Kitabı oku: «Котяра», sayfa 4
Глава 14
Костя
Да откуда они все время берутся? Эти три беременные клуши – Юлька, Соня и Яна. Постоянно вертятся где-то рядом. Помешали мне как следует занырнуть в Никино декольте, притащились и угощают мою развязную училку тортом.
– Юля… Мне перед тобой так неловко, – внезапно произносит Ника.
– Почему?
– Из-за Миши.
– Проехали, – говорит Юлька.
– Правда? Забыли?
– Ну конечно. Мы с ним уже женаты. А ты с Костей…
– Я?
Ника таращится на меня. Мы сидим рядом на диванчике. Моя рука у нее на коленке. А должна быть выше. И глубже. И не рука…
Хочу драть ее, как козу. Жестко, мощно и до утра. Чтобы она стонала до хрипоты и шептала мое имя. И просила еще… И умоляла прекратить, потому что она больше не может кончать…
Но ладно, это мы успеем. Пусть она сначала хоть тортика поест. А то жахнула бокалов пять ядреной настойки без закуски. Сначала ее как будто развезло. А сейчас ничего, бодрячком. Только глаза сумасшедшие. Заводят нереально!
Она позволяет мне себя лапать. И это кайф… Вот только здесь, среди гостей, это не очень удобно.
Девчонки, наконец, свалили. Мы с Никой дружно выдыхаем. Я обнимаю ее. Она снова забирается мне на колени. В нос ударяет сладкий будоражащий аромат.
– Моя ягодка… – срывается с губ.
– Клубника? – с серьезной учительской интонацией спрашивает она.
– Вишенка!
– Вишня кислая!
– Тогда малинка.
– В малинке противные косточки.
– А какая ты ягодка?
– Я маленький сладкий арбузик. Ты знал, что арбуз – это ягода?
Она хохочет. У меня стояк.
Она треплет меня за уши. Я целую ее голые плечи и ныряю носом в декольте.
– Как приятно… – шепчет Ника.
– Пойдем отсюда.
Я вскакиваю с дивана и тяну ее за собой.
– Куда?
– Туда, где можно заниматься еще более приятными вещами.
– Какими?
– Арбузик, не тупи.
– Лопать пузырьки? – с серьезным видом произносит она.
– Какие нахрен пузырьки? – офигеваю я.
– Целлофановые…
Мля… какие извращенные у девчонки представления о приятном!
Мы уже почти ушли. Но застряли в дверях. Потому что тут, блин, конвой.
– Стоять!
Юлька преграждает мне путь. А рядом еще две беременные клуши. Я их боюсь, если честно. Мне кажется, они заразные. Распространяют вирус беременности…
– Кыш! – машу я на них рукой.
– Куда собрался?
– Не ваше дело.
– Некрасиво уходить со свадьбы, не попрощавшись, – произносит Юлька.
– До свидания, – говорю я.
И пытаюсь протиснуться сквозь пузатую шеренгу.
– А она останется, – Яна задерживает Нику.
– С чего это?
– Она пьяная.
– И что? Я тоже пьяный.
– И что ты собираешься с ней делать?
– Что, блин, за допрос? Посмотреть хотите? Ей точно понравится, клянусь. Своим хвостом.
– Ты козел, а не кот, – выдает Юлька.
Самая бойкая из них.
– Пофиг, – отзываюсь я.
– Она тебя завтра возненавидит.
– Пофиг.
– А Варлам тебя убьет.
– Пусть.
– Серьезно? – удивляется Соня.
– Она – моя Клеопатра.
– Чего?
– Клеопатра убивала любовников после ночи любви.
– И ты готов умереть? Ради того, чтобы провести с ней ночь?
– Я готов на все!
– Как его торкнуло, – замечает Яна.
– А жениться готов? – спрашивает Юлька.
– Рехнулись, что ли?
– Значит, не на все.
– Лучше убейте.
– Ну, мы еще подумаем… А Ника остается.
И они не дают мне ее увести.
Естественно, я остаюсь тоже. Я веду себя осторожно. Не хочу привлекать внимание Варлама. Все время за ним слежу и не попадаюсь у него на пути. А эти три курицы… Чего они от меня хотят вообще?
– Горько! – орут вокруг.
– Выпьем за здоровье молодых!
Нам вручает шампанское. Ника собирается выпить. Ей уже все равно, что пить.
Ей стало все равно еще после первого бокала настойки. Но я отбираю у нее шампанское и вручаю бокал с минералкой.
Я знаю, что настойку ни в коем случае нельзя ни с чем мешать – иначе похмелье будет адским. Я не хочу, чтобы у моей девочки наутро болела голова. Хочу, чтобы она вспоминала эту ночь с восторгом.
– Горько!
Я пью. Что я пью? Уже не знаю. У Ники отбирать спиртное успеваю. А мне кто-то что-то наливает…
Так… у меня был план… Какой у меня был план?
Мы снова на диванчике. И я уже не хочу драть Нику, как козу, а хочу целовать, как нежную ромашку.
– Ты так классно целуешься, – жарко шепчет она.
– Я?
– Да…
– А ты говорила…
– Я врала.
– Ника… я тебя люблю! – вырывается у меня.
И это правда. Я безумно люблю эти длинные черные ресницы, эти волнистые пряди у лица, этот приоткрытый влажный ротик… И эти абсолютно сумасшедшие серые глаза.
– И я тебя люблю, – отзывается Ника. – Ты самый милый шершавый Котик…
Она гладит мою щетину. Трется об меня своей гладкой щечкой. Кайф…
Вот только где-то рядом снова знакомые голоса беременяшек:
– Все нормально. Он ее любит. Она тоже.
– Они же пьяные.
– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Чего, блин, надо этим чокнутым любительницам пословиц?
Глава 15
Ника
Я открываю глаза. Смотрю на солнечных зайчиков, бегающих по стене. Странно, что я не закрыла шторы. Обычно закрываю, у меня солнечная сторона и по утрам оно меня будит. А сегодня, насколько я помню, воскресенье. И я хотела подольше поспать. Вот только голова немного побаливает. И во рту странный вкус.
А в теле… какое-то незнакомое ощущение. Легкий приятный трепет. Хочется медленно тянуться, чувствуя каждую клеточку. И выгибаться, как кошка, подставляя кожу ласковому осеннему солнышку. Я сбрасываю одеяло, потягиваюсь, пижамная майка задирается и мне так приятно еле ощутимое прикосновение теплых лучей…
Мой взгляд падает на стул. И натыкается на платье, в котором я вчера была на свадьбе.
Свадьба! – осеняет меня. И я резко сажусь в кровати. Костя! – И я снова падаю назад и накрываюсь с головой одеялом. В голове мелькают картинки вчерашнего вечера. Мы целуемся. Я у него на коленях. Он шепчет мне на ухо страшные непристойности. А я… я полностью слетела с катушек и сошла с ума!
Мне хотелось, чтобы он сделал со мной все, о чем говорил… Очень хотелось!
И он уже почти… Он целовал мою шею. Трогал мою грудь. Его нетерпеливые пальцы были у меня под платьем и они уже подбирались к… И я очень хотела продолжения!
Я вся пылала, в ушах гулко стучал пульс, кожа плавилась и сладко ныла от его прикосновений. А перед глазами были только его гипнотизирующие желто-зеленые глаза с угольно-черными зрачками. Глаза жаждущего зверя…
Я реально была готова на все! Но эти три болтушки, Яна, Соня и Юля, все время нам мешали… Что им, жалко было, что ли? Почему они просто не оставили нас в покое и не дали продолжить это восхитительное…
Мои ладони скользят по бедрам. Поднимаются выше, забираются под пижаму, гладят живот. Подбираются к груди. Я касаюсь своих сосков. И вздрагиваю от острого пронзительного ощущения.
А ведь когда-то Костя их целовал… В тот раз, когда мы после дня рождения Юльки оказались в подсобке бара… Я тогда чуть не потеряла сознание от шока. Я не понимала, что со мной происходит и что я чувствую.
Сейчас я понимаю. Это сексуальное возбуждение. Нереально сильное, острое, невыносимое. Мощной лавиной сносящее все разумные доводы и заставляющее творить безумные глупости…
Но, похоже, вчера я ничего такого не натворила.
Как я оказалась дома? Почему я ничего не помню? Ответ очевиден: я пила не компот. Это было что-то покрепче.
И… как хорошо, что я не полностью сошла с ума! Не потеряла контроль. И спасибо девчонкам, что не дали Костику сделать со мной всякое…
Наверное, это они отправили меня домой с водителем Варлама. Скорее всего, так и было.
Я сползаю с кровати. Сонная, бреду на кухню, чтобы выпить воды. И, как вкопанная, замираю на пороге.
– Мамочки! – срывается с моих губ.
Потому что на моем небольшом кухонном диванчике умостился… Кот! То есть Костя. С которым я вчера…
Он реально похож на кота. Лежит в какой-то нечеловеческой позе: голова на подлокотнике, одна нога прижата к животу, вторая вытянута и откинута в сторону. Передняя лапа… то есть рука, свисает на пол. Он вроде как свернулся клубочком на диване, который ему явно мал. Но в то же время разбросал конечности по всей кухне.
У нас бабушкой был кот Васька, так вот, он любил спать в точно такой же позе. В маленькой корзинке, в которую давно не помещался. И с такой же отрешенно-блаженной мордочкой.
Я бегу за халатом и быстро возвращаюсь. Таращусь на него. Он одет, я проснулась одна в своей постели. В пижаме. Между нами ничего не было! Точно. Видимо, Костя просто проводил меня домой. И уснул. Я замечаю на полу опрокинутый стакан и небольшую лужицу воды. Похоже, он хотел попить. И свалился замертво, не удержав в руках стакан. Он-то выпил побольше моего. И не только тот странный компот.
Я не знаю, что делать. Разбудить его? Оставить спать?
О, идея! Я сварю кофе. И начну готовить завтрак. И он сам проснется.
Я ставлю турку на плиту, кладу хлеб в тостер. Гремлю посудой, хлопаю дверцами шкафчиков. Коту хоть бы хны! Он безмятежно дрыхнет, раскинувшись на диване. Только позу сменил.
Запах кофе будоражит, я наливаю его в кружку и сижу, пью. Разглядываю своего незваного гостя. Он такой… хорошенький! Положил лапку под голову, причмокивает во сне губами. Так и хочется почесать ему за ушком и погладить животик. И запустить руку в его густую шевелюру. Как я делала вчера, когда он целовал мою шею и его губы сползали все ниже и ниже….
В груди снова зажигается трепещущее пламя. Полыхает на вершинках. Опускается ниже, прямо туда… Это оно. Сексуальное возбуждение.
Меня даже не ласкают нетерпеливые пальцы и горячие губы. Я просто смотрю на спящего мужчину и чувствую, что хочу… Это безумие! Это все наглый мартовский Котяра с его похотью. Наполнил мою кухню своими развратными флюидами. Надо это немедленно остановить. Я же не собираюсь…
Надо разбудить и выставить за дверь этого слишком соблазнительного Кота!
– Костя… – срывается с моих губ.
Я присаживаюсь рядом и опускаю руку ему на плечо. Легонько постукиваю.
– Костя! – произношу уже громче.
Он издает какой-то хриплый звук. Переворачивается на спину. Но глаза не открывает. Вместо этого он берет мою руку и кладет ее себе на… да, прямо туда! И я чувствую, как под моей ладонью быстро и угрожающе набухает огромный и твердый… Мамочки!
Я пугаюсь и пытаюсь высвободить руку, но Кот сжимает ее крепко. А его хвост стал просто железным и как будто даже прорывается сквозь брюки…
Его вторая ладонь ложится мне на шею, он как будто наклоняет меня вниз. Что он делает вообще?
Глава 16
Костя
Ее пальцы на моем члене. Сжимают и ласкают его. Она хочет меня. Она вчера была готова на все. Но я… Мля!
Её губы тянутся к нему. Она хочет взять в рот. Я знаю. Я чувствую.
И я пиздец как хочу ее!
В штанах пожарище. Но это норм. Так и должно быть. А вот адский огонь в желудке… Это отстой.
И в это едкое пламя кто-то подливает кислоты. Снова и снова. Больно и тошно, так, что охренеть… Но пофиг. Просто не буду обращать внимание.
Я держу ее за шею, расстегиваю штаны. Слегка приоткрываю веки и меня резко ослепляет. И сразу по башке бьет чугунным молотом. Мля, кто включил такой яркий свет? Выключите его нахрен!
А, впрочем, пофиг. Все пофиг. Просто хочу, чтобы она отсосала. И жизнь сразу наладится. Уверен в этом.
Начинаю расстегивать штаны. Член разрывается. В желудке полыхает. И, что самое поганое, этот пожар движется вверх. Стремительно. Как лавина. Бля. Походу, я сейчас… Фак!
Я резко вскакиваю. На всех порах ломлюсь в коридор. Вчера я заходил… Где-то здесь была дверь… Чуть не срываю ее с петель. Вламываюсь в ванную. Захлопываю дверь за собой. И меня выворачивает над унитазом. Изрыгаю жидкий огонь и все, выпитое вчера.
Мля… Жесть.
В жизни так не лажал. Ни разу!
Умываюсь. Нахожу зубную пасту и кое-как чищу зубы пальцем. Лезу под ледяной душ, стучу зубами и трясусь, как сучка. Все равно хреново. Башка раскололась, как арбуз, и, походу, склеить эти две половинки не вариант. Согреваюсь теплой водой, вылезаю из ванны, нахожу какое-то розовое полотенце. Пахнет арбузиком… утыкаюсь в него, тошнота немного отступает.
Но, мля, надо выбираться. Надо смотреть в глаза училке.
Мокрый и жалкий, как обгадившийся котенок, выползаю из ванной. Пытаюсь пыжиться и как-то держать рожу, но, проходя мимо зеркала в прихожей вижу – я жалкий обсос. И училка это видит. Смотрит сочувственно.
– Что, плохо?
– Нет, мля, кайфанул над толчком.
– Чего сразу грубить-то?
– Двойку мне по поведению влепи! – огрызаюсь я.
И падаю на этот гребаный диван. На котором я хрен знает как оказался сегодня утром.
Помню, что мы с ней активно сосались на свадьбе. И я уже ласкал ее сосочки. И жопка эта в бабкиных панталонах была в моих руках.
Что пошло не так?
А, точно. Три беременные клуши. Совали свои любопытные клювики в наш жаркий тет-а-тет. Их что, свои мужики не трахают? Че, мля, за нездоровый интерес к чужой личной жизни?
Ника, тем временем, бодро щебечет, как заводная канарейка.
– Кофе будешь? Или тебе лучше чай? Я омлет сделала. И тосты.
– У тебя что, голова не болит? – не выдерживаю я.
– Да нет. С утра болела немного, сейчас прошла.
– Ведьма! – вырывается у меня.
И я не могу контролировать злость в голосе.
Пять бокалов настойки выжрала, и хоть бы что! А я… да я столько же выпил! Ну, если не считать того, что было потом. Кабан еще в прошлый раз говорил: нельзя мешать. Мол, если чистую пить, то даже похмелья не будет. Просто дурь и веселье на всю ночь без последствий. А вот если смешать…
Я хренов джентльмен. О даме позаботился. Не дал ей намешать. А сам… Идиот.
– Будешь омлет? – снова пристает Ника.
– Хочешь, чтобы меня опять вывернуло?
– Не хочу… Да я вообще не знаю, что тебе надо в таком состоянии! – обижается она.
– Просто пристрели меня, – со стороном выдыхаю я. – Или дай чего-нибудь обезболивающего. Есть какой-нибудь антипохмелин?
– Нет… У меня тут аптека рядом. Я схожу.
И она уходит.
А я… просто хочу сдохнуть. Не только от раскалывающей башку головной боли. Но и от невыносимо острого ощущения своего фиаско.
Ладно, там, на свадьбе, мне три клуши мешали. А дома-то кто не дал мне трахнуть училку? Почему я оказался на диване в кухне, в то время как она целомудренно спала в своей постели?
Ни хрена не помню. Закрываю глаза, пытаюсь сосредоточиться – перед глазами только ее губы. И бокалы с шампанским. И, почему-то – бордовый бархат. И крики: “Горько!”. Что, впрочем, вполне естественно на свадьбе.
Ника возвращается. Дает мне таблетки. И ставит на стол бутылку с белой мутной жидкостью.
– Что это?
– Айран.
– Что, мля?
– Кисломолочный напиток. Говорят, хорошо от похмелья.
Я открываю крышку и нюхаю.
– Что за… добить меня хочешь? Я, между прочим, ничего плохого тебе не сделал…
Хотя очень хотел. Но только хорошее!
– Не хочешь, не пей. Мне мужчина в аптеке посоветовал.
– В жопу такие советы, – ворчу я.
И тру пальцами виски.
– Пить меньше надо! – занудствует училка. – Алкоколь – зло!
– То-то ты вчера настойку лакала…
– Настойку? Ты же говорил, это компот.
– А ты поверила?
– Еще и врешь постоянно, – укоризненно произносит она.
Ой, все. Такое вот я дерьмо.
А передо мной стоит какое-то дерьмо в бутылке. Мне так хреново, что терять, в общем-то, нечего. Я делаю глоток. Фигня какая-то. Но жажда берет верх. И – я выпиваю бутылку залпом.
В желудке происходит ядерный взрыв. Он бьет по башке. Меня адски мутит…
– Ты что мне дала, ведьма? – ору я.
– Что-то не так? – лепечет она.
– Все, блять, не так!
– Не матерись! – орет она.
– Да пошла ты…
– Сам иди! Вон из моего дома!
Она указывает мне пальцем на дверь.
Ой, мля! Мамочка нашлась. Материться нельзя, пить плохо, веду я себя не так, как надо…
Я сам уйду! Просто шагаю в прихожую, кое-как натягиваю кеды и вываливаюсь за дверь. Даже не попрощавшись. И не сказав “спасибо” за заботу.
Да, я кусок говна. Но лучше быть говном, чем лошарой.
А я… облажался, как последний лох. Дважды!
Такого эпичного двойного фейла у меня не было никогда в жизни. Вчера не трахнул ее. Потому что нажрался. И… не знаю. Не помню.
И сегодня не трахнул. Хотя она была готова… Наверное. Не знаю. Я очень плохо соображал. Да и сейчас не могу сказать, что в голове ясность.
Но одна мысль звучит в моем мозгу очень четко: да ну нах. Не судьба, значит, не судьба. На кой мне сдалась эта училка?
На хер не нужна!
Выхожу из подъезда. Ноги ватные, самого потряхивает. Да и башка не сказать чтобы совсем прошла. Но зато пожар в желудке благополучно потушен адским айраном.
Бесит все. Буквально.
Солнце ослепляет, просто выжигает радужки. А темные очки я, естественно, не взял. Птицы орут как потерпевшие, такое ощущение, что прямо мне в ухо.
– Да заткнитесь вы! – бурчу я.
Поднимаю глаза. И вижу перед собой нечто, от чего мне снова хочется блевануть.
Валерчик. Прилизанный, напомаженный. С вонючим букетом… Ну, и естественно, со своим вялым отростком в кармане.
Глава 17
Ника
Кот – просто редкостная козлина.
И нет, я никогда раньше так не выражалась. Но теперь буду! Если он снова… Если он посмеет… Если он вообще сунет свою хамскую морду на мой порог!
Что это было вообще? Как можно быть таким… Это вообще ни в какие ворота!
А я тоже хороша… растерялась. Не отлупила его веником сразу и не выставила за порог, как только он проснулся. И начал… Он держал меня за шею и тянул к своему… Он что, хотел чтобы я?… Совсем рехнулся? Потерял стыд и адекватность.
Неужели он думал, что я на самом деле сделаю это?
Наверное, привык, что шлюхи будят его так по утрам… Кобелина ушастая! Потаскун хвостатый! Чтобы у него причиндалы отсохли!
А я еще кофе ему варила и омлет готовила. Но это, правда, было до того, как…
Но за лекарством я бегала уже после! Тоже еще, девочка на побегушках. Пожалела болезного. Отравился он алкоголем, тошнило его, головка бо-бо… Да надо было скалкой ему по тыковке добавить!
Даже спасибо не сказал за мою заботу. Нахамил, обругал, и ушел.
Козел!
Чтоб ему айран не помог и его до вечера выворачивало!
Я прибираюсь на кухне. Достаю из сумочки разряженный телефон и ставлю на зарядку. Выкладываю паспорт, который там завалялся. Выбрасываю упаковку от жвачки и какие-то салфетки
Стук в дверь. Костя что, вернулся? У нас в подъезде сломался домофон и все посетители оказываются сразу у двери. Так бы я его, конечно, и в подъезд не пустила. А сейчас… просто с лестницы спущу хамского Кота!
Я распахиваю дверь.
– Чего тебе еще надо?
Ой. Это не Костя. Это Валера… С букетом цветом. Так мило! А я на него наорала… Стыдно-то как!
Но… я выдыхаю. Как хорошо, что он не пришел чуть раньше! Застал бы у меня Костю. Было бы очень неловко. Уф! Просто гора с плеч.
– Я просто в гости решил зайти, – вежливо и немного растерянно объясняет Валера. – Ты на сообщения не отвечаешь. А тут…
– Я очень рада, – говорю я.
И беру букет.
– Спасибо за цветы! Они чудесные!
И я с наслаждением нюхаю белые хризантемы.
– А ты… – начинает Валера.
– Я вчера на свадьбе у друзей была. И у меня телефон разрядился. Только что заметила и на зарядку поставила. Не видела твоих сообщений. Ты давно вернулся из командировки? Проходи!
– Ника, я… Он…
– Кто – он? – не могу понять я.
Почему Валера такой странный? Лепечет что-то невнятное.
– Что у тебя с ним?
– С кем?
И тут на лестничной клетке появляется Костя.
Блин. Прям выругаться хочется. Точно, он научит меня выражаться, как сапожник!
– А ты чего приперся? – срывается с моих губ.
– Водички попить, – заявляет эта наглая рожа. – В горле капец пересохло. Просто пустыня Сахара.
И он отодвигает Валеру, стоящего на пороге. Сбрасывает свои кроссовки и идет прямо на кухню.
Мы с Валерой смотрим друг на друга. Он на меня укоризненно. Я на него – виновато. А с кухни раздаются звуки водопоя. Там как будто бегемот лакает из корыта.
– Уф! Хорошая у тебя вода. Вкусная.
Морда Кота выглядывает из кухонной двери.
– Попил? – спрашиваю я.
– Попил.
– До свидания.
– Я есть хочу. Ты говорила, у тебя омлет и тосты. Я буду.
И он снова исчезает на кухне.
Вот хамло… Я его сейчас убью!
Врываюсь на кухню. Кот уже сидит за столом и ест омлет. Прямо из сковородки.
– Холодный, – недовольно кривится он.
Ну все. Я сейчас эту сковороду вместе с омлетом ему на башку надену.
– Ника, – раздается голос позади.
И я отдергиваю руку.
Если бы мы с Костей были сейчас одни… Он бы увидел, как спокойная, вежливая и правильная учительница превращается в дикую разъяренную фурию. Но тут Валера. И при нем я не могу выпустить своих демонов.
– Ника, что он тут делает? – задает Валера вполне резонный вопрос.
– Я просто позавтракать не успел, – отвечает ему Котяра. – Мы с Никусей проснулись поздно.
– Вы проснулись… вместе?
– Ну ясен пень, – невозмутимо отвечает Кот.
Валера смотрит на меня. В его глазах – обида и недоумение.
А в моих… я чувствую, что из моих зрачков летят огненные стрелы. Кот уже должен свалиться замертво от моего взгляда!Такого возмущения я не чувствовала, наверное, никогда в жизни. Я уже почти вижу, как тяжелая чугунная сковородка превращает кошачью морду в плоский кровавый блин.
Но я выдыхаю. И произношу совершенно спокойно:
– Валера, у меня с Костей ничего не было и никогда не будет. Но он не хочет этого понять. Он ведет себя по отношению ко мне совершенно по-хамски. Ты не мог бы выставить его из моего дома?
