Kitabı oku: «Развод. Игра на выживание», sayfa 4

Глава 11. Яна.

У меня никогда не выходило управлять своим гневом.

Я, честно, много-много раз пыталась. Считала до десяти и обратно. Анализировала ситуацию в моменте. Представляла себя немой, глухой, тупой. Чего только не делала.

Но если я почувствовала внутри себя трехметровую волну бешенства, то остановиться крайне сложно… Это похоже на состояние аффекта.

На клиническую смерть. Агонию. Не знаю, какие еще можно подобрать эпитеты. Я как поезд, который слетел с катушек…

Так и сейчас, увидев на собственном кухонном столе несколько бокалов для виски, один из которых с четким отпечатком алой помады, я громко чертыхаюсь и молниеносно несусь в спальню.

У меня в голове не укладывается.

Дура. Дура. Дура.

Пока я, как первостатейная идиотка, жду его дома и пытаюсь разжевать детям, где пропадает их нерадивый отец, Даня здесь девок принимает?! В нашей квартире?!

В месте, где росли наши с ним дети!

Я такая злющая, что даже пореветь в эту секунду как следует не в силах.

В ярости сбрасываю с постели покрывало, подаренное свекровью на пятую годовщину свадьбу. Тут же отшвыриваю одеяло и проверяю белые простыни на наличие улик.

При этом четко понимаю, что разыскиваю светлые волосы этой сучки с проклятой фотографии, которую отправил Роб в ту самую ночь, когда начался весь этот ужас.

Таких совпадений просто не бывает, и я не кретинка.

Хватит.

Словно ведущая из известной телепередачи, веду ладонью по гладкой поверхности. Уже сейчас понимаю, что мне совершенно неважно откопаю ли я эти проклятые волосы.

Сам факт того, что я проделываю это в нашей квартире, в нашем доме бьёт под дых и заставляет звереть на глазах.

Как он посмел?!

Как мог?!

Вдруг становится так себя жалко, что злость словно вода из меня утекает.

Усаживаюсь на кровать с ногами и рыдаю в сложенные ладони. Во что он превратил мою жизнь?! Ногами прошелся по мне и нашей семье.

Я у него плохая, нашу с детьми фотографию можно на пол, а эту суку в мой дом?! Сюда?

– Ян, – зовёт ничего не подозревающий Богдан из коридора. – Ты где?

Зайдя в спальню, резко останавливается и ошарашенно обводит глазами всё, что я успела натворить.

– Что происходит? – спрашивает, окидывая меня удивленным взглядом.

Он практически голый, узкие бедра обмотаны белоснежным полотенцем с золотистыми вензелями. В паху отчетливый бугор. Мы собирались заняться сексом.

Он хоть простыни сменил, интересно?!

– Ты привёл её в наш дом, – выплевываю обвинение ему в лицо.

– Кого? Ян? Ты в своем уме вообще?

– Ту суку с фотографии. Ты привел её в наш дом, Богдан. Я поверить не могу, – вою, глядя в потолок, потому что если я взгляну на него, то ни слова вымолвить не смогу.

Просто. Ни слова.

Язык деревенеет от ужаса.

Со мной подобное случается. Когда сильно страшно или волнительно – полнейший ступор.

Ноги становятся ватными, а в ушах проклятый отчаянный гул.

Чувствую, как Богдан хватает меня за руки и тянет на себя. Кожа соприкасается с каплями на его теле, становится холодно и это мгновенно отрезвляет.

Вырываюсь насколько это возможно. Бью кулаками по широким плечам.

– Ненавижу, – кричу без сил.

– Яна, малыш, успокойся, – хрипит испуганно Богдан. – Давай поговорим.

Поговорим?!

Мотаю головой и отталкиваю его от себя. В очередном приступе ярости лечу на кухню и хватаю проклятый бокал.

В данный момент я всех ненавижу.

Не-на-ви-жу!

Всех.

Веру, которая говорила мне не отсвечивать, и я как дура, ждала у моря погоды, пока мой муж трахал какую-то блядь.

Богдана, который сыпал претензиями и наверняка потешался надо мной с дружками.

Даже производителя гребаной стойкой помады, который не оставил шанса моей семье, я тоже искренне ненавижу. Особенно когда залетаю в спальню и тычу в лицо мужу пустой бокал.

– Это что? – спрашиваю со слезами на глазах.

Он молчит.

Я ожидала любой реакции. Что Богдан пошутит, посмеется, будет орать.

Но он держит язык за зубами.

– Почему ты молчишь?

Отбрасываю бокал на ламинат и даже не смотрю, как разлетаются прозрачные осколки.

– Я поверить не могу, – всхлипываю. – Ты привел в наш дом другую.

– Ян, успокойся, – говорит Даня тихо. – Ничего ужасного не произошло.

– Ничего ужасного?

– Да. Всё не так, как ты думаешь.

– А как? – развожу руками.

– Лана была здесь не одна.

– А… ну так, конечно, мне легче, – усмехаюсь горько. – Она с кем-то встречается? С Робом?

– Нет, – мотает головой Богдан.

Поднимает на меня малосодержательные глаза. Мог бы и солгать.

– Ты… мне изменил? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Нет, – отвечает серьезно.

– Я тебе не верю, – говорю, утирая слезы. – Ты говорил, что это «левая телка». А сейчас эта шлюха была у меня дома и пила из моего бокала.

– Это и мой дом, – едко произносит Богдан. – И Лана не шлюха.

– Ты её защищаешь, – ору, что есть силы.

– Прекращай истерику.

– Ты. Привел. В дом. Чужую. Женщину.

– Пздц, – взрывается Богдан. – Люди иногда общаются и с противоположным полом. Мы не на отдельной планете живем.

– Тогда зачем ты соврал? Сказал, что её не знаешь?

– Да бл*дь…

Богдан со всего маха запускает подушку в комод, на пол летят статуэтки, которые мы привозили из путешествий.

– Ничего не изменилось, – говорит муж со злостью. – Ты не изменилась.

Вскакивает с кровати, разворачивается и идет к шкафу. По пути скидывает полотенце.

Пялюсь на его голую подтянутую задницу и меня взрывает. Он делает это снова. Обвиняет меня.

– Говорила мне мама, что этим все закончится, – реву, закрывая глаза.

– Что же ты ее не послушалась? – спрашивает Богдан тихо, надевая спортивные штаны.

– Дурой была.

– Ясно. А сейчас умная? Надрываешься из-за херни.

– Сейчас умная. Больше я терпеть этого не стану.

– И что сделаешь?

– Я тебе верила, Богдан. Выслушивала, в чем я виновата и как дура, пыталась разглядеть в себе недостатки.

– Да у тебя же нет недостатков, – ядовито произносит муж. – Откуда они в голубой крови?! Недостатки – удел холопов вроде меня.

– Я тебя никогда не считала холопом. Только это для тебя не существенно. Все неважно. То, что я пошла против всех. Против близких своего круга.

– Своего круга, – передразнивает он.

– Да, – взрываюсь. – Я десять лет молчала и терпела.

– Что ж ты так долго мучалась, несчастная?!

– Больше не собираюсь. Это была последняя капля. Измену я тебе не прощу.

– Блядь, я тебя придушу сейчас, – говорит он зловеще. – Какая на хрен измена?! Ничего не было. Ты сумасшедшая истеричка.

– Да-да, а через десять лет ты Маше с Ваней нагулянную сестренку притащишь. Скажешь: «Так получилось. Бес попутал. Но ты ведь больная алкоголичка у меня, всё поймешь». Где-то я уже это видела, – произношу со злостью, и сама застываю.

Черт.

Я же обещала себе, что никогда больше не буду говорить плохо о его родителях.

– Богдан, – осекаюсь, глядя, как его лицо багровеет.

Он подступает ближе и дергает за локоть так, что сомнений нет – будут синяки.

– Богдан, – визжу, пока он тащит меня в гостиную.

Толкает на диван и поднимает с пола платье.

– Одевайся, – произносит глухо.

Быстро натягиваю платье поверх комплекта белья, выбранного мужем с утра по фотографии, и всхлипываю.

– Одевайся, – повторяет бешено. – И пошла на хер отсюда, Яна, – кивает на дверь.

– В смысле? – вздрагиваю.

– Пошла. Отсюда. На хер.

– Ночь на дворе, куда я пойду?! – спрашиваю испуганно.

– Мне всё равно. Иначе я тебя задушу своими руками, – его руки сжимаются в кулаки.

Округляю глаза и вскакиваю с дивана. Судорожно поправляя платье, несусь в прихожую. Там надеваю туфли, хватаю сумку и выскакиваю из квартиры.

Несусь по лестнице, ничего не слыша… Это финал. Конец.

Я жить не хочу.

Вылетаю из подъезда. Ничего не соображая, усаживаюсь в откуда-то взявшееся во дворе такси и пытаюсь оправиться от шока.

Глава 12. Яна.

Первое, что я ощущаю, когда более-менее прихожу в себя и в ушах угасает непрекращающийся гул – приторный аромат ванили и корицы.

Чувство страха расплёскивается вязким сиропом сначала в ногах, а потом поднимается всё выше и выше. Достигает максимальных пределов, когда я осознаю, что не заказывала такси и тем более не называла водителю адрес.

Я была настолько шокирована тем, что произошло между мной и Богданом. Совершенно ничего не соображала. Уселась в первую попавшуюся машину, даже толком не рассмотрев её.

– Это вы? – спрашиваю пораженно.

Вельветовый пиджак и фуражка расплываются в глазах от приступа удушья. До сегодняшнего дня приятные для меня запахи становятся чем-то вроде угарного газа.

Губы вмиг высыхают и мне нестерпимо хочется на свежий воздух.

Водитель уверенно ведет автомобиль по ночным улицам и бросает на меня смеющийся взгляд через зеркало заднего вида. Его глаза пустые и затуманенные, словно у дохлой рыбы.

– Остановите автомобиль, – произношу почти шепотом.

Мне хочется орать, визжать. Но, черт возьми, не получается! От ужаса происходящего на это просто не хватает внутренних сил.

– Немедленно остановите автомобиль, – повторяю свое требование и слабо ударяю кулаком по спинке переднего пассажирского сидения.

Таксист ни слова не говорит.

В этом молчании есть что-то зловещее, поэтому я судорожно дергаю ручку на двери, но она не поддается. Закрыто.

– Куда мы едем? – истерично повышаю голос.

Снова тишина.

– Такая болтливая стала, красавица, – выговаривает он весело, причмокивая конфетой. – А до этого ехала, нос воротила.

– Куда мы едем?

– Леденцы будешь?!

– Какие леденцы? – судорожно хватаюсь за сумку. – Вы сумасшедший? Куда вы меня везёте?

Бесшумно открываю застежку и лихорадочно пытаюсь отыскать телефон. Помада, ключи, духи… Нащупав свой новенький айфон, снимаю блокировку и совершаю попытку убавить яркость экрана до минимума.

– Остановите машину. – продолжаю причитать, стараясь разглядеть хоть что-то в этой гребаной сумке. Завтра же выкину из неё весь хлам.

Если завтра вообще наступит… – думаю, пытаясь унять дрожь от удушающих слез.

Очень хочется жить!

В новостях так часто показывают случаи нападения на женщин, чаще всего с трагичным концом… но всегда кажется, что со мной-то точно такого не приключится…

Автомобиль продолжает движение в неизвестность.

– Остановите машину. У вас будут проблемы, – мой голос дрожит и вибрирует, постоянно сбивается то на шепот, то на хрип, но я просто обязана разговаривать, потому что нужно отвлечь водителя, пока я норовлю по зрительной памяти открыть контакты и набрать номер. – Мой муж от вас места живого не оставит.

На долю секунды заглядываю в сумку. Неистово ликую, когда вижу заветную фотографию в карточке контакта.

Богдан, ну же, возьми трубку!

Где-то на третьей секунде звонок сбрасывается. Зажимаю динамик пальцем, чтобы не были слышны короткие гудки, и набираю номер мужа еще раз.

Богдан, любимый, пожалуйста, ответь мне.

Там, в квартире мне хотелось отхлестать его словами посильнее, чтобы он хотя бы на секунду прочувствовал мою боль. Боль оттого что я рисую в воображении своего единственного любимого человека с чужой женщиной.

Это словно игра «Передай другому».

Ощутил резь в сердце – тут же припомни слабое место оппонента и постарайся подобрать обидные слова так, чтобы боль как следует срикошетила в него. Обратно. Желательно в троекратном размере. В этот момент нет в мире большего врага, чем самый близкий человек.

Снова и снова давлю на заветное имя на экране, всякий раз звонок обрывается.

Мы ссоримся, делаем друг другу больно. Но мы ведь команда… Семья?

Богдан, – реву про себя. – Любимый! Пожалуйста! Возьми трубку!

Под грудью лопаются канаты от бессилия, а сердце болезненно бьется о ребра.

Пожалуйста.

Пожалуйста, Даня! Данечка!

Где-то на пятый раз вместо привычной тишины раздаются оглушительные гудки и леденящая душу фраза «Абонент временно недоступен».

Я поверить не могу.

Он отключил телефон?

Хочется разрыдаться, но я просто не успеваю этого сделать, потому что сумка вдруг соскальзывает с колен, а машина резко тормозит на обочине.

– Будь хорошей девочкой, – говорит похититель. – Не надо никуда звонить.

Он отбрасывает мои вещи на переднее сидение, и машина снова трогается. Сворачивает с дороги.

От ужаса во мне включается замедляющая движения программа. Всё это походит на какой-то телесериал про маньяков, а не на мою спокойную, счастливую жизнь.

Этот таксист тоже маньяк?!

Конечно.

Он ведь мне сразу не понравился. Я словно почувствовала исходящую от него опасность.

Жутко.

Я просто не знаю, что делать в такой ситуации? Как быть? Меня этому не учили.

С раннего детства, сколько себя помню, у мамы с папой всегда был личный водитель. Когда Богдан приобрёл мне автомобиль, я пару раз намекала на то, что неплохо было бы тоже нанять надежного человека, тем более что средства нам позволяют. Муж каждый раз отшучивался, что эти барские замашки до добра не доведут.

Иногда мы с детьми пользовались услугами такси, но это всегда было строго в дневное время.

Руки дрожат так, что приходится их зажать между колен, а потом инстинктивно выдвинуть вперед.

– Что вы делаете? – истошно визжу, когда машина снова останавливается и раздаётся треск застежки ремня безопасности. – Мой муж вас просто закопает.

– Нет у тебя никакого мужа, – говорит маньяк, гадко усмехаясь. – Какой мужик свою бабу одну в таком виде ночью отпустит?!

Чуть поворачивается и мерзко проезжается взглядом по моим оголенным коленкам. Тянет ладонь, но я забиваюсь в угол и защищаюсь руками.

– Если только она не шалава, – добавляет и отвратно хохочет с собственной шутки.

Пытаясь преодолеть накатывающую тошноту, смотрю по сторонам. Я словно загнанный зверёк в клетке, в которую запустили гиену и заперли снаружи.

– А ты не шалава, краля. Вон какая вся чистенькая, драгоценная. Ладненькая девочка. Я сразу тебя заметил еще там у ресторана. И ты меня заметила. Сама меня выбрала.

– Вы вообще в своем уме? – ору, снова истерично дергая ручку на двери.

– А я тебя выбрал, – от его слов всхлипываю, озираясь вокруг. – Ждал. И дождался.

В окнах автомобиля ничего не видно. Пустота. Словно во всем мире нет никого, кто бы мне пришел на помощь.

Такого просто не могло со мной случиться. Но это происходит. Страшный сон. Кошмар.

– Остановитесь, пожалуйста, я вас умоляю, – хнычу, обливаясь слезами. Мне уже не важно, что я выгляжу жалкой. – Я вам заплачу любые деньги.

Дальше все происходит так быстро, что я сама не замечаю, как глохну от собственного визга.

Пассажирское сидение прямо передо мной максимально задвигается, а на меня словно глыба налегает. Пытаюсь вырваться, хаотично размахивая руками. Противник не очень силен физически, но я настолько истощена ощущением страха, что просто не могу оттолкнуть.

Моего лица касаются колючие противные усы, меня мутит от запахов аниса и ментола, которые исходят из его рта.

– Не брыкайся, – шипит мучитель, пытаясь схватить мои запястья. – Я немного потрогаю тебя.

– Отпустите, – ору выбиваясь. – По-жа-луйста.

– Сладенькая девочка, – его руки хаотично разгуливают по моему телу. Мажут по груди, затрагивают бедра, пытаются пробраться между ног.

Прикрываю веки и стараюсь найти в себе силы. Силы бороться за свою жизнь. Перед глазами вдруг возникают дети. Если я сейчас сдамся, то могу и вовсе никогда их не увидеть.

Судорожно перебираю в памяти всё, что Богдан как бы между прочим рассказывал о самообороне. Раньше мы много разговаривали обо всем на свете.

Вспомнив, резко впиваюсь ногтями насильнику в лицо, стремясь прихватить глаза. Как только он инстинктивно тянется руками к источнику боли, отталкиваю от себя и сгибаю ногу, чтобы подцепить туфлю.

Боже, как я раньше не додумалась огреть его шпилькой?! Какая же я тупица!

Но я сильная!

Сосредотачиваю все свои силы в правой руке и бью куда попало не целясь. В шею, голову, о плечо. Без разбора и без малейшей жалости. Не обращая внимания на глухие стоны.

В машине тесно, чтобы как следует замахнуться не хватает пространства, но я стараюсь. Видит Бог я стараюсь!

Я хочу жить…

Я – сильная!

Когда хлипкое тело ослабевает, и немного сваливается с меня, помогаю ногами, отметая в дальний угол. Вскакиваю с места и дотягиваюсь до кнопки разблокировки, хватаю сумку.

Выкарабкиваюсь из машины, стряхиваю вторую туфлю и лечу, не чувствуя ног. Не зная куда.

Бежать.

Скорее бежать. Дорога проселочная, но ровная. Ступни жжет от мелких камней, впивающихся в кожу. Слабый ветер развевает волосы.

Даже ветер слабый, а я – сильная!

Остановившись, озираюсь, пытаюсь перевести сбившееся дыхание. Стоп огни злосчастного автомобиля остаются вдалеке.

Вскрываю сумку, раскидывая по земле все принадлежности. Нахожу телефон и набираю номер, как оказалось, единственного человека, который меня никогда в жизни не подводил.

Всхлипываю оттого, что на четвертый длинный гудок, слышу характерный щелчок:

– Яна?! – тревожно зовет заспанный бас.

– Папа, папочка! – реву навзрыд. – Пожалуйста, помоги.

Глава 13. Яна.

– Яна, здравствуйте, – говорит Олег Александрович, мой лечащий врач. – Можно к вам?

– Да, проходите, – прикрываю дверь в санузел.

В палате слегка холодно.

Холод – это одно из немногих ощущений, что я способна на сегодняшний день чувствовать. Не знаю по какой причине… Возможно, из-за лекарств, которые я регулярно пью… Или из-за этой проклятой пустоты внутри. Противный удушающий вакуум.

– Вы опять принимали душ? – спрашивает он, внимательно изучая мои влажные волосы, лицо и тонкую майку, одетую поверх спортивного лифчика.

– Да, – отвечаю не глядя.

– Медсестра сообщила, что вы мылись всего пару часов назад.

– Вам жалко воды? – равнодушно интересуюсь.

– Нет, что вы? – извиняющимся тоном произносит доктор. – Ваше пребывание полностью оплачено. Альберт Рустамович, ваш отец, очень щедрый, уважаемый человек.

Утомлённо пожимаю плечами. Мол, чего вы тогда хотите?!

– И очень вас любит, – добавляет.

– Когда меня выпишут? – спрашиваю безразлично, глядя на сосновый бор за окном. Красиво, наверное. Такой вид из клиники неврозов должен способствовать быстрому выздоровлению.

– Курс лечения расписан на две недели. По итогу будем смотреть.

– На что смотреть?

– На ваше состояние.

– Я в порядке. Ноги почти зажили.

– Я не о физическом состоянии, Яна, – замечает он с укором.

– Со мной всё хо-ро-шо, – четко проговариваю. Словно мантру перед сном.

Олег Александрович качает головой, тяжело вздыхает и тоже подходит к окну. Немного дёргаюсь, когда его плечо нечаянно касается моего…

– Вы всё ещё отказываетесь пойти на контакт с нашим психологом, – произносит с укором.

– Я справилась.

Не понимаю, зачем он привязался? Я в порядке. Действительно, в порядке.

Я хочу к детям. К своим детям. Я соскучилась.

Хочу скорее заполнить ежедневной суматохой эту бесконечную пустоту внутри. Когда я вернусь к Маше и Ване, моя жизнь войдет в обычную колею.

С одной только разницей… Теперь без Дани…

– Я должен убедиться в том, что вы справились.

Поворачиваю голову и складываю руки на груди в жёсткий замок. Стискиваю зубы до хруста.

– Я здесь под стражей? – требую ответа, глядя в упор.

– Нет, что вы? – удивляется он. Слегка улыбается. – Вы наша гостья.

Удовлетворенно киваю и снова отворачиваюсь к окну.

– Прекрасно, правда? – с оптимизмом спрашивает, смотря на залитые солнцем деревья.

– Ага.

– И погода отличная. Вы были на улице сегодня?

– Нет.

– Прогуляемся?

– Не хочется.

Смотреть на сияющее солнце мне быстро наскучивает, и я отправляюсь к заправленной постели. Забираю спортивную кофту и одеваюсь, застегиваю замок до горла.

– Одна сессия с психологом, Яна, – уговаривает Олег Александрович.

– Зачем? – спрашиваю устало. – Что это даст?

Хочется прикрикнуть на него, но я не могу.

Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения.

– Вам самой станет легче, – убеждает он.

Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев.

– Не станет. Я сама во всем виновата.

– Яна…

– Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой.

– Яна.

– Я сделала это сама… Са-ма.

Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив.

– Вы понимаете, что я сама виновата? – спрашиваю, поигрывая замком на кофте.

– Нет.

Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой.

Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд.

– У насилия есть одна особенность, Яна, – держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. – В нем всегда виноват насильник.

Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.

Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.

А еще помыться.

Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит.

– Подумайте над этим, Яна, – выговаривает Олег Александрович вставая.

– Хорошо, – произношу, укладываясь набок.

Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки.

Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?!

Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации.

Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо.

Дальше пустота.

Блок.

Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто.

Удачно…

Я бы посмеялась… если бы могла.

Когда открываю глаза, вижу перед собой маму.

– Привет, Ян, – говорит она, неловко улыбаясь.

– Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло.

Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла.

– Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование. Очень приятная женщина. Галина Семеновна тебе понравится.

– Ясно, – киваю.

– Вчера Оля приезжали. Представляешь, она грант для отца выиграла. Какая-то федеральная программа для крупного бизнеса, сама сделала видеопрезентацию, сметы. Всё сама. Деньги бешеные, папа в восторге…

Мама продолжает щебетать, а я снова приближаюсь к окну. Ветер играет с белым пакетом на асфальте. Наверное, кто-то из посетителей выкинул в урну, но легкий целлофан удуло.

– Мам, – перебиваю тихо.

– Что? – резко останавливается она, неуклюже поправляет волосы.

– Он… звонил?

В палате создается противный вакуум. Почти такой же, как внутри.

– Нет, – мама недовольно поджимает губы и быстро отворачивается.

Равнодушно киваю, прикладываясь лбом к холодному стеклу.

Скоро осень наступит. Маша пойдет в школу. Второй класс. Надо купить ей новое пальто, обязательно. Прошлогоднее еще в мае было маловато.

– Вера звонила, – говорит мама весело. – И Света. Требуют сдать твое местонахождение. Особенно Вера ругалась. Даже приезжала вчера.

– Дай ей адрес, пожалуйста, – прошу и снова нацеливаюсь на санузел.

Кожа чешется и горит просто нестерпимо.

– А Свете?

– Свете не надо. Не хочу никого видеть…