Kitabı oku: «Обольстительница в бархате», sayfa 5

Лисберн внимательно смотрел на друга.

– Она – единственная женщина, на которую ты обратил особое внимание после возвращения в Лондон. А я очень хорошо знаю тебя.

– Если тут есть хоть что-нибудь, что нужно знать, – отмахнулся Лисберн. Однако его друг был поэтом. А поэтам всегда кажется, что людские души полны тайн. Но если бы у Лисберна таковые и имелись, вряд ли он стал бы выставлять их напоказ, и еще меньше ему хотелось бы, чтобы в них кто-либо копался. – А как насчет тебя? Ты чувствуешь, что должен здесь остаться?

– Да, – признался Суонтон.

– Правда? Я бы предпочел разгуливать в окружении стаи волков, нежели в компании прекрасно воспитанных барышень.

– Я им скоро надоем, – сказал Суонтон. – Однако буду трусом, если сбегу отсюда, когда могу сделать много хорошего. Это недостойно памяти твоего отца.

– Да-да, рази меня напоминанием об отце, давай!

– Я понимаю, что поступаю нечестно, но это единственный способ одолеть тебя в споре, – признался Суонтон.

– Ладно, – сказал Лисберн. – Мы останемся здесь до того момента, когда они накинутся на тебя. А там будем молиться, чтобы вовремя унести ноги.

Он посмотрел на кипы писем, которые только что переложил со стола на один из диванов в комнате.

– Между прочим, твоему секретарю не нужен секретарь? Груда писем выросла со вчерашнего дня. – Вспомнив, что друг сказал несколько минут назад, Саймон добавил: – Письма с просьбами есть? Одна из опасностей для людей богатых и с положением. Все начинают тянуть к ним руки, и тогда приходится решать, кто достоин подаяния, а кто – нет.

– Хорошо бы, если бы только это, – заметил Суонтон. – Лишь за сегодня я получил два письма, в которых требуют денег на двух моих незаконнорожденных детей, и еще одно, в котором меня шантажируют тем, что разорвут обещанное сватовство.

Для тех, кто знал Суонтона, такие требования были абсурдом. Однако нельзя относиться к ним легкомысленно.

В некоторых людях популярность рождает зависть, жадность и вообще пробуждает низменные инстинкты. Слишком многие начнут думать о нем плохо.

– Покажи-ка мне письма, – сказал Лисберн.

* * *

Вечер вторника, 14 июля

Если бы Лисберн не погрузился с головой в малоинтересную корреспонденцию своего кузена, до него все дошло бы намного раньше. А может, и нет.

Несмотря на свои довольно частые появления в клубе «Уайтс», он по нескольку дней не заглядывал в книгу, в которой регистрировались пари. И о чем, собственно, беспокоиться? Большинство спорщиков были людьми глупыми, а их пари рождались от скуки. Например, как долго муха будет ползать по оконному стеклу, пока не подохнет, или не улетит.

Лисберну, по крайней мере в последнее время, скучать не приходилось. Конечно, наблюдать за тем, как женщины обхаживают Суонтона, было утомительно, и даже скрытая опасность этой ситуации не добавляла интереса. Но потом на сцене появилась мисс Нуаро, и Лондон стал более привлекательным местом.

Так как Леони и скука были несовместны, Саймон совсем не удивился, когда узнал, что она оказалась в центре последних сплетен.

Вместе со Суонтоном они появились на приеме у графини Джерси, где дамы, как обычно, создали ажиотаж вокруг поэта. Пока юные леди пытались обратить на себя внимание Суонтона, Лисберн переместился в карточный салон. На входе его задержала леди Альда Моррис для того, чтобы, прикрывшись веером, шепнуть ему кое-что на ухо.

* * *

«Модный дом Нуаро», пятница, 15 июля

Леди Глэдис стояла перед трюмо с легким румянцем на щеках.

Четыре женщины – Леони, Марселина, леди Клара и Джеффрис – ждали ее реакции.

Сегодня впервые леди Глэдис надела корсет, который Леони сшила специально для нее.

В отличие от корсета, который ей спешно подогнали по фигуре взамен того чудовищного, который она привезла из дома, этот воплотил в себе все, что мисс Нуаро знала о математике, физиологии и физике. До этого момента ей не было позволено оценить свои собственные успехи, потому что леди Глэдис отказалась выйти к ним в одном корсете. Она заявила, что не собирается скакать в одном белье перед зрителями, которые будут смотреть на нее.

Но это было еще до того, как она увидела свое золотистое вечернее платье.

Когда его показали ей в первый раз, леди Глэдис состроила гримасу и объявила, что в этом платье вид у нее будет, словно она страдает печеночной болезнью. По ее меркам, это еще был слабый протест. Но минуту спустя леди Глэдис сказала, что так и быть, примерит его. Потом потребовала, чтобы Джеффрис – модистка, якобы отвратительно говорящая по-французски, – проводила ее за ширму, переодеться.

Остальным пришлось смириться с капризом. Но эта барышня явно посвятила свою юную жизнь тому, чтобы вызывать у окружающих жгучее желание придушить ее.

– Хорошо, – сказала она, наконец.

Всего одно слово, но Леони уловила в нем легкий намек на удовольствие. У леди Глэдис был замечательный голос, такой же выразительный, как у оперной певицы.

– Представить не могла, что надену подобный цвет, – призналась она.

– Все стало очевидным, – сказала леди Клара. – Думаю, мы можем выпить немного за то, что ты сегодня решилась примерить нечто новое.

– Это не так. Я не хотела поднимать шум из-за примерки корсета. Мне просто не хотелось разгуливать в одном белье, когда на меня смотрят.

Она разгладила платье спереди, хотя Джеффрис, естественно, каждый стежок пристроила на свое место.

– Корсет очень удобный, – заметила леди Глэдис. – Не знаю, как вам это удалось… – Она покрутилась из стороны в сторону, разглядывая себя в трюмо. – Но вы это сделали.

Леони сделала много чего. Она придумала такой корсет, который смог бы поддержать роскошные округлости ее светлости. Форма корсета делала талию узкой, хотя давление на тело было минимальным.

Конечно, фигура у ее светлости оставалась полноватой и немного бесформенной по сравнению с модными идеалами. Но модные идеалы – всего лишь модные идеалы. Самое главное – сделать так, чтобы леди выглядела красавицей, насколько это возможно при ее внешности. А золотистый атлас стал такой же неожиданностью для Леони, как и для леди Глэдис.

Обычно Марселина представляла себе платья целиком в своем воображении. На этот раз она полностью доверилась детальному описанию новой клиентки, сделанном сестрой.

И все равно, несмотря на слабость и постоянную тошноту, ей удалось создать не платье, а настоящее чудо. Золотистый атлас отделали черным и кремовым кружевом. Просто, но драматично. Заостренный вниз рисунок талии подчеркивал ее узость, а черные язычки, нашитые спереди, лишь усиливали эффект.

Такие талии явно вышли из моды, но Марселина никогда не обращала внимания на то, что считала незначительными колебаниями во вкусах.

Это платье вновь сделает модным такой рисунок, подумала Леони. Черная кружевная мантилья, прикрепленная к верхней части рукавов не только добавит драматизма, но и заставит перевести взгляды на высокую грудь леди Глэдис. Возможно, это не лучшее решение для юной, незамужней девушки, но леди Глэдис выглядела бы весьма странно в платье, которое подходило бы для обыкновенной девушки.

Она поднесла руку к вырезу.

– Очень низко.

– Ну, разумеется, моя дорогая, – согласилась Марселина. – У вас очень красивый бюст. Мы хотим привлечь к нему внимание.

– Я чувствую себя голой, – сказала леди Глэдис.

– И что с того? – удивилась леди Клара. – Будешь чувствовать себя голой, а выглядеть – абсолютно прилично.

– Нет тут ничего абсолютно приличного, – возразила ей кузина.

– Это нормально – выглядеть соблазнительной, – настаивала леди Клара.

– Прекрати! – отрезала леди Глэдис. Всех поразила ее горячность. – Перестань быть добренькой. Я не могу сказать тебе, насколько провоцирующе это выглядит. Нет, подожди, могу. Тебе достаточно поманить пальцем, чтобы мужчина стал твоим. Ты не представляешь, что значит не быть красивой и милой!

– Я вовсе не мила, – заявила леди Клара. – Люди так думают из-за моей внешности.

– Вот именно! И при этом ты можешь говорить, что угодно.

– Нет, не могу, – огрызнулась леди Клара. – Я не могу быть сама собой. Мама все время опекает меня. Ты не представляешь, как мне душно от этого.

– Ну, конечно! Все эти мужчины, которые вьются вокруг тебя, ловят твою улыбку.

– Они видят только оболочку. Не знают, какая я на самом деле, и не хотят узнать. Ты знаешь меня или, по крайней мере, должна знать. И понимаешь, что я на твоей стороне и всегда была, несмотря на все преграды, которые ты выстраиваешь.

Леди Глэдис стала пунцовой, на глаза навернулись слезы.

– Я не умею себя вести! – выкрикнула девушка. – Я вообще не знаю, что можно делать, а что нельзя! Ты жалуешься, что мать постоянно рядом с тобой. Но у тебя есть хоть кто-то. Рядом с тобой есть женщина, которая может научить, как быть женственной. А теперь посмотри на меня! Мой отец – солдафон, и меня воспитали словно в военном лагере. Он командует мной, как полком. Отдает приказ и уходит, чтобы сражаться с врагами Англии. – Она кинулась назад за ширму. – Джеффрис, сними с меня это!

Бросив на Леони полный паники взгляд, модистка заторопилась вслед за леди Глэдис.

Дойдя до кресла, леди Клара рухнула в него.

Марселина посмотрела на сестру.

Леони пожала плечами и произнесла одними губами: «Ничего не понимаю».

– Ради бога, что происходит? – Марселина обратилась к леди Кларе.

– Не знаю, – сказала она.

– Я вам скажу, что происходит, – заговорила из-за ширмы леди Глэдис. – Сегодня вечером я не пойду на прием в клуб «Олмак», как бы они меня ни упрашивали. Я уже говорила, что ни за что не стану этого делать, однако Клара не перестает надоедать мне. А теперь отдайте ей эту проклятую амуницию.

– Ты прекрасно выглядишь в этом платье, просто слишком упряма, чтобы согласиться! – воскликнула ее кузина.

– Мне наплевать, пусть я даже и выгляжу прекрасно. Они работали впустую, потому что у меня не будет случая надеть его. Я не хочу! Не стоило вообще приезжать в Лондон!

Вздохнув, леди Клара приложила руку ко лбу и уставилась в пол.

Из-за ширмы послышались сдавленные рыдания.

В примерочной воцарилась тишина.

И в этот момент вошла Мэри Парментер, взволнованная и полная беспокойства. Она сообщила, что приехали лорд Лисберн с лордом Суонтоном. По их словам, у них было дело к мисс Нуаро. Нужно ли попросить их подождать в демонстрационном зале или проводить в кабинет?

– Мы сейчас заняты, – объявила Леони. – Скажи им, чтобы договорились о другом времени.

Она услышала, как за ширмой ахнули.

– Вы не можете заставлять лорда Лисберна ждать, – дрожащим голосом произнесла леди Глэдис. – Вы уже не заняты со мной. Идите и узнайте, что нужно джентльменам.

– Скажи им, чтобы пришли в другой раз, – приказала Леони помощнице.

Затем выслала всех из комнаты и сама зашла за ширму.

* * *

Она нашла леди Глэдис сидящей на краешке примерочного подиума и закрывшей лицо руками.

– Один из секретов нашего успеха заключается в том, чтобы понять образ мыслей леди, – сказала Леони. – Так или иначе, мы вытащим это из вас. Можете просто рассказать мне обо всем, чтобы нам сэкономить силы и использовать их более полезным образом.

Мисс Нуаро присела на подиум рядом с ней.

Леди Глэдис подняла голову.

– Вы только притворяетесь моей подругой. Вам нужно, чтобы я заказала больше платьев у вас.

– Я пока никем не собираюсь притворяться, – возразила Леони. – Но мне действительно хочется, чтобы вы заказали как можно больше платьев. Разве в торговле бывает по-другому?

– Вы еще не поняли, что я могу вывести вас из дела? Весь Лондон говорит, что вы прибрали меня к рукам. Они уже держат пари на то, каков будет результат.

По правде говоря, из всех причин, которые могли бы заставить леди Глэдис вести себя так неразумно, эта не пришла в голову Леони в первую очередь. Вероятно, из-за того, что она отвлеклась на более важную проблему – маркиза Лисберна.

Однако подобному пари Леони вовсе не удивилась. Представители высшего общества – и мужчины, и женщины – участвовали в азартных инициативах, главным образом из скуки. Участвовали они или нет в пари, женщин все равно жутко интересовало, чем закончатся визиты леди Глэдис в «Модный дом Нуаро».

Леони это понимала. На самом деле это была одна из причин, которая толкнула ее к знакомству с леди Глэдис. Когда «Модный дом Нуаро» добьется того, что ее светлость появится в обществе полностью преображенной, весь столичный мир моды выстроится в очередь у его дверей.

Но ее светлость должна сотрудничать.

– Аристократы заключают пари на что угодно, – живо ответила Леони. – Естественно, у вас это вызывает досаду…

– В особенности когда мерзкая дочь леди Бартэм, не жалея сил, объясняет условия, – сказала леди Глэдис. – Не удивлюсь, если до вас уже дошло выражение «кошелка в шелках».

Леди Бартэм была ближайшей подругой леди Уорфорд – матери Клары и ее достойной конкуренткой в вопросе сплетен. Леони никогда не понимала, почему некоторые женщины делают своими подругами настоящих гадюк. Она не сомневалась, что одна из дочерей леди Бартэм – Альда – такая же ядовитая особа.

– Некоторые люди либо настолько невоспитанны и эгоистичны, либо ужасно несчастны, что делать больно другим доставляет им удовольствие, – заметила Леони. – Это ненормально, но таково общество. Самый лучший способ отплатить – рассмеяться или найти в этом какое-то удовольствие. Такое поведение поставит их в тупик и заставит мучиться. Достойная месть, на мой взгляд.

Леди Глэдис хмуро посмотрела на нее.

– И что в этом смешного? Скажите, почему мне нужно находить в этом удовольствие?

– А разве таким способом – обижая и делая вам больно – она не пытается лишить вас уверенности в себе? Может, она боится того, что вы станете ее конкуренткой.

В ответ Леони получила взгляд, в котором явно читался совет обратиться к врачу.

– Только представьте себе, – продолжала она. – Если вы похлопаете ее по руке и скажете: «О, моя дорогая, мне так жаль, что я огорчила тебя, но обещаю не уводить твоих ухажеров». Потом вы можете засмеяться. У вас такой очаровательный смех. А она отойдет от вас, расстроенная намного больше, чем вы.

– Очаровательный смех? – переспросила леди Глэдис. Отвернулась и стала разглядывать картинки с модами на противоположной стене.

– И вообще у вас чудесный голос. – Леони встала. – Пожалуйста, не пытайтесь быть похожей на вашу кузину. Из-за этого вы не замечаете собственных достоинств. Вы никогда не будете выглядеть так, как она. А у леди Клары никогда не будет вашего голоса.

– Это нас не уравнивает.

– Самая большая армия, пусть даже оснащенная лучшим образом, не всегда выигрывает сражение, – сказала мисс Нуаро. – Неужели ваш отец никогда не рассказывал, что для этого требуются еще ум и удача?

* * *

Чуть позже

В это время дня, когда светские модницы переодеваются для прогулки в Гайд-парке, лорд Лисберн рассчитывал, что в магазине будет относительно спокойно. Иначе он не взял бы с собой Суонтона. В магазине действительно было тихо. В демонстрационном зале несколько работниц восстанавливали порядок после ухода недавних клиенток. Они раскладывали ленты и безделушки по ящикам, заново расставляли товары в витринах, расправляли поля у шляпок, поправляли юбки на манекенах. Единственной клиенткой оставалась пожилая дама, которая все никак не могла решить, ленту какого оттенка коричневого цвета ей стоит купить.

Суонтон нервно расхаживал в дальнем конце зала, когда Мэри Парментер вернулась и предложила назначить встречу на другой раз.

– Они, должно быть, заняты с важной клиенткой, – сказал ему Лисберн. – Почему бы тебе не отправиться в «Уайтс»? В клуб женщин не пускают, и ты сможешь восстановить душевное равновесие с помощью бокала вина или виски.

Остановившись, Суонтон смотрел на друга, словно забыв о том, где находится.

– В «Уайтс»? – переспросил он.

– Да. Юные леди не доберутся там до тебя.

– А ты?

– А я подожду, – сказал Лисберн. – Я вполне могу заняться нашим делом и без тебя. У меня это даже лучше получится, если ты не будешь расхаживать рядом.

– Мне нужно написать полудюжину поэм меньше чем за неделю! – воскликнул Суонтон. – Ты, наверное, тоже немного не в себе.

– Это еще одна причина, почему тебе нужно удалиться в какое-нибудь тихое местечко, где женщины не хихикают, не заливаются краской и не придумывают повод, чтобы оказаться рядом с тобой.

Совершенно естественно, Суонтон не понимал, что происходит вокруг. Работницам нужно было бы ударить его по голове подставкой для шляп, чтобы обратить на себя внимание. Но в отличие от светских барышень их главным образом возбуждало присутствие рядом знаменитости. Они наверняка не читали его стихов, если вообще умели читать. Другими словами, их интерес был личным.

Суонтон огляделся, оценив обстановку вокруг себя.

– Ладно, – сказал он. – Намек понял.

«Нет, не понял», – подумал Лисберн.

При удачном стечении обстоятельств Суонтон сумел бы перейти Сент-Джеймс-стрит и не попасть под проезжающий экипаж. Но если бы ему грозила опасность, на помощь поэту кинулась бы какая-нибудь симпатичная девица и спасла бы его, пусть даже она была бы одним из двух человек в Лондоне, которые не знали, кто он такой. Ведь вид у Суонтона ангельский.

В любом случае Лисберн – не его нянька. Более того, в течение двух последних дней ему пришлось помучиться, решая проблемы друга.

Поэтому страшно хотелось отдохнуть.

Мисс Леони Нуаро могла бы помочь ему в этом.

Но она слишком занята, чтобы увидеться с ним.

Саймон прошелся по залу, оглядел манекены, изучил ассортимент в витринах. Даже согласился поучаствовать в обсуждении коричневых лент.

Торжественно нацелив на них свой монокль, он попытался прийти к выводу, какие из них имеют более выраженный желтоватый оттенок. И тут появилась Глэдис, которая пролетела через весь зал и выскочила на улицу. По пятам за ней следовала Клара. Они не заметили лорда Лисберна, а ему не хотелось привлекать их внимание.

– Позвольте узнать, мисс Нуаро примет меня? – обратился он к девушке, которая предложила договориться о другой встрече.

Мэри Парментер исчезла.

Минут через пятнадцать она вернулась и повела маркиза в кабинет мисс Нуаро.

Глава 5

Когда-то решение споров достигалось посредством обсуждения поводов и доводов. Теперь разницу точек зрения преодолевают с помощью шпаги или пари: поэтому единственным благородным способом выражения несогласия является возможность рискнуть тысячей фунтов или дать проткнуть себя насквозь.

«Знаток», 1754 г.

Когда лорд Лисберн вошел, мисс Нуаро со сдержанной яростью выравнивала шеренгу гроссбухов в шкафу.

Учитывая, что она больше часа провела с Глэдис, было понятно, почему ее трясет. Вот уж ничего удивительного!

Его, однако, смутил вид разгневанной Леони Нуаро в колышащемся облаке белого муслина: со свистом шуршали рукава, надетая поверх платья мантия – или как оно называется? – взлетала вверх и падала вместе с руками, возбужденно дрожали кружева. Грудь вздымалась и опадала, а вышивка и кружева на лифе казались белыми гребешками волн в бушующем море.

Она явно была не в духе. Уже знакомое состояние. И все-таки нужно улучить момент, чтобы восстановить дыхание и вернуть ей способность мыслить.

– Я отправил Суонтона в «Уайтс», а сам решил дождаться вас, – начал он. В голосе неожиданно послышалась легкая хрипотца.

Леони взяла в руки часы, висевшие на поясе, и открыла крышку.

– Один час и двадцать минут.

– Но я ждал вас, – подчеркнул Лисберн. – Сколько – не важно. Это позволило мне проявить милосердие.

– Милосердие, – повторила она. – Вы что, помогли моим работницам окончательно потерять голову? Или милосердно подносили нюхательную соль клиенткам, упавшим в обморок?

Он принял оскорбленный вид.

– Я помог какой-то древней старушке выбрать ленты.

– Вам следует быть крайне осторожным, разыгрывая «милосердие» перед пожилыми особами, – заметила Леони. – Их слабая конституция может не выдержать напора прекрасной мужественности и шарма. Вы даже не представляете, насколько сокрушительным для торговли окажется неожиданный апоплексический удар, который хватит какую-нибудь леди в демонстрационном зале. – Она отпустила часы, которые опять повисли на поясе, и, скрестив руки на груди, изобразила на лице равнодушную любезность.

Как будто он был обычным клиентом.

Пришлось подавить вспыхнувшую обиду. Нельзя вести себя, как чересчур чувствительный подросток, сказал он себе.

– Благодарю за напоминание, мадам. – Лисберн очень постарался, чтобы голос звучал мягко. – В будущем я сделаю все, чтобы моя красота и шарм воздействовали только на здоровых и сильных представительниц прекрасного пола.

– Я знаю, вы ничего не можете с собой поделать, – продолжала Леони. – Вы таким родились. Но некоторые из моих лучших клиенток – дамы весьма преклонного возраста. И мне совершенно не хочется провожать их в последний путь до истечения положенного им срока.

– Обещаю, что даже невзначай не стану причинять вред пожилым дамам.

– Строго говоря, причинение вреда невзначай быть не может, – сказала мисс Нуаро. – Пусть оно таким и кажется со стороны, – добавила она, словно про себя. Ее взгляд остановился на письменном столе… Там у нее лежал перочинный нож и, возможно, какие-то другие орудия для нанесения увечий, как ножницы, например. У портних всегда есть при себе острые предметы – ножницы, иглы, булавки. Лисберном овладело какое-то странное ощущение, что он нечаянно может угодить в опасную ситуацию. И не удивительно – воздух в комнате словно вибрировал от сильного душевного волнения, которое мисс Нуаро изо всех сил пыталась сдержать.

Его так и подмывало подтолкнуть ее, чтобы увидеть – воочию! – что произойдет, когда самообладание ей откажет.

– Меня ждут покупательницы, милорд, – начала она. – Парментер, по-моему, сказала, что вы с лордом Суонтоном пришли по делу.

Саймон отметил нотку нетерпения. И что дальше? Запустит в него чем-нибудь?

– Вроде бы да, – согласился он. И приложив два пальца к правому виску, сделал вид, что вспоминает.

Напряжение вокруг него возросло еще больше.

– Вероятно, будет лучше, если вы присоединитесь к лорду Суонтону в клубе «Уайтс». Сядете с ним в тихом уголке, щека к щеке, и тогда вспомните, с какой стати так отчаянно торопились сюда.

Леони направилась к двери.

– О да, вспомнил, – воскликнул он. – Это о девушках, которых вы взяли под свое крылышко. Мы со Суонтоном хотим помочь.

Она остановилась.

– Моим девушкам?

Ее девушкам?

– Обществу модисток, – уточнил Лисберн. – Поэтический гений и ваш покорный слуга пришли изложить вам блестящую идею о том, как обогатить ваши фонды.

Леони хотела, чтобы он убрался к дьяволу. Но с такой же силой ей хотелось обогатить свои фонды. Внутренняя борьба между прямо противоположными желаниями была настолько тщательно замаскирована, что он наверняка пропустил бы этот момент, если бы не наблюдал за ней, не сводя глаз.

Она не могла взять себя в руки полностью, но справилась с нетерпением.

– Мне не хотелось беспокоить вас сегодня, тем более что вы чрезвычайно заняты, – сказал Лисберн. – Но проблема в том, что нужно действовать быстро, а я был совсем не уверен, что мы сможем договориться о новой встрече в самое ближайшее время.

Леони сложила руки на талии.

– Весьма мило с вашей стороны и лорда Суонтона вспомнить об Обществе модисток, – сказала она.

– Интересно, как бы мы могли не вспоминать об этом, когда я перевез домой все, что продавалось в вашем магазине, – искренне удивился Лисберн. – В библиотеке невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на дамские сумочки, кошельки, подушечки для булавок и на бог знает что еще. Теперь у меня есть план, как уберечь Суонтона от горьких рыданий. Я, кстати, был очень рад тому, что не взял его с собой в прошлый раз. После этого ему потребовалось бы несколько недель, чтобы прийти в себя. А я сомневаюсь, что у нас есть эти несколько недель – молодые женщины известны своим непостоянством.

– Вы сказали что-то насчет плана. – Она все-таки не совладала с нетерпением.

– Ах, да, план… – Лисберн принялся излагать его. Очень подробно. С постоянными отступлениями, описывая разные непредвиденные ситуации.

Если он надеялся на взрыв чувств, то, значит, недооценил ее.

Подойдя к письменному столу, Леони взяла перо в руки и сделала несколько коротких заметок.

Пока она писала, Лисберн вроде как бесцельно прошелся по кабинету, разговаривая ни о чем, а потом остановился у нее за спиной и стал наблюдать.

Удивительно, но его многословие Леони сжала до нескольких фраз: благотворительный вечер в парке развлечений «Воксхолл» в понедельник. Суонтон выступит с чтением новых поэм в одном из театров. Дополнительный взнос в пять шиллингов с тех, кто решит сам почитать стихи. Небольшое отчисление владельцам парка за использование зала. Все остальные сборы идут Обществу модисток.

Лисберн легко разобрал написанное. А еще до него донеслись звуки. В ней все трепетало и кипело, и поэтому, когда она, почти не двигаясь, только писала, от нее исходил легкий шелест, как от морских волн, очевидно различимый на фоне скрипящего пера. И аромат. Легкий, чистый аромат лаванды.

Он сразу вспомнил ночи высоко в горах Тосканы… Окна виллы выходят на узкую долину… Внизу в темноте, на террасах виноградников мерцают светлячки… Доносится аромат цветущей лаванды, как первый намек на то, что скорбь уйдет, что покой наступит.

Сердце отозвалось острой болью, нахлынул жар, и неожиданно он испытал такой приступ желания, что, вздрогнув, отшатнулся.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Как вы, однако, умело… отсекаете лишнее и сводите все к самому главному.

– У меня большой опыт, – сказала Леони. – Мои сестры – гениальны, но им не хватает лаконичности. – Не дожидаясь его реакции, она продолжила: – Понедельник уже на носу. Слишком короткий срок для уведомлений. Боюсь, большая часть общества уже будет приглашена куда-нибудь.

– Звезда Суонтона восходит, и поэтому люди найдут на него время, – заверил он. – Мы начнем рано, чтобы почитатели послушали его примерно час, а потом отправились бы развлекаться дальше. И это будут совсем новые стихи, вот что самое привлекательное. Что думаете?

Леони отложила перо.

– Конечно. Это такая щедрость со стороны его светлости…

– Вы же спасли его поэтический вечер в прошлый раз, – напомнил Лисберн. – А потом еще были те вещи, которые изготовили девушки своими руками. Очень трогательные.

– Да, действительно. – Выпрямившись, она отодвинулась от стола. И от него. И сделала это так мягко, что Лисберн даже не понял сразу, почему теперь до него не доносится ее аромат. – Я надеюсь, вы пригласите выступить одну из руководительниц Общества модисток.

Ему пришлось подавить в себе желание вновь приблизиться к ней. Не стоит дышать ей в спину. Это слишком очевидно.

– Пусть она выступит с небольшой речью, – предложил он. – И попросит дополнительных взносов. Мужчины больше любят опустошать свои карманы, когда молодая, красивая женщина, просит их об этом со сцены.

– Наверное, это буду я, – сказала Леони. – Марселина нездорова, а Софи в отъезде. Я умею хорошо говорить о деньгах и вытаскивать их из людей, так что все будет в порядке. Итак, милорд… – Отложив перо, она вышла из-за стола. – Я должна от всего сердца поблагодарить вас. Что-нибудь еще?

Ему указывали на дверь, и не могли это сделать яснее.

Саймон сказал себе, что она его не провоцировала, и он не станет провоцировать ее в ответ, словно ребенок. Однако маркиз тянул время. Сначала перечитал ее записку, потом рассмотрел предметы на столе.

– Вы забыли какую-то часть из своего плана? – поинтересовалась Леони. – Указано ошибочное время? Или неправильная входная цена?

– Нет, все в порядке. – Он сделал шаг назад. – Все в полном порядке.

А с ней – нет. В ней все еще пылала злоба.

Из-за Глэдис.

– Вот только… – Лисберн оборвал себя. – Ладно, нет! Я уверен, что это вряд ли покажется вам интересным. Праздные домыслы.

Он скорее почувствовал, чем заметил, как мисс Нуаро насторожилась. Ему мало что было известно о портновском деле, но вот в торговле он разбирался намного лучше, чем показывал это. Для людей, занятых в коммерции, домыслы редко бывают праздными. Если сэр А. оказался на грани банкротства, или лорду Б. надоела его любовница, или леди В. скрывает гигантский карточный долг от своего мужа, торговцы, поставляющие им товары, первыми захотят узнать об этом.

– Что ж, тогда не смею вас задерживать, – бодро произнесла Леони.

Пора уходить. Ее ошибки в делах – не его проблема. А она не могла дождаться, когда освободится от него. Лисберн направился к двери.

Один, два, три шага. Он уже взялся за ручку двери, как у него перед глазами возник голубой с розовым веер леди Альды, а потом донесся ее шепот, полный неискренней заботы.

«Неужели никто не может помочь советом нашей дорогой леди Глэдис? Это такой стыд – отдать себя в их руки. Я не хочу сказать, что те женщины совсем уж беспринципны. Однако…»

Лисберн остановился и повернулся к ней лицом.

– Нет, не могу. Не могу уйти, не спросив. Мисс Нуаро, меня одолевает любопытство. Скажите, что вы не говорили Глэдис, что сделаете из нее королеву бала.

Леони моргнула.

– Вы моргнули, – объявил он. – В вашем случае это признак шока. Возможно, мне нужно было преподнести данную новость более осторожно.

– Нет-нет. Это лишь из-за смены темы разговора. – Она покачала головой. – Меня вообще невозможно шокировать. Я уже слышала, что на нее заключили пари.

– Вчера на приеме у леди Джерси целый вечер хихикали над этим, – сказал Лисберн. – Это правда? Королева бала? Глэдис?

Она изобразила на лице вежливую, дружелюбную улыбку.

– Судя по всему, вы считаете немыслимым, что леди Глэдис обладает огромным неиспользованным потенциалом. Для вас это кажется нереальным – то, что кто-то, не рожденный красивым и очаровательным, может завоевать чье-то сердце? Или я вас неправильно поняла?

– Мы говорим не о ком-то, – возразил Лисберн. – Мы говорим о Глэдис. Вы ведь не серьезно.

– Мечты и надежды юной женщины не предмет шуток для меня, – отрезала она. – Мой заработок зависит от того, помогу ли я ей их осуществить. В данном случае, я целиком и полностью рассчитываю, что мы с ней достигнем наших целей. Для этого у нас есть все. К тому времени, когда «Модный дом Нуаро» сделает свою работу, леди Глэдис потребуется только поманить пальцем любого красавца, чтобы заполучить его.

Леони была готова задушить его.

Как он смеет? Бедная девочка!

– Это какое-то сумасшествие, – сказал Лисберн. – Мне казалось, вы женщина с тонким деловым чутьем.

– Умоляю, не утруждайте себя. – Она усмехнулась. – Я знаю, кто я такая, милорд.

– Нет, не знаете, – возразил Лисберн. – Вы не знаете Глэдис.

– Знаю лучше, чем вы.

– У нее просто какой-то дар создавать проблемы одним своим появлением, – настаивал он. – Позавчера она чуть не подставила Валентайна под дуэль. Ей удалось каким-то образом спровоцировать вас, и вы согласились принять вызов, который не стоило принимать. Глэдис завела вас туда, куда трезвые люди добровольно не идут.