Kitabı oku: «Мост Дьявола», sayfa 2

Рэйчел
Тогда

Суббота, 22 ноября 1997 года

Я наблюдаю за водолазами с берега. Сейчас я закутана в водонепроницаемый пуховик, мои волосы собраны в конский хвостик на голове. Выбившиеся пряди хлещут мне в лицо под порывами ледяного ветра с моря. Время близится к полудню, но небо остается темным и набухает облаками, беременными снегом и дождем. Где-то за облаками отдаляется и замирает стрекот вертолетного ротора. Воздушные поиски были отменены из-за резкого ухудшения погоды.

Твин-Фоллс – это мой город. Я родилась и выросла здесь. А теперь я работаю следователем, иду по стопам моего недавно скончавшегося отца, командовавшего местной полицией. Поскольку я сама являюсь женой и матерью, то понимаю боль родителей Лиины. Их четырнадцатилетняя дочь пропала уже восемь дней назад. Пропавшей девочке-подростку столько же лет, сколько и моей дочери Мэдди. Они одноклассницы, играли в одной баскетбольной команде. А теперь я возглавляю поиски. Эта ноша кажется огромной. Я должна найти Лиину, живой и здоровой.

Сначала возникло ощущение, что Лиина могла разыграть родителей, как уже делала раньше, и вскоре она появится сама. Но два дня назад среди учеников средней школы Твин-Фоллс – единственной средней школы в городе – поползли разные слухи. Дети утверждали, что Лиина утонула и что ее тело, «возможно», плавает где-то в реке Вайякан. Эта река сбегает с горных склонов, замедляет течение и разливается неподалеку от города и потом несет солоноватые воды в морской пролив рядом со складом сортировки лесоматериалов и целлюлозной фабрикой.

Я вызвала группу К9¹ сразу же после того, как узнала о слухах. Полицейский отдел Твин-Фоллс также отрядил поисково-спасательную группу для проведения поисков по берегам Вайякана, начиная с болота выше по течению реки и вплоть до самого моря.

Вчера утром мать привела в полицейский участок ученицу по имени Эми Чан. Эми заявила, что она видела, как пьяная Лиина брела по тротуару моста Дьявола около двух часов ночи в субботу 15 ноября. Я немедленно перебросила группу поиска в район моста. Вчера поздно вечером, незадолго до наступления темноты, был обнаружен рюкзак, застрявший между крупными валунами под мостом на южном берегу реки. В этом месте подростки иногда собираются, чтобы покурить, выпить и пообжиматься друг с другом. Опоры моста покрыты граффити; там валяется старый матрас, картонки, пивные банки, бутылки и другой городской мусор. В рюкзаке мы нашли бумажник с удостоверением личности Лиины, четыре доллара и семьдесят пять центов, а также мятую фотографию судна с названием «Милость Африки», написанным белыми буквами на корпусе. Вокруг рюкзака, среди камней мы нашли тюбик губной помады вишневого цвета, ключ с брелоком, промокшую пачку сигарет, зажигалку, пустую бутылку из-под водки «Смирнофф», вязаный шарф со следами крови и отсыревшую книжку стихов «Шепот деревьев», написанную известным поэтом тихоокеанского Северо-Запада. На титульной странице имелась надпись: С любовью от А. К., UBC, 1995.

Рано утром, когда возобновились поиски, группа К9 обнаружила кроссовку «Найк» с окровавленным носком. И то, и другое было найдено под мостом на северном берегу. Родители Лиины подтвердили, что кроссовка «Найк» принадлежала их дочери, как и рюкзак с шарфом. Шарф был связан ее бабушкой. Ключ был от парадной двери ее дома.

Опасаясь худшего, я вызвала группу водолазов. Два часа назад, после брифинга, они приступили к безрадостным подводным поискам.

Начинается дождь. Я дрожу, даже закутавшись в теплую куртку. С берегов несет запахом гниющей лососины. Белоголовые орланы наблюдают за нами с безлистных ветвей, ожидая отъезда полиции, чтобы возобновить пиршество на рыбьих костяках. Это ежегодный ритуал, когда лосось поднимается на нерест по Вайякану, а потом умирает. Позже, под покровом темноты, медведи и волки придут за своей долей добычи.

Мои мысли обращаются к родителям Лиины и к ее младшему брату, которые ожидают новостей в своем непритязательном доме. Их единственная дочь не вернулась домой после посещения «тайного» празднества у костра в горах к северу от города. Дети собирались в месте, известном как «роща», для сжигания старых лыж и сноубордов в честь Улльра, мифического бога снега из Скандинавии. Когда-то костры с жертвоприношениями Улльру были ежегодным городским празднеством вкупе с регалиями викингов, но в прошлом году мэр и городской совет Твин-Фоллс запретили их по соображениям безопасности. Этот шумный ритуал стал привлекать внимание лиц с преступными наклонностями, и дикие попойки с прыжками через костер привели к нескольким тяжким ожогам. Все беспокоились, что так недалеко и до смертельных инцидентов.

Теперь, похоже, это случилось.

Как минимум двадцать детей видели Лиину у костра. Все утверждали, что она много пила. Некоторые видели Лиину с мужчиной, но не могли сказать, кто это такой. В ту ночь наступило полнолуние, воздух был прозрачным, как стекло, и в 21:12 русская ракета вошла в верхние слои атмосферы, взорвалась и рассыпалась на кометы с длинными пылающими хвостами, прочертившими ночное небо.

Все задрали головы. Все запомнили этот момент. Все помнили, где именно они находились; их воспоминания были закреплены ярко-оранжевыми огненными полосами в холодном ноябрьском небе.

Остатки ракеты упали в океан неподалеку от штата Вашингтон, никому не причинив вреда. Все это было зарегистрировано.

Но с тех пор никто больше не видел Лиину.

«Вечеринка, типа, пошла вразнос».

«Мы курили травку…»

«Куча выпивки…»

«Может быть… Кажется, я видел, как она уходит в лес с каким-то парнем. Он был высокий… Темная куртка, джинсы и шапка».

«Нет, я не видел его лицо».

«Думаю, она была с каким-то парнем».

«Большой парень. Темный плащ. Шапка».

«Она сидела на бревне рядом с парнем в шапке и в длинном плаще… нет, я не знаю, кто это такой».

Их слова вращаются в моей памяти, пока я смотрю на двух водолазов в резиновой лодке «Зодиак». Сотрудники полиции крепко держат веревки, прикрепленные к двум ныряльщикам, констеблям Тому Танаке и Бобу Гордону. Там, под водой, констебли в гидрокостюмах ощупью продвигаются в мутной воде с почти нулевой видимостью. Вода под мостом заполнена опасными вещами: торговыми тележками, ржавым металлом, битым стеклом, старыми гвоздями и так далее.

Я смотрю на часы. Почти наступило время для очередного перерыва. Меня гложет досада.

– Эй, Рэйчел!

Я поворачиваюсь на звук голоса. Это Берт Такер, констебль из полицейского участка Твин-Фоллс в служебной форме. Он осторожно спускается между скользкими валунами к краю воды, где я сейчас нахожусь.

Он протягивает мне чашку кофе.

– Черный, с одним пакетиком сахара.

Широкое, добродушное и обычно бледное лицо Такера разрумянилось от холода. Его глаза слезятся от соленого ветра, кончик носа покраснел. Я вспоминаю красные глаза матери Лиины, а потом замечаю за спиной Такера группу людей, собравшихся на старом деревянном мосту. Меня охватывает гнев.

– Какого черта? Гони их, Такер, убери их к чертям с этого моста!

Сердиться тем проще, что все остальные эмоции угрожают ошеломить меня. Такер карабкается вверх через валуны, унося кофе с собой.

– Такер, подожди! – кричу я. – Сначала проверь тех, кто занимается видеосъемкой!

Я хочу знать, кто здесь: кто первым приехал узнать о находках полиции. Мне следовало бы с самого начала попросить о видеосъемке. Я работаю в маленьком городе и никогда не имела дела с убийствами… если это убийство. Мне до сих пор хочется верить, что Лиина жива и здорова. Может, сбежала с другом и спит с ним где-то в другом городе. Где угодно.

Только не здесь.

Не на дне темного залива, заросшего водорослями.

На одной из лодок начинается движение. Раздается крик, и рука с веревкой взлетает вверх. На поверхности появляется голова ныряльщика, обтянутая черным гидрокостюмом. Констебль Танака. Его защитные очки поблескивают в неверном свете.

Я стискиваю зубы. Мое сердце бьется чаще, пока я пробираюсь между валунами, стараясь подойти ближе. Кричит чайка. Дождь усиливается. Гудок парома с целлюлозной фабрики скорбно звучит в тумане.

– Камера! – кричит ныряльщик полицейскому на берегу, и камера отправляется по воде к Танаке вместе с маркером. Танака пользуется маркером – крашеной деревянной палочкой – для обозначения находок. Он снова ныряет, и пузыри поднимаются на поверхность. Широкие круги расходятся по воде. Он вернулся, чтобы сфотографировать находку на месте перед подъемом. Мне известно, что водолазы изучают место преступления под водой по тем же инструкциям, что и следователи на земле. Первоначальные наблюдения ныряльщика могут послужить ключом к раскрытию дела. Посмертное расследование начинается после того, как ныряльщик обнаруживает тело, и ему нужно разбираться в подробностях погружения и утопления.

– Трусики! – восклицает полицейский с веревкой в руке, когда Танака поднимает предмет туалета. Мешковатые трусы покрыты коричневым илом. – И холщовые брюки, – добавляет он, когда Танака поднимает новую одежду.

Лиину последний раз видели в камуфляжных рабочих брюках с глубокими боковыми карманами.

У меня сохнет в горле. Теперь изнасилование становится вполне реальной возможностью. И как мне рассказать об этом Джасвиндеру и Пратиме Раи?

– Начинается прилив, – произносит кто-то рядом со мной.

Я вздрагиваю. Это Такер. Он вернулся и принес мой кофе.

– Думаю, они уже близко, – тихо говорю я.

Новый крик с лодки. Потом все замолкает, кроме шлепанья дождевых капель по воде. Появляется еще один маркер. Оба ныряльщика всплывают на поверхность. Они тянут что-то большое. Подплывают к берегу, медленно подтаскивают тело, облепленное водорослями.

– Людей убрали с моста? – тихо спрашиваю я, глядя на водолазов.

– Да. Там поставили кордон.

Я тяжело сглатываю. Это ее тело. Мужчины подтащили его туда, где я стою. У меня застилает глаза от нахлынувших чувств, но я подхожу и наклоняюсь.

Между ныряльщиками лежит Лиина Раи. Качается на мелководье лицом вниз, руки по бокам. Ныряльщики встают и аккуратно проводят тело через заросли тростника. Ее тело почти полностью покрыто соленой водой от прилива. Черные волосы развеваются вокруг головы, голые ягодицы едва торчат над водой. Короткий топик завязан вокруг шеи.

Я как будто онемела. Мужчины переворачивают ее.

Невидимый разряд тока пробегает через нас, когда мы в ужасе смотрим на нее.

Рэйчел
Сейчас

Среда, 17 ноября. Наши дни

Холод разливается у меня в груди, когда я смотрю, как создательница подкаста и ее помощник пробираются в грязи к красному автофургону, припаркованному на обочине дороги. Я удалила голосовые сообщения от Тринити Скотт. Все пять штук за последний месяц. Я рассчитывала, что она уяснила суть. Движение в окне мансарды привлекает мое внимание, и я смотрю на дом. Грэйнджер, наблюдающий из своего кабинета наверху. Конечно, он видел посетителей.

Ваш партнер Грэйнджер сказал нам, когда мы приехали сюда на прошлой неделе, что Вы не захотите говорить с Вами, и я могу понять ваше нежелание.

Во мне просыпается гнев. Я знаю, что он высматривает меня. Я знаю, что то старое дело совершенно выбило меня из колеи, а он помог мне восстановить душевное равновесие. Но он должен был сказать мне, что Тринити и ее оболтус не пожалели времени, чтобы приехать из Ванкувера в «Зеленые Акры».

Детектив О’Лири сейчас находится в хосписе и редко приходит в сознание.

На какой-то момент у меня перехватывает дыхание. Я начинаю обратный отсчет от пяти: четыре, три, два, один… Глубоко вдыхаю холодный воздух, делаю медленный выдох и перетряхиваю воспоминания. И все равно, пока я возвращаюсь к моему сельскому дому, хлюпая сапогами в грязи, а Скаут виляет хвостом у меня за спиной, я ощущаю скрытое присутствие гор вокруг моего куска земли. И я чувствую, как они давят на меня, вместе с низкими кучевыми облаками. Вместе с наступающей зимой. Я не могу отделаться от ощущения, будто нечто пробудилось и поднимается наверх из-под черных пластов земли, воспоминаний и времени.

В прихожей я избавляюсь от сапог и стряхиваю с плеч тяжелый плащ. Беру полотенце и обтираю Скаута. Он радостно выгибается, но, если обычно его проказы приводят меня в восторг, теперь мое волнение лишь усиливается.

Грэйнжер спустился вниз. Он сидит у огня в своем кожаном шезлонге, водрузив на нос очки для чтения, и читает рукопись. Он критикует статьи для журнала о психологии. Еще он специализируется на лечении посттравматических стрессовых расстройств и болезненных привычек с помощью гипнотерапии. На том, какие следы травма оставляет в теле и разуме, и на вырабатываемых людьми механизмах борьбы с ПТСР.

– Ты мне не сказал, – говорю я, направляясь на кухню.

Он глядит на меня через полукруглые очки.

– О чем?

Он носит облезлый свитер, который я давным-давно связала ему во время стресса, еще до покупки «Зеленых Акров» и до того, как он перешел на частичную занятость и переехал ко мне. Его волосы в полном беспорядке. Каштаново-русые, пронизанные серебром. У Грэйнджера привлекательное лицо, морщинистое от жизни на свежем воздухе, времени и жизненных переживаний. На полках за его спиной книги по психологии борются за выживание с томами по философии и эклектичной смесью художественной и документальной литературы: в основном историями об одиноких странствиях, где человек оказывается лицом к лицу с природой. Грэйнджер был моим лечащим врачом до того, как мы стали любовниками. И я понимаю, что мне повезло встретиться с ним. Во многих отношениях он является моим спасителем. Именно поэтому я стараюсь сдерживать мою обиду на то, что он не сказал мне о визите Тринити Скотт.

– Ты знаешь, о чем, – резко говорю я и беру кофейник. – Почему ты не сказал мне, что эта женщина уже приезжала сюда раньше?

– Ты хочешь поговорить с ней?

– Разумеется, нет, – я наполняю кофейник водой; собственные движения кажутся мне дергаными и скованными. – С какой стати я буду помогать ей делать деньги и раздувать сенсацию за счет страданий одной семьи – да что там, целой общины! – спустя столько лет?

Я наполняю кофемашину, расплескивая воду на столешницу.

– Развлечение за счет других людей, которые никогда не напрашивались на жестокое убийство? Ни за что.

– Поэтому я и не стал ничего говорить. Зачем без нужды расстраивать тебя?

Наступает пауза. Я гляжу на него. Он встает и идет на кухню.

– Послушай, Рэйч, мы оба знаем, как ты пострадала из-за этого расследования, – он заправляет мне за ухо выбившуюся прядь влажных волос. – Мы знаем, как тяжело это сказалось на твоей семье… на всех остальных.

Я отстраняюсь от него и достаю из буфета жестянку с кофе. Насыпаю молотый кофе в фильтр, мысленно возвращаясь к моему бывшему мужу, а потом к моей отчужденной дочери Мэдди и двум прелестным маленьким внукам, которых она почти не позволяет мне видеть. Я неловко поворачиваю ложечку, и кофе рассыпается по столешнице. Мои глаза наполняются слезами. Убийство Лиины Раи все изменило. Мои супружеские отношения, мои отношения с ребенком. Оно изменило весь город. Твин-Фоллс утратил невинность после изнасилования и убийства Лиины. Оно также было началом конца моей полицейской карьеры. Я так и не последовала до конца по отцовским стопам и не стала руководителем отдела полиции, вопреки ожиданиям большинства. Я даже не могу точно определить причину моего падения.

Возможно, это был Люк.

– Ты должен рассказывать мне о подобных вещах, Грэйнджер.

– Тогда извини. Правда. Я люблю тебя, и я понимал, что это пробудит дурные воспоминания. И, честно говоря, я не думал, что эта женщина…

– Тринити Скотт.

– Я не думал, что Тринити хватит упрямства вернуться сюда, не говоря о том, чтобы притаиться за домом и подстеречь тебя у амбара. Если подумать… – он улыбается, – … если подумать, она мне кое-кого напоминает.

Я криво улыбаюсь, но беспокойство не покидает меня.

– Клэй Пелли говорил с ней, – я пристально наблюдаю за его лицом. – По словам Тринити, он согласился дать несколько интервью под запись и пообещал объяснить, почему он это сделал.

Выражение глаз Грэйнджера говорит о многом. Я ругаюсь сквозь зубы.

– Ты слушал ее подкаст. Ты все слышал, и тебе не хватило смелости рассказать мне?

– Рэйч… – он тянется ко мне, но я отталкиваю его руку.

– Черт бы тебя побрал. Как? Как ты мог это выслушать и не сказать мне?

– Я был твоим лечащим врачом. Я присутствовал с самого начала. Человек может считать, что с ним все в полном порядке. Он может быть уверен, что преодолел или эффективно изолировал негативные последствия, но память о травматическом событии иногда оказывается запертой в физическом теле. А если ты услышишь голос Пелли и снова начнешь переживать это… ради всего святого, Рэйч, это тебе совсем не нужно. Пусть оно остается в прошлом. Оставь это дело в покое.

Я гневно смотрю на него и чувствую, как кровь отливает от лица.

– Значит… ты слышал его слова. Ты слышал его голос?

Грэйнджер не отвечает.

– Что он сказал?

На его виске пульсирует маленькая жилка. Он стискивает зубы.

– Пожалуйста, Рэйчел, – тихо говорит он. – Дело того не стоит.

Я беру кофейник и наливаю в кружку горячую жидкость.

– Что именно сказал Пелли? Значит, уже все, включая отца Лиины и ее младшего брата, слышали излияния насильника и убийцы?

Он прикасается к моей руке. Я рефлекторно вздрагиваю; обжигающе горячая жидкость проливается мне на запястье. Я ставлю чашку на стол и упираюсь ладонями в столешницу. Гляжу в окно над раковиной с сильно бьющимся сердцем. Грэйнджер прав: знакомство с подкастом не пойдет мне на пользу. Смотрите, до чего я дошла: я стала похожа на оружие со взведенным курком.

– Ты действительно хочешь знать мое мнение о первом эпизоде? – тихо спрашивает Грэйнджер.

Я киваю, не глядя на него.

– На мой взгляд, Клэй Пелли влез в голову хорошенькой молодой псевдожурналистке, которая жаждет произвести сенсацию и сделать себе имя на расследовании подлинных преступлений. Тринити Скотт психологически податлива. Либо ее можно считать обычной конъюнктурщицей. Тот факт, что он выбрал ее, запал ей в голову и дал ей шанс на мгновенную известность. Люди проявляют интерес, потому что до сих пор Клэйтон Джей Пелли хранил молчание, а теперь он начал игру.

– Почему? – тихо спрашиваю я. – Почему сейчас?

– Полагаю, ответ будет все более очевидным с продолжением еженедельных подкастов, но уже из первых эпизодов становится ясно, что Клэй распределяет силы для долгой игры. Тринити получила права на серию двадцатиминутных интервью с ним, и Клэй строго дозирует информацию. Он собирается заканчивать каждый эпизод крайне интригующим фрагментом информации, который гарантирует внимание зрителей и возвращение Тринити Скотт. Она будет снова и снова приходить к нему, в тюремную камеру. Молодая сексуальная женщина, после долгих лет одиночного заключения. Все может быть очень просто. Красотка, которая жадно ловит каждое его слово. Это соответствует его склонности к психологическим манипуляциям и обретению власти над молодыми женщинами. Но, независимо от его планов, я не хочу, чтобы ты становилась жертвой его тошнотворной игры.

– Может быть, он объяснит, почему это сделал.

– Или солжет.

– Но если он действительно скажет…

– Тогда ты узнаешь об этом. Но ты не должна слушать каждый эпизод и получать удар за ударом. Ты можешь получить результат в конце игры.

Я с шумом выдыхаю воздух из легких. Он подходит ближе, кладет ладони мне на щеки.

– Обещай мне, что попробуешь не обращать на это внимания.

– Когда ты слушал запись?

– На следующий день после первого выхода в эфир.

– На прошлой неделе?

У него сконфуженный вид. Я пользуюсь моментом, чтобы сделать вдох.

– Он… он сказал что-нибудь действительно важное?

– Нет.

– Как звучал его голос?

– Хрипло. Как будто у него больное горло.

Меня пронзает игла любопытства. Какой-то момент я смотрю на Грэйнджера, стараясь прочитать его взгляд. Он твердо смотрит на меня в ответ. Наконец я выдавливаю улыбку.

– Как всегда, ты моя опора, – я подаюсь вперед и целую его.

Но когда я несу чашку кофе к камину, то ощущаю темный след за собой. Мой мужчина должен был сказать правду. Он этого не сделал, и теперь у меня тяжело на душе. И я снова ощущаю, что убийство Лиины Раи поставило мою жизнь на грань перемен.

Рэйчел
Сейчас

Четверг, 18 ноября. Наши дни

Да, я это сделал. Хорошо? Я, черт побери, сделал это. Все, что угодно.

Голос Клэя из далекого прошлого эхом отдается в моем черепе, пока я беспокойно ворочаюсь в постели.

Я изнасиловал и убил Лиину Раи… я не мог ее вынести, я не выносил того, что она собой представляла…

Я слышала эхо голоса Люка, затерянного в коридорах времени.

Расскажи нам, что ты сделал. Как ты это сделал?

Потом мой мозг снова наполняет монотонный голос Клэя.

Я избил ее до бессознательного состояния. Я ненавидел это, я убивал это. Я хотел, чтобы она умерла. Ушла прочь из моей жизни…

Я больше не пытаюсь заснуть и лежу, слушая барабанный стук дождя по жестяной крыше, пока яркие воспоминания о допросе воскресают в моем сознании. Серое лицо Клэя. Его впалые щеки, фиолетовые круги под глазами. Тонкая пленка пота, выступившего на коже. От него разило старым перегаром. Мое напряжение. Стиснутые зубы Люка, когда он подается вперед и впивается взглядом в Клэя. Остальные наблюдают за зеркальным стеклом.

Дождь прекращается. Облака на улице расходятся в стороны, и пятна лунного света ложатся на наши скомканные одеяла. Я слышу, как Скаут ворчит и подергивается на собачьей лежанке под окном.

Я поворачиваю голову на подушке и смотрю на Грэйнджера. Он дышит глубоко и ровно; его грудь вздымается и опадает в равномерном ритме. Это придает ощущение дома и надежности. Он остается стабилизирующей силой в моей жизни. Сердце привычно сжимается от любви. Но за любовью лежит невысказанное беспокойство, странная печаль, нечто тяжелое и темное, ворочающееся в подсознании. Я отворачиваюсь, взбиваю подушку и ложусь обратно. Лицо Тринити и ее слова всплывают в моей памяти.

Он говорил со мной…

Тихо, чтобы не разбудить Грэйнджера, я откидываю одеяло. Нахожу тапочки под кроватью и тянусь к теплому халату. Завязываю пояс на талии, подхожу к окну и складываю руки на груди. Я смотрю на пейзаж вокруг моей фермы, призрачный в серебристом лунном свете. Ветви тсуги извиваются на ветру в такт неслышной для меня мелодии. Тонкие березовые пальцы тихо постукивают по оконной раме, словно просятся внутрь. Я думаю о луне, висевшей над призрачными вершинами двадцать четыре года назад, когда Лиина пропала в лесу и была обнаружена плавающей под мостом Дьявола. Голос Тринити снова звучит у меня в голове.

– Наш первый эпизод вышел в эфир на прошлой неделе. Второй вышел вчера. Здесь, на карточке, есть адрес нашего сайта.

Я оглядываюсь через плечо: Грэйнджер похрапывает и переворачивается на бок. Я тихо выхожу из комнаты. Половицы тихо поскрипывают, когда я спускаюсь вниз, в мой кабинет, где я веду бухгалтерию фермы. Я включаю настольную лампу и обогреватель, потом включаю настольный компьютер. Слышу цокот собачьих когтей по деревянному полу, когда Скаут приходит в мой кабинет и ложится на собачью подстилку, устроенную здесь. Я нахожу визитную карточку, полученную от Тринити, и ввожу сетевой адрес подкаста «Это преступление».

Подкаст организован маленькой командой энтузиастов. Тринити Скотт – ведущая и автор проекта. Джио Росси числится помощником режиссера. Среди остальных есть сценарист/исследователь, композитор/звукорежиссер и иллюстратор/дизайнер.

Я раскрываю биографические данные Тринити Скотт и изучаю фотографию молодой женщины. Она по-своему красива, но не по общепринятому канону. Бледная кожа, узкий подбородок, глянцевитые черные волосы с короткой стрижкой «под эльфа». Большие фиолетовые глаза. Невинный вид, за которым скрывается неистовство или упорство. Я ощущаю это. Это было одной из составляющих моей следовательской работы – узнавать далеко не очевидные вещи о людях, с которыми имеешь дело. Эта черта осталась со мной.

Я проглядываю биографические данные.

Тринити Скотт описывает себя как самоучка со страстью к расследованию настоящих преступлений, уголовной психологии и криминалистике. Она родом из городка на севере Онтарио и переехала в Торонто после окончания школы, где присоединилась к проекту «Это преступление».

За краткой биографией следует цитата Тринити из газетной статьи:

«Мир полон совершенно обычных людей, но все они способны на совершенно необыкновенные преступления. Эти истории увлекают меня… Правда служит моим единственным проводником… Если перефразировать великого Бена Брэдли², пока я добросовестно рассказываю то, что считаю правдой, то могу отдать должное всем персонажам истории. В долгосрочной перспективе правда никогда не бывает такой же опасной, как ложь. Я твердо верю, что правда освобождает нас».

Значит, он злоупотребил ее доверием.

Все произошло из-за чужих тайн.

В долгосрочной перспективе правда никогда не бывает такой же опасной, как ложь.

Я не уверена в этом.

Я раскрываю меню подкаста. Последняя запись гласит:

Убийство Лиины Раи под мостом Дьявола

Если город воспитывает ребенка, может ли город убить его?

Я мысленно ощетиниваюсь. Мой пульс учащается. Я ищу наушники, надеваю их, потом медлю, вспоминая предупреждение Грэйнджера.

Независимо от его планов, я не хочу, чтобы ты становилась жертвой его тошнотворной игры.

Если Клэйтон Пели, собирается кого-то разыграть, то я хочу знать причину. Я нажимаю на ссылку первого эпизода. В наушниках звучит музыка, а когда она стихает, раздается голос Тринити.

«Твин-Фоллс был крошечным фабричным городком на северо-западе тихоокеанского побережья, когда четырнадцатилетняя Лиина Раи была объявлена пропавшей без вести осенью 1997 года. Когда Лиина не вернулась домой после сборища у праздничного костра, никому не хотелось верить в худшее. Девушек могли убивать и насиловать в большом Ванкувере, примерно в часе езды на юг оттуда, или за границей между Канадой и США в таких местах, как Беллингэм или Сиэтл, но только не в маленькой общине Твин-Фоллс, где все жители были знакомы друг с другом.

Городок был назван в честь двойного водопада, падавшего с головокружительной высоты с гранитных утесов Чиф-Маунтин в пролив Хоу, где плавают касатки, киты и дельфины. Сам город расположен в верхней части пролива и известен как врата к зубчатым Прибрежным горам и диким просторам вокруг них. Теперь здесь катаются на лыжах и горных велосипедах, любуются парящими орлами, медведями, волками и лососем, который каждую осень поднимается на нерест по реке Вайякан. Как и любой другой осенью, берега реки были усеяны гниющей рыбой в тот мглистый и холодный ноябрьский день 1997 года, когда полицейский ныряльщик, ощупью двигавшийся в мутной воде, прикоснулся к холодному, мертвому телу Лиины Раи…»

Начинается музыкальная тема.

«…Это Тринити Скотт из подкаста “Это преступление”. Подключайтесь к нам каждую неделю, пока мы отправляем вас в прошлое на двадцать четыре года и приводим в тюрьму, где раскрываем душу и разум самозваного убийцы Клэйтона Джея Пелли, который почти четверть века не говорил ни слова о своем жестоком преступлении. Но теперь он согласился объяснить, почему он изнасиловал, избил и довел до смерти одну из своих учениц. Просто так, без всякой причины? Или… Потому что я собираюсь задать Клэйтону Пелли другой вопрос: были ли другие женщины, девушки или девочки, которым он причинил вред, издевался над ними и убил их? И мы собираемся спросить: если город воспитывает ребенка, может ли город убить его? Были ли жители Твин-Фоллс причастны – пусть даже самым незначительным образом – к трагической смерти Лиины Раи?»

Мою кожу пощипывает от жара. Я оглядываюсь на дверь и усиливаю звук.