Kitabı oku: «Неверный муж»
Глава 1. Виктория.
– Вика, привет! Ты уже слышала про нового хозяина торгового центра?
– Привет, Тай. Нет. Да и какая мне разница? – отвечаю подруге, выходя из автомобиля возле продуктового супермаркета.
– Ну, не знаю. А вдруг выгонят?
Задумываюсь на секунду. На то, чтобы открыть свой молодой и перспективный бизнес – детскую танцевальную студию, я оформила внушительный кредит в банке. В помещении выполнен ремонт, закуплено оборудование. Если выгонят? Это будет катастрофа!
Блин.
– У меня договор, – отвечаю растерянно.
Тая удручающе вздыхает.
– Вика, ну какая ты наивная…
– Ладно, – отмахиваюсь. – Потом поболтаем.
Прячу телефон в сумку и жду возле больших вращающихся дверей своего сына.
Марку девять лет.
И это необычайно сложно.
На прошлой неделе школьный психолог заявила мне, что у моего сына в полном расцвете бушует ранний подростковый возраст. Оказывается, дети сейчас развиваются по какой-то ускоренной природой программе. Конечно, определенную роль сыграли сложные семейные обстоятельства.
На самом деле, подростковый возраст многое объясняет.
Например, то, что сын десять минут не выходит из машины.
Мрачно наблюдаю, как он всё-таки сжалился над матерью и выбирается из автомобиля. Боже, когда мой ребенок успел так вырасти?
– Мам, почему мне нельзя посидеть в машине? – возмущается Марк.
– А кто мне поможет?
– Ненавижу магазины. Почему нельзя заказать доставку?
Оставляю этот бунт без ответа и вручив ему тележку, прохожу в торговый зал. Пока петляю между витрин, продолжаю накручивать себя после разговора с Таей, размышляю о смене своего арендодателя.
Начать заниматься танцами с детьми, было моим осознанным желанием. В прошлом я довольно успешный банковский сотрудник. Руководитель отдела по работе с корпоративными клиентами. Наверное, ничего бы так и не поменяла, если пару лет назад не купила абонемент в танцевальную студию одного известного танцора.
В общем-то, всё и началось с этого злосчастного абонемента… Кто-то признался бы, что вся жизнь под откос.
А я по прошествии двух лет скажу, что всё к лучшему…
Всё, кроме бессонных долгих ночей со своим чувством вины. Вины и бессилия оттого, что ничего не изменить. Ничего и никогда.
От этих мыслей привычно сдавливается ком чуть ниже груди и тяжеловесно с разгоном падает вниз к ногам, так что дыхание задерживается. Это явление тоже мой постоянный печальный спутник. Раньше еще были слезы, но их практически не осталось, и слезные каналы иссохли.
– Мам, можно мне взять набор этих сквишей? (игрушка-антистресс – прим. Авт.)
– Возьми, – отвечаю с улыбкой. Психологи психологами, а мой сын еще совсем ребенок. – Пойдем фрукты купим.
Марк уныло плетется за мной с тележкой.
– Что хочешь? – спрашиваю его, хватая мешки со стойки.
– Груши.
– Хорошо, – выбираю самую мягкую Конференцию и складываю в пакет. – Что еще?
Не глядя на сына, изучаю наполненные корзины на витринах.
– Апельсины. Хотя нет…
Марк замолкает, а я спрашиваю:
– Что нет?
Тишина.
– Марк?
Вскидываю на него взгляд.
– Ма-ма, это же Матвей!!! – кричит сын и несется в сторону.
– Марк, – пытаюсь крикнуть, но не могу, потому что уже вижу Его. Голоса пропадает.
Нет-нет-нет.
Что он здесь делает? Зачем вернулся?
Мне тут же становится тесно. Во всем теле тесно, в этом магазине, в этом городе, на этой планете, тесно в этой Вселенной. Рядом с ним тесно и до боли пусто.
Смотрю на коротко стриженный светлый затылок, широкие плечи, узкую талию и длинные, стройные ноги. Лишь бы это был не он!
Хочу, чтобы Марк ошибся.
Но мужчина оборачивается на голос моего сына и его черты лица на секунду ломаются во что-то кривое и болезненное.
Он не рад нас видеть. Это факт.
Я тоже. Тоже хотела бы никогда больше с ним не встречаться.
Представлять, что прошлое было сном гораздо легче.
– Матвей, – совсем уже по-детски кричит Марк и вешается на шею этому чужому мужчине.
Сильные руки словно плети обвивают хрупкое детское тело. Глазами Матвей блуждает по помещению, а когда они сталкиваются с моими… выражение мрачного лица становится растерянным.
Ты не готов, любимый?
Я тоже не готова. Да и можно ли к такому вообще как-то подготовиться?
К тому, что однажды ты случайно встретишь женщину, из-за которой твоя жизнь словно прозрачное хрупкое стекло разбилась в мелкую крошку и разлетелась по всему свету.
– Привет, пацан, – мягко отдирает от себя Марка Матвей.
Словно вкопанная стою на месте, впитывая забытый образ. Конечно, я как могла следила за его жизнью. Это было сложно, потому что он перестал вести соцсети. Вся моя информация о нем за эти два года – какие-то обрывки фраз и случайные фотографии, отпечатанные в памяти.
Заставляю ноги идти в его сторону. Слава богу, руки заняты тележкой, иначе… Иначе моя дрожь была бы тем более заметна.
Подхожу чуть ближе. Настолько, что чувствую запах терпкой туалетной воды. Вымершие рецепторы воспроизводят в памяти всё, что связано с этим неповторимым ароматом.
Эйфория, счастье, дикая всепоглощающая любовь, азарт, похоть, боль, отчаяние… предательство. Моё предательство и смерть…
Его лицо стало более суровым. Словно неживым.
– Добрый день, – говорит мне Матвей, холодными глазами небрежно проходится по моему телу, которое тут же вслед за рецепторами оживает.
– Привет, – тихо отвечаю.
Пару секунд общаемся взглядами.
«Я не хочу тебя видеть» – читаю в светло-серых льдинках.
«Я тоже» – упрямо отбиваю.
«Я тебя ненавижу…»
«Прости. Прости. Прости»
Я не просила себя любить. Не просила.
– Любимый? – слышу голос справа и тут же поворачиваюсь на него.
Марк отодвигается ко мне.
Красивая брюнетка лет двадцати подходит к Матвею и по-хозяйски берет его за руку.
– Ты кого-то встретил? – с открытым интересом смотрит на нас.
– Да, Ева, – находится Андреев, приходя в себя. – Мои… знакомые.
Знакомые!
– Матвей, как у тебя дела? Я скучал. Мама сказала, ты насовсем уехал, – начинает тараторить сын.
– Марк, – одергиваю его, пытаясь улыбнуться. Пытаясь придать хоть какое-то более-менее приличное выражение лица.
Выходит только гримаса.
– Мы с мужем недавно приехали к вам в город. Я тут совсем никого не знаю, – грустно улыбается девушка.
С мужем?! Я словно на огромной скорости в столб влетаю. Влетаю и разбиваюсь.
Она очень приятная. Мягкие длинные шелковистые волосы, ангельские черты лица, высокие скулы и искрящиеся голубые глаза. Одета, как и Матвей, в обычные джинсы и футболку оверсайз, которая только подчеркивает ее хрупкость и женственность.
– Надеюсь, быстро познакомитесь, – отвечаю, поняв, что надо срочно найти какие-то слова.
– Я тоже надеюсь. Матвей ведь вырос в этом городе.
Быстро киваю. Вырос, а потом… чуть не погиб. Из-за меня.
– Матвей, покатаемся на великах? – спрашивает Марк, задирая голову.
Мужчина блуждает глазами по детскому лицу, словно тоже ищет нужные фразы, чтобы не обидеть.
– Если получится, парень, – отвечает, потеребив хохолок из светлых волос на голове у сына.
– Марк, пойдем, – сипло зову. – Не будем мешать.
– Удачи вам, – улыбается Ева, ласково притягиваясь к груди Матвея.
Моего Матвея.
Жена. У него есть жена. Как бы больно мне ни было, я рада, что он нашел силы жить дальше. Пусть хотя бы он живёт, чёрт возьми, дальше!
Разворачиваюсь и иду в обратную сторону. Проклятые слезные каналы спустя два года снова пробуждаются и оттаивают.
Черт.
Ну не здесь же?
– Мы с Матвеем поедем кататься на велике… – радуется сын.
– Он тебе не обещал, – проговариваю медленно.
– А вдруг получится? – спрашивает Марк.
– Вряд ли.
Зачем давать ложную надежду?
В состоянии ступора продолжаю выбирать продукты. Я не в себе. Об этом просто кричат три одинаковых упаковки гречи в тележке и корм для кошек, которых у нас отродясь не было.
Решив все-таки заказать доставку, прохожу на кассу.
Она, как назло, работает одна и перед нами всё те же Андреевы. Крепкие мускулы на мужской спине напрягаются, будто их хозяин чувствует моё приближение. Он не оборачивается. Его тело источает всё тот же ледяной холод и пренебрежение. Марк, слава богу, отвлекается на витрину с водой.
Жена Матвея что-то щебечет, не прекращая выкладывать выбранные товары на ленту. Вдруг ее ладонь с розовыми блестящими ноготками тянется к полкам над кассой и вытягивает из коробки перед моим носом… два теста на беременность.
Боже. Легкие сжимаются до отчаянной боли, выбивая практически осязаемый стон.
Молю. Дай мне пережить эти минуты.
Внутренности больно сдавливает, а душа снова валится в пропасть из разочарования и боли.
Они планируют ребенка. Может быть, она уже… беременна?!.
Слава богу, открывается еще одна касса, на которую я тут же со скоростью света перемещаюсь и начинаю складывать содержимое нашей тележки.
Даже под страхом смерти, я ни за что не вспомню, как расплачиваюсь и выбираюсь из магазина на душный июльский воздух. Марк понуро плетется за мной.
Проходя к автостоянке, замечаю БМВ блестящего, черного цвета. Захлопнув дверь за женой, Андреев огибает автомобиль и слегка зависает, когда засекает моё присутствие.
Наши глаза, словно магниты, вновь сталкиваются, и тело передергивает от силы отвращения, с которой Матвей взирает в мою сторону.
Сердце предательски стучит, когда я вкладываю в свой безмолвный взгляд все своё безнадежное упрямство и гордость.
Я за всё, что сотворила, заплатила сполна.
Прости меня… Пожалуйста, если сможешь, когда-нибудь прости. Но… я не просила себя любить.
Глава 2. Виктория.
Существует избитая фраза про то, что «время лечит».
Я в нее не верю. Тем более, после сегодняшней встречи с прошлым. В моем теле так много омерзительных ран, которые два года до одури свербят и ноют, ноют, ноют…
А вчера их словно щедро полили соляной кислотой.
И хочется, чтобы ласково подули, погладили, но некому.
Некому. Во всем огромном отчего-то враждебном мире я со своими зияющими ранами одна. С глазу на глаз с трудными мыслями и неистовой болью.
После того, как Матвей ушел от моего дома в тот день, я приняла решение, что просто буду жить дальше. Всем назло.
Его отмороженному отцу, своему мужу, который заплутался в своем обмане настолько, что врал он, а страдали мы с сыном.
Всем!
И я живу! Как умею!
Ночью, когда Марк спит, начинается мое самое ужасное время суток. Малодушничаю, на секундочку сговорившись со своим чувством собственного достоинства, и постыдно нажимаю на пёструю иконку в телефоне.
Ева… Андреева.
Сердце прожигает болью. Пламенем.
Ева… Андреева.
Что может быть больнее?
У неё есть всё. Мужчина, которого я люблю, его фамилия, ночи с ним. Его руки, губы, тело и душа. А, возможно, еще и ребенок под сердцем.
Ребенок! Которого я потеряла…
Прикусываю костяшку большого пальца, чтобы трансформировать душевную боль в телесную и снова пролистываю фотографии.
Андреевы… очень интересная пара. Но всё же, как бы ни было мне сейчас паршиво, я замечаю изменения в выражении его лица.
Оно переменилось.
Стало строже, злее что ли. Где-то там дальше, под слоями разрушительного жизненного опыта мой Матвей.
Улыбчивый, искренний, талантливый. Парень, который, несмотря на умирающую мать, полетел за мной, чтобы просто увидеть. Человек, который много раз признавался мне в любви и разрушил мою оборону.
Мой!
Матвей Андреев сейчас – это лишь его внешняя оболочка. Черная обертка.
Убираю телефон под подушку и даю волю слезам.
Как обычно, обещаю себе, что в последний раз.
Я выдержу. Выстою. Буду взрослой и сильной.
Утром чувствую себя разбитой вазой, которую пытаюсь склеить с помощью боевого макияжа и двойной порции кофе. Приглаживаю светлые волосы и натягиваю джинсы с коротким топом.
В домофон упорно звонят, и я с улыбкой иду снимать трубку. В такое время это может быть только один человек.
– Да.
– Открывай, Сова. Медведь пришел.
Смеясь, нажимаю на кнопку.
С Таисией мы познакомились в роддоме. Обе лежали в палате, в которой не было слышно детского крика. Обе пережили самые страшные мгновения в жизни любой женщины. С тех пор сроднились и теперь даже работаем бок о бок.
–Привет, – заходит подруга спустя пару минут.
– Доброе утро. Ты как всегда спозаранку.
– Знаю, что ты уже не спишь. Где Марик?
– Дрыхнет еще.
– Ладно. Что у тебя на завтрак? Я булочки привезла.
Закатываю глаза.
– Ну какие булочки, Тай?
– С корицей и маком. Не буянь. Ты так много танцуешь, что заплыть жиром тебе не грозит.
– Ладно, – соглашаюсь. – А ты что уже не на диете?
Моя подруга – человек вечно худеющий, но при этом постоянно набирающий вес. Такая вот метаморфоза! Я пытаюсь на эту тему не подшучивать, потому что знаю, как это её цепляет.
– Да пошло все к черту, – машет рукой Тая и осваивается на моей кухне.
Вытягиваю чашку с верхней полки и делаю кофе с молоком, как она любит.
– Что-то ты сегодня опухшая.? – задумчиво осматривает меня.
На секунду накрываю глаза ладонью.
– Я вчера столкнулась с ним.
– С кем? С Лёшей? – хмурится.
Алексей Свободин – это мой бывший супруг и отец Марка. Мы развелись полтора года назад.
– Да какого Лёшу? Если бы! Андреева…
– Того самого? Твоего Матвея?!.
Моего… Лицо молниеносно скидывает маску и превращается в нездоровую гримасу.
– Он не мой, – нервно произношу. – Он… женился.
– Пздц, – выдает подруга тихо.
– Еще какой, – отворачиваюсь.
Таисия всё знает. Целую неделю в роддоме мы делились деталями своих историй. Чудовищных, несправедливых.
– Подожди, подожди, – вдруг вскакивает Тая с места и летит в прихожую, откуда забегает с небольшой поясной сумочкой. Падает опять на стул и извлекает телефон. Клацает по экрану.
– Матвей Андреев… Ну, все верно.
– Что верно?!
– Пздц, – выдает опять мрачно. Немного кривлюсь от ругательства, которое слышу от нее чаще, чем от кого-либо. Приходится беспрестанно пшикать на Таю в присутствии Марка, когда она забывается.
– Новый собственник помещения – ООО Маяк. А его учредитель – Матвей Анатольевич Андреев.
Теперь я сама приземляюсь на стул и невольно хочу чертыхнуться. Почему мне так не везет?
– Это же несовпадение? – нервно спрашивает Тая, глазея на меня.
– Вряд ли.
– Ну, он же не будет ставить тебе палки в колеса? Зачем это ему? Если Матвей женился, значит счастлив. Может, он вообще забыл уже о твоем существовании и живет себе припеваюче. Хрен этих мужиков разберешь, Вик. Мой Коля вон в третий раз женился, даже не вспоминает обо мне. Козлина.
– Не знаю, Тай.
– Не волнуйся раньше времени. Новый собственник должен связаться со всеми арендаторами в течение месяца и перезаключить договор на другое юридическое лицо. Будем ждать!
Из коридора слышен звук открываемой двери и шаркающие по ламинату шаги.
– О, Марик, с добрым утром, солнышко, – весело проговаривает Тая.
– Привет, – сын забавно трет глаза.
– Когда ты отчаливаешь в свой лагерь?
– В понедельник, – отвечаю на автомате. – Марк, топай умываться и завтракать.
Настроение, которого и так не было, проламывает дно. Целый месяц ждать и думать о Матвее? Что может быть страшнее?
Глава 3. Матвей.
– Доброе утро, Матвей Анатольевич? – слышу робкий голос, от которого тут же уши закладывает, а дыхание задерживается словно перед прыжком в ледяную водную гладь.
Ярость прорывается сквозь плотину, которую я выстраивал годами.
– Я просил тебя никогда меня не беспокоить, – с отвращением четко проговариваю.
– Я бы и не беспокоила, но ты отказался продлять договор аренды?! – упрямо отвечает эта сука.
Какие-то невидимые хирургические нити в груди натягиваются так крепко, что терпеть просто невозможно. Отбиваю звонок и убираю телефон, пока нити не порвались и я снова как милый хомяк с надутыми щеками не начал позорно блеять ей в ответ.
– Кто звонил, любимый? – придвигается Ева, соблазнительно вильнув бедрами.
– Ничего важного. Сумасшедшая какая-то ошиблась, – притягиваю жену к себе поближе и пытаюсь еще вздремнуть.
Нахрена я снова здесь?
В Москве было в сто раз проще.
Легче.
Там я не оглядывался каждую минуту на прошлое и утренних звонков подобных не было. Лежу в постели с женой, с моей Евой, искренней и преданной, и вспоминаю эту фальшивую суку. Я в уме вообще?
Бесконечно переминаюсь с одного бока на другой.
– Опять болит? – обеспокоенно спрашивает жена, поднимая голову с подушки. – Давай мазь принесу?
– Нет, не надо, – отвечаю, прикрыв глаза.
– Что ты все мучаешься тогда, а?
Ева располагает голову у меня на груди и ласково поглаживает плечо. Обыкновенные утренние манипуляции ее рук перед сексом, но сегодня нет настроения. Ко всему прочему, что принесла в мою жизнь эта тварь, добавилась еще и импотенция.
Бл*дь. Усмехаюсь.
Ева, чувствуя мой настрой, ослабляет хватку и нежно расцеловывает шею.
– Расскажи, как ты жил здесь без меня?
– Пфф, – протягиваю, поглаживая округлые женские бедра. – Нормально жил.
– Ты не любишь разговаривать о прошлом. Там было что-то плохое?
– Много всего было. И плохого.
– Это как-то связано с этим? – шепчет она, поглаживая уродливые шрамы.
Моя ладонь на секунду замирает, а затем продолжает легкие касания.
– Это я просто на рыбалку ходил. Крючок за леску зацепился, – чуть ухмыляюсь.
– Матвей, блин, – ее звонкий смех затопляет нашу спальню.
– Хочешь, в следующий раз вместе сходим? Проконтролируешь меня?
Ее тело вдруг затихает в моих руках, и она печально выговаривает:
– Я хочу ребенка.
– Я знаю, милая. Успокойся.
– У меня не получается.
Господи. Эта тема начинает меня угнетать.
Мы женаты почти полгода, четыре месяца из которых Ева одержима беременностью. Мы трахаемся по часам, пьем витамины, ходим по врачам.
Пока глухо. Ноль реакции.
Для меня это просто вопрос времени, а для нее повод начать выносить мне мозги.
Резко поднимаюсь и, пожелав доброго утра, двигаюсь в ванную, чтобы как можно скорее выбраться на работу.
Вернуться сюда было моим спонтанным решением. Мой друг Кирилл Авдеев, Мавроди, отчалил в Америку, выставив самый крутой офисный центр в городе на продажу. Я только-только вложил почти весь капитал, который достался мне по завещанию от матери в небольшой стартап, связанный с разработкой крутого мобильного приложения и такой суммой не располагал.
Но что-то вздрогнуло в душе́ после беседы с Кириллом.
Внутренняя овчарка сорвалась вместе с металлической цепочкой и деревянную будку за собой прихватила.
Предложил другу равное долевое участие с назначением моего юрлица, как управляющей компании. Ему показалось это интересным, и Мавроди, не задумываясь, согласился. Быстро оформили все документально.
Ева, конечно, не хотела уезжать из родного города. Ее можно понять. Она коренная москвичка в тридесятом поколении, об этом мне пять раз сообщила ее мать – Людмила Константиновна, директор какого-то обветшалого музея в пределах Садового кольца.
Когда прилетели…
Это был пздц.
Потому что оказалось, что мне даже воздухом в этом городе сложно дышать. Воздух, пропитанный болью и отчаянием. Воздух, который был свидетелем всего…
Первые сутки был в полнейшем коматозе. Потом немного пообвыкся.
Захватив пиджак и застегивая по пути часы, отправляюсь на кухню.
– Ты сегодня поздно? – спрашивает Ева, размещая передо мной кружку с кофе.
– Постараюсь пораньше.
– У меня совсем нет здесь друзей. Мне скучно. – морщит идеальное личико.
– Познакомься, – пожимаю плечами. У меня тоже не осталось здесь друзей, но мне похрену.
– Кстати, – ее лицо проясняется. – Я вчера видела твою знакомую.
– Какую? – сердце каменеет.
– Ну помнишь, мы встретились в супермаркете пару недель назад. У нее еще сын. Марк, кажется.
– Угу, – киваю.
– Ну и вот, столкнулись в ресторане, в котором я забирала наш вчерашний ужин.
На секунду загораживаю глаза ладонью. Это что за утро такое!
– Она была с каким-то взрослым представительным мужчиной. Муж, наверное.
Меня снова коротит не по-детски. Разрывает снарядами. Со Свободиным она развелась. Я это точно знаю.
Бл*дь!
Живет дальше. С мужиками по ресторанам ходит. При встрече даже не дрогнула. Нос свой задрала, как обычно.
Разворотила всю мою жизнь к херам и свалила в закат.
– Поздоровались? – узнаю́, как бы между прочим, обжигаясь горячим кофе.
– Да, она тебе привет передавала.
Пустая кружка с треском валится на стол, а я взлетаю с места.
– До вечера, – быстро целую розовые губы.
В лифте долго занимаюсь изучением выбитых костяшек на правой руке, а потом поднимаю глаза в зеркало. Взгляд шальной, тонна лютой агрессии, но я имею на это право.
Привет она мне передала. Серьезно???
Ну держись, сучка. Я его поймал.
Глава 4. Виктория.
Мой танцевальный класс находится на третьем этаже офисного центра.
Раньше это помещение было каким-то заброшенным заводом или фабрикой, потом здание выкупили и полностью перестроили, привели в надлежащий вид.
Стоимость аренды здесь достаточно высокая. Все из-за того, что рядом с центром города и транспортная развязка располагается совсем неподалеку.
Чтобы начать работать, мне пришлось пойти на курсы по переподготовке. Всего полгода, в течение которых я изучала основную теорию искусства хореографии и знакомилась с педагогическими навыками обучения детей и подростков.
Эти занятия и мой сын – то, что позволило мне не сломаться. Выжить после перенесенных потерь. Возродиться.
– Ну что Андреев сказал? Ты звонила? – Тая нервно теребит корешок у ежедневника на своем столе.
– Ничего он не сказал, трубку кинул.
– Блин, я сегодня по соседям на этаже пробежалась. Всем пришли новые экземпляры договоров для перезаключения. Всем, кроме нас.
– Я поняла, спасибо, – отвечаю Таисии и иду переодеваться.
Скидываю платье и облачаюсь в тренировочный костюм, состоящий из короткого черного топа, легинс и удлиненной свободной яркой майки. Волосы собираю на макушке в объемную шишку, а все украшения прячу в сумочку, как и обычно.
Остаюсь полностью удовлетворена своим отражением в зеркале, прикрепленном к стене. После вторых родов я была в беспросветной депрессии пару месяцев, перестала ухаживать за собой, поправилась. Озарение, что что-то идет не так, пришло обычным утром, когда я в очередной раз сорвалась на Марка. По пустяку вроде не заправленной кровати.
Что я делаю со своей жизнью?
Куда все летит?
Мой бывший муж Лёша поддерживал меня в тот период как мог. Чаще забирал Марка к себе. Мы сохранили нормальные человеческие отношения, которые со временем трансформировались в какое-то подобие дружеских. Лёша живёт один, насколько знаю, встречается со старшей дочерью и много работает.
Закрываю свой кабинет и спешу в зал для того, чтобы немного размяться перед предстоящим занятием с подростковой группой.
Негромкая музыка наполняет помещение. Закрыв глаза, совершаю первые достаточно простые упражнения. Тело привычно зудит, а мышцы разливаются внутренним теплом. Концентрируюсь на приятных ощущениях и после легкой разминки, импровизирую с помощью плавных переходов и линий.
Неожиданно слышится стук открывающейся двери. Для группы еще рано, наверное, это Тая. Неспешно вытягиваюсь, и улыбка сходит с лица.
Привалившись плечом к стене, меня осматривает Андреев. Черт!
Он впервые передо мной в деловом костюме. В строгом пиджаке мужские плечи выглядят шире, а талия еще уже. Андреев все такой же стройный и безумно высокий. Волосы уложены набок, а на лице модная неряшливая небритость. Он красив.
Всё так же красив.
Как дура, жадно разглядываю его образ, пытаясь прийти в себя. Пробиться сквозь тонкие ветки, состоящие из давних чувств и фантомных болей.
Я скучала. Боже, как же я скучала. Долгими ночами я мечтала только об одном, увидеть его хотя бы на пару минут. Даже такого… Чужого, но бесконечно любимого.
– Что ты здесь забыл? – спрашиваю безразлично, отворачиваясь к стереосистеме, встроенной в небольшой настенный шкаф.
Я не готова сейчас.
К такому вообще вряд ли можно подготовиться.
Матвей молча следит за моими нервными движениями. Цепляю глазами его холодно-непроницаемое лицо, которое не выдает ни одной эмоции. На это показное равнодушие я не ведусь, потому что упругое тело выдает своего хозяина с потрохами.
Он чрезвычайно напряжен и очень-очень зол. На меня?
Ну конечно, на кого же еще.
– Это ты что здесь забыла? – отвечает, вынимая левую руку из кармана серых брюк. Ладонь, на которой тут же сверкает тонкое обручальное кольцо.
Даже если бы он физически ударил меня по лицу, мне не было бы так больно.
Сглатываю образовавшийся ком в горле.
– Я арендую здесь помещение.
– Срок, отведенный прошлым собственником, истечет на следующей неделе.
Пытаюсь сделать вид, что мне очень интересны аудио кнопки. Испытываю сильное желание нажать на кнопку паузы и подойти к Матвею… Чтобы втянуть поглубже в легкие воздух, который циркулирует вокруг него. Чтобы коснуться кончиками пальцев. Неспешно. Прочувствовать момент. Жалко, что не существует такой возможности.
Он ни капли не удивляется молчанию. Продолжает изучать мою спину. Табун из тысячи мурашек проходится от затылка к шее и вдоль позвоночника. Огибает ягодицы и стекает к ватным ногам.
– Я тебе советую, как можно скорее, подыскать что-то в другом месте.
Медленно оборачиваю голову и смотрю в светло-серые глаза.
– Чем я тебе помешала?
– Не хочу тебя видеть. Никогда.
Усмехаюсь.
– Все еще любишь меня? – спрашиваю, разворачиваясь полностью. Складываю руки на груди.
Его кадык вздрагивает с такой силой, на секунду кажется, что он вот-вот задохнется. Уже в следующее мгновение Матвей берет себя в руки и сжимает до хруста зубы.
Что ты смотришь на меня, мой хороший? Меня как березовый прутик десять раз разломали и безжалостно потоптались грязными ногами, но сукой я от этого быть не перестала.
– Бог миловал, – наконец-то отвечает. – Мне есть кого любить.
Скучающе пожимаю плечами.
Черт, почему так больно.
Больно. Больно невыносимо, сердце отчаянно просит свободы. Свободы от его присутствия.
Чуть-чуть потерпеть, Вика. Не сдавайся.
– Тогда все к лучшему, Андреев.
– К лучшему?!
– Конечно, – напряженно киваю. – Хорошая девочка.
Он цокает и морщится.
– Не приближайся к ней.
– Я и не собиралась. Но давай будем честны. Помещение это я отремонтировала за свой счет, установила оборудование, – провожу рукой в воздухе, обрисовывая зал со встроенным в стену танцевальным станком. – Разрывать договор сейчас неинтересно ни мне, ни тебе.
Матвей переминается с ноги на ногу, как будто ему сложно долго стоять.
– За меня переживаешь?
– Просто стараюсь ясно рассуждать. Без эмоций, Матвей.
– Без э-мо-ций, – цинично воспроизводит по слогам.
– Да. Мы взрослые люди… по-моему, – подумав, прибавляю: – Я так точно.
Он озлобленно смеется, закатывая глаза. Потирает висок пальцами правой руки.
– Взрослая, бл*дь. Ну, давай. Вышлю тебе договор. Посмотрим, что скажешь.
С этими словами Матвей разворачивается и выходит из зала, а я мгновенно опускаю голову и жадно ловлю воздух ртом.
