к тёплой печи. Лена – как хозяйка дома – сидела с кочергой и следила за огнём в топке. Бабушка Катя зажигала лучину, и всем казалось, что время повернуло вспять – лет так на двести. С замиранием сердца под зловещий грохот грома и адские разрывы молний, прижавшись друг к дружке, ребята слушали старые байки про домовых, упырей, оборотней и чертей.
БАБУШКИН РАССКАЗ.
В один из таких дождливых вечеров Бабушка Катя, стоя у окна в полумраке, по просьбе ребят таинственным, тихим голосом начала свой рассказ:
– Давно это было… Здесь неподалёку деревня стояла. Сейчас уж нет её… Всё лесом поросло. Война тогда была… страшная. Все мужики на службу ушли – родину защищать. В деревне бабы, дети да старики остались. Так вот… наступило Рождество Христово. Не знаю, как в городах, а в русских деревнях его всегда чтили и славили. До войны народ уж больно весело с душой в святую неделю входил: с песнями, с плясками, а колядки какие устраивали!.. А тут год военный: честному люду не до веселья и колядок было, но и не отпраздновать Рождество тоже не могли. На святки все бабы и девки собирались у кого-нибудь в доме – по очереди. На этот раз очередь выпала на избу бабки Варвары. В деревне старуху побаивались и относились к ней с осторожностью. Слухи ходили, что она с чертями дружбу водит, поэтому в доме у неё всегда и деньги водились, и достаток был. Обижать Варвару не осмелились, да и та бутыль с самогонкой пообещала на стол выставить, так и собрались на празднование в её доме. Война была, жили скудно, поэтому на стол несли всё, кто что мог: картошечки варёной, сальца, капустки квашеной или огурчиков солёных, ягодок сушёных, яблочек мочёных, а кто и лепёшек из лебеды.
– Бабушка, лепёшки из лебеды – это как? – перебил чей-то удивлённый голосок.
– Ох ребятушки, вам сейчас уж и не понять будет! Хлебушек печь не из чего было. Зерно, муку, мясо, овощи какие – всё фашисты забирали: они тогда в соседней деревне обосновались. Правда сельчанам оставляли какие-то крохи, что б уж те совсем с голоду не пухли. А лебеда – это травка такая сорняковая – везде где надо и не надо растёт. С ранней весны по самую осень её собирали вместе с крапивой и другими пригодными для еды травами, потом их сушили, перетирали, добавляли немного муки и пекли те самые лепёшки. Ну да ладно, слушайте дальше… Света в избах не было, вот прямо, как сейчас… Вечерами зажигали свечи, керосиновые лампы, или просто жгли лучину. Зима… январь месяц. Уж больно рано темнело, а в святки вся нечисть на волю с темнотой выползает и шалить начинает. Проказничает люто, страху на люд нагоняет. Так вот народ за столом выпил, закусил, как полагается бабы, убиенных на войне, помянули. Наступила пора святки песнями славить да Илию петь.
– Бабушка Катя, про святки мы слышали, а что такое Илия? – тихо спросил чей-то девичий голосок.
– Как-же вам объяснить то попонятнее? Илия – это обряд такой старинный, когда гадают на весь предстоящий год. Одна из женщин берёт небольшой мешочек, все, кто хочет погадать, кладут в него какую-нибудь свою вещь: колечко, серьгу или брошь какую – что-то маленькое. Дальше, приплясывая, начинают петь куплеты наподобие этого:
«Сей мати муку, пеки пироги.
К тебе мати сваты, ко мне женихи».
Пока куплет поётся, женщина трясёт мешок, перемешивая содержимое. Как только пение заканчивается, она достаёт из мешка один из предметов: кому он принадлежит у того и случится то, про что в куплете спето было. Куплетов тех много было – на все случаи жизни – и не для всех те предсказания добрыми выпадали. Так вот, в самый разгар веселья в дверь постучали…
Катерина не успела договорить, как за окном прогремел раскатисто гром, и полыхнула молния. Ребята вздрогнули и ещё сильнее прижались друг к дружке. Бабушка сделала длинную паузу.
– Пришёл то, кто? Бабушка, рассказывай дальше. – с нетерпением сказала Лена.
– Так вот… в дверь постучали, старая Варвара поспешила к двери. – Катерина подошла к двери своей избы, проверила, плотно ли та закрыта и снова продолжила свой рассказ. – Не спрашивая, кто пришёл, она отворила её и впустила гостей в дом – это были несколько молодых парней, одетых в штатскую одежду. Ох уж, как девки обрадовались… вот тут-то и началось самое, что не на есть веселье. Бабы поют, девки с парнями наплясывают, одна Варвара не веселится: сидит в тёмном углу на лавке, да всех злющими глазами свербит.
А тут два сорванца – Ванюшка с Егоркой – ослушались мамку свою. Та, уходя на праздник, строго-настрого наказала сынишкам: «Сидите дома и ни шагу за порог, а то черти непослушных мальчишек хватают и с собой под землю забирают». Дома сидеть пацанёнки смирно не стали: только мать за порог, и они следом за ней. Вот детишки незаметно пробрались в дом старой Варвары и схоронились под столом. Керосинки хоть и горели, но в избе всё равно сумрачно было. Значит сидят Ванюшка с Егоркой в своём укрытие, из-за скатерти выглядывают, да со стола еду тихонько потаскивают. Смотрят они, как девки отплясывают, подолами своими трясут, а рядом с ними мужички кружат, да ногами натопывают. Присмотрелись пацанёнки, а у мужиков то вместо сапог из-под штанов копыта торчат, да хвосты длинные по полу волочатся. Испугались мальцы сильно, сказать ничего не могут: только выскочили они из-под стола, схватили мамкин полушубок, и силой увели её домой. Наступило утро, пора печи топить, да скотину – у кого какая осталась – кормить. Да только некому… Бабы с гулянки домой не вернулись. Вот деревенские: старики да детишки мал-мала меньше – пошли искать своих родных. Заходят они в избу к Варваре, а там все мёртвые лежат: кто задушен, кто зарезан…
Катерина тяжело вздохнула. На её глазах блеснули слёзы, она быстро вытерла их и чуть дрожащим голосом продолжила.
– Какой тогда плачь стоял, вся деревня рыдала. Детей сколько без мамок осталось: хорошо хоть не все бабы, да девки на гулянку ту пошли. Ванюшка с Егоркой рассказали кого они видели этой ночью в избе у старой Варвары, а видели они настоящих чертей, которые облик мужиков приняли. Нечисть в святочные вечера хоть в кого обернуться может и морок навести, да только не во всякий дом для неё вход открыт, для этого её пригласить нужно. Вот старая ведьма и позвала их: видно, что-то ценное ей обещано было. Мужиков тех никто больше не видел, как и самой Варвары.
Бабушка Катя закончила свой рассказ. В доме воцарилась тишина; только потрескивание, тлеющей лучины, да дров в печи и дальних отзвуков, уходящей грозы чуть-чуть нарушало её. На этот раз молчание прервал мальчишеский голос.
– Баб Кать, война же была? Так может это фашисты всех поубивали, а не какие-то мифические черти?
– Вы ребятушки, думайте, как хотите, а по мне, что черти, что фашисты одно и тоже – исчадие ада, сатаны служители! Хотели страшилку послушать, я вам её рассказала… а Ванюшка тот, сосед наш дед Иван, рядом живёт. Можете у него спросить, кого он той ночью видел. Ему тогда годков пять от роду было, а сейчас поздно уже, давайте-ка по домам расходиться.
Гроза за окном совсем стихла. Ленка щёлкнула выключателем и в доме загорелся свет. Дружная компания поблагодарила бабушку Катю за вечер, и все разошлись по домам.
ТАШКИНЫ СЛЁЗЫ.
Вечерами все жители деревушки вместе с отдыхающими собирались возле дома Ленкиной бабушки на танцы: так как изба стояла немного на отшибе, и перед ней расстилалась большая поляна. По периметру всей поляны деревенские установили бревенчатые лавочки и несколько качелей. Подружки прошлись по избам и собрали новогодние гирлянды и всё, что могло светить и блестеть. Всей этой красотой они украсили бабушкин забор, качели и кустарник, растущий по краю поляны.
И вот с наступлением долгожданного, летнего, тёплого вечера, после всех переделанных, домашних и огородных дел, народ весело стекался к дому бабушки Кати. Загорались разноцветные огоньки, из колонок громко начинала звучать музыка – местная дискотека началась. И стар, и млад веселились, как говорится до упаду, никто никого не стеснялся, все отрывались по полной. Детишки, танцуя, старательно подражали взрослым. Бабушки, притопывая ногами, махая платочками и задорно ухая, распевали частушки под молодёжные треки, весело отплясывая. Старички резво исполняли присядку: конечно это удавалось не всякому танцору, кто-то падал и снова поднимался под дружный хохот окружающих. Танцевали кто как умел и, кто как хотел – всем было очень весело. Заводная музыка и смех эхом разлетались над рекой и лесом.
Наступала ночь, музыка затихала, народ расходился по своим домам, и только влюблённые парочки не торопились уходить. Они качались на качелях или нежно обнимались, сидя на лавочках и любуясь красотой ясного, звёздного неба и луной, отражающейся в реке, вслушиваясь в звуки волшебной ночи.
Так незаметно у Ташки с Леной пролетела неделя отдыха. Казалось, ничто не сможет омрачить их весёлое времяпровождение, но, увы, Наташа захандрила. Лена сразу поняла в чём тут дело, но как помочь подруге? И ежу было понятно, что Ташка затосковала по Антону, но бабушка Катя и её принципы… Что делать Ленка не знала. Глядя на свою зарёванную подругу, она решилась на жёсткий разговор с бабушкой и, взяв Наташу за руку, решительно подошла к Катерине. Разговор сразу не задался: бабушка ничего не хотела слышать об Антоне, она была неумолима.
– Вот поженятся… и ради Бога, пусть Антон приезжает. Хоть век тут живёт, а пока ни-ни! Не позволю! Ишь, что надумали бесстыдницы, в одной хате с холостым парнем жить. – ворчала Катерина, мотая головой.
В очередной раз начались нравоучения. Ленка пыталась доказать, что времена изменились, Ташка ревела навзрыд, но бабушка стояла на своём. Вдруг в дверь кто-то постучал, Катерина грозно посмотрела на подружек, цыкнула на них и пошла встречать гостя. Дверь распахнулась, на пороге стоял сосед – дед Иван.
– Катерина, что случилось? Почему у тебя девки ревут? Ты что на всю деревню крик подняла? – суровым, протяжным голосом обрушился Иван на Катерину.
Старик подошёл к Ташке и по-отечески обнял её.
– Что же ты дурёха, плачешь? Всё же решаемо. А ты Катерина, угомонись. Хватит над девчонками измываться.
– Да что ты старый вмешиваешься? Пусть хоть заревутся! Я всё равно не позволю жить им в одной хате с холостым парнем! – Катерина стукнула кулаком по столу.
– Так дело в Антоне что ли? Да заберу я его к себе, пущай малец у меня в хате поживёт. Какие проблемы? Девчат то зачем до слёз довела? А вы дурёхи, почему мне ничего не сказали? – дед Иван, нежно погладил Наташку по голове, пытаясь хоть, как-то её успокоить.
Предложение соседа на всех подействовало по-разному: Ленка захлопала в ладоши, Ташка с радости ещё сильнее заревела, Катерина плюхнулась на табурет – но все спокойно выдохнули. Проблема, казалось, сама собой разрешилась.
– Таха-Натаха, вызывай своего парня! Домик у меня небольшой, но места на всех хватит, да и вдвоём веселее. И цыц у меня, не реветь! А ты, Катерина, пойдём-ко пошепчемся. – дед Иван подмигнул девчонкам и вышел из дома вместе с бабушкой.
Радостные подружки побежали звонить Антону. Услышав по телефону, голос любимой девушки, Антон был в не себе от радости. Он тоже очень соскучился по Ташке: хотя и прошла всего неделя.
Парень на скорую руку скидал необходимые вещи в походный рюкзачок и сообщил родителям о своём отъезде. Мама Антона сразу поняла, куда отправляется её сын и поспешила на кухню, чтобы собрать гостинца Катерине и девчонкам. Отец же неохотно поднялся с мягкого дивана и достал бумажник: «Сколько?» – спросил он.
– Пап, как обычно… сколько не жалко. Сам знаешь, я не жадный, но хотелось бы побольше. – почти шёпотом сказал Антон, обнимая отца.
Довольный Антон попрощался с родителями и рванул на автовокзал, но, выйдя из подъезда, он увидел чёрную кошку, развалившуюся по середине тротуара.
– Тьфу ты, мне только тебя не хватало. – выругался он и прикрикнул на кошку. – Брысь с дороги! Кому сказал, брысь!
Чёрная кошечка недобро посмотрела на обидчика, мяукнула, и важно удалилась в кусты.
– Чёрт! Чёрт! Что же делать? Вот невезуха! Ладно, может пронесёт. – засетовал Антон.
Он поплевал три раза через плечо и перекрестился на всякий случай. Антон свято верил в примету о чёрных кошках, но что ещё делать при встрече с ними, он больше не знал. Можно было ещё на одной ноге попрыгать взад-наперёд, но это он делал, когда был ребёнком, а сейчас… Если кто-нибудь из знакомых увидят? Засмеют. Тоша ещё раз поплевал – на всякий случай – через другое плечо и поспешил на автовокзал. Он еле успел: посадка на рейсовый автобус была уже объявлена. Проклиная чёрную кошку, он практически протиснулся в закрывающиеся двери автобуса. Антон плюхнулся на свободное сиденье и с облегчением выдохнул.
– Я победил тебя! – во всеуслышание сказал он.
Пассажиры удивлённо посмотрели на парня, кто-то даже крутанул пальцем у виска, но вот автобус тронулся, и все затихли. Путь предстоял долгий, и Антон решил вздремнуть. Автобус с трассы свернул на просёлочную дорогу, от тряски парня совсем укачало, и он заснул крепким сном. Антону снилась любимая Ташенька, бегущая по васильковому полю, на встречу к нему. Потом во сне появилась, ехидно улыбающаяся, кошачья морда, и жуткая старуха. Сон становился таким страшным, что Антон начал кричать во сне.
– Парень, проснись! Приехали! – водитель автобуса тряс Антона за плечи. – Ты, больной что ли? Парень, просыпайся. Говорю ж тебе приехали.
– Что-что случилось? – Тоша, проснувшись, недоумевая, подпрыгнул на сиденье автобуса.
– Приехали, друг. Конечная! Ты, последний пассажир остался. Что парень, сон дурной приснился? – поинтересовался водитель.
– Да нет… не-так уж, – зевнув и потерев глаза, ответил Антон.
Увидев перед собой недовольное лицо водителя автобуса, парень, испуганно вскрикнул.
– Э-э-э-э, что случилось то?!
– Пешком дальше… Автобус сломался. Парень, ты меня понимаешь? – спросил водитель.
– Да понимаю – не дурак. Далеко ещё до Саринки? – недовольно пробормотал Антон.
– Нет, малёхо осталось… По полю пройдёшь пару километров и на месте. В лес только не суйся. Если хочешь меня подожди, вместе пойдём. У меня тётка в деревне живёт, у неё и заночую. Сейчас только под капотом погляжу, что за поломка и пойдём.
Но Антону не терпелось увидеть свою любимую. Не дожидаясь водителя, он взял свой рюкзачок и пошёл один, срезая дорогу, через лес: «Милая, Ташунька, я иду к тебе! – счастливый и одухотворённый Тоша кричал во весь голос. Ему казалось, что любимая Ташка слышит его, ведь слова эхом разлетались по лесу. – Ташка-Наташка, любимка моя! Я иду, я лечу, я обнять тебя хочу. В этом мире без тебя нет мне счастья тра-та-та». – радостный Антон на ходу пытался сочинить стишок, пусть корявенький, но главное от души.
