Kitabı oku: «Элиза Хеммильтон. Происшествие в Ист-Энде», sayfa 2

Поскольку чертежи таинственного аппарата оказались чрезвычайно сложными, Джейми предположил, что и записи будет не так-то легко разобрать.

– Я, конечно, попробую расшифровать, но это может занять несколько недель, – медленно проговорил Джейми, продолжая изучать абзац на одной из последних страниц и задумчиво пощипывая верхнюю губу.

Но тут книжку вырвали у него из рук и притом так неожиданно, что он вздрогнул.

– Если после расшифровки мы так и не выясним, кому принадлежат чертежи и записная книжка, то все эти манипуляции совершенно бесполезны.

Громко фыркнув, сержант небрежно положил записную книжку обратно на столешницу и решительно свернул чертежи. Джейми от обиды шмыгнул носом.

– С этим я действительно вряд ли смогу помочь, – тихо пробормотал Джейми. Он был очень разочарован и недоволен тем, как все складывалось. Он плохо знал мир, полный чудес и загадок, и приходилось мириться с тем, что ему едва ли удастся познать и разгадать их все.

– А если никто так и не заберет эти вещи, могу я взять их себе? – вырвалось у него раньше, чем он успел это обдумать. Сержант высокомерно расхохотался, и Джейми почувствовал себя очень глупо.

– Нет, к сожалению, это никак невозможно, – решительно заявил страж порядка, направляясь к двери. – Полагаю, на этом можно закончить. До свидания, мистер Леннокс, – чуть слышно бросил он и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. – Только время потеряли… – ворчал он, удаляясь по коридору.

– Хм… и вам всего хорошего, – пробормотал Джейми и тяжело перевел дыхание. На душе стало так паршиво, как не было уже очень давно.

Джейми Леннокс был рабочим человеком. Он умел радоваться мелочам: тому, что есть крыша над головой, что всегда для него найдется работа, за которую хорошо платили, что голодать не приходится.

Когда он ремонтировал напольные часы в городских виллах или устанавливал новомодные технические приспособления богатым джентльменам, то часто сталкивался с людьми, которые из-за более высокого положения в обществе смотрели на него свысока.

Но настолько жалким и ненужным, как в тот момент, он чувствовал себя крайне редко.

Констебль вздохнул и сочувственно посмотрел на Джейми.

Сначала часовщик решил, что констебль извинится за своего коллегу. Но тот снова вздохнул, потом достал из кармана брюк носовой платок и подал его Джейми.

– У вас на лбу машинное масло и чернила. И верхняя губа тоже вся синяя, – пояснил он, и Джейми вспыхнул от стыда.

– Просто чудесно, – простонал он, а констебль рассмеялся. Но по-дружески, а не высокомерно, как сержант-паук.

Джейми поспешно протер лицо платком, сильно сомневаясь, что стер все грязные следы.

– Так лучше? – смущенно спросил он. Констебль легонько похлопал его по спине.

– Пойдемте. Отвезу вас обратно в мастерскую, – сказал он, и Джейми понуро поплелся за ним на улицу.

3. Расстроенная скрипка

Понедельник, 24 ноября 1890 г.

Иногда мне хочется начать новую историю со слов, что это был самый обычный день, похожий на любой другой до этого. Просто сама эта фраза очень хорошо звучит.

Но будем честны, ни один день не похож на предыдущий и не будет похож на следующий. Впрочем, это даже к лучшему.

Вот, например, ровно в полдень двадцать четвертого ноября в большой дом на Парк-стрит доставили письмо, которого я совсем не ожидала.

Писал мой преподаватель юриспруденции.

Я готовилась к худшему. Неужели он не получил мою семестровую работу? Или она настолько ужасная, что профессор теперь письменно сообщает о том, что я не справилась с важным экзаменом?

Но в этом случае конверт вряд ли был бы таким толстым.

Я сломала печать и с удивлением извлекла из конверта пачку денежных купюр и официальное письмо, написанное на плотной бумаге. Первые строчки так меня взволновали, что я даже забыла о вилке и схватила свой недоеденный кусок пирога рукой.

Слизывая с пальцев масляный крем, я недоверчиво изучала корявый шрифт. Судя по всему, моя семестровая работа всем очень понравилась и даже была удостоена награды.

К тому же, мне прислали внушительную денежную сумму, которая теперь лежала передо мной на столе.

Я еще раз перечитала письмо, поскольку с первого раза толком ничего не поняла. И тогда мое сердце переполнили облегчение и бешеный триумф. Мне стало трудно спокойно и чинно сидеть за столом, поэтому я вскочила со стула и начала бегать по комнате туда-сюда, снова и снова перечитывая письмо и визжа при этом, как свинья в грязевой луже.

Я чувствовала себя самой королевой и уже представляла, как объявляю эту новость своей сокурснице Беатрис Фитц-Джеймс в начале следующего семестра. Давно хотела утереть нос этой зануде!

Будет ей в отместку за то, что в самом начале учебы она громко называла меня девчонкой без роду без племени, выросшей на грязных улицах Ист-Энда, которая снизит уровень всего университета.

Женский университет Королевы Виктории был основан относительно недавно и пока не считался в Лондоне таким престижным, как университеты для мужчин. Но это мое будущее, и я прилагала все усилия, чтобы быть достойной этого учебного заведения.

Что там думала об этом ленивая избалованная гадюка Беатрис, меня не волновало, но все же, даже сейчас, будучи в радостном, приподнятом настроении, я чувствовала, что ее резкие слова не прошли для меня бесследно. ↫ Не слушай ее. Ты умничка!

До сих пор внутри все сжималось от страха, что я недостаточно хороша для женского университета. Что мои достижения ничтожны. И стараюсь я мало. И подвожу тем самым женщину, которая платит за мое обучение.

Но сегодня я бы все-таки не стала из-за этого расстраиваться. Я потрясла кулаком, а затем подняла письмо выше над головой. Вот оно, доказательство того, что место студентки мной заслужено, и мисс Брэндон-Уэлдерсон не зря возлагала на меня надежды – и тратила огромные суммы денег.

Едва я подумала о ней, как услышала в фойе звучный громкий голос. Не нужно было гадать, кто это вошел и почему все слуги вдруг так засуетились.

Голос Фрэнсин Брэндон-Уэлдерсон ни с чем не спутаешь, это я вам точно говорю. Она не говорит – гремит, и ее голос диссонирует. Будто дергаешь струну на скрипке, даже не дергаешь, а чуть зажимаешь ее пальцем, самую малость.

Я тут же сложила письмо, схватила купюры и спрятала их по карманам пышной юбки, а затем прокралась к двери, ведущей в мою учебную комнату.

Конечно, я собиралась рассказать своей благодетельнице о своем успехе, мне хотелось ее порадовать. Но куда спешить? Подождет и до утра!

Покажи я ей письмо прямо сейчас, она бы приложила свои маленькие бледные ладошки к слегка покрасневшим от восторга щекам и позволила себе проявить лишь столько радости, чтобы не испортить свою замысловатую прическу, а затем приговорила бы меня к тому, чтобы я провела вечер наряженной, словно рождественский гусь, в большом салоне, получая напыщенные похвалы от небольшой компании благоухающих мужчин, которых я не только плохо знала, но и которые мне не особенно нравились.

Поэтому, чтобы отпраздновать это радостное событие так, как этого хотелось бы лично мне, лучше пока помолчать и не показываться хозяйке на глаза.

Не поймите меня неправильно. Я ценю мисс Брэндон-Уэлдерсон сверх всякой меры, ценю все, что она для меня делает. Не так-то легко найти покровителя, который позволил бы такой, как я, учиться в университете. Да что там нелегко – это почти невозможно! Встретились мы совершенно случайно, чуть больше года назад, и у этой встречи всего два объяснения – либо это чудо, либо судьба.

Оглядываясь назад, я бы сказала, что тогда был самый обычный день, похожий на любой другой до этого. И совершенно точно соврала бы.

В тот день я оказала мисс Брэндон-Уэлдерсон услугу, а она взамен подарила мне будущее, о котором я и мечтать не могла. В итоге не пришлось выходить замуж за сына торговца рыбой.

И хотя я безмерно ей благодарна и хотела бы выразить свою признательность, в тот вечер я, по сути, потеряла себя настоящую. Потому что, как оказалось, у нас с ней совершенно разные представления о веселье. И о многом другом.

Из учебной комнаты я прокралась через столовую, мимо Клэр, которая готовила чай на кухне, и дальше по служебному коридору в гостиную, а оттуда к потайной двери в холле.

Мисс Брэндон-Уэлдерсон как раз давала слугам какие-то распоряжения, а Сисси помогала ей снять зимнее пальто, когда тощий Клиффертон пожаловался ей, что я снова ела сладкий пирог вместо обеда, не дожидаясь чая.

Старый ябеда!

⇪

Мне он тоже не нравится. И глаза у него как у ястреба.

– Благодарю, Клиффертон, я обязательно с ней поговорю, – сказала мисс Брэндон-Уэлдерсон, и я была более чем уверена, что она этого не сделает. Ее мало интересовало, как и чем я питаюсь. Она, конечно, очень старалась вылепить из меня образцовую юную леди, но на мелочи вроде заискивающего дворецкого внимания не обращала. Для нее важна была картина в целом.

– А где же она, кстати? Мы получили приглашение на Рождественский бал к Винтерглоу. Сэру Перси все не терпится показать свою новую великолепную люстру, – судя по тому, как начал отдаляться ее голос, она шла в сторону столовой, где я недавно сидела и угощалась пирогом.

Я чуть приоткрыла дверь и увидела только Клиффертона, что следовал за ней, как собачонка.

Когда оба скрылись в глубине дома, я скорее схватила из гардероба свое теплое пальто на подкладке, перекинула сумку через плечо и повязала на шею фланелевый шарфик.

Все никак не могу привыкнуть к тому, насколько же он мягкий… Обязательно было писать об этом?³

Облака повисли низко, и от холода в воздухе слышался звон, а по всей Парк-стрит со стороны Гайд-парка дул сильный ветер.

Я тщательно застегнула пальто и порадовалась, что утром надела две пары теплых носков. На ходу повязала шарф так, что он закрывал теперь и голову, и защищал от холода уши.

Конечно, мисс Брэндон-Уэлдерсон уже покупала мне разные шляпы. Но это все были очень странные экземпляры, украшенные шелковыми цветами и экзотическими перьями. Я их ненавижу всеми фибрами души и надеваю только на светские приемы, когда без них просто не обойтись.

Да, вне всякого сомнения, жизнь в шикарном доме в Вест-Энде изменила меня. Всегда быстро привыкаешь к сытой жизни, к мягкой кровати, которую больше не нужно делить с двоюродной сестрой, двумя ее детьми и блохастой собакой, и можно не бояться, что холодной зимней ночью отморозишь себе пальцы ног, потому что дров, как всегда, не хватает.

Но есть у меня такие черты, которые никогда не изменятся, как бы мисс Брэндон-Уэлдерсон или Клиффертон ни старались это исправить.

Как любил говаривать мой отец, можно вытащить девушку из Ист-Энда, но Ист-Энд из девушки не вытащить никакими силами.

Это, конечно, не его высказывание, наверняка его придумал кто-то более умный. Но он любит выдавать это за собственную мудрость.

На улицах было не так много народу. В такую погоду богатые господа обычно ездили на своих шикарных экипажах или брали кэб.

Я пробежала несколько кварталов, потому что до сих пор не привыкла иметь при себе столько денег. Все никак в голове не укладывалось, что в кармане юбки сейчас лежала такая крупная сумма! Даже как-то неловко. Я ведь не воровка, нет-нет, я заслужила эти деньги. Они мои по праву.

Нет, никогда еще я не носила с собой столько денег. Даже не располагала никогда такой суммой. Мисс Брэндон-Уэлдерсон, конечно, выдавала мне каждую неделю карманные деньги, но по сравнению с имеющимися у меня сейчас призовыми это была такая мелочь!

Если бы я могла, то вернулась бы и спрятала большую часть полученной суммы под матрас. Но было уже поздно возвращаться.

Сзади послышался шум повозки, и я оглянулась, чтобы узнать, кто это за мной едет. Поравнявшись со мной, кучер постепенно замедлил ход и наконец совсем остановился.

– Мисс Хеммильтон, – радушно поприветствовал меня Уилл и широко ухмыльнулся, из-за чего казалось, что в его бороде застряла жесткая горизонтальная пластина. – И куда это вы путь держите? – поинтересовался он, точь-в-точь как волк из «Красной Шапочки». Хотя, конечно, злодеем он вовсе не был. Он служил кучером у мисс Брэндон-Уэлдерсон и был женат на нашей кухарке Клэр.

Я, смеясь, потрясла головой. Уилл во всем слушался свою жену и никогда ей не прекословил.

– Да вот, решила навестить свою подругу Анимант, – слукавила я, и он с сомнением приподнял свои кустистые брови.

Ехидная ухмылка сменилась ласковой отеческой улыбкой, и он наклонился ближе ко мне.

– Не пешком же вы туда собирались, верно же? – стало понятно, что он не совсем мне поверил, и я улыбнулась.

– До чего же приятно, что ты обращаешься со мной как с молодой леди, Уилл, – сказала я, ища в карманах пальто перчатки.

Он фыркнул.

– Так ведь вы и есть леди, – убежденно заявил он, чуть подвинулся в сторону и похлопал по освободившемуся месту на скамейке рядом с собой. – Садитесь, подвезу вас.

Будь я настоящей леди, он бы вряд ли мне предложил сесть с ним.

Но мне было все равно. Потому что я была не настоящей леди, а эта повозка была в сто раз лучше, чем тесный салон самого роскошного экипажа, в котором мне вечно приходилось поджимать под себя свои длинные ноги.

Уилл щелкнул языком, и лошадь снова тронулась с места. За спиной в повозке глухо грохотали ящики.

– Вы едете в сторону университета? – спросила я. Кучер пожал плечами.

– Нет. Я везу овощи к Барни, – ответил он и многозначительно покосился на меня. – Но лучше нам поехать в объезд, если, конечно, вы не замерзнете при этом.

– Так быстро я не замерзну, – самые холодные зимы в моей жизни уже давно остались позади, к тому же сейчас я поедала пироги в таком количестве, что вряд ли снова стала бы такой тощей, что гремели бы кости.

Между тем я наконец-то выудила из карманов перчатки и скорее надела их. Несмотря на то, что сказала Уиллу неправду и мы теперь ехали совсем не туда, куда мне нужно, я радовалась, что не пришлось идти пешком.

– Ну конечно, от алкоголя наоборот становится гораздо теплее, не так ли? – пошутил Уилл, и я поняла, что он обо всем догадался.

Мисс Брэндон-Уэлдерсон полагала, что я больше не та прежняя дикарка и из алкогольных напитков теперь, как истинная аристократка, пью только пунш по вечерам, поэтому никогда не спрашивала меня, куда я собираюсь идти и что собираюсь делать. А для меня по-прежнему не было ничего лучше, чем сидеть в пабе с друзьями, попивая напитки покрепче благородного пунша. Но если об этом пронюхает дворецкий, с этого момента мне придется быть очень осторожной.

– Только Клиффертону, пожалуйста, не говорите. Я у него и так на плохом счету, а уж после сегодняшнего… – я зарылась носом в свой тепленький шарфик и невольно подумала о тех временах, когда еще ни у кого не была на плохом счету.

Уилл грубо расхохотался.

– Что, опять он не в духе? Даже интересно, что такого вы выкинули на этот раз.

Было очень приятно слышать его непринужденный смех, которым он показывал, что считает меня равной себе, хоть я и одета как богатая леди.

– Я уговорила вашу жену подать мне пирог на обед, – заговорщически прошептала я, будто речь шла о жутком преступлении, и кучер подыграл мне, вытаращив глаза и в ужасе прикрыв рот.

– О, какая наглость! – это прозвучало громче, чем он ожидал, так что какой-то пожилой господин, идущий по тротуару, невольно остановился и оглянулся на нас с явным осуждением.

– Вздернуть меня на виселице за это! – воскликнула я. Повозка тем временем свернула из переулка, и мы выехали на большую дорогу. Движение здесь стало плотнее, быстро ехать возможности уже не было, зато появилась возможность осмотреться по сторонам и понаблюдать за жизнью суетливого большого города.

Улицы были такими серыми, как будто зима забрала все другие цвета. И все же именно благодаря этой серости я чувствовала, что сейчас вижу настоящий Лондон. Честный, безжалостный, без всяких прикрас.

Люди в темных плащах и таких же темных шляпах, подняв воротники, спешили через улицу, кутались поплотнее в кэбах или прятались за витринами магазинов, которые отражали затянутое облаками холодное небо.

Лондон. Город серых мышей и грязных крыс.

– Да, старик Клиффертон… – вдруг снова вздохнул Уилл, продолжая старую тему. При этом он будто и сам не до конца решил, с какой интонацией произносить эти слова, с примирением или все же с осуждением. – Но есть у него и хорошие черты, – в итоге выбрал он первое.

– Разумеется, – с иронией проговорила я, фыркнув и закатив глаза. – Представляете, что бы началось в поместье, если бы его не было? Слуги бы с ума посходили, а уж о дисциплине и речи бы не шло, – я театрально вздохнула.

Уилл снова усмехнулся.

– А юные леди начали бы требовать сладкие пироги прямо на завтрак!

Я всплеснула руками.

– И куда только мы катимся?!

– Навстречу анархии! – прогремел Уилл.

Мы оба рассмеялись, и я радовалась, что кто-то для разнообразия оценил мой юмор.

4. Это вовсе не взлом

Потрепанная старая деревянная табуретка по-прежнему стояла в кустах, на том же самом месте, где я ее оставила. Когда-то давно я забрала ее из чайного домика.

Высота табуретки как раз подходила, чтобы можно было удобно поддеть ножом для масла раму окна в библиотеке Королевского университета, которое выходило на парк. Хотя при этом и приходилось удерживать равновесие на одной ноге.

Откуда мне известны такие подробности? Все просто. Это же как-никак отчет для полиции, а я обещала не упускать ни одной важной детали.

Да, по сути это взлом. Но с другой стороны, мистер Рид сам виноват – надо было тщательнее закрывать окна. И уж лучше «вломлюсь» я, чем настоящий злоумышленник.

Я поставила табуретку на разбитую под окном восточного крыла клумбу, открыла раму и снова спрятала нож в декольте.

Потребовалось приложить немало усилий, чтобы поднять вверх все юбки и кринолин и не запутаться при этом в кружевах, после чего я элегантно перекатилась через подоконник в комнату, словно мешок с картошкой.

Это была еще даже не сама библиотека, а рабочая подсобка с отделанными панелями стенами, которые делали ее темной и придавали какую-то особую важность. С недавнего времени моя подруга Анимант Крамб работала помощником библиотекаря и часто бывала в этой комнатке.

Я торопливо расправила юбки, чтобы Ани не начала снова жаловаться по поводу моего внешнего вида. Машинально протянула руку к шее, к ключице, и нащупала медальон, который всегда был при мне. И сейчас он тоже был на месте, как и всегда. Я глубоко вдохнула и закрыла окно, прогоняя резкий холод.

В воздухе пахло бумагой, чернилами и старыми знаниями. Точно так же пахло и от Анимант. Она была гораздо умнее меня, в этом плане мне до нее далеко. Я поняла это еще тогда, когда мы впервые пересеклись на праздничном вечере у Кингсли. Мне тогда сразу очень захотелось подружиться с ней. И как мне это в конечном итоге удалось, одному только Богу известно.

В нерешительности я потопталась на месте, когда вдруг поняла, что допустила логическую ошибку. Я же не предупредила Анимант, что приду к ней. Неизвестно, сколько теперь пройдет времени, прежде чем она обнаружит меня здесь.

Вздохнув, я сняла пальто, опустилась на стул и огляделась в поисках чистого листа бумаги и какой-нибудь письменной принадлежности. Оставлю тогда ей записку, предложу встретиться позже и упомяну, что у меня прекрасные новости.

В комнате было много книг, старых и новых, стояли какие-то деревянные ящики, разные механические приспособления, наверняка очень важные. Чистых бумажек тоже оказалось предостаточно. Но вот ни одной ручки, даже самого маленького графитового огрызка я в этой тщательно убранной комнатке так и не нашла.

Я порылась в своей сумке, но нашла только яблоко, которое положила к себе еще на прошлой неделе, а потом забыла о нем.

Вырисовывалась серьезная проблема. Я прикусила губу, но тут послышался скрип двери, и я тут же откинулась на спинку стула.

На мгновение сердце мое замерло от страха, что это может быть вовсе не моя подруга, а кто-то другой, кто будет совсем не в восторге обнаружить меня здесь.

Но, конечно, это оказалась Анимант. Она тихонько затворила за собой дверь. Ее щеки слегка покраснели, а из аккуратно заплетенной косы выбилась отдельная прядь. Похоже, мысли ее витали где-то очень далеко, потому что она меня даже не сразу заметила.

Похоже, что-то случилось.

И я в тот момент была абсолютно уверена, что дело тут в мужчине. А именно – в мрачном библиотекаре мистере Риде.

Уже упоминалось, что мистер Рид всегда был в прескверном настроении. Это может подтвердить любой читатель библиотеки, который когда-либо брал у него книгу.

Рид был настоящим дьяволом в очках, и я клянусь, что никакой другой мужчина не смог бы завоевать хрустальное сердечко Анимант. Только он. Ани мало об этом говорит, но я убеждена, что и у него есть чувства к моей подруге.

Даже не могу точно сказать почему, но, на мой взгляд, мистер Рид с его резкостью и грубостью прекрасно противопоставляется умело скрываемому лицемерию Анимант.

Я это, конечно, не в плохом смысле. Анимант прекрасный человек. А вот насчет мистера Рида я бы поспорила.

Я положила ногу на ногу и с хрустом откусила яблоко, чтобы привлечь к себе внимание. Это сработало.

Анимант с испуганным визгом оглянулась и подхватила темно-синюю шерстяную юбку. Ее голубые глаза расширились.

Я же удовлетворенно ухмыльнулась.

– Не хотела напугать тебя, – заверила я, что, конечно, было неправдой, дожевала яблоко и, отложив его в сторонку, встала со стула.

Она насмешливо посмотрела на меня, естественно, не поверив ни единому моему слову. Страха уже как не бывало.

– Да-да, конечно, – в ее голосе звенела ирония. Она повернулась к двум пакетам на столе, обернутым в коричневую бумагу и перетянутым толстой бечевкой. – Но должна тебя разочаровать, дорогая, – подчеркнуто небрежно бросила она. – Ты не первая за сегодня, кто успел меня напугать, – по тону ее голоса я поняла, что дело тут нечисто. В первый раз ее действительно напугали очень сильно, иначе она бы не пыталась сейчас скрывать это от меня. А означать это могло только одно.

– О, ради всего святого, скажи, что это был мистер Рид! – восторженно воскликнула я. Хоть бы угадала, хоть бы угадала… Было уже просто невыносимо смотреть, как эти двое ходят вокруг да около, все не решаясь признаться друг другу в своих чувствах.

Я подошла к столу, у которого стояла Анимант, и пытливо заглянула ей в лицо. Она мне все свои секреты раскроет, иначе и быть не может.

Анимант тяжело вздохнула.

– Да, это был мистер Рид, – подтвердила она, и я уже едва сдерживала ликование.

Нет, радоваться пока рано, потому что, судя по всему, это еще не все, что она хотела сказать. Подруга избегала смотреть мне в глаза и нервно теребила грубый сверток на столе. Но я терпеливо ждала, когда она продолжит.

– Он подкараулил меня в архиве, – наконец выдавила она, и я не смогла сдержать смешка.

– Намеренно?

Подумать только! Вечно угрюмый библиотекарь, который, точно озорной школьник, крался по мрачным коридорам архива под библиотекой и хрипло хихикал при этом. Вероятно, все было не совсем так, но в моем воображении картинка возникала презабавная.

Ани слегка пожала плечами и схватила с гвоздя на стене нож для резки бумаги с широким, но коротким лезвием.

– Это уже не в первый раз, – сказала она, с трудом сохраняя спокойствие в голосе, а затем так резко взмахнула ножом, разрезая пакет, что стало понятно: ей срочно нужно выпустить пар, потому как эмоции бушевали.

– Значит, уже во второй? – невинно поинтересовалась я, снова представляя себе мистера Рида. М-да, а я этого типа недооценила…

Анимант поджала губы. Разговор явно не приносил ей удовольствия, однако было ясно, что ей хотелось бы это обсудить. В противном случае мне бы ни за что не удалось ее разговорить. Она была даже упрямее меня и обладала врожденным величием, которое присуще только богатым людям.

– И ты судорожно вцепилась в него? – почти прокричала я, пытаясь растормошить подругу, и крепко обняла себя за плечи.

Ани посмотрела на меня и вдруг густо покраснела. От сдержанности и невозмутимости и следа не осталось.

– Господи! Значит, это правда? – воскликнула я, смеясь. Поверить не могу! Сегодня не день, а сплошные сюрпризы!

– Как ты вообще тут оказалась? – попыталась переключиться Анимант на другую тему, махнув в мою сторону ножом для бумаг.

А я продолжала смеяться над ней, не в силах остановиться. Но на вопрос все-таки ответила:

– Ты окна не заперла.

Впрочем, это было не так важно. Куда больше меня интересовало столкновение Ани и мистера Рида.

Я дала волю фантазии, где Анимант прижимается к мистеру Риду, а он бесстыдно пользуется сложившейся ситуацией и обнимает ее крепче.

Я, конечно, не была сводницей и никогда бы ею не стала. У меня для этого ни таланта, ни умений, хотя многие уже несколько раз просили моей помощи. И все же для меня не было зрелища более захватывающего и увлекательного, чем постепенное сближение двух людей, которые будто созданы друг для друга.

– И? Тебе же понравилось, да? – спросила я, нагловато улыбаясь, но тут же поняла, что зашла, пожалуй, слишком далеко.

Анимант судорожно перевела дыхание.

– Нет, ни капельки! – практически выкрикнула она и швырнула нож на столешницу. – Там, внизу, темно и холодно. И я по-настоящему испугалась! – объясняла она, чуть не плача, и я обезоруживающе подняла руки.

Я так часто забывала, что не все думают о подобных вольностях. Тем более в высшем обществе. Мне предстояло научиться еще очень и очень многому.

Я тут же перестала хихикать, даже отступила на шаг.

– Да, я поняла тебя, – успокоила я подругу, хотя в глубине души надеялась, что ей все-таки понравилось, просто она не могла или не хотела в этом признаться, даже самой себе.

Между тем я решила наконец рассказать, зачем пришла.

– У меня замечательные новости, – сообщила я, запустила руку в карман юбки и, вытащив наконец письмо, передала его Анимант, чувствуя, как волна эйфории снова захлестывает меня. Точно так же, как и в тот момент, когда я сама впервые открыла этот конверт.

Она прищурилась и быстро пробежала глазами по строчкам. Ничего себе скорость, мне бы понадобилось гораздо больше времени на прочтение. На лице Анимант появилась радостная улыбка.

– Это просто замечательно! – воскликнула она, восторженно глядя на меня. Затем она снова перечитала письмо, будто все еще не веря. Я и сама реагировала точно так же.

– Я всем обязана только тебе одной, – признательно проговорила я, и она удивленно подняла взгляд. – Где бы еще мне удалось достать подходящую литературу? – пояснила я, усмехаясь.

Анимант действительно была моим ангелом-хранителем. Она спасла меня, постоянно снабжая необходимыми для учебы книгами. К сожалению, в библиотеке женского университета нужных пособий не имелось. Удивительная безответственность и небрежность.

– Я хочу отпраздновать это с тобой. Сегодня же вечером! – объявила я, хватая подругу за руки. Но потом мне в голову пришла другая мысль. – Если, конечно, у тебя нет других важных дел, – добавила я, невинно хлопая ресницами и двусмысленно улыбаясь.

На этот раз Анимант не рассердилась, и уголки ее губ тоже подергивались.

– Нет у меня никаких дел, – ответила она, тем самым лишая меня тайной надежды, что у нее с мистером Ридом может быть свидание, и вызывающе вздернула подбородок.

– А жаль, – многозначительно произнесла я, и мы обе рассмеялись.