Kitabı oku: «Право на новую жизнь», sayfa 2

Бросив вилку, мужчина уперся локтями в стол и сказал:

– Инн, а еще котлеты есть?

– Нет, – раздраженно ответила женщина, – у меня не хватило денег на килограмм фарша, пришлось брать столько, сколько могла. Каждому по две котлеты.

– Я больше не хочу есть, – простонал Даниил, ковыряясь в тарелке.

– Ешь, сынок, больше ничего нет, – ласково ответила Инна Викторовна, поглаживая сына по голове.

– Не хочу есть. Еда невкусная, в садике лучше кормят, – не утихал мальчик, явно стараясь разозлить родителей.

– Мать сказала ешь, значит, ешь, – проговорил Сергей, раздраженный не меньше сына безвкусными котлетами.

Данилка упрямился, ковыряя все время в тарелке. Инна Викторовна не выдержала и, забрав его ужин, сказала:

– Не хочешь, не кушай.

– Я «Лунтик» хочу смотреть.

– Иди смотри, сынок, – ответил Сергей, горячо любящий сына.

Мальчик с веселым смехом убежал к телевизору. За столом осталось три человека. Вероника тихо накалывала на вилку котлеты, боясь шевельнуться лишний раз. Всегда совместные времяпровождения оборачивались для нее пытками: ее любо не замечали, но чаще всего унижали, стараясь побольнее надавить на те места, которые и ей самой не нравились, а именно: инфантильность ее отца, внешность серой мышки, старая одежда, редкие волосы, мешки под глазами, как будто девушка сама была виновата в том, что такая родилась.

И как только она об этом подумала, Сергей обернулся в ее сторону и спросил:

– А ты чего копаешься? Тоже есть не хочешь?

– Нет, я буду есть, – тихо проговорила Вероника.

– Вкусно, да? – поинтересовалась Инна Викторовна, усмехаясь над ней.

Дабы угодить родителям хоть в чем-то, девушка набрала побольше воздуха в легкие и сказала:

– Да, вкусно.

– Тебе бы только пожрать! – закричал Сергей. – Ничего не делаешь по дому, учишься плохо, выглядишь и того хуже. Остальные девчонки как куклы ходят, а ты мымра.

– Какие оценки ты получила сегодня? – спросила мать, пропустив мимо ушей слова мужа.

– Никакие, – спокойно ответила Вероника, хотя на глаза у нее навернулись слезы.

– Вчера три по геометрии получила, – издевательским тоном ответил Сергей и довольно откинулся на спинку стула.

– Три?! – воскликнула Инна Викторовна, взгляд ее глаз стал злым и холодным. – И ты мне ничего не сказала?

– Я хотела… – промолвила девушка, вытирая слезы.

– Чего плачешь как маленькая. Кто виноват в том, что ты не можешь учиться? – закричал Сергей. – Я всегда проверяю твой дневник и мне становится стыдно, что моя падчерица не может ответить хотя бы на четыре.

– Но я учу, а у доски все забываю от волнения, – оправдывалась Вероника, искренне желая поскорее выйти из-за стола, чтобы не видеть ни мать, ни отчима. Как будто прочитав ее мысли, Инна Викторовна командным тоном проговорила:

– Быстро доедай ужин и марш учить уроки!

Девушка была искренне благодарна матери хотя бы за это. По крайней мере у нее будет возможность посидеть в одиночестве в комнате, и никто ее не тронет. Она поставила тарелку в раковину и удалилась к себе, оставив злобный взгляд отчима и равнодушный матери позади.

В комнате, слишком темной для юной девушки, Вероника раскрыла учебник по английскому и принялась доделывать задание на дом. Долго она сидела со словарем, переводя простой текст. Может быть, он и был простым для тех, кто хорошо владеет языком, но для нее это было трудным, особенно подбирать нужные словосочетания на родном языке.

Через час, когда кукушка прокуковала восемь вечера, Вероника встала из-за письменного стола и пошла принимать душ в ванную комнату. К счастью, на пути ей никто не встретился, благо начался новый выпуск новостей, которые никогда не пропускали родители. Данилка тоже был занят важным делом: он смотрел по видео «Лунтик».

Оглядев коридор в старом стиле, девушка подумала: «Столько денег потрачено на технику, лучше бы свежие обои в комнатах наклеили бы». Но, к сожалению, никому не было дела до квартиры, благо работали телевизор и Интернет.

В ванной комнате девушка сняла одежду и включила воду. Из лейки полилась прохладная вода – Вероника не любила горячую. Когда с водными процедурами было покончено, девушка вытерлась махровым полотенцем и оглядела себя со стороны. В зеркале на нее смотрело бледное лицо, на котором отчетливо вырисовывались серые глаза под черными бровями да тонкий рот, на щеках были заметны поры и мелкие прыщики, которые не залечивались даже лосьоном. Пепельные волосы средней длины имели невзрачный мышиный цвет, который и так усугублял ее не столь красивое лицо. А как ей хотелось превратиться в красавицу с белокурыми длинными волосами, иметь яркие пухлые губы, спортивную фигуру; такими видела Вероника в интернете и журналах знаменитых моделей и артисток, которыми восхищаются и с которых все берут пример. Ей же злая судьба уготовила проживать в убогой квартирке с бедными родителями, которые ни капельки не любят ее и не хотят ничем помочь. Есть, конечно, бабушка, старающаяся помочь внучке чем может, но просить у старушке деньги на салон красоты было бы верхом невежества: благо, Зоя Семеновна и так оплачивала ей с пенсии за Интернет, телефон, покупала, когда могла, одежду, давала на карманные расходы. Больше у нее не было денег, и так на ее шеи сидел еще сын, который не старался найти работу.

Подумав об этом, Вероника еще раз взглянула на себя и зеркало и тихо спросила: «Ну почему одним дается все, а другим ничего? Ладно, деньги и потом можно заработать, но что мне делать с такой непримечательной внешностью? Вон, у Анжелки нет богатых родителей, живет с мамой, бабушкой и младшей сестрой в двухкомнатной квартире, а внешность у нее такая, что превосходит многих знаменитых красавиц, да и парни за ней бегают все время, а меня никто не любит: ни в школе, ни дома, да еще гадости говорят о моей внешности, я и так знаю, что не вышла ни лицом, ни фигурой».

На глаза навернулись слезы. Девушка не стала их смахивать – никто все равно ее не увидит. Накинув легкий халатик, Вероника вышла из ванны. В комнате родителей было тихо, должно быть укладывали Данилку спать.

В своей комнате Вероника переоделась в ночную рубашку и легла спать. Перед сном она представила себя в новой жизни среди иных людей. Ей так хотелось стать счастливой, чтобы ее тоже любили и уважали, и от этих мыслей она снова заплакала. Поначалу Веронике захотелось открыть окно и спрыгнуть вниз, но в последний момент передумала, когда вспомнила слова Зои Семеновны о том, что самоубийство – самый тяжкий грех, а самоубийцы вечность будут гореть в аду. Не хватало еще и после смерти мучиться, подумала девушка и плотно закрыла глаза. Сон сразу же сморил ее, когда она укрылась под мягким, теплым одеялом.

Глава II

Утро начиналось как обычно. Вероника вставала в шесть тридцать и шла умываться, принимать душ. В это же время поднималась и Инна Викторовна. В отличии от дочери, женщина в первую очередь заваривала чай, резала бутерброды, а затем, перекусив на ходу, будила Данилку, умывала его и вместе они уходили в садик. Девушка в такие моменты старалась лишний раз не тревожить мать, дабы не получить свежую порцию негатива в свой адрес. Когда Инна Викторовна молча поставила перед ней большую кружку чая, девушка робко пожелала доброго утра и принялась завтракать. Она знала, что мать не довольна: мало того, что ей ни свет ни заря приходится вставать, дабы отвести сына в детский сад, так еще и наблюдать спящего мужа. Сергей никогда не просыпался рано вместе с ними, мужчина мог спать хоть до обеда, хоть до десяти часов утра, благо спешить ему было некуда, а вести сына в садик он считал ниже своего достоинства, как говорил он иногда: дети – удел бабы. Причем свои обязанности по отношению к сыну Сергей всегда забывал, иной раз рассуждая о том, как было бы хорошо, если Даниил станет большим человеком, заработает много денег и станет помогать родителям, а о том, что в первую очередь, родители должны обеспечить ребенка всем необходимым и дать ему толчок в жизнь мужчина никогда не говорил.

Этим же утром, не смотря на плохое настроение, Инна Викторовна начала первая разговор, присаживаясь напротив дочери с чашкой кофе:

– Вер, – начала она, – сегодня ты сама приготовишь ужин, так как меня не будет вечером.

– Мама, а куда ты пойдешь? – спросила Вероника, хотя прекрасно знала ответ.

– Я пойду в гости к сестре, она сегодня пирог печет, вот меня и позвала. Еще там Оля купила себе новые джинсы, интересно посмотреть.

Вероника глубоко вздохнула, проглотив обиду. Она прекрасно знала, что каждую пятницу Инна Викторовна ходит в гости к родной сестре и задерживается у нее чуть ли ни до ночи. А ей приходится все время сидеть дома вместе с Сергеем, который ненавидит ее и при любом случае старается унизить или обидеть ее. Но делать было нечего: мать все равно сделает так, как хочет, а проситься с ней в гости к тете было бы верхом глупости – все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Мама, знала Вероника, души не чает в своей родной племяннице, все для нее делает. А уж если хвалит, но нахвалить не может: и какая Оля красавица, и какая умница, и одевается лучше всех, и самая модная, и самая стройная, и какое у Оле большое будущее, и непременно она станет успешной в бизнесе и муж у нее будет не меньше миллионера, и все у нее будет хорошо. И так каждый раз. Как только Инна Викторовна заводила разговор о племяннице, глаза ее блестели радостным огнем, она аж вся преображалась, а затем, взглянув на дочь, добавляла: «Оля красавица, не то, что ты. Иногда мне кажется, что не ты моя дочь, а она».

После таких слов Вероника часто плакала, закрывшись в своей комнате. Вот почему такая несправедливость? Чем так угодила Оля тете, что та постоянно с восторгом рассказывает о ней? И чем провинилась она, Вероника, что мать всегда предает ее. Чаще всего, когда они вместе ходили к тете Лене, Инна Викторовна всячески старалась угодить старшей сестре, а унижение дочери воспринималась как шутка, над которой они смеялись. Никогда Вероника не забудет тот случай, когда мать при тете и Оле сказала:

– Вер, ну посмотри на свою сестру, да она же просто пример для подражания! Когда же ты станешь такой же как и Оля, тогда я буду любить тебя больше всех, а то мне не приятно, что моя дочь похожа на серую мышку.

– Инн, ну о чем ты говоришь? Кто же с моей Олечкой сравнится? Ну посмотри на нее: от меня и мужа она переняла все самое лучшее, вот и получилась красотка. Особенно я замечаю в последнее время, когда хожу с дочкой по центру, как все парни и мужчины просто головы сворачивают нам вслед. Один даже своему другу сказал: «Гляди, какая красивая блондиночка», и это-то со мной. А уж когда Олечка ходит гулять с подругами, то все парни у ее ног, многие даже своих девушек ради нее бросают.

– Тебе повезло с дочкой, – проговорила Инна Викторовна, мельком наблюдая за реакцией Вероники, – а то моя вылитая папа: ни кожи ни рожи, одевается хуже всех, хотя мы столько раз ходили по магазинам, я выберу, значит, какую-нибудь кофточку ей яркую, стильную, молодежную, а Вероника ни в какую: и приходится платить скрепя сердцем за серую невзрачную тряпку, какую не каждая бабулька оденет. Я пыталась привить ей чувство стиля, но тщетно – что она, что ее отец, два бездаря.

Вероника почувствовала, как комок сжал горло. Ей захотелось поскорее выбежать вон из квартиры и громко заплакать от унижения, чтобы хоть кто-то посочувствовал ей; и, может быть, услышав ее плачь, дрогнет чье-то черствое сердце, протянется чья-то рука на помощь, но вокруг не был никого, кто мог бы помочь ей. Была, конечно, бабушка, но Вероника знала, какое чувство ненависти испытывают друг к другу мать и Зоя Семеновна. Конечно, девушка могла в любое время пожаловаться старушке, но не хотела накалять и так уже испорченные отношения. Не хотелось ей жаловаться еще и потому, что она была очень добрым человеком, можно даже сказать, слишком добрым, чтобы ради своей цели накалять отношения между родственниками. Но именно эта доброта и была причиной всех ее несчастий, потому как большинство людей, которые даже если и имели совесть, но не использовали ею, пользовались добротой Вероники, прекрасно зная, что они никогда не ответит на обиду. Ладно, если бы таким бессовестным способом самоутверждались только посторонние люди, но страшнее было осознавать, что чаще всего негатив исходил как раз таки от близких людей, которые, наоборот, должны были поддерживать ее.

Эти мысли мигом пронеслись в голове Вероники, когда она, едва сдерживая слезы, посмотрела сначала на мать, затем перевела взгляд на тетю Лену и в последнюю очередь мельком взглянула на сестру Олю, которая, развалившись в кресле, смотрела на присутствующих с высокомерным видом. Униженная, оскорбленная словами собственной матери, девушка искала поддержки у тете и сестры, но те лишь смеялись над ее жалким видом, словно внешность девушки была лишь ее ошибкой.

Еще Вероника вспомнила случай месячной давности. Это произошло накануне дня рождения Оли. Тетя Лена пригласила всех родных на праздник дочери. Естественно, без подарков не обошлось. Но какой ценой! Три дня тому назад Зоя Семеновна подарила на скопленные раннее средства внучке хорошую сумку, чтобы та могла хотя бы чем-то гордиться. Но когда девушка, собираясь в школу, скала искать подарок бабушки, сумки нигде не было, а спрашивать о пропаже она не хотела, так как тщательно скрывала подарок. Но это она думала, что скрыла сумку. На самом деле для нее обернулось шоком, когда Инна Викторовна демонстративно вручила ту самую сумку дочери племяннице. Оля ничего не подозревая с радостью приняла подарок, а у Веронике кусок застрял в горле. Незаметно отлучившись, девушка зашла в туалет, закрыла дверь на защелку и долго там плакала от обиды, что мать забрала единственную ее хорошую вещь, подаренную бабушкой, даже не спросив ее разрешения. Почему Оле всегда доставалось самое лучшее, а для нее собственная мать уготовила жалкую участь? Ей не хотелось больше оставаться на празднике, видеть счастливое лицо двоюродной сестры и ту самую сумку, которая потом лежала в груде подарков. Подавленная, Вероника ушла, попрощавшись с тетей. Придя домой, она позвонила бабушке. Зоя Семеновна побледнела. Не долго думая, она собралась и поехала к Елене Викторовне домой, благо, она знала, где та живет.

Ничего не подозревавшая Оля открыла дверь квартиры и увидела разъяренную бабушку сестры. Зоя Семеновна переступила порог квартиры и твердым голосом сказала:

– Оля, быстро отдавай сумку!

– Какую сумку? – возмутилась красавица.

– Ту, что подарила тебе Инна Викторовна.

– А почему я должна ее вам отдавать? Это мой подарок, ясно?

На шум в прихожую вбежала испуганная тетя Лена. Увидев перед собой суровое лицо Зои Семеновны, она спросила, что та хочет от ее дочери.

– Елена Викторовна, верните сумку, которую подарила ваша сестра Оле.

– А почему..? Что случилось? – удивилась женщина.

– Ах, так вы не знаете?

– Что не знаем? – в один голос воскликнули тетя Лена и Оля.

– Я вам сейчас скажу. Дело в том, что сумку купила я на свои деньги моей внучке Веронике. А ваша сестра, Елена Викторовна, УКРАЛА, – на этом слове старушка сделала особенное ударение и произнесла его так громко, чтобы сидевшая в зале бывшая невестка услышала ее голос, – да, украла сумку у собственной дочери и подарила ее племяннице.

Тетя Лена покраснела от смущения, а Оля вообще стояла в шоке. Как бы они не любили Инну Викторовну, но даже они были в шоке от данного поступка. Девушка ушла в свою комнату и через полминуты вернулась, держа в руках сумку. Зоя Семеновна забрала подарок и поблагодарила женщин. Когда она собиралась было уходить, ее окликнула Инна Викторовна:

– Зоя Семеновна, зачем вы сюда пришли?

Пожилая женщина обернулась и так взглянула на нее, что та отступила на шаг, едва не упав. Тетя Лена быстро встала между двумя женщинами, тихим голосом призывая их успокоиться.

– Как мне быть спокойной, Елена Викторовна, если эта нахалка крадет вещи у собственной дочери!

– Зоя Семеновна, не надо меня оскорблять. Я вам ничего плохого не говорила.

– А как мне с тобой еще говорить?! Ты свою собственную дочь ненавидишь, последнее у нее забираешь и все племяннице отдаешь. Совесть-то хоть есть?

– Вы знаете, какая у меня финансовая ситуация, у меня просто нет денег покупать подарки, а ходить с пустыми руками я не могу.

– Да-да, и потому вместо того, чтобы перестать покупать пиво своему хахалю, ты берешь вещи, которые купила я. Запомни: Оля для меня никто и тратить свои кровные деньги на нее я не собираюсь. А Верочку не трогай! – с этими словами Зоя Семеновна вышла на лестничную площадку, громко хлопнув дверью, а в руках у нее была та самая сумка.

Инна Викторовна вернулась в зал. Присев в кресло, она закрыла лицо руками, чувствуя, как ее щеки пылают. К ней подсела сестра Лена и спросила:

– Инна, думаешь, ты нормально поступила сегодня?

– А что мне было делать, если у меня нет ни копейки денег на подарок?

– Причем здесь подарок? Зачем ты взяла Верину сумку?

– Я думала, что подарю ее Оленьке, а Веронике потом куплю другую.

– И все равно, ты, Инн, поступила очень плохо по отношению к дочери, давай уж говорить на частоту.

Разговор дальше продолжать не хотелось, все было и так понятно. Инна Викторовна, чувствуя вину перед сестрой и племянницей, пообещала накопить деньги и купить хороший подарок. Тетя Лена пошла провожать сестру, а Оля так и не вышла: праздник был полностью испорчен.

Вернувшись в тот вечер домой, Инна Викторовна ничего не сказала дочери, хотя могла бы попросить прощение. Но вместо этого женщина сделала каменное лицо и ходила так по квартире, показывая, как она обижена на Веронику. Почти целую неделю она не разговаривала с дочерью, и лишь потом, когда тот случай начал было забываться, Инна Викторовна вошла в комнату Вероники и сказала:

– Зачем ты своей бабке рассказала о сумке? Тебе не стыдно так подставлять родную мать? Я от стыда хотела сквозь землю провалиться.

– Эту сумку подарила мне бабушка. Почему я должна отдавать ее другому человеку?

– Ты так говоришь, будто бы Оля тебе чужая, а, между прочим, она твоя двоюродная сестра! Тебе, выходить, жалко подарить что-либо сестре, которая постоянно передает тебе свои вещи.

– Мама, Оля приносит только то, что хотела бы выбросить на помойку. Посмотри, разве она дарит мне хорошие вещи? А сумка эта новая, фирменная. Бабушка долгое время копила деньги, чтобы мне ее купить.

– Выходит, ты любишь бабушку больше, чем меня и Олю только из-за подарков? Какая же ты лицемерная! Подавись своей сумкой, а у меня больше ничего не проси! – высказав в довольно резком тоне последние слова, женщина удалилась с высоко поднятой головой, радуясь, что снова одержала вверх над дочерью благодаря своей манипуляцией.

Растерянная, Вероника не могла произнести не слова. Мало того, что у нее в тайне забрали сумку и подарили другому человеку, так еще и обвинили в том, что она захотела вернуть свою вещь обратно. Честно, девушке было обидно до слез за то, что мать любила племянницу больше, чем родную дочь, которую, не гнушаясь, всегда выставляла посмешищем перед друзьями и родными.

Каждый раз, когда речь заходила и тете Лене и Оле, в памяти Веронике вставал этот случай с сумкой, который она никогда не сможет забыть.

Позавтракав, девушка оделась и пошла в школу. Инна Викторовна в это время собирала Данилку в детский садик, попутно красясь на работу. Когда Вероника очутилась за порогом квартиры, то почувствовала себя счастливой, словно родной дом был единственным местом ее кошмаров. И даже не столько благополучная школа, в которой учащиеся делились на группы, была для нее раем после скандалов с матерью и отчимом.

На уроке химии, который был первым, учительница спрашивала домашнее задание. В классе, где училась Вероника, было не модным делать уроки и получать хорошие оценки. Напротив, больше половины класса были бездельниками и разгильдяями, курившие на перемене в туалетах, хотя директор строго настрого запретил это делать.

В классе была своя иерархия; в «высшее общество» допускались лишь «самые красивые и крутые», среди них были юноши, любящие поиздеваться над младшеклассниками, попить пиво на перемене, а после всех уроков устраивать драки с ребятами из соседних дворов и школ, а также красивые девушки, пользующиеся успехом у «крутых» парней. Нельзя сказать, что в «высшем обществе» расположились дети богачей, нет, все там были из самых обычных семей, но любящие преподать себя так, словно они были дети миллионеров или знаменитостей.

В «низших слоях» оставались такие как Вероника, но почему-то именно она одна подвергалась насмешкам со стороны королевы класса и ее друзей. Хотя одноклассники прекрасно знали ее тяжелое семейное положение и отсутствия хорошей материальной базы, но тем не менее, травили ее изо дня в день, прививая новые комплексы по отношению к ее внешнему виду и характеру.

Так было и на этот раз. Как только Вероника подняла руку, дабы ответить домашнее задание, весь класс оживился, потому как знали, что девушка редко когда отвечала на четыре или пять. Со всех сторон послышался шепот: «Глиста, глиста», но Вероника не стала обращать на оскорбления, ссыпающиеся на нее проливным дождем. Учительница постучала указкой и приказала класс замолчать. На время наступила тишина. Был слышен только голос Вероники, которая отвечала домашнее задание, и хотя она прекрасно знала материал, но настолько переволновалась, что в конце начала путаться, но все же потом выправилась и более уверенным голосом рассказала все до конца. Учительница похвалила ее и поставила четыре.

– Молодец, Иванова, закрыла предыдущую тройку четверкой. Возможно, если и контрольную напишешь хорошо, то и в четверти выйдет четыре.

– Ольга Петровна, о чем вы говорите, когда это Глиста получала четверки по контрольной? – прокричал на весь класс «король», а все остальные ребята дружно засмеялись.

– Саша, ты тоже не отличник, – ответила учительница, хотя у нее и в мыслях не было поддерживать Веронику, чьи родители не могли делать внушительные взносы на родительском собрании.

Девушка густо покраснела от стыда, словно была в чем-то виновата, хотя нет, вина все же ее была – вместо того, чтобы хоть как-то защитить себя, она как страус вжимала голову и тихо сидела, выслушивая оскорбления и издевки.

После первого урока Вероника зашла в школьный туалет. Там возле окна с сигаретой в руках стояли ее одноклассницы, вульгарно накрашенные девушки в мини-юбках и высоких каблуках. Вероника в испуге попятилась, ей захотелось скорее уйти оттуда, но она не решилась показать свой страх, а вместо этого шагнула к кабинке. Сзади она услышала шепот и злорадный смех. Одна из девушек, должно быть, королева класса, громко сказала, чтобы все слышали:

– Эй, Глиста! Куда собралась?

Вероника услышала свое прозвище и вздрогнула. Она остановилась на полпути, боясь сделать хоть какое-то движение. Две девушки подошли к ней и подвели к окну. На подоконнике лежала зажигалка и пачка сигарет. Девушка со светлыми волосами достала одну сигарету и протянула Веронике.

– Глиста, будешь курить?

– Нет, спасибо, – ответила та и опустила голову.

– Ты что, отказываешься? Да?

– Да.

– Слушай, иди сюда, – девушка взяла Веронику за руку и подвела к раковине. Включив воду, она схватила несчастную за хвост и опустила лицом в раковину. Вода оказалась холодной. Веронику обдала дрожь. Захлебываясь, она попыталась вырваться из цепких рук одноклассницы, но та крепко держала ее голову.

– Ты, уродина, как смеешь мне отказывать? А? Кто ты такая? – проговорила она фамильярным тоном.

Остальные девицы смеялись и снимали все на телефон. Когда волосы Вероники окончательно намокли, девушка подняла ее голову и повернула лицом к себе.

– Слушай сюда! Когда я говорю кури, ты куришь. Если я прикажу тебе есть дерьмо, ты будешь его есть! А откажешься, пеняй на себя. Теперь просит прощение за то, что не приняла мою просьбу.

– Прости, – ответила Вероника, трясясь от холода и страха.

– Кто так просить прощение? Становись на колени!

Одна из девушек подошла к ним и спросила:

– Анжела, это снимать крупным планом, да?

– А ты как думаешь, Ань?

– Думаю, что да, – Аня засмеялась и направила айфон в сторону Анжелики и Вероники.

Анжелика подошла в плотную к Веронике и злобно проговорила:

– Ты глухая? Не слышишь, что я тебе говорю? Быстро встала на колени и проси прощение, Глиста!

Несчастная Вероника покорно опустилась на колени. Мокрые волосы рассыпались по плечам. Капли стекали с них прямо на одежду и сумку. Но сейчас это мало волновало ее. Она лишь видела ноги Ани и Анжелы, да слышала истерический хохот в ее адрес.

– Прости, – проговорила девушка, готовая провалиться сквозь землю от такого унижения.

– Это ты так просишь прощение? – воскликнула Анжела, упиваясь своим могуществом. – Говори так: О, прекрасная Анжелика! Я преклоняю перед тобой колено и прошу о нисхождении к моему ничтожеству!

Жестокое обращение подростков к одноклассникам было типичным для этой школы, считавшейся неблагополучной. Учителям было все равно, что происходит в стенах школы. Очень редко, когда они заступались за обиженных; чаще всего они просто не замечали ничего. Но в этот раз, когда Вероника уже была готова повторить слова унижения, в туалет неожиданно вошла учительница по труду. Увидев девушек, женщина напустила на себя грозный вид и спросила:

– Что здесь происходит? Быстро вон отсюда все!

Анжелика вместе с Аней и Оксаной усмехнулись и с довольным видом вышли в коридор, оставив Веронику одну. Учительница посмотрела им вслед и сказала:

– Что за дети пошли, хуже преступников. Ни стыда, ни совести, только и знают, что шляются по подъездам да курят в туалетах. Лучше бы уроки учили, – потом она наклонилась над плачущей Вероникой и спросила. – С тобой все в порядке?

– Не… не знаю, – ответила девушка, дрожа всем телом от холода.

– Иди домой, а я поговорю с классным руководителем.

– Спасибо, – проговорила несчастная, вставая на ноги.

Мокрая одежда прилипла к телу, мокрые волосы рассыпались по плечам и шеи, от чего стало еще холоднее. Идя по длинным коридорам школы, Вероника думала только об одном: куда ей идти в таком виде, как не заболеть от холода. Войдя в раздевалку, она заметила двух высоких десятиклассников, обсуждающих что-то новое из серии ноутбуков. Мельком взглянув на испуганную девушку с мокрой головой, они дружно рассмеялись и спросили:

– Ты что, в раковине голову мыла или тебя в унитаз опустили с головой?

Вероника, еле сдерживая слезы, отвернулась и стала искать свой пуховик. И эти смеются над ней, не зная ни ее саму, ни историю, произошедшей только что. Ну почему все так относятся к ней, почему? Чем она так провинилась перед людьми, что постоянно слышит оскорбления и насмешки в свой адрес изо дня в день? Что с ней не так? Каждый раз, ощущая внутреннюю боль, Вероника задавала такие вопросы, но всегда они оставались без ответа.

Куда идти теперь, думала она. Домой никак нельзя, там Сергей, который не только не посочувствует ей, но может еще сильнее оскорбить или даже побить – смотря, сколько пива он уже успел выпить. Только к бабушке, только к ней, не смотря на то, что Зоя Семеновна жила не так уж и близко. Но все равно, у бабушке ей будет лучше, там ее поймут и пожалеют. А, может быть, и с папой встретится, который тоже ее сильно любит.

При выходе из школы, Вероника обдумывала, как выйти со школьного двора, чтобы нечаянно не попасть на глаза Анжелики, которая всегда вместе с подружками курит на спортивной площадке. Что делать? Вероника боялась Анжелику и тех, кто дружил с ней. Подруги «королевы», а также многочисленные ухажеры из старших классов готовы были в любую минуту прийти на помощь красавице, ибо дружить с ней было престижно как для поднятия самооценки, так и для собственной безопасности.

Вероника же, в силу семейных и денежных обстоятельств, была отстранена всем классом назад. Девушке всегда было тяжело в душе слышать за своей спиной обидные прозвища и оскорбления, а потом, придя домой, терпеть выходки отчима и ненависть собственной матери.

Иной раз девушка старалась понять ненависть всего человечества к своей персоне. Ладно, с Сергеем понятно: он чужой для нее человек, хоть и живут они под одной крышей. Понятно и презрение одноклассников: она, Вероника, из всего класса одевалась хуже всех, у нее не было молодого человека, она ни разу не посещала ночные клубы, не курила на заднем дворе школы, не имела при себе планшета и смартфона, не выкладывала собственные фотографии в Инстграмм – словом, отставала от современной жизни. Но вот почему Инна Викторовна относилась к ней словно к чужой, была для Веронике неведомо. Несколько лет назад, когда женщина сидела по уходу за ребенком в декрете, Сергей совсем распоясался: он мог кричать на родных отборной бранью, ломал вещи в доме, почти каждый день поднимал руку на жену, которая после кухонных разборок тщательно замазывала синяки тональным кремом. Свидетелем всего этого была Вероника, которая плакала и умоляла отчима не бить маму. Но Сергей никогда не внимал просьбе девочки, напротив, в такие моменты он становился опаснее дикого зверя, направляя всю злость на падчерицу. Инна Викторовна не старалась защитить дочь от тяжелой руки супруга, и даже более того, всячески старалась поддержать Сергея.

Вероника поначалу понимала гнев матери, когда та срывалась после очередных разборок с Сергеем. Девочка жалела мать, ей очень хотелось видеть ее красивой и счастливой как раньше, но женщина постепенно привыкла к безропотности дочери старалась направить гнев Сергея на нее. Когда Вероника вся в слезах бежала к матери, та с отвращением отталкивала ее, приговаривая: «Сама виновата, не надо доводить папу».

Подрастая, девушка осознала отношение матери и отчима к ее существованию, тем более, что и в школе ее начали травить, когда узнали, в каком трудном положении оказалась она. Учителя всячески придирались к ней, занижая оценки; одноклассники издевались не хуже Сергея, а Инна Викторовна, махнув рукой на дочь, занялась новой семьей и родственниками.

Вот почему Вероника решила, что пойдет лучше к бабушке через несколько кварталов, чем снова и снова оправдываться перед отчимом.

Вдалеке, уже подходя к воротам школы, девушка заметила Анжелику, обнимающуюся с каким-то молодым человеком. Она никак не могла понять, почему ее никто не решается трогать, хотя сама Анжелика никогда не носила дорогую одежду да и жила не так уж и хорошо. Отец Анжелики разбился три года назад в автокатастрофе, оставив жену и детей без кормильца. Мама девушки вынуждена была пойти работать на вторую работу, хотя сама была учителем музыки. Семья Анжелики жила в маленькой двухкомнатной квартирке и состояла из четырех человек: мама, бабушка, она и ее младшая сестра – ученица второго класса. И даже не смотря на такое трудное семейное положение, Анжелика держала планку, всегда великолепно выглядела, носила стильные, хоть и недорогие, вещи.