Kitabı oku: «Избранница Тьмы. Книга 3», sayfa 2

Глава 3

Я сначала не поняла, что это был звук рога, прокатившийся над головой пронзительным рёвом и унесённый бурей прочь. А когда Шед сказал, что это лойоны короля, сердце горячо затрепыхалось в груди. В оцепенении я пронаблюдала, как Ремарт что-то сказал Шеду, а тот, посмотрев на меня напряжённо, кивнул стражу, ответив. Но когда Маар поддел пятками коня и пустился прочь, в груди похолодело. Я беспомощно проводила его взглядом, пока метель не скрыла его от глаз. Ничего не понимая, вернула взгляд на Шеда и тут же одёрнула, себя удержав язык за зубами, и отвернулась, хоть внутри и распирало всё, и рвалось сердце куда-то прочь. Мы продолжили путь уже без предводителя.

Как бы ни пыталась отрешиться, я то и дело оборачивалась в надежде увидеть исгара, но дорога неизменно пустовала, а отряд продолжал своё шествие меж скал. Шед беспощадно поторапливал, пуская жеребца едва ли не в галоп.

– Он что, собирается со всем войском один справиться? – всё-таки не вытерпела я, спросила у Фолка, что ехал рядом со мной почти неизменно.

– Если решил вернуться один, значит, так, – ответил тот спокойно, не слишком вдаваясь в подробности.

Я нахмурилась, мне делалось неспокойно с каждым вдохом, и неуёмная метель шептала что-то, от чего по спине прокатывался лёд. И чем дальше мы уходили вперёд, тем хуже мне становилось – сердце то замирало в предчувствии, то пускалось вскачь. Я немного отвлеклась, когда скалы стали расти грядами, словно рыбьи спинные плавники. Среди этих каменных волн наконец появились очертания пограничья. Ортмор высился на откосе неподвижной глыбой: мрачный, чёрный и внушительно хищный. Как каменное чудовище, похожее очертаниями на горгулью: голова – башня, две расходящихся в стороны стены с более низкими башнями крепости – раскинутые крылья чудища, так и застывшего навечно, омываемого ветром и снегом. И чем ближе становилась твердыня, тем громаднее казалась. Выходит, здесь должна была пройти моя жизнь, в этих неприступных стенах, на вершине снежных скал, где нет поблизости даже чахлой деревеньки. На краю мира, наедине с исга́ром. Даже дыхание спёрло от раздирающей смеси чувств, слишком противоречивых.

Шед взял направление чуть севернее, уклоняясь от Ортмора, и вскоре это пугающее великолепие скрылось за пеленой снега и скалами вместе с моим смятением и чем-то ещё… Стены, не ставшие мне домом, и не стали бы никогда.

Стало совсем холодно, пронизывающий ветер и снег беспощадно хлестал, смотреть вперёд приходилось с трудом, я доверяла лошади, которая следовала за остальными всадниками неуклонно. В этой творящейся стихии, в которой были мы словно крошки в океане, я различила стену. Огромную гигантскую каменную стену, вставшую перед нами преградой, казалось, подпирающую небо, которое будто держалось именно на этой несокрушимой опоре. В ней и чернел тот самый Излом – гнев Великого Бархана – лоно, порождающее нойранов.

Я обернулась. Маар не возвращался, а Излом становился всё ближе и ближе. От меня не ускользнуло, что и Фолк всё время оборачивался и напряжённо оглядывал местность. Внутренности сжимало, а дыхание, напротив, застревало где-то в груди и немело под быстро бьющимся сердцем. Я не понимала собственной тревоги, но она вновь и вновь, чем ближе мы подирались к Излому, тем чаще заставляла смотреть назад, а тело сопротивлялось движению вперёд, я сжимала поводья, хотелось остановиться. Закрыла глаза, передёрнув плечами, сбрасывая тяжесть, пытаясь успокоиться, как тут что-то с шелестом пронеслось мимо меня, и ехавший впереди Улф вскинулся в седле, чуть завалился на бок, безвольно рухнул каменной тяжестью в снег. Из его шеи торчала стрела, хотя не совсем стрела, что-то металлическое, длинное, толком я не поняла, потому что меня тут же оттеснил, закрыв собой, Фолк.

– В укрытие! – громыхнул он над ухом, хватая поводья из моих рук, управляя лошадью, загоняя к скалам.

Я слышала беспокойное ржание встревоженных животных, мельком видя из-за плеча Фолка, как со стороны утёса хлынули сокрушающей волной всадники, послышался лязг оружия, крики, рычания.

– Прячься, – бросив мне в руки поводья, велел Фолк, выдёргивая клинок из ножен. – Быстрее! – рыкнул, ударив мою лошадь по крупу.

Та испуганно взвилась, взбрыкнув, пустилась по снежным ухабам, так что внутренности встряхивало. Я только и успела вцепиться крепко и прижаться к холке, чтобы не вывалиться из седла и не разбиться об камни. Лошадь несла меня вперёд, как тут кобыла резко шарахнулась в сторону и взметнулась, поднимаясь на дыбы, вставая свечкой, скидывая меня всё же. Я полетела кубарем и, если бы меня не защищали доспехи и мягкий поддоспешник, я бы разбилась, разрезав кожу камнями, переломав кости.

– Держи её!! – послышался мужской окрик через звон в голове.

Снег забился за ворот, слепил глаза, я часто заморгала, стирая его с лица, пытаясь хоть что-то понять, как тут на меня набросился лойон. Я взвилась, закричала, пытаясь вырваться, била ногами, да только без толку, мне на голову что-то опустилось, и я теперь ничего не видела, лойон грубо поволок меня куда-то.

– Приказано убить, – оцарапал слух простуженный чужой голос.

– Убьём, но чуть позже, – ответил ему другой, – ты видел её? Какова малютка! Сначала развлечёмся.

Резко стало не хватать воздуха, я задыхалась. Меня кулем швырнули на землю и содрали с головы тряпку. Я судорожно огляделась, кругом камни, снег и больше ничего. Где-то там остались стражи. Двое королевских лойонов стояли предо мной, оглядывая, ухмыляясь. Я осторожно опустила руку под плащ, нащупывая на поясе нож, который мне благосклонно оставил исга́р. Пусть только приблизится кто-то из них, и я всажу лезвие в глаз, не раздумывая.

– Смотри, какая красавица!

– Да, жаль такую убивать сразу, – один из них двинулся ко мне, а я вскочила, выхватывая нож.

Лойон остановился, увидев в моей руке оружие, но только как-то оскалился гадко, глянул на своего сообщника.

– Смотри, поиграть хочет, – усмехнулся и вновь вернул на меня похотливый взгляд. – Ну, хорошо, давай поиграем, куколка, – ощерился на все зубы.

Я сглотнула, крепко сжимая нож. Сейчас я готова была убить, без всякого сожаления броситься в атаку. И я ударила, яростно, свирепо, метясь в лицо, в единственное открытое место. Рука прошла сквозь пустоту – лойон легко увернулся. Потеряв равновесие, я упала на колени и тут же вскочила, бросаясь вновь, замахиваясь, чтобы убить то, что угрожало мне и тому, что жило внутри меня. Я снова промахнулась, споткнувшись о камни. Лойоны смеялись, им становилось весело, им нравилось играть со своей жертвой, обречённой на смерть, как котам, поймавшим мышь, замучить, использовать, а потом убить и выбросить. Глаза слезились, но уже не от гнева, а от прошибающего насквозь страха, они получат своё, а я только изматывалась. Мои попытки атаковать смешны. Натренированные выносливые воины лишь забавлялись со мной. Ледяные снежинки обжигали разгорячённую кожу, я глубоко и часто дышала, ловя губами воздух. Надо признать, что попала в ловушку. Ярость бушевала во мне от того, что я бессильна. Всё внутри тряслось, жгло, и в какой-то миг я почувствовала, что мои ноги подкосились от усталости – доспехи стали слишком тяжёлыми. Из дрожащих пальцев выскользнул нож.

– Хватит ждать, скоро другие вернутся, – в нетерпении рявкнул лойон другому, сделал шаг ко мне, а я закрыла глаза.

Вскрик боли прорезал слух. Лойон подался вперёд, рухнул прямо на меня, сбивая с ног, придавливая своей тушей. Я отчаянно заелозила под ним, пытаясь вырваться из плена, как тут же громадная туша исчезла, и я ощутила желанную лёгкость. Я не успела опомниться, как меня вздёрнули на ноги сильные мужские руки. Сумрачные, полные лютой ярости глаза обожгли самую душу.

– Так и знал, несносная девчонка, что тебя нельзя одну оставлять!

– Я не виновата, – огрызнулась я, пытаясь вырваться из хватки исга́ра.

– Где остальные?

– На нас напали. Фолк отправил меня прочь. Они где-то на перевале.

Ремарт нахмурился и отпустил меня наконец, глянув куда-то в сторону.

– Сколько их? – вернул на меня взгляд, а я дыхание потеряла от его холодной тьмы, что заполняла всю радужку, поглощая зрачок, и ничего человеческого в этом взгляде не было сейчас.

– Я не знаю, – забормотала, – много… Улф мёртв.

Маар подхватил меня, отрывая от земли, перекидывая через плечо,

– Куда ты? Отпусти. Я могу сама!

Маар крепко держал мне ноги, понёс куда-то прочь, перешагивая через мёртвые тела лойонов. Шёл, казалось, передвигаясь быстро, почти срываясь на бег, а я, зажатая в его руках, качалась безвольно, бросив попытки сопротивляться. Чудилось, что прошла вечность, как ветер вдруг изменил своё направление, свирепо пихая исга́ра вперёд – Излом будто втягивал воздух гигантским вдохом. Меня запоздало обожгло понимание, что мы скоро окажемся по ту сторону… Волнение подкатило к горлу комом, страх перед неизвестностью сжал ледяным кулаком сердце. Но Маар не дал утонуть в нём, поставил меня на землю, сжав плечи, топя во тьме своих глаз, утягивая меня в горячий вихрь своих эмоций, которые я ощутила вдруг, как свои собственные, они оглушил меня, обездвижив, но в следующий миг между нами вновь пролегла пропасть, разделяя нас. Я панически пыталась вновь дотянуться: что он думает? Чувствует? Что собирается сделать?

– Иди, – подтолкнул он меня к переходу.

– А как же ты? – развернулась я, замерев.

Маар быстро оглядел меня, оставаясь невыносимо недосягаемым.

– Дойдёшь до конца. Вздумаешь вернуться – накажу, – пригрозил, вновь толкая, на этот раз грубо.

По языку разлилась горечь. Я сжала губы и попятилась, уже больше не задерживаясь. Шквальный ветер подтолкнул в поток, он безвозвратно утянул меня вглубь сумрачного гигантского грота. Всё поплыло, но я всё же обернулась. Тёмная фигура удаляющего прочь Маара на фоне белого снега растворилась в буране и померкла…

Глава 4

Лойонов Ирмуса оставалось всё меньше, но даже и те отчаянно нападали, стараясь во что бы то ни стало убить стражей, объявленных предателями его величества.

Снег уже был залит кровью. В груди Маара горело, ярость билась в нём смерчем, неутолимая, жестокая. Он убивал, отсекал, колол, лойоны падали с отрубленными конечностями, головами. Он готов был бросаться, как дикий зверь, вырывать глотки и сердце, выкалывать глаза, и его ничто не могло остановить. Исга́р бушевал в нём, изматывал, но Маар не мог его задушить, убивая тех, кто пришёл за жизнью ассару и его собственной. Где-то рядом бился Шед, Маар видел его красный плащ, мелькающий в этом кровавом месиве, и Фолк, который встал на его сторону. За них Маар тоже был готов убивать, беспощадно, неумолимо, так, что глаза застилало багряным светом. За этим буйством он ощутил движение воздуха и биение недр Излома. Голову сдавило, что-то тёмное полезло и надвигается с той стороны, а в следующий миг вонь серы обожгла ноздри и глаза.

Нойраны пришли на запах крови.

Пробивая броню, Маар вогнал меч в грудь рухнувшего от мощного удара лойона, обернулся. Нойраны хлынули на поле кровавой бойни. Шед отступил и уже торопился к Маару.

– В круг! – крикнул Фолку, что расправлялся с напавшим с левого бока лойоном.

Маар вынул меч и отошёл к скалам. Шед, подбежав, ударился плечом о его плечо, становясь рядом, выставляя перед собой окровавленный меч, тут же подоспел Фолк. Стражей мало, слишком, чтобы отбиться от стаи – Маар насчитал уже пять нойранов, ещё семеро подкрадывались с левого бока. Оставшиеся королевские воины в страхе отступили, сгрудившись жалкой кучкой, ужас метался в их глазах, когда нойраны окружили их: голодные, свирепые, вселяющие панику в простых солдат, видящих порождения Бездны впервые. Нойраны чувствовали их страх, слабость. Они подобрались уже к мёртвым телам, раскиданным на снегу, рвали плоть, мотая их, как тряпичные куклы, другие устремились на тех, в чьих венах ещё шумела кровь. По воздуху будто прокатилась рябь и прошла сквозь всё тело, уходя в землю. Маар ничего не понял, когда исга́р в нём вдруг утих, и он услышал пробившийся сквозь туман зов. Тот зов, который Маар испытывал, когда Истана оказалась в беде, взятая в плен короля. Горячая дрожащая волна прокатывалась по телу снова и снова, непрерывно, тянула нутро наизнанку, пробуждая инстинкт бежать, следовать на этот зов, немедленно. Но не до одного Маара он доходил – нойраны замерли, перестав поедать мертвецов, настороженно задрали уродливые морды, прядая ушами, смотрели куда-то в сторону Излома.

– Что происходит? – Шед опустил меч, оглядывая напряжённо застывших тварей.

– Похоже, они что-то чуют, – сплюнул Фолк.

Асса́ру… Они чувствуют её. Нойраны взметнулись, поднимая клубы снега, пустились прочь с места битвы, бросая наживу. Маар сорвался с места, взбежал на каменную плиту, пронаблюдал, как порождения бегут обратно… в Излом.

«Дрянная девчонка, вновь куда-то влезла!» – взяла было ярость, но она тут же остыла, сменяясь оцепенением – с Истаной что-то случилось там, по ту сторону!

Потеряв контроль над собой, Маар сцепил зубы, незамедлительно бросился к Излому вслед за тварями.

Глава 5

После того, как Ремарт пропал в затихающем сознании, меня будто швырнуло в воронку. Я барахталась в ней, как песчинка в целом океане. Я шла вперёд через тьму. Я точно помнила, что переставляла ногами, минуя Излом, только ноги утопали, будто в трясине, были неимоверно тяжёлые, как и всё тело. Воздух стылый сдавливал со всех сторон, не давал дышать толком, казалось, что голова лопнет от давления, и тысячи световых всполохов, как вспышки молнии, проходили через всё тело током, вытряхивая, выворачивая наизнанку. Мне сделалось страшно, я не понимала, что происходит, боялась за ребёнка, боялась того, что это могло как-то навредить ему. Это продолжалось неизвестно сколько, время совсем перестало существовать. Сколько я уже шла? Как долго?

Белый свет ослепил, разорвав тьму – выход из расщелины, с другой стороны! Я изо всех сил устремилась туда. Я не помнила, как вышла, как прошла сто шагов и рухнула в снег. И думала, что не поднимусь, наверное, больше – тело не слушалось – останусь под слоем снега навечно. И только на краю сознания я боялась за пульсирующую так трепетно жизнь внутри себя, она призывала меня подняться, вынудила пошевелиться. Со стоном я всё же приподнялась, выныривая из стылой пустоты.

Голова была тяжёлая и звенела, наверное, последствия перехода. Смахнув волосы с лица, я огляделась, загребая руками снег. Кругом бело и всё те же скалы пустынные, хищные. И никого, ни единой живой души. Я одна здесь. Прислушалась к себе и успокоилась, чувствуя тепло жизни внутри себя. Всё хорошо, и стало немного легче – не одна. Улыбнулась, так было радостно это осознавать. Собрав все силы, я поднялась. Голова ещё кружилась, меня потряхивало, но уже не так сильно. Я повернулась в сторону ущелья, откуда вышла. С этой стороны Излом был такой же, как и с той: гряды и снежные горы тянулись во всю ширь, насколько хватало глаз, но буря скрывала дали горизонта.

Я прошла чуть вперёд, к каменной стене, разгоняя по телу кровь, согреваясь, сжимала и разжимала задубевшие пальцы и смотрела на расщелину, ожидая увидеть стража, но Маар не появлялся. Там, по ту сторону, нападающие лойоны и бойня. Тревога всплеснула, но я тут же успокоилась – Маар непобедим, много раз мне в этом удавалось убеждаться, но сердце всё же сжималось от чего-то и замирало. Я не отрывала глаз от входа, ожидая увидеть исгара, кутаясь в меха. Король всё же решил уничтожить его. Тревога всё больше забиралась внутрь, и кружилась голова от предчувствия дурного так, что я забыла о холоде и о буране, что заметал меня на краю, верно, самой Бездны. Но мне было страшно не за себя – проклятый исга́р всё не появлялся.

Что, если его убили? Эта мысль ударила камнем. Нет, я не хочу, чтобы он сейчас умирал. Только не сейчас! Когда я его так жду. Несколько раз я порывалась идти обратно, но одёргивала себя, вспоминая его угрозу. Дождаться. Надо дождаться. Но время текло, казалось, так медленно, невыносимо, изводило и выпивало остатки сил.

Земля подо мной вдруг дрогнула едва ощутимо, но я почувствовала, как в глубине Излома что-то произошло. Насторожилась, оцепенев, неотрывно смотря во тьму расщелины, желая увидеть в ней Ремарта. Сердце ухнуло в пропасть, когда оттуда один за другим выбежали нойраны. Огромные чудовищно, опасные, с крылами и горящими голодом глазами, шерсть клочьями спадала с боков, морды уродливые, похожие на кабаньи, но в то же время это были волки. Они двинулись в мою сторону. Я попятилась, повалившись в снег, подобрала ноги, когда один из нойранов бросился вперёд, прыгая, как гепард.

– Нет!! – вскрикнула, закрываясь руками, задрожала безумно, сердце едва не выпрыгнуло и потом застыло, меня затошнило от страха, казалось, что я вот-вот лишусь чувств, и тогда твари растерзают меня, разорвут на части… Но ничего не происходило.

Я боялась открыть глаза, ощущая их смрадные запахи, что забивали горло, порождения были рядом, но они не нападали. Я всё ещё жива. Что происходит? Хотелось посмотреть, и в то же время мне было страшно даже пошевелить пальцами, казалось, как только это сделаю, сразу стану едой для исчадий. Решившись, медленно, сантиметр за сантиметром повернула голову, едва дыша, посмотрев в сторону тварей. Они совсем рядом, но и не приближались, кружились возле, поскуливая, рыча, встряхивая тяжёлыми холками. Что, Великая Ильнар, происходит?

Я пошевелилась осторожно, медленно поднялась на ноги, делая шаг назад в попытке бегства. Насчитала семерых нойранов, и все они смотрели в мою сторону, не выпуская, тревожно метались. Я пятилась, а в следующий миг сорвалась с места и побежала. Нойран всколыхнулся и рванулся за мной. Я остановилась, резко разворачиваясь, выставляя руку вперёд.

– Нет, не подходи! – страх скребнул по спине, поднимая волоски на затылке.

Результат изумил меня до глубины души, тварь остановилась, фыркнув недовольно, мотнув массивной мордой. И тут пронзило понимание – они слушаются меня. Каким-то немыслимым образом чудовища слышат меня?! Вибрация вновь колыхнула землю. Я подняла взгляд, и поток силы, знакомой и такой узнаваемой, такой горячей, мощной коснулся меня – Маар, я его почувствовала внутренне. Не знаю, как это возможно объяснить, но связь была такой явной, такой осязаемой, что спокойствие разлилось по всему телу от ощущения его близости. Нойраны тоже почувствовали вторжение, тут же оживились, ощетинившись, зарычав, напрягаясь, готовы были броситься на того, кто вот-вот появится из Излома. Моё сердце встрепенулось, ударилось о грудь с такой силой, что даже заломило в рёбрах. Твари бросятся на него. Страх сковал льдом и обездвижил. Я рванулась вперёд.

– Нет, стойте! Нет!

Глава 6

Маар погрузился во тьму, устремляясь через Излом. Дикая паника охватывала его. Он словно зверь, попавшийся в капкан: стоило только представить, что с асса́ру что-то случилось, что её разорвут нойраны, шипами пронизывала боль. Ещё никогда он не ощущал девчонку так мучительно остро. К Истане никто не должен прикасаться кроме него, её жизнь принадлежит ему. Он решает, будет она дышать или нет. Страх ослеплял вместе с яростью, исгар ревел внутри и свирепствовал. Маар вышел из Излома, сжимая в руках меч, готовый сносить всё на своём пути, и когда увидел нойранов, кружащих возле ассару, бросился вперёд с рёвом. Нойраны всколыхнулись, скаля зубы, прижимая морды к земле, готовые броситься в атаку, но вскрик Истаны остановил их.

– Нет! Нет, не подходи. Не зли их!

Маар остановился, но не потому, что об этом попросила Истана, а потому, что порождения, окружив его, не нападали, а лишь прожигали своими ядовитыми глазами, издавая утробное рычание, нетерпеливый клёкот, наблюдали за исгаром, Истана приблизилась сама, обводя взглядом нойранов, и те расступались, позволяя ей пройти к Маару.

– Какого чёрта, асса́ру?

Маар опустил меч, но ни одну нежить не отпускал из своего внимания, в два шага настиг Истану и сжал её в объятиях, впиваясь в её губы, холодные и бесцветные совсем, но нежные, податливые и слабые. Он так соскучился по ним, великий бог, как он соскучился! Маар целовал её так ненасытно, с жадностью захватывая рот, будто не касался её целую вечность, неистово, горячо. Она цела. С ней всё хорошо. Истана с ним. И она отвечала на поцелуй сама, без принуждения, без приказа, отвечала, болезненно морщась, его требовательным губам, языку, настойчиво заполняющему её рот. Утолив первую жажду, Маар отстранился, окинув Истану взглядом: ветер подхватывал её белые локоны с плеч, трепал, крупные хлопья снега запутывались в них, на щеке краснела царапина. Маар стиснул зубы, злясь на то, что её кожа повредилась. Эти выблядки хотели её там, Маар почти скорчился от укола ревности и гнева. Никто не смел к ней прикасаться, никто. Кроме него. В глазах асса́ру, как ни странно, не было ничего, что бы могло напомнить Маару, как она его ненавидит, презирает. Она лишь внимательно оглядывала его.

– Ты в крови… – прошептала. – Я думала, ты не придёшь.

– Ты так отчаянно звала меня, что на твой зов откликнулись все нойраны Бездны.

– Звала? – удивление окрасило её холодные глаза искрами, невыносимо завораживающими.

– Я могу уйти, – с долей издёвки добавил Маар, глянув на порождения, что держались поодаль, развалившись на снегу, как сытые львы.

Потом Ремарт вернул взгляд на Истану, обхватил её затылок, вороша волосы. Он и шага не сделает, и не отпустит её никуда. И вне зависимости от её слов его отношение к ней останется неизменным: он болен острой одержимостью Истаной и необходимостью чувствовать её рядом с собой, потребностью в ней, как в воздухе. Маар зависим. Он не свободен, да, он зависим от воздуха, зависим от Истаны.

– Останься, – тихо попросила она, щуря от ветра слезящиеся глаза.

Маар усмехнулся – Истана, к удивлению, поверила в то, что он может отпустить её так просто? Или…

– Это перемирие, асса́ру? Или я ослышался? – спросил он с недоверием, чувствуя, как что-то внутри рушится.

Он ткнулся лбом в её лоб.

– …скажи ещё раз, – прошептал глухо, уже без доли насмешки.

Истана опустила взгляд, скосив его в сторону, медлила, раздумывая. Он бы мог вытряхнуть из неё ответ, вытряхнуть то, что он желает слышать, но почему-то Маара впервые это не устроило. В груди метался горячий вихрь раздражения от того, с какой жадностью он ловит каждое её движение, в безумном нетерпении ожидая её слов. Ждёт, как пёс, когда ему кинут кусок. Она управляет им, даже сейчас, когда он вздумал подразнить её свободой, которую ей никогда не даст. А в итоге сам попался в западню. Она посадила его на цепь, маленькая сучка.

Вопрос повис в воздухе, становился густым и тяжёлым, как перед штормом. Истана немного отстранилась, и Маар окончательно понял, что не хочет ломать её, рушить стены, которыми она загораживалась от него сейчас. Маар ждал, что она скажет, что ответит и ответит ли сама, или закроется от него ещё глубже. Маар, который не приемлет отказа, которому доставалось всё с одного лишь взгляда, а если нет, то он ломал, подчинял и брал своё. Он в своей жизни перепробовал всё, что только может доставить ему наслаждение, но ещё никогда не чувствовал столь острое и мощное желание. Но было и ещё кое-что. Кроме плотского удовольствия Маар чувствовал такую несвойственную ему… тягу, она смягчала его внутри точно так же, как смягчало её присутствие дыхание этих чудовищ. Маар хотел стоять так вечность и не отпускать асса́ру. Отказаться от этого слишком сложно. Отпустить её, оставить – невозможно. Если бы она только знала, не пыталась бы. Он вспомнил, как Истана выгибалась в его руках, стонала, была горячая и влажная для него, сжимала его внутри себя, и Маар кончал, выплёскивая горячее семя в сокращающиеся стенки её лона, заполняя долго остро и горячо.

Дыхание сбилось, а тело отозвалось столько мощным возбуждением, что в глазах потемнело, и мгновенная тяжесть в паху подняла член. Маар немного наклонил голову, подхватывая воздушную белую прядь асса́ру. Истана не могла ответить на его вопрос, но Маар ощущал, как его тело омывают приятные волны и не только нарастающего возбуждения, но и чего-то другого, что выталкивало его на поверхность, разжимая давно заржавелые тиски. Маар опьянел от необычных ощущений, слишком упоительных, чтобы затолкнуть их обратно. Есть ли что-то ещё, или это просто эйфория после непрерывной битвы? А может… Маар выпустил прядь, позволяя ветру трепать её. А может, ассару пытается воздействовать на него так же, как на нойранов? Управлять Мааром? Кошмар, которого он так остерегался.

– Ты всё ещё мне не ответила… – погладил он её по скуле. – Хочешь, чтобы я дал тебе свободу?

– Ты уже получил ответ, Маар, ещё за долго до того, как предложил мне такую щедрость.

– И ты не жалеешь? Не передумаешь?

– Позади у меня нет ничего, – ответила Иатсна просто, – а что будет впереди, мне неизвестно. Всё, что я имею, я имею сейчас.

– Порочная ледяная асса́ру. Моя асса́ру. Моя Истана, – выдохнул Маар.

Слишком хрупкое состояние, чтобы держать его долго. Он смотрел на неё, желая верить, и верил, не доверяя одновременно её сладким словам, нежным, робким прикосновениям, жаркому дыханию. Маар нахмурился. Асса́ру что-то задумала. Маленькая лгунья хочет запутать его, отвести внимание. Внутри разрастался гнев, как снежный ком. Зачем? Зачем она это делает? Хотелось ворваться в её мысли и узнать правду.

– Что ты задумала? – выпустил её Маар, каменея, беря себя в руки.

Наверное, отпустил резче, чем хотел, но её ложь, слишком откровенная, слишком колючая, резала, вынуждая его звереть, как дикое животное, и нападать. Лучшее оружие против врага – это нападение, и похоже, Истана осваивает этот урок в полной мере.

– Нет… Ничего не задумала… Я… – в глазах Истаны мелькнула и тут же погасла растерянность, – …мне…

Она раскрыла губы, чтобы сказать ещё что-то, но тут же сомкнула, вздрогнув. Нойраны всколыхнулись, встревоженные дрожью земли. Маар разомкнул руки и обернулся, всё же решая уничтожить этих тварей, что посмели прервать их.

Из разлома вышли сразу двое: Шед и Фолк. Ничего не понимая, остановились, сжимая оружие, оглядывая настороженными взглядами нойранов. Маар подал им знак. Стражи свободно спустились к подножию Излома.

– Что здесь, Великий Бархан, творится? – выкрикнул Шед, приближаясь. – Или я всё же умер, и мне это снится?

– Кажется, на наших зверей нашлась управа, – усмехнулся Фолк, следуя за стражем, осматриваясь.

Маар вернул мрачный взгляд на побледневшую заметно Истану. Он бы тоже хотел узнать, как ей это удалось. Может, он, как и нойраны, опоен каким-то дурманом, и эти слова, произнесённые асса́ру – обман?