Kitabı oku: «Роза и семь братьев», sayfa 2
Глава третья
Дядюшки
Проснувшись на следующее утро, Роза засомневалась – не приснился ли ей вчерашний вечер? Она вскочила с постели и оделась за час до обычного времени подъема – заснуть все равно не удалось бы, ей не терпелось спуститься и проверить, есть ли в коридоре большой саквояж и чемоданы. Она смутно помнила, что споткнулась о них накануне, отправляясь спать.
В небе сияло солнце. Роза распахнула окошко, впустив в комнату теплый майский ветерок и свежесть моря. Затем она вышла на балкончик и, перегнувшись через перила, стала наблюдать, как ранние пташки охотятся за червяками, и гадать, понравится ли ей дядюшка Алек. Тут она увидела мужчину – он перемахнул через ограду сада и, насвистывая, пошел по тропинке к дому. Сначала Роза решила, что в их владения забрался злоумышленник, затем присмотрелась и поняла, что это дядя возвращается после утреннего купания. Накануне она не посмела его толком рассмотреть, смущаясь его проницательного взгляда. Зато сейчас дядя неторопливо шел по тропинке, радуясь возвращению в родные места, а Роза могла беспрепятственно его разглядывать.
Смуглый и веселый, он то и дело решительно мотал кудрявой головой, смахивая волосы со лба. Дядя в синем пиджаке под цвет глаз был широкоплечий и ловкий, излучал надежность и силу; Роза подумала, что рядом с ним нечего бояться. И с облегчением сказала самой себе:
– Думаю, он мне понравится, хотя…
Тут доктор Алек поднял глаза на цветущий конский каштан и увидел наверху любопытное личико. Он помахал Розе рукой, кивнул и крикнул грубовато-весело:
– В такую рань уже на палубе, племянница?
– Я хотела проверить, не приснились ли вы мне…
– И как? Спускайся, сама убедишься!
– Мне нельзя выходить на улицу до завтрака, сэр.
– Неужели? Что ж, тогда я поднимусь на борт тебя поприветствовать.
На глазах изумленной Розы дядя Алек, перехватываясь руками, вскарабкался по одному из столбов, вылез на крышу веранды, взялся за перила балкона, подтянувшись, перемахнул через них и приземлился рядом с девочкой.
– Вы все еще сомневаетесь в моем существовании, мэм? – спросил он.
Опешившая Роза не нашла что ответить, она лишь улыбнулась и приблизилась к гостю.
– Как поживаете, мисс? – спросил тот, сжимая протянутые холодные ручки большими теплыми ладонями.
– Неплохо, благодарю вас, сэр!
– А почему не «хорошо»?
– У меня по утрам голова болит, и я чувствую себя разбитой.
– Ты не высыпаешься?
– Долго не могу заснуть, а потом всякие сны снятся, вот я и не успеваю отдохнуть…
– Что ты делаешь днем?
– О, я читаю, иногда рукодельничаю, сижу с тетушкой, сплю.
– Значит, домашними делами не занимаешься, по двору не бегаешь и верхом не ездишь?
– Тетушка Изобиллия говорит, мне надо поберечься. Я иногда выезжаю с ней в коляске, но мне не очень нравится.
– Неудивительно, – буркнул дядя Алек себе под нос и добавил в обычной бодрой манере: – А с кем ты играешь?
– Раньше играла с Анабеллой Блисс, но она невозможная дурочка, я терпеть ее не могу! Вчера заезжали мальчики – они мне очень даже понравились, но с ними играть нельзя…
– Это еще почему?
– Я уже слишком большая, чтобы водиться с мальчиками.
– Глупости! Это как раз то, что тебе нужно, с тобой слишком долго сюсюкались! Они хорошие ребята, и вам в любом случае предстоит общаться в будущем, поэтому почему бы не подружиться сейчас и не стать товарищами по играм? Девочку я тебе тоже поищу – только разумную, не испорченную дурацким воспитанием.
– Фиби разумная! – воскликнула Роза, с которой разом спала сонливость. – Мы только вчера познакомились, но я уверена в этом!
– Скажи, пожалуйста, кто такая Фиби?
Роза торопливо рассказала их историю знакомства, а дядя Алек внимательно выслушал; в уголках его рта таилась улыбка, а глаза пристально изучали лицо рассказчицы.
– Рад слышать, что ты не кичишься благородным происхождением, и все же – чем именно тебя привлекла девочка из работного дома?
– Смейтесь, если хотите, но она мне и правда очень понравилась! Она кажется счастливой, много работает, красиво поет, умеет мыть и чистить и ни из-за чего не горюет, – путано объяснила Роза.
– Откуда ты знаешь?
– О, я рассказала ей о своем горе и спросила, есть ли несчастья у нее. А она ответила: «Вообще-то нет, но я бы хотела учиться в школе. Ну да ничего – когда-нибудь обязательно поучусь!»
– То есть она не называет сиротство, бедность и тяжелый труд несчастьем? Стойкая девочка, я бы ей гордился!
Дядя Алек одобрительно кивнул, и Роза вдруг пожалела, что одобрение адресовано не ей.
– А каково твое горе, дитя? – спросил он, помолчав.
– Не спрашивайте, дядя…
– Ты ведь поделилась с Фиби, поделись и со мной!
Он так это сказал, что Роза решила – лучше выложить ему все сразу.
– Самое большое горе – потерять папу… – быстро ответила она, покраснев и отводя глаза.
Дядя Алек осторожно обнял ее, привлек к себе и сказал (голос его удивительно походил на папин):
– Этому горю я не в силах помочь, дитя, но постараюсь облегчить твои страдания. Что еще тебя тревожит, дорогая?
– Я все время чувствую себя усталой и больной, почти ничего не могу делать – ужасно досадно! – Роза раздраженно потерла глаза.
– Это мы обязательно исправим! – сказал дядя и снова решительно мотнул головой, тряхнув кудрями. Среди каштановых прядей Роза разглядела седину.
– Тетушка Майра говорит – у меня недостаточно крепкое здоровье, и я всегда буду слабенькой, – с некоторой гордостью сообщила Роза.
– Тетушка Майра… кхм… чудесная женщина, однако искренне уверена, что все мы одной ногой в могиле и – готов поклясться – обижается, что до сих пор не двумя! Давай продемонстрируем тете Майре, как правильно укреплять здоровье и превращать бледных маленьких призраков в крепких краснощеких девочек! – разгорячился доктор Алек, а затем добавил тише, видя, что слегка напугал Розу: – Я как-никак врач…
– Я и забыла! Хотелось бы поправиться, только… вы же не пропишете очень много лекарств? Я и так принимаю целую кучу, а лучше не становится.
Роза указала на батарею пузырьков на маленьком столике по другую сторону окна.
– А-ха! Посмотрим, что задумали чудесные тетушки! – воскликнул доктор Алек и протянул руку через окно.
Он выстроил лекарства в ряд на перилах и принялся внимательно изучать, иногда улыбаясь, а иногда хмурясь. Изучив последний, произнес:
– Смотри, как нужно принимать эту бурду!
Роза и глазом не успела моргнуть, как пузырьки один за другим со звоном посыпались вниз.
– Ой, что скажет тетя Изобиллия?.. И тетушка Майра рассердится – это она большинство лекарств прислала! – вскричала Роза со смесью страха и радости при виде столь радикальных мер.
– Я возьму на себя ответственность, ты теперь моя пациентка. К тому же мои методы лечения явно лучше – смотри, ты уже порозовела!
Он рассмеялся так заразительно, что Роза последовала его примеру и лукаво спросила:
– А если ваши лекарства окажутся не лучше тетиных, их тоже выбросить?
– Если я пропишу подобную ерунду, смело кидай за борт! Итак, что еще тебя тревожит?
– Я надеялась, вы уже не спросите…
– Но ведь я должен знать, чтобы помочь. Ну же, расскажи мне про третье горе.
– Это, наверное, нехорошо, но я иногда думаю, что у меня… слишком много тетушек… Они все очень хорошие и обо мне заботятся, но они такие разные и словно тянут меня в разные стороны, – пожаловалась Роза.
В тетушкином доме она чувствовала себя цыпленком, над которым кудахчут сразу шесть куриц.
Дядя Алек расхохотался, по-мальчишечьи запрокинув голову; он прекрасно представлял, как добросердечные дамы гребут в разные стороны и тем самым лишь баламутят воду и сбивают с толку бедную Розу.
– Давай посмотрим, как методы дядюшек отразятся на твоем здоровье. Отныне я за тебя отвечаю единолично и ничьих советов спрашивать не собираюсь. Капитан на судне должен быть один – иначе порядку не будет! О чем еще горюешь?
Вместо ответа девочка замерла и густо покраснела – дядя сразу догадался, что именно ее тревожит.
– Не знаю, как сказать… – пробормотала, запинаясь, Роза, – невежливо выйдет, к тому же я, кажется, зря опасалась…
Доктор Алек заговорил серьезно и ласково, глядя вдаль на море. Его искренние слова надолго остались у девочки в памяти.
– Дитя мое, я не жду, что сразу завоюю любовь и доверие, но обещаю стараться изо всех сил; а если совершу ошибки на пути (что очень вероятно), никто не будет сожалеть о них горше, чем я сам. Я хочу быть тебе лучшим другом, а ведь ты меня едва знаешь… Это целиком моя вина и первая ошибка – о, как бы я хотел ее исправить!.. Понимаешь, мы с твоим отцом однажды поссорились, я думал, что никогда его не прощу, и мы не виделись много лет. Слава Богу, мы успели примириться перед его кончиной, и в подтверждение братской любви он поручил мне дочь. Я поклялся стать ей хорошим отцом, хоть и никогда не заменю настоящего! Если когда-нибудь она полюбит меня хоть немного, я буду бесконечно горд и счастлив! Разрешит ли она попытаться?
Выражение лица дяди Алека тронуло Розу до глубины души, он смотрел на нее с такой надеждой и тревогой, что девочка потянулась и вместо ответа поцеловала его в щеку в знак согласия. Дядя обнял ее, и Роза почувствовала, как он облегченно вздохнул; никто из них не произнес больше ни слова, и оба вздрогнули, когда раздался стук в дверь.
Роза просунула голову в окно и крикнула «войдите!», а доктор Алек торопливо отер глаза рукавом и принялся насвистывать.
Появилась Фиби с чашкой кофе.
– Дебби велела помочь одеться, – сказала Фиби, округлив в удивлении черные глаза, недоумевая, как приезжий «моряк» оказался в комнате.
– Я уже одета, помощь не нужна, – сказала Роза, затем добавила, нетерпеливо поглядывая на дымящийся напиток: – Надеюсь, кофе достаточно крепкий!
Однако до кофе она не добралась – смуглая дядина рука перехватила чашку.
– Стоп! – быстро скомандовал дядя. – Дайте-ка я подкорректирую дозу. Ты всегда пьешь такой крепкий кофе по утрам, Роза?
– Да, сэр, я люблю кофе! Тетушка говорит, он бодрит, и я потом лучше себя чувствую.
– Поэтому и не можешь заснуть – сердце слишком сильно бьется, и поэтому же щечки у тебя изжелта-бледные, а не румяные. Никакого кофе, дорогуша, ты скоро убедишься в моей правоте. Есть ли на кухне парное молоко, Фиби?
– Да, сэр, сколько угодно! Только надоили!
– Вот подходящий напиток для моей пациентки! Принеси полный кувшин и еще одну чашку. Я бы тоже глотнул молочка. Жимолость нервной системой не обладает, ей хуже не будет!
К крайнему недовольству Розы, кофе отправился вслед за лекарствами.
Доктор Алек заметил, какой обиженный у девочки вид, однако оставил его без внимания, а потом исправил положение, пообещав:
– Подарю тебе славную чашечку для молока, я привез ее издалека, она сделана из целебного дерева и делает полезным любой напиток. Кстати, одна из коробок, которые Фиби вчера отнесла наверх, – твоя! Зная, что дома меня ждет новоиспеченная дочка, я собирал по дороге разные симпатичные безделицы в надежде, что ей что-нибудь приглянется. Завтра с утра пораньше можешь их посмотреть. А вот и молоко! Пью за здоровье мисс Розы Кэмпбелл!
Роза представила коробку, полную чудесных подарков, и перестала дуться. Она невольно улыбнулась, выпила за собственное здоровье и нашла, что парное молоко – вполне сносное лекарство.
– Побегу, пока меня не застукали на месте преступления! – сказал доктор Алек и спустился тем же путем, что и поднимался.
– Вы всегда входите в дом по-кошачьи, дядя Алек? – спросила Роза.
Дядины причуды чрезвычайно ее забавляли.
– Когда я был маленьким, я вылезал через окно, чтобы не тревожить тетушек, а сейчас карабкаюсь по мачтам без снастей для поддержания формы. К тому же это самый короткий путь! Увидимся за завтраком!
Он соскользнул по водосточной трубе на крышу террасы, затем – по столбу на землю и скрылся в зарослях цветущей жимолости.
– Какой забавный опекатель! – воскликнула Фиби, удаляясь с чашками.
– Да, и, кажется, очень добрый! – ответила Роза и последовала за Фиби, чтобы побродить среди коробок и разведать, которая из них принадлежит ей.
Дядя спустился, когда позвонили к завтраку, и нашел Розу за столом – та с тревогой смотрела на стоящую перед ней тарелку.
– Постигла новая беда, Розочка? – спросил он и потрепал племянницу по голове.
– Дядя, я что – должна есть овсянку? – трагическим тоном спросила Роза.
– А ты ее разве не любишь?
– Не – на – ви – жу! – отчеканила Роза, для большей убедительности передернув плечами и отвернув нос от тарелки.
– Какая же ты шотландка, если не любишь кашу? Жаль, я сам варил, думал, мы хорошенько сдобрим кашу сливками и чудно позавтракаем…
Дядя сел за стол с разочарованным видом.
Роза приготовилась упорно отказываться, ибо правда ненавидела овсянку всей душой, однако дядя Алек почему-то не настаивал. Она передумала и решилась попробовать.
– Съем ложечку, чтобы вас не огорчать, дядя. А вообще я терпеть не могу кашу, потому что все твердят, какая она полезная, – сказала Роза и слегка смутилась: отговорка прозвучала довольно глупо.
– Надеюсь, тебе понравится! Я мечтаю, чтобы моя девочка была сильной и здоровой, как парни Джесси, а те воспитаны на старой доброй овсянке. Никакого жареного хлеба и прочего баловства, и смотри-ка – самые крепкие и видные из всей братии!
Затем доктор Алек отвернулся, чтобы поприветствовать тетушку Изобиллию сердечным «Доброе утро, тетя! Благослови вас Господь!», а Роза села за стол, готовая рискнуть жизнью и отведать немного каши.
Разговор за столом был интересным, и через пять минут она забыла, что именно кладет в рот – так весело дядя Алек болтал обо всем на свете. Было забавно, как тетушка Изобиллия называет сорокалетнего племянника «мой дорогой мальчик». Роза и не заметила, как расправилась с ненавистной овсянкой.
Когда с завтраком было покончено, старушка спросила:
– Ты пойдешь с нами в церковь, Алек? Если, конечно, не слишком устал с дороги.
– Я специально мчал сюда из самой Калькутты, мэм! Только нужно сообщить сестрам о моем приезде, а то они ждали меня только завтра. И мальчишки устроят переполох в церкви, если увидят меня неожиданно.
– Пошлю Бена на холм к Джесси, а ты загляни к Майре, порадуй ее – времени у тебя предостаточно.
Доктор Алек тотчас же отбыл и вернулся, только когда к главному входу уже подали старую коляску. Тетушка Изобиллия спустилась, шурша лучшим воскресным платьем, а за нею тенью следовала одетая в черное Роза.
Процессия тронулась. Дядя Алек почти не успевал надевать шляпу – так часто встречались на пути знакомые, с которыми он раскланивался и перекидывался шутками, несмотря на торжественный день.
Предупредить мальчиков заранее было в высшей степени благоразумно – они пришли в невероятное возбуждение, и старшие родственники с ужасом ждали, что их отпрыски позабудут, где находятся, и выкинут что-нибудь неподобающее. Семь пар глаз сверлили дядю Алека, а то, что они творили во время службы, трудно поддается описанию.
Роза, сидящая рядом с доктором Алеком, вскоре не смела поднять глаз, потому что поведение невоспитанных мальчишек касалось и ее – она чуть не плакала от смущения и в то же время еле сдерживала смех.
Чарли заговорщицки подмигивал ей поверх маминого веера; Мак открыто тыкал пальцем, указывая на высокую дядину фигуру; Джейми без конца оборачивался на дядю так, что Роза стала опасаться – не свернет ли он от усердия шею; Джорди вертелся, пока не упал со скамейки, уронив при этом молитвенник; Уилл изрисовал чистые манжеты моряками и китайцами и издалека демонстрировал Розе рисунки; Стив и вовсе едва не сорвал церемонию, притворившись, что сейчас лишится чувств от радости и слишком активно вдохнув нюхательной соли; даже степенный Арчи низко пал, написав в своем молитвеннике «разве он не чудо?» и тихонько показав запись кузине.
Бедная Роза старалась сосредоточить внимание на дядюшке Маке – дородном и добродушном джентльмене, который не замечал, как бесчинствуют члены клана, и мирно дремал в уголке. С дядей Маком Роза познакомилась раньше, чем со всеми остальными дядюшками. Дядя Джем и дядя Стив – мужья тети Джесси и тети Клары, вечно ходили по морям, а тетя Майра была вдовой. Дядюшка Мак был торговцем, состоятельным и вечно занятым, а дома держался тихо, как мышка. При жене предпочитал помалкивать, полностью отдав ей бразды правления.
Розе он нравился – большой, добрый и молчаливый, именно он приехал за ней после смерти папы, всегда присылал гостинцы в пансион и часто приглашал в свои огромные склады, где хранились разные сорта чая, специй и вина, а также разные диковинные фрукты. Он всегда разрешал Розе есть, сколько захочется, и брать угощение с собой. Она втайне думала, что лучше бы он был ее опекуном, однако, увидев дядю Алека, перестала сожалеть, к тому же строгую тетушку Джейн она побаивалась.
После службы дядя Алек поспешил выйти на крыльцо, где юные нарушители порядка облепили его плотным кольцом, пока родные жали ему руки и приветствовали с радостью в сердцах и улыбками на лицах. Розу чуть не раздавили, однако дядя Мак спас ее из опасного положения, усадив в коляску.
– Девочки, обязательно приходите ужинать с Алеком! И ты, Мак, разумеется. Мальчишек не приглашаю, этих сорванцов я принимать не готова. Пусть едут по домам и ждут до понедельника! Разве можно так вести себя на службе? – возмущалась тетушка Изобиллия, усаживаясь в коляску вслед за Розой.
В другом месте обиженные мальчишки устроили бы рев, но у церкви они лишь ворчали и пытались спорить, пока дядя Алек не утихомирил их следующим замечанием:
– Не расстраивайтесь, ребята! Завтра пообщаемся сполна, а сейчас расходитесь спокойно, а то не видать вам подарков!
Глава четвертая
Тетушки
Роза давно чувствовала, что надвигается разговор о ее дальнейшей судьбе, а после ужина и вовсе не осталось сомнений, когда тетушка Изобиллия отослала девочку из гостиной, шепнув:
– Беги-ка наверх, побудь с сестрицей Идиллией, дорогая. Почитай ей, будь добра, а мы пока решим кое-какие дела.
Роза послушалась. В верхних комнатах было тихо, как в церкви, и тишина действовала успокаивающе. Для милой старушки, которая вот уже много лет терпеливо ждала избавления от земных тягот, Роза была едва ли не единственной отрадой.
Роза слышала о любовной драме, которая случилась у тети Идиллии в юности, отчего прониклась к доброй тетушке еще большей симпатией. В двадцать лет Идиллия собиралась выйти замуж. Все было готово к свадьбе, платье и цветы ждали невесту, счастливый час почти настал, и тут пришло известие, что возлюбленный погиб. Казалось, хрупкая Идиллия не переживет потери, однако она мужественно приняла удар судьбы, убрала подвенечный наряд и начала с чистого листа. С тех пор так и жила, оставаясь красивой и кроткой, волосы ее поседели с годами, а щеки больше никогда не окрасились румянцем. Она не одевалась в черное, наоборот, предпочитала нежные цвета, словно готовилась к несостоявшейся свадьбе.
Прошло тридцать лет, тетушка Идиллия медленно увядала, однако сохраняла веселый нрав, деятельную натуру и живо интересовалась другими членами семьи. С особенным участием она относилась к радостям и горестям юных девушек, была им верной подругой во время взлетов и поддержкой во время испытаний, у нее часто спрашивали совета и доверяли ей тайны. Тетушка Идиллия повсюду несла с собой покой и умиротворение. Взглянув на ее кроткое лицо в обрамлении седых волос, всякий на время забывал о неприятностях.
Тетушка Изобиллия разительно отличалась от сестры – тучная, разговорчивая и резковатая дама с острыми глазками и румяными, как яблоки, щеками. Она вечно сновала туда-сюда, болтала без умолку и хлопотала – простая женщина, поглощенная мирскими заботами и не ведающая другого счастья.
Роза не ошиблась. Пока она читала псалмы тетушке Идиллии, внизу в гостиной решалась ее судьба.
– Ну что, Алек, как тебе девочка? – начала тетушка Джейн, когда все расселись (дядюшка Мак устроился в уголке и по обыкновению задремал).
– Эх, если бы я воспитывал ее изначально, было бы легче, и результат был бы иным… Бедняга Джордж вел слишком уединенный образ жизни, это не слишком хорошо сказалось на ребенке. А тут еще смерть отца. Состояние у нее неважное…
– Дорогой мой мальчик, в ожидании твоего приезда мы ухаживали за ней, как могли! Я всегда говорила Джорджу – так нельзя воспитывать детей, но он меня не слушал, и вот результат – только поглядите на бедняжку! Мы за нее в ответе, а я, если честно, ума не приложу, что делать с этой диковинной птичкой…
Тетушка Изобиллия озадаченно покачала головой. Кольца сиреневой ленты на ее чепчике заколыхались, словно лепестки крокуса на ветру.
– Я устроила девочку в прекрасную школу, там бы ей и остаться! Но нет – она жаловалась, и наши тети ее забрали! С тех пор девочка бездельничает. А она и так уже достаточно избалованная! – сурово проговорила миссис Джейн.
Тетушка Джейн поместила Розу в пансион строгих правил, откуда ежегодно стройными рядами выходили прекрасно образованные девушки. Розе там было плохо, тетушки сжалились и позволили ей не возвращаться в школу после каникул, а дожидаться опекуна дома, за что тетя Джейн до сих пор на них сердилась.
– По-моему, правильно! Эта школа не подходит для будущей наследницы состояния, коей Роза является. Она же не собирается зарабатывать на жизнь учительством или еще чем-то! Ее бы на пару лет в пансион благородных девиц, а в восемнадцать можно и в свет выводить… – вмешалась тетушка Клара.
В прошлом она слыла первой красавицей и королевой балов и по сей день не потеряла привлекательности.
– Боже мой! Как вы можете обсуждать образование и планы на будущее? Неужели не ясно, что бедное дитя вот-вот сойдет в могилу? – вздохнула тетушка Майра, трагически шмыгая носом (она страдала хронической простудой) и мрачно покачивая головой в траурном чепце.
– Ей нужна свобода, отдых и забота, больше ничего! Никто не заменит ребенку матери, а это единственное, чего ей по-настоящему не хватает. У девочки такая тоска в глазах, что просто сердце разрывается! – со слезами сказала тетушка Джесси, представив собственных сыновей, осиротевших, как Роза.
Дядя Алек молча слушал, потом развернулся к сестре и энергично кивнул в знак согласия.
– Верно, Джесси! Надеюсь, мы с тобой хотя бы частично заменим отца и мать.
– Я постараюсь, Алек! И да, тебе понадобится моя помощь. Ты, конечно, очень умный, но вряд ли поймешь нежное и застенчивое создание, вроде Розы. Здесь нужна женщина, – улыбнулась брату миссис Джесси, преисполнившись материнской нежности.
– У меня, между прочим, была собственная дочь – кому, как не мне, воспитывать девочку? Почему Джордж не доверил ее мне – ума не приложу, – печально заметила тетушка Майра; она единственная из всей семьи произвела на свет девочку, чем очень гордилась. Злые языки, однако, поговаривали, что она залечила ребенка насмерть.
– А я его прекрасно понимаю, – резко сказала миссис Джейн. – Вспомнить только, какие опасные эксперименты ты проводила на бедняжке Каролине!
– Ни слова больше, Джейн Кэмпбелл! Каролина – это святое, я не потерплю высказываний на эту тему! – вскричала тетушка Майра и встала, чтобы покинуть комнату в негодовании.
Доктор Алек задержал ее, решив, что лучше сразу четко обозначить свою позицию и твердо ее придерживаться, иначе предприятие грозит провалиться.
– Дорогие мои, давайте не будем ссориться и делить Розу, как собаки кость. Хотя, ей-богу, она и правда почти скелет, бедняжка… Вы отвечали за нее целый год и делали, что считали нужным. Не могу сказать, что добились больших успехов – но, скорее всего, это лишь эффект «семи нянек». В следующем году я попробую свои силы и, если по истечении указанного срока ее состояние не улучшится, сложу полномочия и передам девочку кому-нибудь другому. По-моему, вполне справедливое решение.
– Бедное дитя все равно не протянет целый год, так что и передавать не придется, – произнесла тетушка Майра, комкая черные перчатки.
– Боже правый, Майра! Ты и святого выведешь из себя! – сверкнул глазами доктор Алек. – Нагоняешь на ребенка страху своими пророчествами! Она же впечатлительная, теперь рисует себе ужасные картины и всего боится. Внушила Розе, что она слаба здоровьем, а она и рада. Будь ее здоровье действительно слабым, уже была бы «одной ногой в могиле» твоими стараниями! Оставь девочку в покое, я сам разберусь, а если нужна будет помощь, дам знать!
– Верно сказано! – в полусне пробормотал дядюшка Мак из своего угла.
– Что ж, ты законный опекун, тебе и решать. Ясно одно – ты избалуешь девочку – избалуешь донельзя! – мрачно предрекла миссис Джейн.
– Благодарю за замечание, сестра. Однако позволь поинтересоваться: если женщина безупречно воспитывает двух сыновей – как ты, например, почему бы мужчине не попытаться справиться хотя бы с одной девочкой? – отозвался доктор Алек, хитро щурясь.
Остальные члены семьи заулыбались – все знали, что мальчики Джейн более избалованные, чем все остальные дети, вместе взятые.
– Лично я согласна, пусть Алек ее подлечит, а потом отправим в пансион к мадам Рокабелле! – сказала тетушка Клара, оправляя пышное платье и предвкушая, как выведет в свет красивую и образованную племянницу.
– А ты останешься здесь? Жениться еще не надумал? А то давно пора! – вмешалась миссис Джейн, задетая последним выпадом брата в ее адрес.
– Это вряд ли! – ответил доктор Алек и поспешно перевел тему: – А не выкурить ли нам по сигаре, Мак?
– Не женись, – проворчал дядюшка Мак, – женщин в этой семье и так предостаточно!
И джентльмены торопливо удалились.
Прежде чем дамы успели возобновить разговор, появилась Роза со следующим посланием:
– Тетушка Идиллия зовет всех к себе.
Щеки девочки раскраснелись от всеобщего внимания, и тетушка Майра нависла над ней, заслонив солнце зловещим чепцом, и провела по лицу Розы жесткими кончиками пальцев в черной перчатке, озабоченно бормоча:
– Боже мой! Похоже на чахотку!
Тетушка Клара, склонив голову набок, оценивающе разглядывала племянницу.
– Хорошо, что кудри натуральные! Цены им не будет в будущем! – заявила она.
– С твоим дядюшкой о школьной программе можно забыть, полагаю… У него на уме лишь глупые спортивные забавы, – добавила тетушка Джейн и с видом оскорбленного достоинства покинула комнату.
Тетушка Джесси молча поцеловала племянницу, глядя на нее с такой нежностью и сочувствием, что Роза крепко ее обняла на прощанье и проводила до двери благодарными глазами.
Когда гости разъехались, доктор Алек в сгущающихся сумерках около часа мерил шагами холл; он напряженно думал, то хмурясь, то улыбаясь, то подолгу застывая на одном месте.
Наконец, решившись, он сказал самому себе:
– Начну-ка сейчас же, развлеку ее немного, а то она наслушалась зловещих предсказаний Майры и лекций Джейн и бродит мрачнее тучи.
Он порылся в одном из стоящих в уголке сундуков и выудил изящно расшитую шелковую подушечку, а также затейливую чашку темного дерева.
– Для начала хватит! – сказал он, взбил подушку и вытер пыль с чашки. – Буду действовать осторожно, чтобы не спугнуть. Надо осторожно завлечь, войти в доверие, а потом с ней будет проще справиться.
В это время из столовой вышла Фиби с тарелкой черного хлеба для Розы – той не разрешали есть к чаю печенье.
– Я немного угощусь! – сказал доктор Алек, отломил приличный кусок и удалился в кабинет, оставив Фиби удивляться его хорошему аппетиту.
Она удивилась бы еще больше, если бы увидела, как доктор скатал хлебный мякиш в маленькие пилюли и сложил их в красивую коробочку слоновой кости, предварительно вытряхнув оттуда свои запасы сушеного любистока.
– Ну вот. Если они настаивают на лекарствах, пропишу вот эти – вреда не будет. Поступлю по-своему, зато постараюсь сохранить мир, а когда эксперимент удастся, признаюсь! – сказал он сам себе, улыбаясь, как озорной мальчишка, взял нехитрое лекарство и вышел.
Позже Роза развлекала тетушку Идиллию игрой на органе; дядюшка Алек общался со старушками, слушал неумелую игру и постоянно возвращался мыслями к другой Розе, которая тоже когда-то для него играла.
Когда пробило восемь, он объявил:
– Кому-то пора в постель, чтобы не проспать завтрашний день – а то я столько всего интересного запланировал! Иди посмотри, я кое-что принес тебе.
Роза подбежала и с неподдельным интересом начала слушать рассказ доктора Алека.
– Я много странствовал по миру, собирал лучшие лекарства, и мы с тобой их опробуем. Эта подушечка набита травой, мне подарила ее одна мудрая старуха, когда я тяжко заболел в Индии. Там шафран, мак и другие травы успокоительного действия. Положи ее сегодня под головку, спи сладко, кошмары не будут тебя мучить, и наутро ты проснешься без головной боли.
– Правда? Как приятно пахнет!
Роза с радостью приняла подарок и, пока доктор рассказывал о следующем лекарстве, вдыхала нежный цветочный запах.
– А это чашка для молока, про которую я говорил тебе утром. Она придает целебные свойства любому напитку. Но есть условие – ты должна наполнить ее самостоятельно, так что придется научиться доить корову. Я тебе помогу.
– Ой, я не справлюсь! – воскликнула Роза, однако посмотрела на чашку весьма благосклонно: на ручке красовался крошечный чертенок, словно готовый нырнуть вниз головой в белое молочное море.
– Неужели ты думаешь обойтись молоком, Алек? Я глубоко уверена, что девочке следует принять нечто более действенное! Пропиши ей микстуру! – вмешалась тетушка Плети, с подозрением взирая на нововведения, – волшебным кружкам и маковым подушечкам с Востока она предпочитала проверенные средства.
– Хорошо, добавим таблетку, если вы настаиваете, мэм. Ее можно принимать в любых количествах. Лекарство на основе побегов кукурузы и риса, активно использовалось в прошлом и, надеюсь, будет использоваться в будущем.
– Как необычно! – сказала тетушка Изобиллия, с почтительным интересом рассматривая таблетки сквозь очки.
Дядя Алек едва смог сохранить серьезный вид.
– По одной таблетке каждое утро. А теперь спокойной ночи, дорогая!
Он сердечно поцеловал пациентку на прощанье.
Когда девочка скрылась за дверью, запустил обе пятерни в волосы и воскликнул в шутливом отчаянии:
– О, тетушка, как подумаю, какую ответственность на себя взял, так и подмывает сбежать и не появляться до ее восемнадцатилетия!
