Kitabı oku: «Противостояние. Часть 3. Тень из прошлого»
Глава 1.
На седьмой день ко мне в дверь постучал отец.
– Насть? – он заглянул в комнату.
– Входи, – равнодушно ответила я, продолжая тупо смотреть в потолок.
Марк вошел и присел ко мне на постель.
– Настя, – тихо сказал он. – Поговори со мной.
– О чем говорить, отец? – я присела на постели.
Он сел ближе и крепко обнял меня.
– Настюша, – он поцеловал меня в макушку, только он мог позволить себе относится ко мне так трепетно, как к дочери, как к ребенку – нежно. Лишь отцу я позволяла пожалеть меня. – Милая, ну перестань рвать себя на части. Нужно постараться пережить это.
– Ты пережил? Ты смог? – грубо спросила я.
Это было жестоко с моей стороны, ему тоже было очень тяжело, он тоже потерял всех кого любил и винил лишь себя за все, что произошло.
– Прости, отец, – сказала я. – Дерьмово мне, папа, прости.
– Не стоит, Настя. Я понимаю, насколько тебе тяжело.
Марк знал, не обвинений, ни подтекста в моих словах не было, он понимал.
– Почему? Ну почему мне не стало легче ни на грамм? Ни на сотую грамма. Ни капельки, – я смотрела на Марка, будто он знал ответ.
– Доченька, милая, – он снова крепко обнял меня. – Настенька, если бы я только мог, хоть чем-то помочь тебе…
Утешало лишь то, что уже никогда и ни кому эти твари не смогут причинить боли.
Минут десять мы с Марком сидели молча, потом он сказал:
– Настя, тебе бы спуститься надо. Там Князь зашел, говорит, вопросы у него к тебе есть.
«Князь явился лично, какие, мать его, у них опять ко мне вопросы?»
– Приведу себя в порядок и спущусь, – ответила я.
Марк вышел из комнаты, я умылась, расчесалась, натянула джинсы и майку и спустилась вниз. Уверенная в себе, спокойная и бесстрашная, как всегда.
Я могу уважать человека и его авторитет, но авторитета для меня лично не существует. Не родился такой человек, на которого я посмотрела бы снизу вверх и не родится никогда. Я всегда смотрю только прямо. У меня – свой авторитет и об этом знают все, кто знает меня.
– Здравствуй, Князь, – равнодушно сказала я, подойдя к ним и протянув Князю руку.
– Здравствуй, Мурена, – ответил он. – Вопрос у меня к тебе есть.
– Я тебя слушаю, – я присела в кресло.
– Сухого вчера нашли, – спокойно и протяжно говорил Князь. – В хате своей вонял лежал.
– И..? – так же спокойно спросила я, взяв со стола стакан с коньяком и облокотившись на спинку кресла.
– Меж братвы, непонятка вышла. Мне на этого обсоса глубоко плевать, и все же, это мой город. Ни кто не может понять, кто его вальнул. Вальнуть его было за что, и сделать это хотели многие и я тоже, но ни кто не сознается и ни кто ничего не знает. У меня возник вопрос, а не залетные ли, снова явились в наш город? – так же протяжно продолжал говорить Князь. – Явно видно, что в квартире Сухого произошла не обычная пьяная поножовщина, кто-то хорошо уделал его.
– Не ясна мне суть твоего вопроса, Князь. Зачем спрашиваешь, если знаешь ответ? Или ты хочешь сказать, что почерк не узнал? Или не знал до сих, пор кому он принадлежит? Зачем ты пытаешься юлить? Я охренеть как не люблю этого, и ты это знаешь, – я жестко смотрела на него, настроение у меня было весьма мрачным. – Ты не просто догадываешься, ты уверен и, якобы возникшую непонятку, ты мог разрешить сразу. Зачем, Князь?
Я никогда не юлила и не набивала себе цену. Я всегда говорю прямо, а если не хочу говорить, то собеседник прямой дорогой идет на х…, но Князь не тот собеседник, которые обычно туда ходят. Нормальный мужик, криминальный он, но правильный. Он меня уважает, я его.
– Я должен был убедиться, – ответил он, понимая, что повел себя слегка не правильно.
– Прямой вопрос, прямой ответ. Я ведь тоже ответить могу так, что ты вообще хрен разберешься, что к чему.
Князю уже за 50-т, еще в юности он начал свою криминальную жизнь, не раз бывал на зоне. Полгорода дрожит от него, мне же абсолютно все равно. Я смогла поставить себя вровень с ними, спорить с этим желания у них не возникает. И поэтому, он сам сегодня пришел ко мне, а не стал посылать за мной своих гонцов. «Князю надо, сам придет», – ответила бы я его гонцам. Я не прыгаю выше своей головы, но и ниже тоже.
– Ну, тогда для полной ясности картины, – продолжал Князь. – Клещ и Ржавый?
– В колодце, – коротко ответила я, он прекрасно знал в каком.
Марк молча, хмуро смотрел на меня.
– У меня к тебе тоже есть вопрос, Князь. Кто такой Кабан?
– Я мало чем помогу тебе в этом вопросе, Мурена, – ответил он. – Ни в этом городе, ни рядом, он никаких дел не ведет, за исключением того, что случилось с вами. Он внезапно появился в городе, нанимая отмороженных наркоманов, которые могли автомат в руках держать. Потом он так же внезапно исчез, будто и не было его. Я тоже его искал, чтоб за беспредел ответил. Ничего. Пусто. Я узнал его погоняло раньше, но, лишь погоняло.
– Что ж за Кабан такой таинственный?
– Не знаю, Мурена, но если, что-то выясню, я тебе сообщу, – он встал, собираясь уходить, и протянул мне руку.
– Спасибо, Князь, – сказала я, ответив на его рукопожатие.
Он попрощался с Марком и ушел. Мы остались у камина вдвоем. Я посмотрела в окно, начало декабря, а лишь сегодня пошел первый снег, даже не пошел – повалил, засыпая все вокруг. Марк, молча пристально смотрел на меня.
– Отец, прекрати дыры во мне взглядом сверлить. Скажи уже хоть, что-нибудь.
– А что здесь скажешь, Настя? Я не встречал женщин, подобных тебе.
– Правильно, папа. Ничего здесь не скажешь и незачем об этом говорить. Мы не выбираем свою судьбу, отец. Она выбирает нас…
К вечеру пришел Никита, мы с ним толком не виделись, как я приехала, и нам было о чем поговорить. Мы просидели с ним часа два, рассказывая друг другу о своих делах. Я встала с кресла, чтобы достать из мини-бара бутылку, потянулась и почувствовала себя очень плохо: выступил пот, сильно закружилась голова, я не удержалась на ногах и рухнула обратно в кресло. Голова кружилась, меня мутило, перед глазами все плыло… Никита хлопал меня по щекам и сбрызгивал водой.
– Настя. Настя, ты чего? – спросил он.
– Не знаю, нервы… наверное… – я отключилась.
Никита взял меня на руки, усадил в машину и повез в клинику.
Я находилась в каком-то бредовом состоянии, то проваливаясь в пустоту, то выныривая оттуда вновь. Не помню толком, что было со мной в клинике, кто-то осматривал меня, ощупывал, о чем-то спрашивал. В конце концов, я провалилась в тяжелый крепкий сон.
Когда я проснулась, за окном было светло, я лежала в палате на кровати, почему-то в пижаме. Рядом с кроватью, на стуле сидел Никита и как-то странно на меня смотрел.
– Выспалась? – мягко спросил он.
– Сколько я спала? – спросила я.
– Почти двое суток, – ответил Никита.
– Ничего себе, – удивилась я.
– Нервы у тебя, конечно, крепкие и здоровье крепкое, но неделю не есть и не спать, это уже перебор, Настя, даже для тебя.
– И что? Я только поэтому свалилась на двое суток?
– Ну, и поэтому тоже. Тебе беречь себя нужно… – говорил Ник, но я не особо слушала его наставления.
– И вообще, кто меня раздел, пока я спала? – возмутилась я.
– Гинеколог тебя смотрела, она и переодела, – ответил Никита.
– Зачем, меня смотрела гинеколог, если у меня упадок сил? – я удивленно смотрела на Никиту.
– Ты что, блин, Настя?! – недоумевал Никита. – Три месяца, блин! Ты что, не в курсе?!
– Какие, блин, три месяца-а-а-а? – у меня пропал дар речи.
Пораженный моей халатностью Никита, не знал, что мне сказать.
– Настя, ты, правда, не знала?
– Мне некогда было… – еле выговорила я, осознала суть ситуации и пришла в ужас. – Ник! – чуть не орала я. – Никита, этого не может быть! Этого не должно быть, Ник! – я была близка к истерике.
Никита недоумевал еще больше.
– Настя, ты не хочешь его? ТЫ не хочешь ребенка?
Я присела на кровати.
– Никита, ты не понимаешь? В ноябре – я уже была беременна! Ты ЭТО понимаешь?!
Никита присел рядом со мной на кровать.
– Никита, мало того, что я сама по себе долбанутая. Ты представляешь, сколько жестокости я вложила в него? Ты представляешь, КАКИЕ эмоции он испытал?
Никита прекрасно это понимал, с этой стороны, он лучше всех понимал, какие могут быть последствия и как это может отразиться на психике, еще не рожденного, ребенка.
Он взял меня за руку.
– Настя, не переживай, сейчас, ребенка обследуют еще до его рождения и ты прямо завтра, начнешь проходить необходимые процедуры.
– Никита, я не переживу если из-за этой твари я потеряю и этого ребенка. Третьего ребенка, Ник! – я чувствовала себя разбитой.
– Настя, все будет хорошо, – поддерживал меня Никита.
– Дома уже знают? – спросила я.
– Нет. Я сказал лишь про бессонную неделю, – ответил Ник.
– Спасибо, Никита. Я сама скажу, потом.
Никита встал, подошел до окна и закурил. Когда я немного успокоилась, он снова присел рядом со мной.
– Насть? – он посмотрел на меня, понятно, ему было интересно, кому же это удалось покорить неприступную Мурену.
Я взяла телефон, открыла в нем фото, сделанные в Ивановске, и подала его Никите. Он быстро глянул на фото, потом на меня, подумав, наверное, о том, что у меня окончательно крыша съехала и я показываю ему фото Германа, на снимке отличить их было еще сложнее, особенно если видишь в первый раз. Потом Никита стал внимательнее всматриваться в фото.
– Охренеть, Настя! – удивлялся он. – У Герыча партак был на левом плече, у этого на правом, а малыша, вообще, не распознаешь!
– Вот я и охренела Никита, – вздохнув, сказала я и рассказала ему о командировке в Ивановск.
– Молодец Глеб, – сказал Никита, выслушав меня. – Я знаю, Настя, как тебе было тяжело, я знаю как тяжело тебе до сих пор, но нужно жить дальше, не стоит ставить крест на себе и на своей жизни и малыш поможет тебе не сделать этого. Не переживай, все будет хорошо.
– Спасибо, Никита, – ответила я.
– Мне пора, а ты отдыхай и не переживай, тебе переживать вредно, – сказал Ник и вышел из палаты.
Я же, пыталась осмыслить то, что произошло…
– Ну что, готова? – спросил Ник, войдя утром ко мне в палату.
– Да я то, всегда готова, – хмуро ответила я и посмотрела ему в глаза. – Никита, я боюсь. Я реально боюсь, Ник! Почему эти уроды, даже сдохнув, не оставляют меня в покое?! – я готова была зареветь.
– Настя! – резко оборвал меня Никита. – То, что тебе плакать хочется это понятно, это нормально, но не смей даже думать о плохом! Поняла меня?!
– Поняла, – покорно ответила я.
– Идем…
Неделю я пробыла в клинике. Всевозможные анализы, пробы, УЗИ, тестирования…
На седьмой день Никита вошел ко мне в палату с пожилым профессором.
– Ну что?! – я подпрыгнула на постели, издергавшись пока ждала их.
– Ужасно, – сказал профессор.
– Что?! – чуть не орала я.
– Ужасно, милочка, что Вы так ведете себя, – спокойно сказал профессор. – Виданное ли дело, в Вашем положении так дергаться.
– Доктор, не мучьте меня. Что с малышом? – я умоляющим взглядом смотрела на него.
– С малышом, – так же спокойно продолжал профессор. – Все хорошо, патологий нет, но если Вы будете продолжать ТАК себя вести, я не могу дать никаких гарантий. Пока на развитии плода не отразилось Ваше поведение, но… – профессор развел руками.
Я готова была расцеловать его, но он удалился.
– Спасибо тебе, Господи. Спасибо, – шептала я.
– За последние пять лет, я впервые вижу тебя счастливой, Настя, – сказал Ник. – Я рад за тебя. Очень рад, – он, по-дружески, крепко обнял меня.
– Спасибо, Никита.
Тогда я и представить не могла, что еще придется пережить моему малышу, прежде чем он появится на свет…
– Настя… – осторожно заговорил Никита и замолчал.
– Ник? – я понимала, что он не решается о чем-то спросить. – Не томи. Прямо, как всегда, ну ты чего?
– Хорошо. Какие планы по поводу папы?
– Я ничего не обещала ему, – хмуро ответила я.
– Почему? Только тоже, прямо.
– Потому что я очень ждала встречи с Сухим и не знала, как она закончится.
– Лишь по этому?
– Лишь поэтому, Ник.
– Настя, – он присел рядом и обнял меня за плечи одной рукой. – Сухого больше нет.
– Сухой работал на Кабана, я даже не знаю, где он, кто он и когда он объявится снова.
– Он молчит уже пять лет, Настя, я думаю, не потому, что он ждал, пока
откинется Сухой. Отморозков полно. Он может, сдох уже и что же, ты будешь ждать и опасаться непонятно чего? Того, чего возможно и не будет никогда. Так то, в принципе, все относительно спокойно.
– Ты очень хочешь отдать меня замуж, Ник?
– Очень хочу, Настя. Не говори мне, что ты этого не хочешь.
– Я не знаю, Никита.
– Умница, Настя. Я без проблем дам тебе развод, но позже, – пошутил Никита.
В тот момент, я и сама надеялась на то, что в моей шальной жизни возможно, что-то изменить, но…
… Вернувшись домой, я вернулась к работе и к детям. На фирме было много дел, все-таки контролировать 17-ть филиалов не так-то просто. Я не такая доверчивая, как Марк и все филиалы, регулярно контролировал аудит, но и аудит можно купить, поэтому я и сама лично, периодически, проверяла все и аудит в том числе, пока все было так, как должно быть.
Я, сидела в офисе, разбираясь с отчетами, сданными мне по стройке, торгового комплекса Платона. На электронную почту пришло письмо, я открыла его и поняла, что не могу даже мечтать о том, что моя жизнь может быть другой, тихой и спокойной.
«Здравствуй, Мурена. Ты не забыла обо мне? Я о вас прекрасно помню. Волею судьбы наше общение прервалось, но, мы наверстаем. Поиграем, Мурена?»
«Гребанный урод! Какого хрена ты молчал?! Чего ты ждал? Почему сейчас, а не полгода назад? Почему, Господи? Почему?»
Нежная душа Настеньки взвыла от боли, понимая, что Богдана она больше не увидит никогда. Душа Мурены наполнилась яростью и злорадством, предвкушая войну, которой она так долго ждала.
До конца рабочего дня я просидела в кабинете, мысли были заняты совсем не работой.
У меня зазвонил личный телефон.
– Алло, Трофим, привет, – ответила я в трубку.
– Анастасия Марковна, Вам бы подъехать нужно, – официально ответил мне Трофим.
– Хорошо. Когда?
– Сейчас.
– Еду.
Голос Трофима мне совсем не понравился, поехав в офис Артура, я не ждала ничего хорошего.
– Привет, Трофим. В чем вопрос? – спросила я, войдя к нему в кабинет.
– Поговорить с Вами хотят, – он кивнул на сидевших в его кабинете, троих бравых ребят кавказской наружности.
– Идем, – уверенно сказала я, посмотрев на них.
Мы прошли с ними в отдельный кабинет. Я присела к столу и уверенно посмотрела на них.
– Я вас слушаю.
– Я не собираюсь покупать или отжимать твой бизнес, Мурена. Ты просто освободишь мне нишу и эту и свою, – нагло и уверенно говорил он. – Мне не нужно твое бабло, мне нужны лишь ниши.
– Я не услышала, ты кто?
– Я тот, чьей конкуренции ты не вывезешь. Я не собираюсь тебя пугать, но, я размажу тебя, можешь быть уверенна. Не стоит сравнивать меня с малолетками, которые пытались козлить тебе. Пожалей сыновей, Мурена, и своих и друга своего.
– Свободен, – жестко ответила я.
– Я предупредил.
Они вышли. Я осталась сидеть за столом, закрыв лицо ладонями, уперевшись локтями в стол.
«Что делать? Я вовсе не боялась ни этих кавказцев, ни кого-то еще. Я беременна и совсем одна. Как уберечь сыновей? Кто кого размажет вопрос, но встряска меня ждет серьезная. Теперь не только моя семья, семья Артура попадает под пресс. Какого хрена им надо от Артура? Из-за меня? Моей семьи им мало?…»
– Можно?
Я убрала ладони от лица, в дверях стоял Трофим.
– Проходи, Трофим.
Он присел к столу рядом со мной.
– У нас проблемы?
Я промолчала, серьезно посмотрев на него.
– Настя, я понимаю, что я – сын твоего друга. Просто скажи мне, что делать? Ведь чем-то я могу тебе помочь?
– Можешь, Трофим. Ты будешь моими глазами и ушами. Будь готов к подлянкам со всех сторон. Сам не вздумай никуда лезть. Ты должен каждую минуту знать, где находятся твоя мать и братья…
Я продолжала тренировки с ребятами, но сама в них уже не участвовала. Мне казалось странным поведение Сени. Старший из них, он всегда был серьезнее остальных ребят, но сейчас он выглядел мрачным и весьма удрученным. Мои орлы растут сильными и крепкими ребятами, они прекрасно развиты физически, прекрасно обращаются с оружием и метко стреляют. Я хотела, чтобы они выросли настоящими мужиками, могли постоять за себя в любой ситуации. Но я совсем не хотела, чтобы, как я, они стали хладнокровными головорезами. Сыновья Марка, как и Данила, Степан и Никита в свои 20-ть лет, умели не только стрелять, но и убивать. Этих же ребят, я пыталась оградить от того криминала, который творился в моей жизни, хоть и понимала, что однажды им предстоит взять в руки автомат и стрелять уже не по деревянным мишеням. Они все пошли по стопам своих отцов, определив свое будущее. Они знали о моих разборках и стрелках, но лишь на словах, после обстрела нашего дома, они ничего подобного не видели больше.
«И не мое ли поведение в последнее время, так изменило Сеню? – думала я. – Одно дело слышать, совсем другое видеть. Мои «друзья» опять же, могут давить не только на меня. Надо бы с ним поговорить».
Я сидела в гостиной на диване, сложив руки на его спинку, и смотрела в окно, думая обо всем, а подумать мне было о чем. По поводу «звонившего» у меня было какое-то странное предчувствие. Я не забывала о нем ни на день, я очень хотела встретиться с ним, но…еще совсем недавно, Настенька очень надеялась, что он замолчал навсегда. Почему он молчал так долго? Что опять задумал этот больной урод? Какого хрена ему нужно от меня? В данный момент я не особо боец и это напрягало меня. Я не просто думала, я была уверена, что встречусь с ним и уже очень скоро. «Успеть бы родить, – думала я. – А там посмотрим».
Прошел уже месяц, после моего обследования в клинике, формы мои менялись, но до сих пор, кроме Никиты, ни кто ничего не знал. Почему не сказала сразу я и сама не знаю, даже Глеб еще не знал. Вечерами я сидела в гостиной, смотрела в окно и все время думала о Степашке. Маленький милый карапуз, мне очень не хватает его, я очень скучаю по нему… и по Богдану. Очень скучаю и боюсь признаться себе, что люблю его, очень люблю и хочу быть рядом с ним.
Люблю ли я Богдана или его сходство с Германом? Сначала, я думала, хотела думать и верить, что просто все еще очень тоскую по Герману… Ивановск, до боли знакомая квартира, которую когда-то снимал Герман, бесконечные воспоминания о нем…
Я хотела верить, что все это просто напомнило мне то время, когда я любила и была любима, я поддалась эмоциям и поэтому, отдалась Богдану. Он очень напоминает мне Германа и те дни, когда я была счастлива, которых мне очень не хватает и поэтому, меня так тянет к нему. Но скоро я поняла, что пытаюсь обмануть сама себя. Как бы сильно они не были похожи, они все равно разные, даже одинаковые качества проявляются в них по-разному. Я поняла, что скучаю именно по Богдану и люблю именно Богдана. Его сходство с Германом лишь подтолкнуло меня обратить на него внимание, будь он другим, я даже не заметила бы его, как и многих других.
Люблю ли я Богдана, так же самозабвенно, как Германа?
С Германом мы были молоды и наивны. Безумно любили друг друга, искренне верили в светлое будущее, в то, что ни кто и ни что на свете не может разлучить нас, что все у нас еще впереди. Мы были молоды, наивны и счастливы…
С Богданом же, мы – два взрослых, битых жизнью человека, давно не верящие в сказки, прекрасно понимающие, что в жизни все совсем не так, как нам этого хочется.
Мир жесток и люди в нем жестоки, и обстоятельства порой ломают нас и нашу жизнь. Слабый «ломается» и «падает», сильный становится жестким и прет дальше.
Моя любовь к Богдану совсем другая – взрослая и осознанная, серьезная и крепкая, но, совершенно, лишенная будущего. Я прекрасно понимала, что никакого светлого и счастливого будущего у меня нет. У меня есть все – положение, состояние… Я могу купить все и всех, у меня авторитет, которым я могу задавить любого, но со всем этим в моей жизни есть и всегда будут – стрельба, смерть и страдания. И я никогда не позволю себе дать такую жизнь Богдану и Степашке. Купить спокойную жизнь для них, я не в силах, потому что я – всегда буду под прицелом. Этот омут уже не выпустит меня, пока я жива. Любовь и счастье – это роскошь для меня, единственная роскошь, которую я никогда не смогу себе позволить. Богдан узнает о ребенке, но это уже ничего не изменит…
«И так, мне нужно поговорить… со всеми» – думала я.
В гостиную спустились ребята, для привычной вечерней беседы у камина, только я, в последнее время, не сидела с ними у огня, они общались с Марком, а я сидела у окна и «беседовала» сама с собой. Марку непонятно было мое поведение, он переживал, я видела это. «Ладно, – решила я. – Сначала Сеня, потом Марк».
– Арсений! – позвала я, он посмотрел на меня.
– Да, тетя Настя? – ответил он.
Из уважения ко мне они до сих пор зовут меня тетей, хотя, Сеня всего на пять лет младше меня, и теперь уже они знают об этом. Пять лет… на три жизни я старше их и они понимают это и не важно, сколько мне лет на самом деле.
– Зайди ко мне, – попросила я и прошла в кабинет. – Присаживайся, – сказала я, когда он вошел.
Он прошел и присел за стол рядом со мной.
– Как дела твои, Сеня? – спросила я, внимательно посмотрев на него.
– Да, нормально, тетя Настя, – ответил он, но я видела, что ему есть, что мне рассказать.
– Арсений, – я строго посмотрела на него. – Еще раз ты попытаешься юлить со мной, я заряжу тебе в челюсть и не тренировочным ударом, – жестко сказала я. – Разве так я вас воспитываю? Я, должна знать о вас все. Или ты перестал уважать меня, Сеня?
– Да нет, что ты, тетя Настя. Я уважаю тебя и ценю то, что ты для нас делаешь, – живо заговорил Сеня. – Просто, понимаешь… – он снова замолчал.
– Арсений! Это просто беспредел! Мало того, что ты пытаешься юлить, ты еще и мямлишь! Ты мужик или где?! – строго спросила я, он серьезно смотрел на меня.
– Сеня, – уже спокойно сказала я. – Я прекрасно вижу, что в последнее время твое поведение изменилось и, в первую очередь, меня интересует, не связано ли это с моими делами и нашей с тобой встречей ночью у камина.
– Да нет, тетя Настя. Я, конечно, растерялся тогда, но я ведь знаю, какие у тебя бывают дела.
– Нельзя, Сеня, – строго сказала я. – Ты – не имеешь права растеряться ни в какой ситуации, какой бы она не была, ты – должен сохранять разум холодным и готов быть должен ко всему. Ты – в любой ситуации должен не только уметь постоять за себя, ты должен быть готов убить, если это будет необходимо. Я ограждаю вас от своего криминала, но вы должны быть к этому готовы. Ты уже не маленький и должен понимать, что это не я криминальная беспредельщица, это жизнь наша такая. Я не бессмертная и вы должны уметь стоять за себя и свою семью, – я немного помолчала и спросила уже спокойно. – Так в чем же причина, Сеня?
– У меня есть девушка, тетя Настя, – он не стал больше юлить и ответил прямо.
«Детский сад, – усмехнулась я про себя. – Я ему про войну, он мне про девушку».
– Сеня, но это вполне нормально. Я так понимаю, у вас у всех уже невесты есть. Или у тебя с ней какие-то проблемы? – я внимательно смотрела на него.
– Она беременна, – вздохнув, ответил он.
«Так, приплыли» – подумала я.
– Сколько девочке лет? – спросила я, вспомнив себя в юности.
– 18-ть. Живет с родителями, зовут Ольга,– ответил Сеня.
– Слава Богу, не 15-ть, – вырвалось у меня, Сеня удивленно на меня посмотрел. – Дети, Сеня, это не наркотики, дети – это хорошо. Я не пойму сути твоих проблем. У вас все не серьезно? Ты жениться не хочешь? Или вы ребенка этого не хотите? – спросила я, думая о том, что Марку придется говорить уже о двух ожидаемых внуках.
– Все у нас серьезно и ребенка мы хотим, – серьезно ответил Сеня.
– Ну, тогда что, Арсений?
– Родители Ольги против наших отношений, – хмуро ответил он.
– Ты сам разговаривал с ними на эту тему? – серьезно спросила я.
– Я пытался. Ее отец даже разговаривать со мной не стал, когда узнал, кто я и за что сидит отец. Сказал, что сын уголовника никогда не станет ему зятем.
Малыш родится уже весной. Ольга переживает, она очень любит меня, хочет жить со мной, но и с родителями спорить не привыкла, – Сеня помрачнел еще сильнее.
– Ладно, Сеня, не парься. Я поговорю с родителями Ольги, думаю, мы сможем договориться. Сейчас, ты должен думать об Ольге и о ребенке, а не о родителях. Ты отцу то звонил? – спросила я.
– Нет. Я хочу лично, на свиданке, – ответил он.
– Это правильно, Сеня, о таких вещах говорить нужно лично. Про челюсть понял?
– Понял, – твердо ответил он.
– Молодец. Теперь, Сеня, ты, вообще, не имеешь права бояться или растеряться. Ты теперь, несешь полную ответственность за свою будущую семью, – серьезно сказала я. – Не переживай, Сеня, разрулим.
– Спасибо, тетя Настя, – сказал Сеня и вышел из кабинета.
Арсений вышел, а я так и осталась сидеть в кабинете.
«Да, – думала я. – Мало мне было тем для размышлений, Арсений надумал жениться. Степан скоро станет дедом, его внук родится даже раньше, чем мой малыш. Степану самому было 20-ть, когда родился Сеня. Теперь мне еще и жену Сени опекать и решить вопрос с ее родителями. Какая уж тут, личная жизнь»? – с иронией думала я.
«Надо позвонить Глебу, – я снова стала вспоминать Ивановск. – Степашка – маленький карапуз полюбил меня, привязался ко мне, ему так не хватает материнской любви…
Богдан – единственный мужчина, которого я смогла полюбить, единственный, кому я смогла бы доверить свою жизнь… Возможно, он еще ждет, надеется… Я ворвалась в их жизнь, «заставила» их полюбить меня, а потом взяла и бросила… Ни хрена в моей жизни уже не будет по-прежнему, часть моего сердца навсегда осталась с ними. Я никогда не смогу забыть их, я научусь жить без них, но никогда не смогу их разлюбить. Никогда… Я все-таки встретила в Ивановске того, кого так хотела увидеть, но ведь встретить там, я надеялась совсем не их и думала тогда, я совсем не о них… Я очень скучаю по мужу и сыну, я очень хочу снова увидеть их… но поехав в Ивановск, я надеялась встретить там упырей убивших моих родителей… Судьба опять посмеялась надо мной?!»
Мне стало грустно, к горлу подкатил комок. Я ненавижу такое свое беременное состояние. Я, как и прежде, остаюсь жесткой и непримиримой, готовой в любую минуту взять в руки автомат, но, когда меня ничего особо не тревожит, мне становится грустно и безумно хочется плакать, без особых на то причин. В прошлую беременность было точно так же и все знали – Настя позволяет себе плакать, лишь, когда она беременна.
Я просидела в своих раздумьях около часа, в кабинет вошел Марк, присел рядом со мной и посмотрел на меня.
– Настя, – сказал он.
– Да, папа, – стараясь быть спокойной, ответила я.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросил он.
«Не хочу! Не хочу я сейчас с тобой разговаривать!» – думала я.
– Да, папа, хочу. Сенька у нас женится, «беременный» он, – непринужденно ответила я.
– Арсений сообщил нам, после того, как поговорил с тобой, об этом мы после поговорим, – сказал Марк. – Я хочу поговорить о тебе, Настя.
«А я не хочу!» – хотелось заорать мне.
Я не переживала по поводу их реакции, просто сейчас, в данный момент, я совсем не хотела говорить о себе, ни с кем. Я просто сидела и молчала.
– Настя, – продолжал Марк. – Я, да и все ребята наши, мы любим тебя ни за то, что ты была женой Германа и не за то, что я когда-то удочерил тебя. Мы любим тебя, Настя, и ты знаешь это, – с вызовом сказал Марк и посмотрел мне в глаза.
– Ты – моя дочь, Настя, не как родная, я люблю тебя, как родную дочь и, как бы не сложилась жизнь, ты навсегда останешься родной мне, ты же знаешь это. Я же вижу, Настя, ты стала другой и дело не только в Сухом. Ты из Ивановска вернулась сама не своя. Почему, Настя? – уже спокойно спросил он. – Почему ты стала прятать от меня свою жизнь? Почему ты отдаляешься от меня? Почему ты не можешь довериться мне, как прежде? – он пристально смотрел мне в глаза.
Я не знала, что ему ответить. Почему? Я и сама не знала. Он ведь действительно стал мне родным. Родным отцом. Из глаз моих, предательски покатились слезы, я готова была придушить сама себя, продолжая молча смотреть на Марка. Увидев мои слезы, он растерялся.
– Настя, присядь, пожалуйста, на диван, – попросил он.
Я пересела из-за стола на диван, он дал мне стакан воды и присел рядом, я попила и убрала стакан. Марк, тихонько, ладонью вытер слезы с моего лица.
– Настенька, милая моя, – он крепко обнял меня.
– Прости, папа, я сама не знаю почему, – ответила я, обнимая его.
Скрываться бесполезно – Марк прекрасно знает, что ни что на свете не может заставить меня плакать, ни что, кроме ожидаемого малыша, когда в моем организме резко повышается эмоциональный уровень.
– Я уже и надеяться перестал, что у тебя снова будет семья и ты вернешься к нормальной жизни. Доченька, – он поцеловал меня в макушку. – Милая моя.
– Моя семья, папа, это ты и сыновья, в июне у нас будет малыш и ни какой другой семьи у меня не будет, – толи ему, толи себе сказала я.
– Но почему, Настя? – с горечью спросил Марк.
– Папа, ты сам знаешь почему, – из глаз моих снова покатились слезы.
– Но так нельзя, Настя!
– А как можно? Я никогда не изменю своего решения! Я не успокоюсь, пока не найду эту тварь! И ни что не заставит меня передумать, я порву его за наших с тобой сыновей! – жестко сказала я, Марк обнял меня и просто сидел рядом.
– Настя, ну хоть расскажи, кто он, – хмуро попросил Марк, когда я немного успокоилась.
– Сосед Глеба, энергетик в его же бригаде, – сказала я, показывая Марку фото в телефоне. – Богдан и сынок его Степашка.
Марк внимательно рассматривал фотографии, думая о том, насколько сильно Настя любила его сына, если смогла полюбить снова, лишь того мужчину, который так сильно похож на него и еще больше винил себя за то, что допустил гибель Германа и Марика. Марк видел, Настя не просто забылась, она полюбила и продолжает держать себя в тисках, он очень хотел, чтобы Настя снова была счастлива, но не знал, как ей в этом помочь.
– Может, это судьба, Настя? – тихо спросил он.
– Да пошла она на хрен, эта судьба! – вспылила я. – Мало ей того, что я с пистолетом сплю? Она снова взялась издеваться надо мной?
– А может, пытается вернуть то, что так несправедливо отняла? – спокойно сказал Марк.
«Философ, блин» – подумала я.
– А что сам Богдан? – продолжал «пытать» меня Марк.
– Ничего, папа. Он любит меня, но он ничего не знает обо мне, и я никогда не позволю ему жить со мной, как бы сильно он этого не хотел. Да, он поймет. Да, он примет все, как есть, но я никогда не позволю ему этого, – из глаз моих катились слезы, мне было больно думать о том, что я уже никогда не буду рядом с тем, кого смогла полюбить. – Я не могу этого сделать и про ребенка, он еще ничего не знает.
