Kitabı oku: «Сибирочка», sayfa 2

Глава V. Юный благодетель. – «Лесная нора»

– Ты, может быть, очень устала и не можешь идти? Путь наш далек, а ты едва передвигаешь ноги. Давай я понесу тебя. Так мы доберемся скорее, – услышала Сибирочка дружеский голос.

И не успела она ответить, как мальчик подхватил ее на руки и понес.

– Ну, вот видишь, как хорошо теперь! Хорошо ведь тебе, не правда ли? – спрашивал он, ласково глядя на нее добрыми глазами.

– Очень хорошо, – согласилась девочка. – А вот если бы дедушку поскорее нашли и привели в чувство, тогда бы я была так рада, так рада! – лепетала она.

Мальчик ничего не ответил, только крепче прижал ее к груди и зашагал быстрее.

Через полчаса довольно быстрой ходьбы он, запыхавшийся и уставший, остановился и весело проговорил, спуская с рук Сибирочку:

– Ну, вот мы и дома!

– Как дома? – изумленно проронила она. – Да ведь мы пришли в самую чащу!

– Ну да, в самую чащу. Здесь и есть наш дом.

Сибирочка со страхом оглядывалась по сторонам.

При слабом сиянии месяца она могла рассмотреть лишь столетние дубы и кедры, со всех сторон тесно окружавшие крохотную полянку, где из-под снега торчали черные пни, прикрытые сверху снежной шапкой. Видно, и здесь была когда-то непроходимая чаща. Почти вровень с землей, вся занесенная снегом, стояла маленькая избушка. Крепкая дубовая дверь ее находилась почти под землей. К ней вели несколько ступеней, наскоро сколоченных из досок.

Андрей – так звали спутника Сибирочки – вытащил из кармана огромный ключ и потайной фонарик. Он вынул спички, зажег фонарик и открыл дверь, жалобно заскрипевшую на ржавых петлях. Потом протянул руку Сибирочке и свел ее вниз по самодельным ступенькам. Девочка очутилась посреди небольшой, но теплой горницы с лавками вдоль стен, с грубо сколоченным столом перед этими лавками и с большой русской печью в углу.

Теплом и уютом пахнуло на озябшую, измученную Сибирочку. После скитаний в лесу и немилосердной стужи эта теплая избушка, почти врытая в землю, показалась ей чуть ли не дворцом.

Ноги у нее подкашивались от слабости, глаза слипались. Она едва добрела до лавки и, совсем обессиленная, упала на нее.

– Бедняжка, погоди спать, – проговорил ее спутник, – я дам тебе хлеба и немного мяса.

Хлеба и мяса! Об этом Сибирочка не смела и мечтать с той самой минуты, как увидела пустые дедушкины силки. А она была так голодна, так голодна!

– Вот, поешь немножко… Только скорее, ради Бога, а то придут наши и, чего доброго, отнимут! – озабоченно проговорил Андрей, протягивая девочке большой ломоть хлеба с куском жареной дичи.

У Сибирочки глаза разгорелись при виде еды. Она взяла хлеб и стала есть. Но вдруг, словно вспомнив что-то, разломила хлеб и мясо на две равные части и, передавая одну из них мальчику, пробормотала:

– Дай это дедушке, когда его приведут, он тоже голоден!

После еды ею снова овладела усталость. Она склонилась на стол и погрузилась в забытье.

Андрей неслышно приблизился к спящей, осторожно поднял ее на руки и отнес в каморку-боковушку.

– Бедная девочка, – прошептал он, укладывая Сибирочку на старый тулуп, раскинутый на полу, и заботливо подкладывая ей под голову подушку в несвежей ситцевой наволочке. – Бедная крошка, если бы ты знала, куда попала, в какое страшное разбойничье гнездо забросила тебя судьба, не спала бы ты так безмятежно!

Глава VI. Сладкий сон и горькое пробуждение

Сибирочка спала, и ей снились сладкие сны.

Ей чудилось, что снова стоит красное лето, стоит жаркий июньский денек. А в тайге так прохладно и хорошо! Тень густолиственных деревьев так славно защищает от назойливых лучей солнышка! По ветвям прыгают рыженькие пушистые белки. Дедушка давно обещал поймать и подарить Сибирочке такого маленького зверька. А кругом цветов-то, цветов сколько! Чего-чего только нет: и брусника, и кукушкины слезки, и богородичная травка пестреет…

Затихла тайга и словно улыбается ей. И дедушка улыбается. Дедушка так счастлив, что сегодня они поймали много дичи. Вон сколько рябчиков и тетеревов запуталось в силках. Глупенькие! Прельстились зерном, которое рассыпал для них в ловушках дедушка! Как жаль, что у дедушки нет ни ружья, ни денег, чтобы купить его, а без ружья – какой же он охотник? Впрочем, и без ружья им дичи попалось нынче довольно.

А солнце уже заглядывает в темную чащу, уже золотит верхушки кедров и дубов… Вон прыгает опять с ветки на ветку шалунья белка… Спускается… Вот бы поймать!..

И Сибирочка бросается вдогонку за пушистым зверьком. А белка не боится девочки, не бежит от нее… Она словно поджидает ее, и, чуть только приблизилась к ней Сибирочка, – скок! – и белка очутилась у нее на плече. Вскочила и впилась неожиданно острыми зубками в плечо испуганной девочки.

«У-у, сердитая белочка! Зачем ты кусаешь меня? – негодует Сибирочка на зверька. – Ой, пусти, больно же, больно мне!»

Но белка и ухом не ведет. Ее зубы впиваются все глубже, все сильнее в плечо Сибирочки.

– Больно, больно, – уже кричит в голос дитя, – пусти! Пусти меня!

И просыпается, измученная тревожным сном. Плечо нестерпимо ноет, но не от укуса. Нет! Сильные, крепкие, как железные когти, пальцы впились в него. Страшный сердитый старик стоит над ней и, больно схватив за плечо, теребит изо всех сил.

– Встанешь ли ты наконец, лентяйка! Сколько времени не могу добудиться. Ишь, разоспалась, как барыня!.. Вставай сейчас же! – кричал он хриплым голосом.

Сибирочка вскочила на ноги, не понимая, где она и что с ней произошло. Но мало-помалу она пришла в себя и вспомнила все: и дедушку, обмершего на снегу, и страшных мохнатых людей, и все то, что приключилось с ней вчерашним днем и вечером в тайге. Ей стало жутко и тоскливо.

– Где мой дедушка? Куда вы дели моего дедушку? – громко плача, крикнула она.

– Молчать!.. – прогремел над ней свирепый голос. – Если ты не замолчишь сейчас же, я…

Тут глаза старика так злобно сверкнули из-под нависших бровей, что Сибирочка вздрогнула и замолчала.

Увидев, что девочка замерла от ужаса, старик понизил голос и сказал:

– Мы сейчас уйдем на работу, а ты приготовь нам поесть. Вот там крупа и соль в горшочках… Хлеб найдешь в ящике стола. Дичи нет под рукой. Дичь будем есть завтра, а пока сваришь нам кашу, да получше за ней смотри, не то быть тебе наказанной… А про дедку забудь… Дедка помер… Мы его схоронили в лесу. К дедке тебе уж больше не воротиться, как ты ни реви… Я тебя оставлю у нас в лесной норе. Ты будешь нам стряпать, стирать, убирать избу, а то и еще как поработаешь на нас… Гляди же, чтоб ни крику, ни реву не было слышно. Как звать-то тебя?

– Сибирочкой! – всхлипывая, прошептала девочка, пораженная вестью о смерти деда.

– Диковинно что-то! – захохотал старик.

– Дедушка так звал меня, – ответила девочка.

– Ну, а имя-то есть у тебя христианское? – спросил опять старик.

– Имя мое Шура, только дедушка никогда меня так не называл, – еще тише сквозь слезы сказала она.

– Ну, ладно! Шурка так Шурка! Так и будем звать. Ну, так помни же, Шурка, чтобы, как солнышко поднялось, значит, была бы у меня каша да щи разогреты вот в том котелке! Да чтобы слез не было, а не то живо плеткой осушу!.. Эй, сынки, марш на работу, нечего прохлаждаться, не праздник нынче! – приоткрыв дверь из боковушки в горницу, крикнул старик, обращаясь к сыновьям.

– Идем, батюшка! – отозвались ему сиплые голоса.

И оба парня появились на пороге. При свете маленькой керосиновой лампы Сибирочка могла их разглядеть получше.

– Хорошенькая девочка, – заговорил тот, что был постарше, – коренастый и сильный парень лет двадцати семи. Лицо его не было уродливо, но и красивым его назвать было нельзя.

– Такая-то много милостыни насбирает. Больно жалостлив народ к таким смазливеньким, – подхватил его брат, такой же рыжий, веснушчатый и некрасивый, как и первый, только немного помоложе.

– Ну, вот и пошлем, когда малость пообвыкнет с нами! Все же заработок… Не даром же нам ее хлебом кормить, – решил старик.

И все трое, переговариваясь и пересмеиваясь между собой, вышли из землянки, плотно закрыли двери и два раза повернули ключ в замке.

Сибирочка осталась одна-одинешенька в чужой избе. Но страха не было в ее душе. Ее маленькое сердце замирало от горя. Только сейчас она поняла, что дедушка умер, что он уже лежит в могиле и что никогда-никогда она не увидит больше доброго старика…

Слезы брызнули из ее глаз и, упав на лавку, она зарыдала.

Глава VII. Голос из-под земли. – Тайна раскрывается

Долго плакала Сибирочка, потом рыдания ее стали стихать. Горе ее было слишком велико, чтобы его можно было выплакать слезами. К тому же она вспомнила, что дедушка не раз наказывал ей не плакать о нем после его смерти, а то ему было бы больно видеть горе Сибирочки оттуда, с небес, куда Бог взял теперь успокоившуюся душу старика.

– Лучше помолюсь за моего голубчика… Помолюсь Боженьке, чтобы Он помог мне поскорее соединиться с ним! – решила Сибирочка, заметив крошечный образок в переднем углу землянки, и опустилась перед ним на колени. – Господи! Боженька! Добрый, ласковый Боженька, – шептала она, – возьми меня к себе тоже!.. Возьми, как деду! Не оставляй меня здесь одну со злым стариком и его детьми! Добрый, ласковый Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы я умерла и поскорее увидела дедушку у Тебя на небе!.. Пожалуйста, Боженька, миленький!..

Сибирочка молилась горячо. Слезы капали у нее из глаз, скатывались вниз и уходили в земляной пол избушки.

После молитвы она почувствовала себя бодрее, поскольку не сомневалась, что Господь услышит ее просьбу и возьмет, как дедушку, на небо скоро-скоро…

Она поднялась с колен и принялась за работу, к которой привыкла, когда хозяйничала в избушке деда. Сначала надо было растопить печь. Хворост лежал в углу маленьких темных сеней, через которые она входила в избушку вчера ночью. Сибирочка отворила дверь в сени и в страхе замерла на пороге.

Прямо из-под пола послышался тихий и протяжный стон.

Он прозвучал раз… другой… третий… Потом еще и еще…

Сибирочка словно приросла к месту, боясь пошевелиться.

И снова раздался стон, теперь он был более внятным. Сибирочка не сомневалась больше: кто-то был под полом сеней, во всяком случае, голос шел оттуда. Он был тихий и жалобный, точно молил о пощаде. Сибирочка, дрожа от волнения, кинулась обратно в землянку, схватила жестяную лампу и вернулась обратно. Высоко подняв лампу над головой, она осветила сени. Прямо у нее под ногами находился квадрат из досок, как бы врытый в землю. Сибирочка нагнулась над ним и увидела приделанное к нему кольцо. Она схватилась за него и потянула на себя изо всех сил. Неожиданно дощатый квадрат подался кверху, как крышка с ящика, и открылось темное отверстие, где можно было разглядеть ступени, ведущие вниз.

Стоны стали слышнее, и перед Сибирочкой вскоре появилось бледное лицо и большие черные глаза, смотревшие на нее с глубоким страданием.

Она узнала его: это был Андрей, который так заботился о ней ночью и которого она искала и не нашла сегодня утром в «лесной норе».

– Что с тобой? Почему ты стонешь, Андрюша? – испуганно спрашивала она.

– Ах, они избили меня… за то… что я не согласился участвовать с ними в одном злом деле, – глухо проговорил мальчик. – Если бы ты только знала, как они били меня, как мучили!.. Если бы ты знала! Они требовали, чтобы я помог им совершить гнусный поступок, а я не хотел, я спорил… отговаривал их, и вот… Они поколотили меня и бросили сюда… в холодный подвал… Здесь темно, как в могиле… Здесь бегают крысы, а у меня нет сил, чтобы прогнать их… У меня все тело болит и ноет… Ах, если бы можно было сбежать из этой «лесной норы»! Уйти совсем или умереть! – и Андрей снова застонал.

– Выходи же, выходи поскорее! – торопила его Сибирочка. – Я посвечу в подполье… Ах, бедный, бедный ты мой!

– Но если я выйду, они изобьют меня до полусмерти. Я не вынесу больше этой муки. Мое тело и так все в ранах и рубцах. И во рту пересохло… У меня нет больше сил, – голос его замирал.

– Они не скоро вернутся, – торопясь, говорила Сибирочка. – Постой, я принесу тебе воды… Ты подкрепишься немного и потом вылезешь из этой ужасной дыры…

Она вернулась в землянку, зачерпнула из кадки воды ковшом и подала мальчику. Тот схватил его и выпил до дна.

Вода подбодрила Андрюшу. Захватив края ямы руками, он поднялся наверх и теперь сидел уже на полу подле Сибирочки.

– Знаешь ли ты, – спросил он Сибирочку, – куда ты попала?

– Не знаю! – тихо отвечала Сибирочка.

– И я не знал! До сегодняшней ночи не знал. Они никогда не говорили мне, кто они, откуда пришли и зачем скрываются в тайге. Они встретили меня как-то на опушке леса года два тому назад и предложили поселиться с ними. У меня тогда только что умер отец, и я остался круглым сиротой. Отец был перевозчиком на реке… А я учился в школе. Когда он умер, мне пришлось бросить школу и искать работу. Вот они и предложили мне работу – сначала собирать милостыню для них по церквам в ближайших селениях да готовить им обед и чистить землянку. Такую работу еще можно было выносить, но сегодня ночью я узнал, кто они такие: они приказали мне помогать им в таком страшном деле, что при одной мысли о нем можно сойти с ума… – дрожащим голосом закончил Андрюша.

– Что же они приказали тебе и кто они такие? – с ужасом прошептала Сибирочка.

– Они приказали мне, – прежним, чуть слышным шепотом продолжал Андрюша, и его тонкое личико стало совсем бледным, – они приказали мне идти с ними в завтрашнюю ночь на работу…

– На какую работу? – так же тихо спросила Сибирочка.

Андрюша вздрогнул всем телом и, еще более бледнея и изменяясь в лице, проговорил чуть слышно:

– Здесь, видишь ли, далеко до железной дороги, очень далеко. И чтобы попасть на поезд близким путем из ближайшего имения купцов-лесопромышленников Гандуровых, надо ехать глухой тайгой. Вот они и узнали, что этой ночью сам купец Гандуров будет возвращаться с деньгами к себе в имение, и решили покончить с ним…

– Как покончить? – не поняла Сибирочка.

– Решили убить купца…

– Убить?!

– Да. Ведь эти люди – беглые каторжники, бежавшие из тюрьмы… Они не одного человека обворовали и убили на своем веку. Их поймали, судили и сослали сюда, в Сибирь, на каторжные работы, а они сбежали и поселились в тайге… Их всюду ищут и не могут найти. Это отец с двумя сыновьями. Их зовут Иван Палец – это старик, старший сын его – по прозвищу Зуб, а младший – Косточка… Вот к каким злодеям забросила нас судьба, – закончил свой рассказ Андрюша.

– Но отчего же ты не убежал от них? – потрясенная его рассказом, спросила Сибирочка.

– Я только этой ночью узнал, что они за люди, – продолжал Андрюша. – Я думал, что это просто лесные охотники, звероловы и птицеловы, и жил у них потому, что мне некуда было деться. А сегодня ночью, когда они нашли тебя на мое место и решили, что ты будешь на них работать, как я работал до сих пор по дому и по хозяйству, они захотели и меня привлечь к своей страшной работе – грабить и убивать людей. И уже сегодня они велели мне пробраться в имение купца Гандурова и узнать там хорошенько, один ли он едет домой из города, много ли денег везет с собой и какой дорогой поедет по лесу… Чтобы я не мог убежать или выдать их, со мной пойдет Косточка и не отступит от меня ни на шаг… Потом мы вернемся к «лесной норе», а ночью… ночью…

Тут голос Андрюши прервался – он больше не мог говорить. Лицо его выражало муку. Сибирочка вся дрожала от ужаса.

– Надо спасти несчастного купца! – шептала она, схватив за руку своего нового друга.

– Да, надо спасти! И я придумал, как это сделать! – решительно сказал он и, помолчав немного, прибавил: – Это сделаешь ты!

– Я?! – вскричала Сибирочка изумленно.

– Ну да, ты… Ты проберешься в селение, найдешь дом урядника³ и расскажешь ему все, а он пошлет в лес людей, прежде чем на купца Гандурова нападут. Я бы мог сам пойти в поселок, но это может возбудить подозрение. Если же убежишь ты, будет лучше. Мы разобьем окошко в землянке, и ты вылезешь через него… Но сначала я сяду снова в подвал как ни в чем не бывало, чтобы они не подумали, что я послал тебя. Только тебе придется самой привести сюда урядника и его людей, потому что «лесная нора» так ловко спрятана в лесу, что ее трудно найти. А я дам тебе мешок старых кедровых шишек, ты будешь бросать шишки в снег, и по ним вы найдете обратную дорогу, если, конечно, ночью не поднимется пурга и луна будет сиять, как вчера. Я уверен, что так и будет, потому что дело идет о спасении человеческой жизни и Господь поможет нам, – уверенно сказал Андрюша.

– Да, Господь поможет нам, – согласилась Сибирочка, – и мне почему-то кажется, что все должно кончиться хорошо!

– Но ты должна идти, даже бежать, скорее, скорее… Мы можем опоздать… Ведь они могут убить купца прежде, чем ты вернешься с помощью, – чуть слышно сказал мальчик.

– Я побегу сейчас же! – воскликнула Сибирочка. – И добрый Боженька да молитва покойного дедушки помогут мне…

Андрюша одобрительно кивнул.

– Вот мешок с шишками, – он протянул ей плотно увязанный узел. – Помни, что через каждые десять шагов ты должна бросать по одной шишке в снег. А теперь пошли выставлять окошко.

Он со всего размаха ударил по крошечному оконцу избы, и стекло разлетелось вдребезги. Из порезов на руке Андрюши брызнула кровь, но он словно и не заметил этого.

– Теперь я спущусь в подполье и до их возвращения не вылезу оттуда, – сказал он, – пусть думают, что не я виновен в твоем бегстве. А то, пожалуй, изменят план… Ну, с Богом. Прощай!

И он прыгнул в зияющую в полу яму.

– Закрой меня крышкой! – крикнул он напоследок.

Сибирочка не без усилия опустила над ним четырехугольную крышку с кольцом и крикнула: «Прощай!» Потом взобралась на лавку и вылезла в оконце. Ей это было совсем не трудно, потому что она была маленькой и худенькой, и оконце землянки легко могло пропустить ее крошечную фигурку. К тому же с наружной стороны окно приходилось вровень с землей, и Сибирочка совершенно неожиданно для себя очутилась на свободе.

Истово перекрестившись на небо несколько раз подряд, она бросилась бежать так быстро, как только могла, по узенькой, чуть заметной тропке. Помня наказ Андрюши, она не забывала через каждые десять шагов втыкать по кедровой шишке в рыхлый снег по одну сторону от тропинки. Между тем уже занимался рассвет, и день вставал над тайгой. Выскочили из своих норок пушистые зверьки и с любопытством смотрели вслед девочке.

А Сибирочка все быстрее бежала по лесу, дрожа от страха при одной мысли, что она может опоздать вернуться обратно. Волнение и усталость давали себя знать. Маленькие ножки подкашивались, дыхание было все тяжелее, сердечко неровно билось в груди. Сибирочка почти падала от усталости.

«Что будет, если я не дойду вовремя?.. Они убьют несчастного купца!» – вихрем пронеслась в ее голове жуткая мысль, и, несмотря на боль в ногах, она продолжала бежать изо всех сил.

Вот, наконец, среди деревьев мелькнул просвет. Слава Богу, она добежала до опушки леса… А там и до селения рукой подать…

– Ну, еще! Ну, еще! Ты же почти у цели! – так ободряла она сама себя и со всех ног неслась от опушки леса к селению.

Глава VIII. Сибирочка исполняет трудное поручение

Урядник Степан Артемьевич Алмазин собирался соснуть после дневного чая, когда ему сказали, что маленькая девочка желает говорить с ним по важному делу.

– Какая еще девочка? – недовольно проворчал Алмазин и велел ввести в горницу непрошеную гостью.

– Ах, это ты, Сибирочка! – он узнал внучку старого птицелова. – Что же твой дедушка? Уж не болен ли он? Зачем ты пожаловала ко мне одна?

Урядник говорил ласково, поскольку любил Сибирочку за приветливость и миловидность. Он часто встречал ее вместе с дедушкой и всегда хорошо относился к Михалычу и его внучке. И он очень удивился, увидев ее одну, без дедушки. Все привыкли к тому, что старый птицелов и его внучка неразлучны.

Напоминание о дедушке заставило больно сжаться исходившее горем сердце Сибирочки. Она громко зарыдала.

– О чем ты плачешь, девочка? Говори толком… Что с дедкой приключилось? – пытался понять Степан Артемьевич, но Сибирочка рыдала и не могла ничего объяснить. Ее сердце разрывалось от тоски. Она только сейчас впервые почувствовала всю тяжесть своего горя. Не было больше ее дедушки, и никогда, никогда она уже не увидится с ним!

Вдруг мысль о купце, которого надо было спасти во что бы то ни стало, молнией мелькнула в ее голове. И, захлебываясь от слез, девочка стала рассказывать обо всем, что случилось в тайге с ней и с ее дедом: как они пошли за дичью и за хворостом, как дедушка упал, как ее захватили лесные разбойники и как она узнала о том страшном деле, которое они затевали.

Урядник слушал ее внимательно, и лицо его принимало все более озабоченное выражение. Когда же Сибирочка выговорилась, притихла и только всхлипывала иногда, Степан Артемьевич погладил ее по голове и ласково сказал:

– Ты хорошая девочка, Сибирочка. Ты спасла жизнь купцу Гандурову, и не только ему одному: эти беглые каторжники наделали бы еще много бед, убили бы многих людей. Мы их давно разыскиваем и никак не подозревали, что они поселились поблизости… А теперь отдохни хорошенько, чтобы проводить нас в тайгу… Подкрепи свои силы. Моя жена накормит тебя. Ты пришла как раз вовремя, потому что купец Гандуров остановился у меня, чтобы дать отдохнуть лошадям, прежде чем пуститься снова в дорогу.

Урядник погладил белокурую головку Сибирочки, дивясь смелости малютки.

Девочка, однако, отказалась от еды. Она знала, что медлить нельзя. Хотя теперь смертельная опасность уже не грозила купцу Гандурову, но злодеи могли догадаться, в чем дело, и жестоко избить, а может статься, и убить Андрюшу за то, что он помог жертве ускользнуть от них.

Поэтому она не могла ни есть, ни спать и все торопила Алмазина. Урядник и сам понимал, что необходимо как можно скорее поймать злодеев.

Вскоре Сибирочку позвали в гостиную Алмазина, где сидел купец Гандуров, узнавший о грозившей ему опасности.

– Ты хорошая, самоотверженная девочка, – он ласково обнял Сибирочку, – ты избавила от большого горя мою семью, крошка, и я позабочусь о тебе. Ведь ты сирота?

– Да, сирота, – и снова у нее полились слезы.

– Не горюй, – сказал Гандуров, – я возьму тебя к себе в дом и буду заботиться о тебе как о родной дочери.

– И об Андрюше тоже! Возьмите к себе и Андрюшу! Ведь это он научил меня спасти вас. Без него вы бы погибли наверняка! – проговорила Сибирочка и стала рассказывать купцу, кто такой Андрюша.

– Ладно, возьмем и Андрюшу, – согласился тот, – и о нем позабочусь, и ему хорошо будет. А теперь надо ехать ловить разбойников, – и он поднялся с места.

Действительно, надо было спешить. Всего лишь за час урядник набрал себе помощников и разделил их на два отряда. Часть хорошо вооруженных людей он усадил в тройку купца и приказал им тихонько ехать по проезжему лесному пути, а сам, взяв с собой человек десять, вместе с Гандуровым и Сибирочкой пустился пешком к «лесной норе».

Девочка шла впереди, указывая дорогу маленькому отряду. Месяц вышел на небо и хотя слабо, но все же освещал путь. Шишки, разбросанные Сибирочкой по снегу, указывали, куда надо было идти. Дорога, по которой ехала тройка с вооруженными людьми, была недалеко. До пеших путников долетал и звон колокольчиков, и фырканье коней.

Отряд все глубже и глубже уходил в тайгу. Наконец где-то далеко блеснула маленькая точка огонька.

– Это «лесная нора»! – прошептала Сибирочка, и сердце ее сильно забилось.

Маленький отряд остановился. Урядник приказал людям, прячась за деревьями, медленно подвигаться к самому логовищу… Месяц спрятался за тучу, и в лесу стало совсем темно.

Сибирочка стояла подле купца Гандурова. Сначала все было тихо. Сердце Сибирочки то билось, то замирало в груди… Она боялась теперь, чтобы вместе со злодеями не схватили по ошибке и Андрюшу. Она хотела уж было пробраться к «лесной норе», чтобы поискать мальчика, и тихонько отошла от Гандурова, как вдруг кто-то схватил ее за плечо.

– Это я! Я – Андрюша, – услышала она взволнованный шепот над своим ухом. – Ты сделала все-все, что я тебе говорил? – тем же тревожным шепотом осведомился он.

– Все!

– И урядник со своими людьми здесь?

– Здесь!

В этот момент прогремел выстрел, нарушивший тишину тайги. За ним другой… третий… Кто-то побежал в чащу, кто-то, тяжело хрипя, повалился на землю. И в тот же миг прозвучал в тишине громкий голос урядника:

– Держите разбойников, ребята! Держите их!

Свет фонарей, скрытых до поры под полушубками, разом осветил лесную чащу.

Теперь Сибирочка уже ясно видела, как с десяток людей окружили Ивана Пальца и его сыновей. Они отбивались ножами и топорами, завязалась упорная борьба. Наконец старый бродяга и его младший сын окончательно выбились из сил. Продолжал бороться и защищаться один только Зуб, потом он вдруг прыгнул в сторону и, увернувшись, с быстротой кошки бросился в чащу.

– Держи! Держи его! – кричал не своим голосом урядник, но бродяга был уже далеко. Размахивая огромным ножом, бранясь и рассыпая проклятия и угрозы, он бежал теперь прямо на Андрюшу и Сибирочку, притаившихся за стволом огромного дуба.

– Он увидит нас! Что нам делать?! – прошептала вне себя девочка, прижимаясь к своему новому другу и как бы ища у него защиты. И Андрюша не стал медлить.

Бродяга бежал прямо на них, отрезая им путь к маленькому отряду.

Он уже заметил притаившихся за деревом детей. По его лицу скользнула бешеная улыбка: он понял, кто донес на них и привел сюда вооруженный отряд.

– Ага, так вот ты как! – крикнул он и бросился на Андрюшу.

Но тот схватил Сибирочку за руку и вскоре очутился с ней в темноте, за группой огромных кедров, куда не проникал свет фонарей.

Здесь он опустился на колени.

– Садись ко мне на спину! – прошептал он и, когда Сибирочка исполнила его приказание, вскочил на ноги и метнулся в самую чащу.

Однако Зуб не отставал. В темноте слышно было его тяжелое дыхание и хруст валежника под ногами. Он бежал за ними почти по пятам… Только темнота ночи разделяла их теперь… Сердце Андрюши колотилось в груди, как подстреленная птица… Упади он сейчас, и острый нож Зуба покончил бы и с ним, и с Сибирочкой. Зная это, мальчик все прибавлял ходу, хотя усталые ноги болели нестерпимо, а спина мучительно ныла под тяжестью непривычной ноши. К тому же ветви деревьев больно хлестали его по лицу. Он бежал из последних сил, а страшный Зуб все не отставал от маленьких беглецов. Это чувствовала и Сибирочка, свернувшись в комочек на спине своего друга. Она думала только об одном: «Пусть спасается Андрюша, пусть бросит меня в снег… Вместе нам все равно не спастись… Слишком тяжело ему бежать с такой ношей на спине!» И, прильнув губами к уху мальчика, она зашептала, прерываясь на каждом слове:

– Брось меня, Андрюша… Брось… Беги один… Авось он не заметит меня… Спасайся сам! Оставь меня… Я только мешаю тебе…

– Молчи! – прошептал он в ответ. – Мы вместе спасемся или вместе умрем! – и, напрягая последние силы, он бежал вперед, но вдруг с глухим стоном повалился в сугроб, увлекая за собой и Сибирочку.