Kitabı oku: «Игра без правил. Про шпионов и разведчиков», sayfa 3
Картина четвертая
Через три года.
Загородный дом на берегу океана, неподалеку от Нью-Йорка, в котором живет Берг. Открытая терраса с видом на океан, клумбы с цветами, плетеная соломенная мебель. Летний день. Доносится шум прибоя.
При открытии занавеса на сцене – Е л е н а и Г л а н.
Е л е н а (сервируя кофе). Я очень рада, что ты сегодня рано приехал, Арне…
Г л а н. Мне вдруг страшно захотелось видеть тебя, дорогая! (Обнимает и целует Елену.)
Е л е н а. Знаешь, и дома мне бывало скучно оставаться одной, и я сердилась, когда ты и отец задерживались в лаборатории. Но все-таки это было дома, Арне, и все кругом знакомое с детства… А здесь… (Вздыхает.)
Г л а н. А разве здесь у нас плохой дом? И разве океан не шумит так же, как наше море?
Е л е н а. Шумит, но как-то не так…
Г л а н. А мне кажется, недурно и здесь. У нас чудесный дом, отличные условия для работы, роскошная машина. И совсем рядом огромный Нью-Йорк с его удивительными возможностями. Магазины, море огней, великолепные мюзик-холлы… Поедем вечером в кабаре?
Е л е н а. Не хочется… (Наливая кофе.) Домой, домой!.. И не нужны мне эти небоскребы, и мюзик-холлы, и джазы… Война с немцами окончена, и пора на родину…
Доносится шум подъехавшей машины.
(Прислушивается.) Кто-то приехал. Может быть, отец?
Г л а н (глядя на часы). Не думаю. Он собирался еще заехать за Багдоллом. Кстати, я решительно не понимаю его увлечения этим негром…
Е л е н а. Почему? Они старые друзья… И мне тоже очень симпатичен этот Багдолл…
Звонок.
Да, кто-то к нам… Пей кофе, милый, я открою. Бетти ушла в магазин. (Выходит.)
Глан, смакуя, тянет кофе с ликером. Е л е н а возвращается с Р а й т о м.
Р а й т (тоном старого знакомого). Добрый день, мистер Глан, я рад вас видеть…
Г л а н. Простите, с кем имею честь?
Р а й т. Я из Колумбийского университета, мистер Глан, и хотел бы с вами поговорить…
Е л е н а. Не буду вам мешать. (Выходит.)
Г л а н. Садитесь, пожалуйста, мистер…
Р а й т. Райт. И поскольку мы остались вдвоем, то я могу вам сообщить, что я не столько из Колумбийского университета, сколько из Федерального бюро расследования…
Г л а н. Бюро расследования?
Р а й т. Совершенно верно, доцент. Наше бюро занимается расследованием дел об антиамериканской деятельности, шпионаже, диверсиях и тому подобных пустяках…
Г л а н. Простите, но я…
Р а й т. Вы хотите сказать – не занимаетесь шпионажем? Это все так говорят сначала… Но у нас мало времени и потому начнем с главного. Я чувствую себя вашим старым знакомым, потому что вот уже три года, то есть с первых дней вашего приезда в Америку, имел удовольствие читать ваши донесения германской разведке…
Г л а н. Мои донесения?!
Р а й т. Ваши. Кстати, господин Ланге, которому вы их передавали, вчера арестован как гитлеровский агент. Но мы знали о ваших с ним отношениях задолго до его ареста… (Наливает себе кофе, делает два глотка, любуясь впечатлением, произведенным его словами.)
Г л а н. Позвольте!..
Р а й т. Не позволю. Скоро приедет ваш тесть, и нам надо закончить разговор.
Г л а н. Что случилось? Скажите прямо…
Р а й т. Случилось, в общем, многое. Во-первых, три месяца назад рухнула Германия. Во-вторых, рухнул господин Ланге, в-третьих, можете рухнуть вы…
Г л а н. Уверяю вас!.. Это недоразумение…
Р а й т. Чтобы закончить с этими восклицаниями, потрудитесь посмотреть на эту фотокопию вашего последнего донесения…
Г л а н (взглянув на фото). Да… Умоляю, пощадите меня, я… Меня заставили… Ради бога, поймите!..
Р а й т. Понял. Потому и приехал. Теперь вам нужно понять меня. Перед вами, мистер Глан, две конкретные перспективы. Первая – быть преданным военному суду за шпионаж в пользу Германии во время войны. Это, говоря коротко, два месяца в клетке, затем суд, приговор, электрический стул и легкий запах гари… По-моему, не очень радужный вариант. Перспектива вторая – вы остаетесь жить, но сообщаете о своем тесте уже не господину Ланге, а мне. Причем это будут сообщения не о его научных работах, которые нам известны без вас, а о его настроениях, планах, встречах…
Г л а н. Да-да… Но знайте – то, что я сообщал Ланге, не могло немцам помочь… Это были отрывочные сведения… Ведь многого я не знал сам…
Р а й т. Знаю. Уважая чувство привычки, доцент, я готов принимать вас в те же самые дни, в те же часы, что и господин Ланге. И в том же кабаре «Альгамбра»… И вы так же сможете совмещать полезное с приятным, то есть мне приносить сведения, а любовь – этой испанской танцовщице… (Вдруг, яростно.) Перестаньте же лязгать зубами!.. Ну?
Г л а н. Я… Я согласен…
Р а й т. Отлично! (Достает какую-то бумагу.) Я это предвидел и потому заготовил обязательство. Вам остается только подписать… (Протягивает Глану лист.)
Глан, не читая, подписывает.
Благодарю за доверие – подписываете, не читая. Или просто – знакомая техника… Из вас выйдет толк, доцент, верьте моему нюху. Желаю счастья!.. (Встает и исчезает так же неожиданно, как появился.)
Глан сидит, опустив голову. Входит Е л е н а.
Е л е н а. Милый, ты чем-то расстроен? Кто этот господин?
Г л а н. Просто болит голова… Я выпил слишком много кофе… (Вдруг переходя на крик.) Сколько раз я говорил, что так не варят кофе!
Е л е н а. Арне, что с тобой? (Обнимает его.)
Г л а н. Ах, оставь эти нежности!.. Лучше научилась бы как следует готовить!.. Мне нужна жена, же-на, а не лыжница!..
Е л е н а резко поворачивается, уходит.
Елена!.. Постой, Елена!..
Ответа нет.
Лишь бы она не догадалась. (Бросается к зеркалу в простенке.) Спокойнее, спокойнее, спокойнее, Арне!.. Еще спокойнее… вот так… (Отходит от зеркала, почти падает в шезлонг. Глядя на часы, проверяет свой пульс.) Двенадцать, шестнадцать, двадцать три… девяносто два… Много… И об Амелите знает!.. (Неожиданно всхлипывает.) А все из-за этого Берга!..
Снова шум подъехавшей машины.
Ох!.. (Глядя в окно.) С Багдоллом… (Снова бежит к зеркалу, поправляет прическу, вытирает платком глаза.) Лишь бы не заметили, лишь бы не увидели!.. Ах, зачем я накричал на Елену!..
Входит Б е р г, и с ним – профессор М а к Б а г д о л л, высокий негр с умными живыми глазами под нависшими мохнатыми, уже седеющими бровями.
Б е р г. Вот и мы!..
Б а г д о л л. Здравствуйте, мистер Глан!
Г л а н. Здравствуйте, профессор Багдолл!
Б е р г. А где Елена?
Г л а н. Тут где-то… Я сейчас ее найду… (Выходит.)
Б е р г. Садись, Мак. (Возвращается к разговору, которого мы не слышали.) Я не разделяю твоих опасений. Я не жалею, что вместе с тобой и другими физиками подписал письмо президенту и мистеру Додду, но думаю, что и без этого они никогда не применят атомных бомб против японцев. Тем более что в этом нет военной необходимости.
Б а г д о л л. Боюсь, что ты ошибаешься, Рикард. Мы, физики, славно поработали, но я совсем не уверен, что человечество будет нам благодарно за это открытие… Мне все чаще кажется, что мы пригласили из преисподней того самого джентльмена в красной мантии, с которым потом не сможем справиться…
Б е р г. Не может быть! Мистер Додд – демократ и верующий человек. Он поклялся мне именем Всевышнего… И я убежден, что никому в голову не придет мысль о применении бомб…
Б а г д о л л. Почему же нас так торопили?
Б е р г. Позволь, ведь нам объяснили прямо – надо изготовить первые две бомбы для испытания, для научного эксперимента. Это логично.
Б а г д о л л. Вот я иногда слушаю тебя, Рикард, и вспоминаю, как много лет назад, еще студентами, мы спорили о будущем науки. За это время ты стал мировым ученым, но сохранил наивность студенческих лет…
Б е р г. Студенческих лет… (Задумываясь.) А как промчались эти годы и как незаметно подкралась старость, Мак…
Б а г д о л л. А как продвинулась за это время физика!..
Б е р г. Да, да, ты прав!.. Иногда мне становится страшно от сознания возможностей, раскрывшихся перед наукой. Признаюсь, еще несколько лет тому назад мне казалось, что физика зашла в тупик… И тогда я спорил на эту тему с одним русским физиком, Ириной Прохоровой. Она сказала мне, что в науке я стихийный материалист… А материализм утверждает, что познание безгранично.
Б а г д о л л. Разве это не так, Рикард?
Б е р г. Как тебе сказать… Я все-таки вижу много оснований к скептицизму. Чем дальше шагает физика, тем больше мы углубляемся в мир атомов и электронов, тем более попадаем в сумерки, заходим в тупик.
Б а г д о л л. Думаю, что в этом споре права Прохорова, а не ты. (Берет со стола знакомую нам книгу Ленина, раскрывает ее.) Вот в этой книге почти сорок лет тому назад Ленин писал о современной физике. Слушай: «Она идет к единственно верному методу и единственно верной философии естествознания не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей “конечной цели”, а приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом. Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм». Как точно определение и как гениально предвидение!..
Б е р г (задумчиво). Не знаю, не знаю… Меня пугает в коммунистах их резкость, чрезмерная прямолинейность. Ленин писал, что современная философия партийна, как и две тысячи лет тому назад. Почему? Я отдаю должное коммунистам за их мужество, за их умение организовать и вести за собой народ, за их верность своим идеям, это все так… Но почему они добиваются, чтобы все и во всем с ними соглашались? Они ругают капиталистов, но ведь, например, мистер Додд не требует, чтобы я во всем соглашался с ним. Он не справляется о моих убеждениях и даже не интересуется ими, как я не интересуюсь его убеждениями. Он всегда говорит, что каждый свободен в своих взглядах, в своей совести… Что ни говори, Мак, но американские свободы слова, совести, печати не могут не импонировать…
Б а г д о л л. Американские свободы… Подожди, Рикард, ты еще поймешь эти свободы, ты еще узнаешь, что скрывается за этими торжественными формулами. И мистер Додд еще покажет свои когти… Тебя обманули, как они обманывают миллионы других людей.
Входит Е л е н а.
Е л е н а. Отец, к тебе приехал профессор Грейвуд.
Б а г д о л л. Я поеду, Рикард.
Б е р г. Нет-нет, если ты не хочешь с ним говорить, подожди у Елены. Очень прошу тебя…
Б а г д о л л. Хорошо. (Выходит с Еленой.)
Появляется Г р е й в у д.
Г р е й в у д. Добрый день, дорогой коллега.
Б е р г. Рад вас видеть, садитесь.
Грейвуд садится, закуривает. Маленькая пауза.
Г р е й в у д. Я имею к вам маленькое поручение патрона. Мистер Додд интересуется – профессор Багдолл завершил свою часть работы?
Б е р г. Да, у него серьезный успех.
Г р е й в у д. Очень рад за него. Но дело в том, что концерн намерен отказаться от его услуг.
Б е р г. Позвольте, но Багдолл – один из талантливейших физиков и столько сделал…
Г р е й в у д. Именно потому, что он уже все сделал, нет необходимости дольше его держать… Багдолл цветной, а все они ненадежны.
Б е р г. Какое мне дело до цвета его кожи! Багдолл – мой старый друг, он крупный физик, и вы, профессор Грейвуд, знаете это не хуже, чем я…
Г р е й в у д. Ну как вы не понимаете – Америка не может доверить свои национальные секреты неграм…
Б е р г. Почему национальные – я норвежский ученый!
Г р е й в у д. Кстати, именно норвежский писатель Кнут Гамсун писал, что у негров кишки в голове…
Б е р г. Я не считаю Гамсуна норвежцем!.. Что же касается Багдолла, то я решительно протестую! Я сам поеду к мистеру Додду и докажу, что это несправедливо…
Г р е й в у д. Хорошо, я передам патрону ваши соображения. (Встает, молча кланяется и уходит.)
Б е р г (делает несколько шагов по комнате, затем кричит). Мак! Мак, иди сюда!..
Входит Б а г д о л л.
Б а г д о л л. Чем ты взволнован, Рикард?
Б е р г. Это возмутительно!.. Додд требует, чтобы тебя уволили…
Б а г д о л л. Я ждал этого! Ведь я – негр и Америка – страна демократических свобод…
Б е р г. Я не допущу! Я поеду к Додду!
Б а г д о л л. Из этого ничего не выйдет, Рикард.
Б е р г. Тогда я тоже брошу работу!.. И мы поедем с тобой в Норвегию… Я добьюсь для тебя норвежского гражданства… И мы опять будем работать вместе…
Б а г д о л л. Нет, Рикард, я не поеду в Норвегию. Я сын Америки, сын этой земли. Здесь моя родина, и я не покину ее. Здесь похоронен мой отец, здесь мать качала меня на руках, здесь я впервые сказал: люблю. (Подходит вплотную к Бергу.) Здесь живет тринадцать миллионов моих братьев, и не их вина, что в Америке хозяйничают люди, отнимающие счастье у ее детей… И попомни мое слово, Рикард, эти люди еще замахнутся на весь мир… Они еще превзойдут Гитлера!..
Входит Г л а н.
Г л а н. Отец, к вам приехал с визитом профессор Майер.
Б е р г. Какой Майер?
Г л а н. Майер, из Берлина…
Б е р г. Как он попал в Нью-Йорк?
Г л а н. Он объяснит это лично.
Б е р г. Пусть войдет.
Входит М а й е р.
М а й е р. Дорогой господин Берг, позвольте пожать вашу руку.
Б е р г. Здравствуйте, профессор Майер. Знакомьтесь – мой друг, профессор Багдолл.
Майер и Багдолл обмениваются рукопожатиями.
Какой ветер перенес вас через океан?
М а й е р. Ветер истории, дорогой коллега. Я и еще несколько немецких физиков приняли приглашение мистера Додда переехать в Америку. Другая часть, представьте себе, осталась в восточной зоне Германии, у большевиков. (Садится.) Но мистер Додд поступил мудро, пригласив нас, – мы, немцы, умеем отрабатывать свой хлеб. К несчастью, события опередили нашу науку. Еще немного, и мы дали бы немецкой армии оружие, которое обеспечило бы ей победу… И тогда бы нордическая раса заняла достойное место в мире. Как норвежец, вы должны меня понять…
Б е р г. Как норвежец, я счастлив, что этого не случилось.
М а й е р. Не будем обсуждать предначертания Всевышнего… Я счастлив, что мы будем работать вместе, господин Берг.
Б е р г. Мы не будем работать вместе, господин Майер.
М а й е р. Почему? Мне так сказал мистер Додд. (Переходит на шепот, чтобы не слышал Багдолл, отошедший к окну.) Он сказал, что я заменю вашего помощника Багдолла. Говорят, этот черномазый кое-что смыслит в физике…
Б е р г (громко). Да, господин Майер, у этого черномазого чистое сердце и светлая голова. И вам не удастся его заменить… Кроме того, я намерен покинуть Америку и вернуться на родину.
М а й е р. На родину? Удивлен… Нет, еще рано возвращаться в Европу, господин Берг. Там нужна хорошая дезинфекция. И здесь, в Америке, мы ее подготовим. Надо уничтожить все микробы коммунизма… (Разъяряясь.) Мы должны их поставить на колени, профессор Берг, нашей наукой, нашими открытиями, нашей яростью! Вот зачем мы, немецкие физики, приехали сюда!.. Наши бомбы должны сжечь их города, их философию, их книги!..
Бледный от волнения Берг поднимается,
подходит к Майеру.
Б е р г (кричит). Вон из моего дома, дьявол!.. Вон!..
М а й е р пятится к дверям и исчезает. Берг, тяжело дыша, в изнеможении опускается в кресло.
Б а г д о л л. Как видишь, Рикард, американские «свободы» нашли новых союзников…
Б е р г. Это чудовищно!.. Я ничего не могу понять…
Внезапно вбегает Е л е н а, на ней нет лица.
Е л е н а. Отец, господин Багдолл!.. Бетти пришла из магазина… Радио!.. Скорей включите радио!..
Багдолл быстро включает приемник, и в напряженной
тишине ясно звучит голос диктора.
Д и к т о р. Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, превратила в пепел этот город. Такая же судьба постигла Нагасаки. В обоих городах тысячи убитых, тяжело раненных. Паника в Японии. Президент Соединенных Штатов мистер Трумэн заявил: «Слава американскому оружию! Я, не колеблясь, принял решение сбросить атомные бомбы на города Японии, и я клянусь богом, что, если найду это нужным, не поколеблюсь сделать это вновь…»
Б е р г. Елена, Мак!.. Моя наука в крови… Это я, я их убил! (Со стоном хватается за сердце, падает.)
З а н а в е с.
Акт третий
Картина пятая
Снова кабинет мистера Додда. При открытии занавеса на сцене никого нет. Затем входят Т о м с о н и Г р е й в у д.
Т о м с о н. Мистер Додд просил вас подождать его здесь.
Г р е й в у д. А где он сам?
Т о м с о н. В своем рабочем кабинете. Занимается диалектическим материализмом.
Г р е й в у д. Чем?
Т о м с о н. Диалектическим материализмом. Ежедневно два часа.
Г р е й в у д. Узнаю патрона.
Т о м с о н. Да, он говорит, что надо изучать противника.
Открывается внутренняя дверь, и входит Д о д д.
Д о д д. Здравствуйте, Грейвуд! Томсон, вы приготовили мне обзор «Правды» за неделю?
Т о м с о н. Да, сэр. (Протягивает лист.) Вот!
Д о д д. Хорошо, можете идти. Садитесь, Грейвуд. Как здоровье Берга?
Г р е й в у д. Вчера опять был консилиум. Врачи говорят, что, несмотря на сильное нервное потрясение, он начинает выздоравливать.
Д о д д. Хочу его снова навестить. Как вы думаете?
Г р е й в у д. Это будет правильно. На него произвел впечатление ваш прошлый визит.
Д о д д. Да, мне, кажется, удалось его убедить, что за Хиросиму и Нагасаки отвечает президент, а не мы. Но я дал ему клятву, что это никогда не повторится. Признаться, не думал, что норвежец может быть столь впечатлительным…
Г р е й в у д. Простите меня, патрон, но я не понимаю, зачем вы с ним так возитесь? В конце концов, он уже дал все, что от него требовалось.
Д о д д. Вы заблуждаетесь, Грейвуд. Во-первых, он еще пригодится нам как физик. А во-вторых, Берг – слишком крупное имя, чтобы мы могли его потерять. Отъезд Берга из Америки сразу изменит к нам отношение целой армии ученых. Я предвидел, что применение этих двух бомб вызовет такую реакцию, но у нас не было выхода…
Г р е й в у д. Но ведь в этом не было никакой необходимости, патрон?
Д о д д. Вы рассуждаете узко, Грейвуд. Все в мире гораздо сложнее, чем кажется. Я никогда не разделял глупых иллюзий, что Россия выйдет из войны калекой. Наивно думать, что победила только русская армия. Они завоевали не только города и территории, они завоевали умы и сердца миллионов людей, раньше стоявших посреди… Вот почему для нас война еще только начинается, и самое трудное впереди…
Г р е й в у д. Но ведь Москва утверждает, что возможно мирное сосуществование двух систем и что они за мир…
Д о д д. То, что устраивает Москву, не устраивает нас с вами, Грейвуд. Конечно, Москва за мир. Зачем им стрелять в нас из пушек, когда идеи коммунизма пробивают любую броню и имеют безошибочное попадание? Зачем русским бросать на нас бомбы, когда они владеют вот этими зажигательными снарядами? (Подходит к столу и указывает на том сочинений Ленина.) А что можем мы противопоставить этому оружию? Послания папы римского? Уголовные романы? Голливудские фильмы? Что, я вас спрашиваю, что?
Г р е й в у д. Вы правы, патрон.
Д о д д. Да, Маркс сказал, что теория становится материальной силой, когда она овладевает массами… Коммунизм, Грейвуд, владеет грандиозной энергией своих идей, и теперь в мире две системы, два мировоззрения, которых не примиришь за круглым столом и не склеишь союзным пактом. Вот почему нам так нужна атомная бомба. И не только как оружие устрашения, но и как философское оружие. Да, да, не удивляйтесь…
Г р е й в у д. Что вы имеете в виду?
Д о д д. При атомном взрыве полностью исчезает материя, переходя в энергию. Нет материи – нет материализма, этой философской базы коммунизма…
Г р е й в у д. Просто, но выразительно.
Д о д д. Выразительно, но вранье. Ленин разбил этот тезис давным-давно. Вы читали «Материализм и эмпириокритицизм»?
Г р е й в у д. Признаюсь, нет…
Д о д д. Какой же вы физик? Ведь эта работа Ленина прямо касается вашей науки. Нам нужно бороться с их философией, Грейвуд.
Г р е й в у д. В чем, по-вашему, их козырь номер один?
Д о д д. В том, что у них есть единая, законченная идеология. Мы с вами знаем, что это утопия, грандиозный социальный эксперимент, противоречащий основе человеческой психологии частной собственности. Но, к несчастью, мы не можем противопоставить им свою, законченную и цельную философию. Не можем потому, что ее у нас нет. Значит, единственный выход – бросить в бой десятки, сотни философских теорий и направлений, лишь бы они опровергали материализм, оспаривали его. Надо расставить, Грейвуд, тысячи философских идолов, чтобы люди блуждали среди них, как в лесу, радуясь свободе выбора и убеждений… Сейчас приедут члены Ассоциации промышленников, и мы начнем заседание. (Нажимает звонок.)
Входит Т о м с о н.
Райт пришел?
Т о м с о н. Да, патрон.
Д о д д. Грейвуд, ваши эксперты готовы? (Томсону.) Пришлите Райта.
Г р е й в у д. Да, все в сборе.
Т о м с о н выходит, входит Р а й т.
Д о д д (Грейвуду). Подождите в приемной.
Г р е й в у д выходит.
Ну, как дела, Райт?
Р а й т. Глан доносит, что Багдолл имеет крайне отрицательное влияние на Берга.
Д о д д. Как, даже после того, как я уступил просьбе Берга и оставил этого черномазого на работе?
Р а й т. Да, и после этого.
Д о д д. Значит, мы рискуем потерять Берга?
Р а й т. Что бы вы рекомендовали, мистер Додд?
Д о д д. Потерять Багдолла…
Р а й т. Я вас понял, мистер Додд. Скажем, выстрел на улице.
Д о д д. Как вам не стыдно! Ведь выстрел – это убийство. Вы мыслите как гангстер…
Р а й т. Значит, оставить в живых, но выслать из Нью-Йорка?
Д о д д. Вы что, проповедник из Армии спасения?
Р а й т. Право, я не понимаю, мистер Додд…
Д о д д. В каждом деле, Райт, надо быть художником. Отправьте этого негра в лучший мир так, чтобы все видели, что он сам в этом повинен…
Р а й т. Понимаю.
Д о д д. Что еще?
Р а й т. Самое главное. Завтра в Нью-Йорк прилетает группа советских экспертов для участия в работах атомной комиссии Объединенных Наций. Среди них Ирина Прохорова…
Д о д д. И что же?
Р а й т. Напрашивается превосходная комбинация…
Д о д д. Именно?
Р а й т. Она, конечно, навестит Берга дома – ведь они старые друзья. Естественно, у них зайдет разговор о его научной работе, ведь они оба физики. Мы запишем их разговор на пленку как доказательство того, что русские дипломаты и их эксперты занимаются шпионажем…
Д о д д. Дальше?
Р а й т. Дальнейшее будет зависеть от вас. Можно обвинить Берга в выдаче национальных секретов России, на этом основании его изолировать и потом заставить продолжать работу для нас. Можно, напротив, взять его под защиту и тем самым морально его связать… Я уж не говорю о том, что такая комбинация вполне устроит наших дипломатов. Они сделают из этого сенсацию на заседании Объединенных Наций…
Д о д д. Хорошо… У меня к вам больше нет вопросов, Райт.
Р а й т. Всего хорошего, мистер Додд. (Выходит из кабинета.)
Додд смотрит на часы, нажимает звонок.
Появляется Т о м с о н.
Т о м с о н. Прибыл мистер Джексон.
Д о д д. Просите, просите.
Входит председатель Ассоциации промышленников
Д ж е к с о н.
Д ж е к с о н. Здравствуйте, Генри. Я нарочно приехал раньше, чтобы ознакомиться с заключением экспертизы.
Д о д д. Очень рад, Эстебан. Правда, что акции вашего концерна упали на два пункта?
Д ж е к с о н. Чепуха… Значит, послушаем заключение экспертов?
Додд нажимает звонок, и сразу появляется Г р е й в у д.
Профессор Грейвуд, огласите заключение.
Г р е й в у д. Слушаю. (Читает.) «Комиссия экспертов дает свое заключение на основании материалов, предоставленных в их распоряжение правительством Штатов; в частности, нами были получены данные военной и экономической разведок, доклады американского посольства в Москве, индексы, разработанные Национальным институтом экономики и промышленно-финансовых потенциалов, затем…»
Д ж е к с о н. Понятно. Выводы?
Г р е й в у д. Вывод первый: Советский Союз не владеет секретом атомной энергии, хотя, по-видимому, работает в этом направлении. Вывод второй: даже если советским ученым удастся разгадать этот секрет, они по крайней мере в течение десяти лет не смогут создать атомной бомбы по причинам технико-экономическим. Вывод третий: экспертиза считает, что в течение десяти лет Соединенные Штаты могут считать себя монопольным обладателем атомного оружия. Я кончил, мистер Джексон.
Д ж е к с о н. Понятно, профессор. Нужно продолжать производство бомб. Однако в связи с реакцией на Хиросиму надо уверить наших физиков, что бомбы впредь изготовляются исключительно для научных опытов и экспериментов…
Г р е й в у д. Понимаю, сэр.
Д ж е к с о н. Сейчас мы поедем на совещание Ассоциации промышленников. Надо их тоже ознакомить с заключением.
Д о д д. Заключение экспертизы подтверждает правильность занятой нами позиции. Теперь, когда мир узнал, чем это пахнет, полезно напомнить о том, что мы монопольно владеем этим оружием. Это облегчит выполнение наших промышленных, финансовых и экспортных планов. Скажу точнее – это обеспечит политическое и экономическое господство Соединенных Штатов… Наше господство, Джексон! (После значительной паузы.) Поблагодарим Всевышнего и поздравим друг друга. Теперь мы можем начать новую войну, которая вначале будет войной нервов, дипломатических сражений, психических атак – холодной войной…
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.