Kitabı oku: «Всесильный», sayfa 3

Как-то к нам в гости пожаловала сорока, ей что-то понадобилось в нашей компостной куче. Кира ею сразу же заинтересовалась. Она мгновенно подлетела и предложила ей любовь и дружбу. Конечно, я не понимаю по-вороньи и по-сорочьи не понимаю тоже, но сцена была очень выразительна. Кира не каркала, а ворковала, заглядывала сороке в глаза, показывала, какие у неё чудесные крылья. Сорока не проявила ответного интереса. Так, буркнула что-то скандальным криком, потом взлетела и села на провод высоковольтной передачи. Кира еще никогда так высоко не забиралась. Тем не менее, она поднялась, с некоторым напряжением, села на провод рядом с сорокой и попыталась объясниться в любви. Сорока взмахнула крыльями и улетела насовсем, а Кира вернулась, забралась мне на плечо и долго жаловалась на суровую жизнь.

Потом она спряталась в своем домике и не выходила до вечера. Так она узнала, что далеко не всякий тебе приятель, даже если он тебе не пища, ты ему тоже и вы друг другу совсем не мешаете. Иногда чужие – уже немного враги.

Через месяц, когда наступила осень, Кира встретила ворону и они улетели вместе. На следующее лето она пару раз подлетала, каркала сверху, но на плечо больше не садилась. Однажды она искупалась в бочке и оставила на память своё перо.

Экспансия себя

Мы существуем в мире, полном угроз и надежд, которые могут ранить или даже лишить жизни, либо, напротив, дать защиту.

Для того чтобы выжить, необходимо воспринимать образ себя самого, своей личности, и образ источника угроз – среды обитания. Личность – это некоторая совокупность текущих и прошлых ощущений от взаимодействия со средой, а образ среды – это память о прошлых и нынешних воздействиях на нас внешнего мира. И то, и другое – лишь переживания о событиях, произошедших с нами, наш внутренний мир, а не материальные объекты. Как же организм отличает, где кончается его «Я» и где начинается представление о чужом, о среде?

«Я» – это всё то, чем можно непосредственно распоряжаться. А внешний мир существует сам по себе, он способен решать вашу участь, а на него можно влиять только опосредованно. Солнце зашло за тучу, хлынул дождь, прекратить его не в вашей власти, но вы можете достать зонт. Поэтому живущие в мозгу представления о солнце, туче и дожде – это образы среды.

Но некоторые материальные объекты вы можете воспринимать, как часть себя. Например, ваше тело – материальный объект, но оно принадлежит вам, ваша личность легко управляет телом, это часть её самой. Передвинуть руку или сжать ладонь в кулак можно усилием мысли. Вы с кем-то контактируете, здороваетесь, или встречаетесь на ринге и четко понимаете, что есть ваша рука и есть чужая. У вас есть шанс передвинуть и чужую руку, но это не произойдет само собой. Если на руку наложить анестетик, или даже удалить ее, личность не уменьшится. Вы останетесь собой. Просто исчезнет возможность управлять рукой. Поэтому восприятие своей руки, как части самого себя, несколько условно. Ваше тело – это не совсем вы.

В мире царствует сильнык. Личность стремится увеличить свою мощь, безопасность и, как следствие, надежность своего существования, расширяя собственное «Я» и получая влияние на некоторые объекты материального мира.

Наиболее древний способ утвердить себя и тем самым распространить свою личность вовне можно через доминирование среди себе подобных. В простейшем случае это лидерство, право сильного, иногда рабство, феодальное право или просто отношение между начальником и подчиненными. Командовать, господствовать над другими для многих является важнейшей страстью и целью их существования. И стремление расширить свое доминирование ненасытно. «Государство – это я» – говорил, по слухам, Людовик XIV. Но иногда и этого мало, хочется покорить соседей, сначала ближних, потом далеких. Рвущемуся к власти никогда не навластвоваться всласть, молитву Окуджавы исполнить нельзя. Но властолюбца можно вылечить общими усилиями. Или медикаментозно, как лечат тех, кто мыслят себя Наполеоном.

Издревле существует и другой способ утвердить себя. Все животные защищают свое гнездо и свою территорию, как себя самого. Человек – не исключение. У людей даже возникло сакральное понятие «священное право частной собственности». Это то, чем личность может свободно распоряжаться и что воспринимает, как часть себя самой. Л. Троцкий в своих воспоминаниях описывает, как его в Петрограде посетили иностранные дипломаты и пожаловались на революционных матросов, которые экспроприировали их автомобиль. Л. Троцкий саркастически замечает, что они были так возмущены, как будто у них отняли ногу или руку. И напрасно беднота надеется, что верхи насытятся и успокоятся. Стремление распространить свое «Я» вовне не имеет границ. Можно ограничить его законом, но вылечить нельзя.

Зачатие веры

Тёма высказывается лаконично, односложно. Двух слов пока связать не может, но уже кое-что соображает. Ему уже не интересно просто разглядывать мир. Он, по мере своих возможностей, действует. Нравятся ему игрушки на электрическом ходу. Нажимаешь кнопку на животе у клоуна – и он потом долго кувыркается по ковру без всякой помощи Тёмы. А когда дедушка запускает ему машинку для движения по кругу, Тёма недоволен:

– Сам! – Говорит он непреклонно. Ловит машинку, давит на кнопку и важно ставит её на пол.

Он быстро понял, что живет в эпоху кнопочной цивилизации. С удовольствием включает настольную лампу, чайник (даже пустой: нужно следить, чтобы он был наполнен), пылесос, принтер или фонарик. Он теперь даже умеет всё это и выключать.

По мере своих сил, Тёма внимательно исследует окружающую среду. Обнаружив шуруп на кресле или журнальном столике, он пробует нажать и на шуруп.

В то же время, он заметил, что соседский Мурзик прыгает без его помощи, и даже выключить Мурзика у Тёмы не получается. Тёма пробовал, но теперь не решается. А вот бульдозер около дома работает вообще без выключателя, но и не сам по себе. В кабине Тёма увидел дядю-водителя и всё тут же осознал. Поэтому, когда у него на глазах башенный кран перетаскивал строительную панель на большой высоте, Тёма показал пальцем и уверенно сказал:

– Дядя!

Самого дядю видно, конечно, не было – Тёма сделал логическое заключение.

А как-то нас на прогулке неожиданно застала гроза. Сверкнула молния, и Тёма с недоумением огляделся вокруг. Потом над нами раздался мощный раскат грома. Тёма на мгновение замер и произнес:

– Дядя!

При этом он значительно показал пальчиком в небо. В голосе его слышались трепет и уважение.

Жизнь и новизна

Жизнь дается только раз, ее нужно охранять. И всё живое остро реагирует на внезапное изменение во внешней среде. Появился ли вызов? Чего теперь можно ждать? Что следует делать? Главное тут – неожиданность. Когда ты один в квартире, тихие шаги в соседней комнате впечатляют сильнее, чем гремящий телевизор. Но когда событие повторяется, оно уже не так интересно. Череда перемен тоже надоедает.

У человека острая реакция на новизну превратилась в движущую силу его связи с миром. Пытливость, неравнодушие к окружающему, забота о будущем – у нас это смысл жизни. Поэтому познание необычного – не блажь бездельника. Это важно для любого, имеющего здоровую психику, а не только для избранных.

Но всё приедается. Старые люди, раньше или позже, постепенно утрачивают любопытство. Остроты становится всё меньше. Что бы ни случилось, с подобным они уже когда-то сталкивались. Как говорил библейский мудрец, «что было, то и будет, и нет ничего нового под Солнцем». А ведь «многие знания – многие печали». Старика уже не так страшит окончание его присутствия здесь и сейчас. Всё уже повидал и всё испытал. Спасибо. Как сказано об отце Аврааме: «И умер он в глубокой старости, насыщенный жизнью».

Ну, конечно, немного пугает сам момент перехода в небытие. Пугает, но интригует.

Насыщение жизнью

Всякая тварь – жалкая амеба, заяц или даже берёза – хочет сохранить жизнь. Ведь это всё, чем она располагает. А жить, как известно, опасно; от этого умирают. Страх смерти заложен в нас природой, иначе мы бы не выжили в мире, полном угроз. Смерть ужасна, но без нее – никак, это наша сестра. В загробную жизнь уже даже и слабаки не верят.… Не было бы смерти, нечего было бы желать, бояться и не о чем сожалеть. И если бы мы когда-либо, вдруг, встретили мыслящее бессмертное существо, то у него не было бы чувств, так как оно ничего бы не хотело, и отсутствовал бы повод чего-то опасаться. Поэтому оно бы ничего не совершало. Для него текущий момент был бы воплощением вечности. Этот демон равнодушно бы мыслил, но «без слез, без жизни, без любви».

Жизнь дается только раз, ее нужно охранять. И всё живое остро реагирует на внезапное изменение во внешней среде. Появился ли вызов? Чего теперь можно ожидать? Что следует делать? Главное тут – неожиданность. Когда ты один в квартире, тихие шаги в соседней комнате впечатляют сильнее, чем гремящий телевизор. Но, когда событие повторяется, оно уже не так интересно. Впрочем, и череда перемен тоже надоедает.

У человека острая реакция на новизну превратилась в движущую силу его связи с миром. Радость пребывания на этом свете у нас не сводится к возможности потреблять блага. Пытливость, неравнодушие к окружающему, забота о будущем – у нас это смысл жизни. Поэтому познание необычного – не блажь бездельника. Это важно для любого, имеющего здоровую психику, не только для избранных.

Но всё приедается. Старые люди, раньше или позже, постепенно утрачивают любопытство. Остроты становится всё меньше. Что бы ни случилось, с подобным они уже сталкивались когда-то. Как говорил библейский мудрец, «что было, то и будет, и нет ничего нового под Солнцем». А ведь «многие знания – многие печали». Старика уже не так страшит окончание его присутствия здесь и сейчас. Всё уже повидал и всё испытал. Спасибо. Ну, конечно, немного пугает сам момент перехода в небытие. Пугает, но интригует. Как сказано об отце Аврааме: «И умер он в глубокой старости, насыщенный жизнью».

Разум утешает старого человека. За прошедшие годы он уже примирился с неизбежностью своего ухода. И, тем не менее, если переходя дорогу, отвлекшись на что-то, он услышит внезапный сигнал автомобиля, то он вздрагивает, как молодой. Тело живет по своим законам, учитывает лишь свои желания и принимает во внимание только то, что необходимо в данный момент. Сознание давно уже познало законы природы. Оно тоже прислушивается к сиюминутным потребностям, но исходит из логики, помнит прошлое, и не забывает об условиях, достаточных для поддержания дальнейшей жизни.

Не всё дело в брюках

Дима хорошо помнит, как будто это случилось вчера, как ему впервые купили брюки. Как у совсем взрослых, даже у матросов. Он был счастлив и горд. Ни у кого из друзей во дворе и в детском саду брюк не было. Колготки, рейтузы, шаровары, штанишки до колен, всё, что угодно, но не брюки. Он не девчонка, одеждой не интересовался, это было с ним первый и единственный раз в жизни. Дима выставлял напоказ обновку всем приходящим в их дом гостям, а если они не спешили проявить восторг, демонстрировал ширинку и показывал, как она застегивается на пуговицы.

Когда потом в садике проводили утренник, воспитательница, тетя Валя, именно Диму назначила принимать парад. Все, и даже из старшей группы, проходили мимо Димы, отдавали ему честь и Дима понял, как это здорово и приятно – быть главным. А вечером с ним беседовал папа о начальниках. Их не всегда уважают и очень редко любят. Иногда боятся, иногда ненавидят, иногда презирают. Но начальнику это и не важно, он все равно всегда недоволен жизнью и мечтает покомандовать своим начальником. Но тяжелее всего самому большому начальнику, он мечтает покорить соседнего, самого большого, начальника.