Забытые

Кроме инженера, за столом сидел его брат Пётр, отвечавший на «Ермаке» за систему внутренней безопасности. В отличие от вечноулыбающегося Андрея, Пётр был постоянно задумчив и никогда не говорил лишнего.

– Где отец? – спросил я, осмотревшись.

– Скоро будет, – ответил Андрей, и тут же принялся меня пытать: – Рассказывай, как оно, Нил? Девчонку присмотрел? Жениться уж скоро пора.

Рыбаков оттопырил безымянный палец, на котором белело пластмассовое кольцо, и хитро подмигнул. Я чуть улыбнулся. Отвёл взгляд.

– Рано ещё. Учиться надо. И учить.

– Пфф, – усмехнулся Андрей, – Ты голову-то иногда разгружай. Я тебе как физик с двадцатилетним стажем говорю. Движок закипит – с ума сойдёшь.

– Тихо, – подал голос его брат. – Идёт.

Двери лифта открылись. Мы втроём синхронно встали, поприветствовав Иосифа. Тот был одет в белый облегающий костюм с золотыми погонами. В руках нёс электронный планшет. Брови отчима были нахмурены, а губы под пышными чёрными усами плотно сжаты. Видимо, разговор предстоял не очень приятный.

– Привет, Нил, – скупо кивнул он, и тут же перешёл к делу: – Садитесь. Будем решать…

Мы уселись.

– В общем, Нил, все остальные уже в курсе, осталось просветить лишь тебя как члена малого совета. У нас тут интересный момент на мониторах. Крайне интересный.

Я воодушевился.

– «Армстронг»?

Отчим быстро разрушил мои надежды, отрицательно дернув головой.

– Нет. Кое-что любопытнее. Взгляни.

Он нажал на кнопку планшета, и над столом высветилась бледно-голубая голограмма звёздной карты. Проведя пальцами по воздуху, капитан изменил масштаб и сфокусировал карту на белой точке, помеченной буквой «Е». Красной отметки не наблюдалось даже рядом. Зато было кое-что новое.

– Что это такое? – спросил я, ткнув пальцем в крохотную мерцающую точку, которая медленно двигалась в направлении «Ермака» со стороны Орума. – Метеорит?

– Нет, – хмуро произнёс Пётр. – Антропогенный объект.

Я непонимающе посмотрел на него. Затем перевел взгляд на Андрея. Тот пояснил:

– Соседи наши мусорят. Это хреновина – деталь «Армстронга». И она летит с бешенной скоростью.

– В нас?

– Нет, не в нас. Рядом. Относительно рядом.

– Короче, – перебил отчим, поведя усами. – «Первые» сбросили лишнюю массу. И замедлили торможение.

Несколько секунд я обдумывал услышанное. Новость звучала крайне удручающе.

– Но даже это не самое главное, – продолжил капитан и ткнул пальцем в точку. – Присмотрись к сигналу.

Я наклонился чуть ближе к столу, стал вглядываться в мерцание. Наконец, до меня дошло. Три коротких вспышки. Три длинных. Три коротких. И снова.

– Сигнал бедствия?

Андрей и отчим синхронно кивнули. Пётр промолчал.

– Спектральный анализ показывает внутри живую материю, – сказал Рыбаков. – В совокупности с другими данными…

Он замолчал на полуслове и глянул на капитана. Тот коротко кивнул, дав разрешение.

– В общем, там люди, – выдохнул Андрей. – Живые люди. И судя по всему, «Армстронг» их бросил.

Я впал в ступор. Понадобилось время, чтобы осознать сказанное инженером.

Что значит бросил? Как можно бросить живых людей в космосе? Это звучало настолько противоестественно, что в первую секунду я подумал, будто отчим с помощниками решили меня разыграть. Наверняка, всю эту злую шутку придумал Рыбаков, чтобы развеять скуку и посмеяться над моей растерянностью. Вполне в его стиле.

Но чем дольше я смотрел на их лица, тем сильнее разливалась чернота под рёбрами.

– Вы сейчас серьёзно?

Инженер и отчим переглянулись, будто не поняли вопроса. Пётр хмыкнул.

– Зачем они это сделали? – спросил я.

– Мы не знаем, – развёл руками Рыбаков. – По всем расчётам, они должны продолжать торможение, но с недавнего времени «Армстронг» идёт быстрее, чем предполагалось. Гораздо быстрее.

– Они рискуют, – озвучил догадку Пётр. – Понимают, что им придётся обходить Облако, и поэтому решили сожрать часть пути, сбросив балласт. Чтоб мы не угнались.

– Но ведь это люди!

Я встал из-за стола и подошёл к окнам-экранам. Посмотрел в бескрайнюю черноту. Где-то там, в пустоте, сейчас умирали такие же путешественники, как и мы. Такие же дети космоса, выросшие на космическом ковчеге. Люди, которых предали собственные братья и сёстры…

Я обернулся и посмотрел на отчима.

– Мы можем их вытащить?

Отчим поджал губы и глянул на Рыбакова. Тот хмыкнул, развёл руками. Пётр тяжело выдохнул. И внезапно я понял, что всё это уже обсуждалось. И брошенные «первые», и возможность их спасения и главное – то, как я отреагирую на новость.

– В теории можем, – сказал Рыбаков непривычно тихим голосом.

– А на практике?

Инженер и капитан вновь переглянулись.

– Нил… – сказал отчим после недолгого молчания. – Пойми меня правильно. Мы живём вовсе не в текстах, которые ты привык читать. Это жизнь, Нил… Это космос. И иногда здесь приходится жертвовать.

Резко дернув головой, я подошёл к столу и посмотрел в переносицу Рыбакову.

– Андрей. Мы можем их вытащить?

Тот кивнул, не поднимая глаз. Затем сказал:

– Два с половиной года. Плюс-минус пара дней по грубым расчетам. И это только, чтобы сделать маневр. Ещё столько же понадобится, чтобы вернуться на курс.

– Нил, ты не дурак, – повысил голос капитан. – Подумай холодной головой! Нет никаких гарантий, что эти люди вообще будут живы, когда мы заберём их. Это может оказаться пустой тратой времени. И если сейчас мы дёрнемся, то упустим «Армстронг» навсегда. Пойми, у нас ещё есть шанс прийти первыми. Пусть небольшой, но шанс. Защита «первых» слаба, и им, наверняка, понадобится делать крюк, чтобы не разбить корабль о пыль и метеоры в Облаке. Мы ещё можем их подрезать. Но если сейчас свернём…

– Если по-честному, мы вообще не хотели тебе говорить, – сказал Пётр прямо. Он единственный смотрел на меня, не отводя взгляда.

Я повернулся. Сжал и разжал пальцы рук, чтобы успокоиться. Затем произнёс:

– Но всё-таки вы сказали. Ведь так?

– Так.

– Зачем? Хотите, чтобы я принял это решение? Чтобы дал вам моральное право? Хотите, чтоб я придумал красивую легенду на случай, если в будущем правда вскроется и все узнают, что мы проигнорировали сигнал бедствия брошенных и забытых людей? Хотите, чтобы я отбелил ваши имена в истории?

Пётр покачал головой и тихо посмеялся надо мной, как над умалишенным. Даже Андрей чуть улыбнулся.

– Нил, не разгоняй… Успокойся, – сказал он, чуть приподняв ладонь. – Мы сказали это лишь потому, что уважаем тебя. Не за твои гены… А за то, что ты делаешь для «Ермака» прямо сейчас как член малого совета. Ты знаешь это просто потому, что имеешь право знать. Вот и всё.

Успокоив дыхание, я сел напротив Андрея. Опустил голову. Оперся лбом о ладони и уставился в белый пластик стола.

– А что с твоей теорией? – сказал я после долгих раздумий, глянув на Рыбакова. – Есть хотя бы крошечный шанс на прыжок?

Андрей отрицательно покачал головой.

– Вообще никаких? – переспросил я.

– Никаких. Даже гипотетически. Мы всё посчитали, Нил, абсолютно всё. При самом лучшем раскладе и допущении, что мы не ошибёмся в расчетах, у нас просто-напросто не хватит антиматерии, чтобы открыть червоточину. Материала требуется больше, чем есть во всех двигателях «Ермака». Гораздо больше. Возможно, если б мы были на «Армстронге», можно было бы пофантазировать. Перестроить нижние отсеки под ускоритель… Но это всё сказки. Даже в этом случае нам бы, как минимум, пришлось отправить в систему зонд с материалом, чтобы открыть второй конец тоннеля. Это раз. Кроме того, с вероятностью близкой к единице нас бы просто-напросто разорвало на элементарные частицы. Аннигиляция, слышал про такое? Это два. И что, не менее важно, у нас нет даже примерного понимания, как бы прыжок отразился на нашей истории. Искривление пространства-времени – это не шутки, дружок. Возможно, что мы вышли бы с другого конца спустя десятки, а то и сотни лет, и тогда вся наша авантюра потеряла бы смысл. Проходимая внутримировая кротовая нора – это машина времени, Нил. Она даёт гипотетическую возможность попасть мгновенно в другую точку вселенной. Но нет никаких гарантий, что не случится обратное. Если, например, один из её входов будет двигаться относительно другого, или если он попадёт в сильное гравитационное поле, где течение времени замедлится… В общем, не хочу тебя грузить физикой, Нил. Все равно приходится выбирать из того, что есть.