Kitabı oku: «Хранитель света. Код Фауста. Мифомистика 21-го века»
© Любовь Сушко, 2023
ISBN 978-5-0060-3543-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЛЮБОВЬ СУШКО
Код Фауста. Хранитель света
О книге.
Фауст и его Маргарита, обречены возвращаться снова и снова, до тех пор, пока они не пройдут весь путь до конца.
Они становятся героями разных эпох. Они появляются в самых горячих точках, потому что их испытаня становятся все труднее.
В первой половине 20 века такой точкой доджна была стать Россия. Мефистофель обещал, что заберет он героев только тогда, когда они станут счастливы и не захотят уходить сами. Он и не думал, что мучиться ему с ними и носиться придется так долго, но он сам виноват, нечего было давать такие неисполнимые обещания.
Эту книгу не надо читать тем, кто не имеет представления о мифах, любых ни разу не читал «Фауста» Гете и «Божественную комедию «Данте, и кто ничего не знает о Славянских мифах. Вам просто будет не интересно и ничего не понятно, друзья.
Часть 1 Возвращение Фауста
Пролог
Они столкнулись на берегу, за спиной оставался недостроенный мир, и достраивать его не было никакого желания. Строительство помолодевшему герою. Счастья точно не принесет.
– Заканчивай с этим, – резко произнес Мефистофель, мы займемся другим делом, этим пусть занимаются те, кто должны.
Фауст уставился на него, хотя казалось, что ему все надоело до чертиков просто.
– И что мы делать станем? – Спросил он сердито.
Мы переместимся в иное время, поищу для тебя более подходящее, чтобы ты смог все исправить и наконец стать и любимым и счастливым.
– А такое время точно есть? Оно существует.
– Я точно не знаю, но должно где-то быть.
– А по-другому никак нельзя?
– Никак, нечего было связываться, меня вызывать, помер бы спокойно, и мы все никакого бы горя не знали, а раз уж начали все это, то придется и заканчивать.
Говорить больше не хотелось, и Фауст только махнул рукой, что-то похожее на надежду, смутную надежду, появилось на его лица.
Времена выбирал Мефистофель, и похоже было на то, что он их очень плохо знает или издевается специально.
Но не стоило учить ученого, его же только портить. Фауст и не учил. Ему хотелось только одного, скорее покинуть этот мир, сложив из льдинок слово «Счастье», но оно никак не складывалось, рассыпалось и таяло на глазах, а это значило, что ему снова придется туда вернуться, туда – это в новую жизнь, непонятно какого времени и все начинать сначала.
Глава 1 Век20 первая половина, год неизвестен
Фауст сидел в кресле около окна.
Так проходили часы и дни, хотя существовало ли для него время, как знать.
На столике лежала открытая книга – альбом живописи. Она всегда была открыта на одной и той же странице – Ян Ван Эйк «Семейство Арнольфини».
Что за странная такая причуда гения?
Из глубины веков на него взирал его двойник. Черты человека, изображенного на полотне, с удивительной точностью повторяли черты его лица.
Он заметил это давно, и с тех пор поверил в то, что иллюзия может быть реальностью, а то, что выдается за реальность, становится иллюзией, это знали и все остальные, кого он связал с собой при жизни.
А ведь удивительно даже не то, что такой портрет существовал в природе, а то, что он нашел его, разглядел – это был знак небес или Пекла.
Наверное, каждый при желании, перелистывая страницы альбомов древних мастеров, смог бы однажды обнаружить собственный портрет, что и доказывает, что ничего не появляется впервые и ничего не исчезает, все мы были в этом мире когда-то, и рано или поздно вернемся сюда снова.
Это служит утешением в дни, когда все было решено с ним окончательно, и доктор очень тихо за дверью говорил Маргарите, что нет у него никакого отрезка времени, словно от него такое можно скрыть, и он сам не знал всю историю своей болезни. Какая ирония судьбы, не просто получить медицинское образование, но и что-то в этом понимать. Изучать медицину в разные времена, не в самых худших университетах, чтобы точно поставить диагноз хотя бы самому себе, и не бояться приговора врачей, не ругать их за ошибки, не судиться с ними, он всегда все знал сам. А врачи нужны были для того, чтобы с ними о чем-то поговорить по душам, как лечиться мы и сами знаем. Ему это определение подходило больше, чем многим другим. Вот уж точно, знания умножают печали.
№№№№№
В эти дни усталый взор его все чаще скользил по портрету неведомого дворянина, который пришел к нему из глубины веков, чтобы убедить его в том, что смерть – это только мгновение, и ничего не кончается в мире с ее приходом, и завершиться не может с нашим уходом на тот свет.
Маргарита захлопнула дверь за ушедшим врачом. Ему интересно было взглянуть на нее в этот момент. Она мягко улыбнулась, но долго выдержать его взгляда не могла, и тоже взглянула на картину, чтобы отвести, спрятать от него глаза, наполненные слезами.
Она его любила больше жизни самой и понимала лучше всех, и точно знала, о чем он думает. Но принять неизбежное и смириться с его уходом для нее невозможно, вот в чем беда. Для того, чтобы вспыхнули такие чувства им пришлось в пятый раз вернуться в этот мир, найти друг друга, встретиться снова, случайно, и теряться в догадках, когда и где они уже были вместе. Своих прошлых воплощений они, как и все мы, не помнили, только какие-то проблески появлялись иногда в душах родственных. Наверное, прежние жизни были такими, что о них совсем не хотелось вспоминать, и хорошо, что можно было стереть прошлые жизни, переформатировав память.
Глава 2 Трудный разговор
Вероятно, у близких тех, кто тяжело болен, и особенно у самих больных всегда остается надежда на ошибку врачей, на чудо. У них обоих не было такой надежды, поэтому величайшей глупостью было утешать его и говорить что-то о чуде исцеления, когда ему все известно о болезни, ведомо во всех подробностях. А если он что-то не знает, то их старый друг Мефистофель подскажет. Он не станет молчать, тактичность – это не его сильная сторона, скорее наоборот.
Марго даже не могла обещать ему другое чудо, которое казалось более реальным – публикацию его Божественной комедии, главного твоерния в их жизни, хотя ради этого она готова была сама совершить какое угодно безумство. На все готова была Марго, чтобы принести ему опубликованный книгу, но пока это не реально, так же не реально, как излечиться от его недуга. На этот раз он писал ее на русском языке, и в этом была вся прелесть, ничего не надо было переводить с итальянского, теряясь в лабиринтах этого удивительного, но на этот раз чужого языка.
– Так ты мой Вергилий или все-таки Беатриче.
Она усмехнулась, но говорила о другом:
– Я остаюсь, – вдруг вырвалось у нее, – я умру, только когда Божественная комедия 20 века будет опубликована.
Хотя в тот момент она, вероятно, даже не думала, о чем говорит, что ему обещает.
Фауст обворожительно улыбнулся.
– Ты обрекаешь себя на бессмертие, дорогая, а мне бы хотелось там с тобой встретиться и в вечности остаться рядом, как в нашей комедии. Разве мы не вместе писали её и не мечтали умереть в один день. Но это было возможно, только если бы мы были счастливы.
Он помолчал немного, а потом прибавил:
– Но если так случится, то я снова вернусь к тебе, я уйду, но я вернусь, у меня нет другого выхода, зачем мне рай, если там не будет моей Беатриче?
Он впервые заговорил о рае, но это была чужая цитата, только она могла понять тонкую иронию, сквозившую в его словах.
Глава 3 Марта и Марго
Совсем недавно, когда здесь была Марта и стала упрекать его, выслушав главу из комедии, а он назвал свое главное детище просто «Божественная комедия». Она вздрогнула, как ужаленная, тогда и состоялся этот мучительный разговор.
Конечно, Марту тревожил странный главный герой. Но что там странный, она сразу поняла, кто он такой. Да это и не скрывалось особенно, только слепой и не видел, только глухой не слышал, кто это был…
– А вам не страшно? – спросила она, конечно думая о Вергилии.
– Да не очень, чего нас бояться.
Фауст помолчал немного и прибавил:
– Я просто понятия не имел, к кому еще могу обратиться за помощью в этом мире, ведь куда не кинешься, у нас и на самом деле ничего и никого нет. Бога нет, это точно, иначе бы он не допустил того, что творится с нами со всеми, но кто-то должен быть. Человек ничего не может решить сам, даже в собственной судьбе, что уж говорить о большем. После мучительных размышлений я должен был обраться в последнюю инстанцию. И судя по вашей реакции, он откликнулся и помог мне, не так ли? Мефистофель всегда откликается, и всегда помогает, поверьте, в первый раз мы встретились много веков назад, и все было точно так же, вы этого не помните, но я не могу забыть.
Марта молчала, кажется, она превратилась в соляной столб, как жена Лота. Она что-то слышала о его разговоре с бесом, но не только не спрашивала о том, даже и слушать не хотела, на этот раз она была религиозна по-настоящему, ведь не только им суждено было менять в новой жизни. И ей он никогда бы не стал рассказывать, что там было на самом деле. Но что за ирония судьбы, если в этом мире о самом Мефистофеле было не так страшно говорить, и на него только оставалась последняя надежда? Можно ли выжить, не то, что жить в таком мире?
– И все- таки, – о чем-то неопределенно сказала она и снова замолчала, не в силах говорить даже шепотом.
– Мне бояться больше нечего, – отрезал он, поглаживая ее темную руку, неподвижно лежавшую на темной материи старого платья, – там я встречусь с ними со всеми и спрошу, как можно было с нами и с этим миром сотворить такое. Они должны мне ответить, почему мы все прокляты и убиты, в чем мы так провинились?
Глава 4 Прокляты и убиты?
Что-то жесткое, даже жестокое появилось в его взгляде. Марта хотела сказать что-то, но Марго жестом попросила ее молчать, и она молчала. Конечно, опасность оставалась для нее и для тех, кто оставался, ему и на самом деле больше нечего было бояться, вероятно, от этого он должен был ощущать облегчение, но что за чертовщина такая, что это за жизнь, если от расправы спасает только смертельная болезнь? Зачем они оказались здесь, почему именно здесь, и почему Мефистофель наградил его такой болезнью, какой в этом был смысл? Но ведь был же какой-то, все не просто так. Он все время твердил о счастье, но о каком счастье можно думать в таком состоянии. В этой чудовищной игре ставки и уровни становятся все выше и выше.
Марта поняла, уходя от него, что больше не сможет переступить порога этого дома. Ей нужно было сохранить мужество и выдержку, чтобы жить и держаться дальше. Она хотела, чтобы эта жизнь стала для нее последней, только последней,. Больше в этот мир она возвращаться была не намерена. Но придется ее пройти до конца, не думая о добровольном уходе, чтобы не вернуться, а ему так мало осталось, если еще есть хоть какое-то время вообще.
№№№№№
И снова пасмурное февральское утро, Фауст улыбнулся.
Ему так понравилась эта дата. Он уже не мог видеть портрета, хотя альбом по-прежнему лежал перед ним, раскрытым все на той же странице. И он решил, что именно в этот день еще раз должен послушать текст своей комедии и Шопена, но Шопена позднее, и поправить то, что еще можно было поправить. Лучшего числа для его героя и его романа не придумаешь. 13 февраля…
Они работали долго и вдохновенно, когда силы совсем оставили его, Фауст только махнул рукой, и прошептал, когда ее ладонь коснулась бессильной руки.
– Хорошо, доделаем, когда я вернусь.
Маргарита вздрогнула, и радовалась, что он не может видеть слез, текущих по щекам. Теперь она могла плакать столько, сколько вдумается. Но он с каждым разом все больше заставлял ее поверить в то, что обязательно вернется. Хотя это всегда значило и другое – комедия никогда не будет опубликован. И чем меньше он верил в это сам, тем возрастала уверенность в душе Маргариты.
Марго не знала, что она сделает, она не представляла, как в этом мире может появиться в печати новая Божественная комедия, ведь они не верят ни в ад, ни в рай. У них такая дикая цензура, какой не было в средние века. И если ее не сожгут на костре, как ту ведьму, так смерть ее будет только страшнее и беспощаднее.
Если они видят страшные намеки на свою сущность даже в самых невинных вещах, где и извращенный ум не способен чего-то усмотреть, то, как они могут пропустить роман об Аде и Рае? Этого не может быть, но ведь она дала клятву, обрекая себя на страшные муки, унижение, истязание. Зевс смогу придумать, как освободить Прометея, не нарушая клятвы, но сможет ли она? И что для этого надо сделать?
Но в минуты отчаянья, обращаясь к Мефистофелю с мольбой, она верила, что он способен им в том помочь ради торжества справедливости. Ведь не могут они столько лет упорно работать, не отступаться, чтобы потом все это выбросить на помойку.
Она знала, что если что-то делается, да еще такие усилия прикладываются, то оно должно увидеть свет, даже если ей самой на старой печатной машинке придется перепечатывать в сотый раз и раздавать экземпляры рукописи тем, у кого они могут сохраниться. Она и на это была готова, чтобы только не пропало даром их детище, чтобы потом она смогла сказать своему Фаусту, что исполнила то, что обещала. Да и Архангел Михаил узнает о том, что она сделала все, что смогла, чтобы и они остались в душах и сердцах безбожников, ратуя за ад, она невольно сохраняла и рай, не могло быть иначе, одно без другого не остается.
Глава 5 13 день февраля
13-го февраля такой день, когда все казалось вполне реальным, но потом будет 14 и сколько еще дней и ночей сомнений, страхов, отчаяния, когда его уже не будет рядом. Но останутся все его враги, они проживут долго и счастливо. Марго не сможет сокрушить их квартиры с роялями и мебелью из красного дерева, которые они и получили, потому что были послушны и писали то, что требовалось. Их слишком много, а она одна, ей жизни на это не хватит, но как же хочется отомстить всем и кажлому.
Хотя она не верила, что их герой позволит им жить спокойно и сытно, она знала, что доживет до того момента, когда он вложит в их трясущиеся руки пистолет или кубок с ядом. И не может быть по-другому, иллюзии не вечны, они рассыпаются, только беда в том, что от этого ей не станет легче, и ста смертей для каждого из них не хватит, чтобы искупить их страдания, чтобы отплатить им за Фауста.
Весна для него все-таки наступила.
4 марта. Она разрыдалась, когда из соседней комнаты услышала его разговор с главным палачом. Тот неожиданно пришел сам, чтобы убедиться, что его пациент все еще жив. Убедился.
– Я никому не делал зла.
Она хотела ворваться и вытолкать его, она призывала на помощь Мефистофеля и всех бесов, которые в мире оставались, а из становилось все больше и больше. Но тот тип – светловолосый, холенный и очень красивый, поспешно ушел сам, а может быть, Мефистофель все-таки толкнул его в сумрак парадной.
Но она никак не могла войти туда, в его комнату, после этих слов. Она казнила себя за то, что запустила его, позволила пробыть какое-то время рядом с Фаустом. На что было рассчитывать, что мог он теперь для них сделать? Хотя ей хотелось, чтобы он увидел того, кто затмит их всех, не оставит от них следа. О них будут говорить, только вспоминая о нем, за него их проклянут, но понял ли тот это, почувствовал ли?
Она видела, глядя в окно, как он бежал к своей машине, словно за ним черти полосатые гнались, да что там он увидел Смерть саму, а не просто черта, и тот уже \приговорил его к расстрелу. Палач был обречен, но разве может сравниться та смерть и эта гибель?
А Фаусту после этого вторжения и побега главного врага жить оставалось еще пять дней.
– Я уйду, но я вернусь, – говорил он на прощание, и она поверила ему, как верила всегда, когда им приходилось расставаться, чтобы в новой жизни встретиться снова. И еще до прощания уже тосковала и рвалась к нему. Марго боялась, что на этот раз они просто не встретятся, окажутся в разных странах, на разных планетах, и вечность их прекратится в один миг.
Она все еще смотрела на портрет, дошедший до них из глубины веков. Знаменитый художник доказал им, что он и на самом деле вернется.
Он был тогда, он все еще был теперь, он будет потом, в новой жизни, в другом времени, они будут всегда
№№№№№
Был 10-ый день марта, когда до Марты дошло горькое известие о его смерти. Что оставалось ей в том жутком году? Только вплести в «Венок мертвым» еще один сонет, но даже не сметь записать его на бумагу, только хранить в памяти до лучших времен…
Но как же трудно было это сделать. Но все-таки она помнила, она все помнила на этот раз. В ней больше не было коварства, она превратилась в друга, и это должно было помочь ей искупить вину перед Марго за грехи в той самой первой их жизни.
Она не верила в его возвращение, вернее в то, что им снова доведется встретиться в новой жизни. Марта прощалась с Фаустом навсегда
Глава 6 Люцифер, Мефистофель и Фауст
Зловеще ал рассвет Первого дня, первого века новой эры. И все еще впереди.
Князь Тьмы одиноко сидел на высоком холме, который скоро станет знаменитым. А пока он просто один из холмов на этой земле. Он знал. Он все это знал и дивился своим глубоким познаниям.
А Мефистофелю снова снились кошмары. Он пытался вырваться из объятий сна и не мог этого сделать. Кто-то неведомый во сне или наяву (не разберешь) твердил упорно, что все уже сделано. Ничего не изменить. Но то ли еще будет.
Но что же такое еще должно было произойти – спрашивало невиданное существо.
Зарычал во сне его пудель. Что ему снилось? Это навсегда останется тайной даже для его верного хозяина. Но, неожиданно пробудившись, он, не мигая, смотрел на хозяина, будто видел его впервые и никак не мог узнать.
Собаке передается настроение хозяина. А может, он хотел убедиться в том, что с ним еще ничего не случилось. Но он почувствовал грядущую беду и тихонько завыл.
Мефистофель сердито взглянул на него, но ничего не сказал. Да и что говорить, если он позавидовал последнему рабу, спокойно развалившемуся где-то под открытым небом. И ничего не волновало, не угрожало, не пугало его – покой, доступный любому простолюдину был несбыточным желанием для властелина. Он бы поменялся местами с этим рабом, сначала хотел поменяться, но потом передумал.
Все проходит. Пройдет ночь. Она унесет с собой все кошмары. И он снова будет властелином. Власть – самая сильная зараза, от нее невозможно отказаться и избавиться. Только лютая смерть может безжалостно отнять ее, ничего не давая взамен. Но пока ты жив, ее нельзя выпускать из рук, остается только наслаждаться властью над этим миром. Да и что греха таить и кокетничать, никакая смерть ему не грозила.
Вот если бы не эти бродячие герои всех мастей и страстей. Они шастают по векам, они возвращаются снова, чтобы прожить еще одну жизнь, свято верят в то, что можно что-то исправить. А ему возись с ними как дураку со ступой Ему придется принимать решение.
№№№№№№
Но то, что предстояло совершить Мефистофелю на этот раз, могло в дальнейшем лишить его всего на свете.
Кто послал именно ему такое испытание? Почему вторжение в его мир этого бродяги не совершилось несколькими годами раньше или позднее?
И кроме самой высокой платы за власть – одиночества властелина, он получит еще вечную славу и вечное проклятие.
Мефи был силен и неуязвим для всех своих врагов лютых. Пусть размножаются бездарности, он, наделенный даром, останется в этом мире единственным и неповторимым. Но никто не сможет гордиться ни его дружбой, ни родством с ним. Абсолютное одиночество – вот что ему доставалось вместе с властью. Но он не мог допустить, не должен допустить рождение гения. Это как в старом мифе – сын превзойдет в силе и убьет отца. А это совсем другая история. Ему надо поучиться этому у Зевса, хотя за того был весь мир, а он оставался в полном одиночестве. Ну если не считать Люцифера. Хотя заставить его служить себе он вряд ли сможет, вот в чем его главная беда. Никого рядом с ним не остается совсем.
Глава 7 Большие перемены
Мефи точно знал, что останется в веках и в их писаниях, сначала в легендах и мифа, а потом в творениях писателей. Фамилию главного из них он слышал, но не запомнил, ничего, у него все еще впереди, придет время и запомнит, даже познакомится с ним. Герои должны знать своих писателей, тем более такие герои как он, принадлежащие мифомистике самой, а не просто литературе. И эта мысль на миг оживляла, согревала его ледяную душу. Люди и через сто, и через тысячу лет будут помнить о нем. А помнят они только о тех, кто строил храм и еще о тех, кто разрушил его. Вторых помнят лучше, чем первых. Строители чаще всего остаются безымянными, запоминают разрушителей. Но в том-то и дело, что вечно желавший зла, он будет совершать благо в те эпохи, когда его некому будет совершать, тут его писатель прав, совершенно прав.
Пусть потом они все извратят и приукрасят – это не так важно. Но сам факт того, что он обретет бессмертие – это главное. Он останется рядом с ученым, который захочет вернуть молодость, объявившим себя бессмертным. Какая ирония судьбы. Фауст подарит бессмертие Мефистофелю.
На первый взгляд этот ученый просто сумасшедший, но только на первый взгляд. На самом деле Он видит что-то такое, чего не могут узреть остальные. И это хитросплетение правды и вымысла так тревожит душу Мефи по ночам, что он часто теряло покой и сон.
Но как устроен этот мир, кто им правит, кто определяет людские судьбы. Не он ли присылает на землю безумных ученых, позволяя им вещать о неведомом? Властелин не знал ответов на эти вопросы и видно никогда не узнает. Сумеет ли кто-то когда-то найти на них разумные ответы.
Но если даже не найдет, все равно остается власть и страсть, и она ни с чем не сравнится. Мефистофель с самого начала творения мира обладал этой властью, большего ему и не надо. Пусть тайны разгадывают волхву и остальные чародеи. Он будет наслаждаться властью, и беречь свое сокровище. И как бы там не поворачивалось в разные эпохи, никому и никогда власть он не отдаст.
