Созвездие близнецов. Мифы и легенды

Глава 21 Новый охотник

Все эти годы Артемида жила мирно и однообразна. Она слышала о том, что происходит с ее братом, и все-таки злилась, ведь о них он думал так мало. Но сама она готова была и без него прожить, а вот матушка так страдала от одиночества. Но и ее там, на олимпе не оставили без внимания. Снова и снова появлялись смельчаки, которые готовы были рискнуть и с ней столкнуться.

Охотник Орион решил идти обходными путями, он отыскал Пана, упросил его уговорить Артемиду взять его в свою свиту.

– Я не позволю себе ничего лишнего, – твердил он, – хочу просто рядом оставаться. Она станет моей богиней, и только, я знаю, как она дорожит своей чистотой и непорочностью.

Пан никак не мог отказать смельчаку, да ему и самому было интересно посмотреть на все, что должно произойти. Он вряд ли сам пойдет против судьбы, но уважал тех, кто пойдет против. Он собирался поговорить с Артемидой, но не верил во все происходящее.

Пан еще больше удивился, когда Артемида быстро, слишком быстро согласилась.

– А ему известна история с Актеоном? – поинтересовалась она, – пусть он подумает хорошенько, потому что если в чем-то провиниться, не станет ждать от меня пощады.

Охотник был поразительно хорош собой, а ко всему прочему он был еще и прекрасным охотником, что редко когда сходилось в одном человеке, но в Орионе сошлось. Нет, он был могуч и готов броситься в сражение за нее. Никаких вольностей он себе позволять не собирался, по крайней мере, в самом начале. Она знала об этом и не знала, ведала и не ведала.

Орион предстал перед богиней во всей своей величественной красе, а потом он неизменно повсюду следовал за ней, считая это честью для себя. А когда они сидели у костра, она задумчиво произнесла.

– Я тебя хорошо понимаю. У меня тоже было много хлопот с женщинами. И я решил больше ни с одной из них не иметь дел. Первая моя жена Сида была страшно хвастлива, она заявила, что красотой превосходит Геру, и в тот же миг провалилась в подземное царство. А ведь она верила, что любой бред ей сойдет с рук. Я и сам тогда стал опасаться за свое спокойствие. Ведь и мой отец Посейдон не смог бы защитить меня от ее гнева, потому что он никогда не связывался с Герой.

– Да, с Герой и Зевс никогда не связывался, – усмехнулась Артемида, ее все боятся больше, чем самого Зевса.

А Орион продолжал свой рассказ:

– Когда я лишился своей женушки, то остался на земле совсем один, но длилось это недолго, почти сразу же я влюбился в царевну Мерону.

Правда, царь с самого начала не хотел мне ее отдавать. Он повелел истребить всех диких зверей на острове. Вот тогда я и стал охотником, и об этом никогда не жалел. Но бед на мою голову тогда свалилось немало, потому что он не спешил исполнить обещание. Мы много гуляли и пили, вино разрушило мой разум. И однажды я, подталкиваемый Амуром, ворвался в ее спальню, не мог остановиться, пока силой не овладел ею. Я и теперь не ведаю, как такое случилось, но обида была слишком сильной, так хотелось ускорить страшно затянувшееся дело. Ее отец обратился к Дионису с мольбой о наказании, он яростно требовал отмщении. И стоило только помянуть Диониса, как он явился. Оба они увидели и услышали бога свободы.

– Верно, царь обратился ко мне, – говорил Дионис, – я как раз пролетал мимо и услышал такую знакомую историю.

Артемида с вызовом взглянула на брата.

– Это мне принадлежит все вино на свете, и оно не всегда благотворно действует на разум, а уж те, кто им злоупотребляет и вовсе становятся порой преступниками, такими насильниками, как Орион. Но винить должны только себя самих.

– И что же ты сделал?

– Я усыпил его, другое наказание мне казалось слишком жестоким.

– Но он насиловал невинную девицу, – возмутилась Артемида, которая всегда готова была защищать своих девиц.

– Да, но только затем, чтобы как можно скорее заполучить ее в жены, – не сдавался Орион, – у меня были благородные цели, и мне казалось, что она вовсе не против такого поворота.

– Словно женщина способна противостоять своему палачу и насильнику, – говорил Дионис задумчиво.

– Я только усыпил тебя, и не мог знать, что придумает оскорбленный царь, и он ослепил себя за такое.

– Но я помог тебе, – продолжал говорить Дионис, – зрение к тебе вернулось, как я и предсказывал, стоило только отправиться на восток и подставить глаза лучам восходящего солнца.

Ведь именно так и случилось, ты видишь, как и прежде.

– Это так, – согласился охотник, но тяжким и горьким оказалось для меня это путешествие. Хотя и прежде у меня не было ничего хорошего в жизни.

Он вспомнил о чем-то и тяжело вздохнул.

Глава 22 О чем не знал Дионис

Они все снова вернулись к Ориону, чтобы послушать его историю.

– Я дошел до назначенного места, подставляя солнцу свои глаза, сначала зажмурился от невероятного блеска, а потом понял, что тьма расселась, значит, снова могу взглянуть на белый свет.

Тогда мне захотелось отомстить злодею-царю. Но он знал обо всем заранее – надежно от меня спрятался. Я искал его долго и напрасно, но успокоиться и думать о чем-то другом я не мог, пока не отыщу его, не будет мне покоя. Он должен поплатиться за свое вероломство и обман, за то, что жизнь моя была так исковеркана. На этот раз Артемида не могла с ним согласиться – она не лучше других знала, что такое унижения и обиды, да такие, за которые мы еще не отплатили.

Дионис попрощался с ними, у него было еще много дел.

Откровения Ориона тронули душу Артемиды, она стала относиться к нему с больше теплотой, с той, на какую только и была способна. Но переживала она только до той поры, пока не узнала того, что в пылком рассказе он от нее утаил, не рассказав о тайнах своего путешествия на Восток. А он все сделал для того, чтобы богиня не узнала, как в него влюбилась богиня Утренней Зари Эос, и не в силах справиться со своими чувствами, стала его преследовать. После всего пережитого, он дал себе обещание не связываться ни с одной из женщин и богинь, да еще пылающими такими страстями.

Может быть, кому-то от такой связи повезло бы больше, а ему не на что было надеяться. Да и слава у богини была дурная, она всегда оставалась ветреной и непредсказуемой.

Она и прежде похищала и надежно прятала и богов и мужчин, да и теперь только об этом и думала. Нет, лучше будет, если Артемида ни о чем таком и не догадается, еще неизвестно, как она к этому отнесется.

Орион оставался сам собой, когда богиня удалилась. Он вспомнил обо всем, что с ним тогда приключилось. Он узнал от эльфов и духов, что богиня ищет с ним встречи, все для этого предпринимает. Он не стал рисковать и выяснять, чем такая встреча может для него завершиться.

Прикинув, сколько опасностей таят такие развлечения, он проделал долгий путь. Орион бежал с востока так быстро, что она не смогла за ним угнаться. Наверное, бегство ее страшно оскорбило, но она сделала вид, что ничего такого не случилось.

А повстречавшись с Артемидой, он нашел для себя убежище там, где не могла до него достать Эос.

Богиня все видела и знала, и не скрывала ярости. Она отправила за ним своих служанок, хотя прошло довольно много времени, она могла, когда хотела, терпеливо ждать.

– Негодник, – твердила Эос, – да кем он себя считает, – как смеет так поступать, Он надеялся спрятаться у этой глупой девицы. Никогда не бывать этому. Будет так, как я хочу, я навсегда с ним останусь, а брошу его только тогда, когда сама того захочу.

Когда Пан рассказывал об Артемиде, он упомянул о печальной судьбе Актиона. Но наш герой верил, что ему ничего не угрожает, ведь он не собирался к ней приставать с такими глупостями. Она даст отпор легкомысленной богине, если та вздумает тут появиться. Нет, если оставалось только стать верным слугой богине. Он в те минуты и не предполагал, что эта богиня может в него влюбиться, вот тогда все переменится сразу.

№№№№№№№№

Эос тогда уже знала, что Орион прячется у Артемиды, да более того, он уже рассказал свою историю этой проклятой девственнице. Она бросилась туда, не задумываясь о том, что с ними может случиться. Эос преградила дорогу Артемиде

Глава 23 Дурная слава

В то время Ниоба была известна тем, что она считалась самой счастливой женщиной на свете, и матерью она была отменной. Она успела подарить миру и мужу семь прекрасных девиц и семь сильных и красивых парней. Царица так радовалась каждому ребенку, так гордилась ими, что гордыня пересилила все другие чувства. Многие говорили, что так недалеко и до беды….Она так загордилась, что перестала ходить в храмы, не приносила больше жертвы богам. А когда муж ей о том напомнил, она только пожала плечами.

– А какая беда, зачем мне туда ходить? Что мне перед богинями заискивать, пусть они родят и воспитают столько прекрасных детей, как у меня. Они одиноки и злы, почему я должна их боготворить, если я во всем лучше?

– Ты смертная, – говорили ей многие, – и для тебя это плохо закончится.

– Ничего подобного, они не посмеют, – самодовольно повторяла Ниоба.

– Богини не станут со смертными тягаться.

Но Ниоба стояла на своем, и в какой-то момент ей показалось, что она одержала победу. Царица мысленно поднялась еще выше, а потом грянул гром. Она и не представляла, с какой высоты ей придется лететь вниз.

Антигона, и сама пережившая потерю сыновей, попросила вразумить ее. Но гордячка ничего не собиралась слушать, считая, что ей не стоит учиться на ошибках свекрови.

Нет, даже родная мать не смогла бы ее остановить тогда.

Антиопа вспомнила самые скверные времена, и дивилась тому, что ослепленная, та не видит даже самого очевидного. Но как же так можно быть беспечной. Какая беда еще свалится на них головы. Она не верила, что Ниоба стремится их всех погубить, но возможно какой-то злой дух собирается бросить ее в бездну, а столкнуть туда остальных ее близких. Тогда Антиопа пришла к своему сыну:

– Останови жену, она погубит всех нас, ладно я прожила свой век, но что будет с остальными. Но о детях своих ты должен позаботиться сам.

Она видела, насколько он безволен и мелок, какую сумасбродную женщину любит, как слова против нее сказать не может. Сын скорее готов был от нее отречься, чем от своей жены.

– Но может быть, я паникую напрасно, ничего страшного не случится, – обратилась Антиопа к Зену

Но по суровому молчанию второго сына, она почувствовала, что права и ждать надо худшего.

Страшные сны снились Антиопе в те ночи. Ее сестра Дирка, зверски убитая вместо нее, восставала из праха, бесцеремонно врывалась в ее думы:

– Ты думала, что боги сохранили тебе жизнь ради радости и счастья, несчастная. Да ты такое узнаешь и своими глазами узришь, что всем нам и не снилось. Твоя казнь будет моей страшнее, просто она была отложена на время. И уж поверь мне, ты и представить себе не можешь, что еще с тобой случится.

В те тягостные для царицы дни в Фивах появилась прорицательница. И стала она призывать фиванских жен, чтобы, чтобы вспомнить о богинях, принести жертвы для начала хотя бы Лето.

– Ее дети стали последними богами, она нас точно услышит, они все ближе и роднее нам, чем другие боги и богини.

Слушали ее жены и жрицы удивленно, но ничего сами делать не стали, решили обратиться к своей царице Ниобе, опасаясь больше ее гнева, она значительно ближе, чем какая-то неведомая богиня. И вздрогнула Антигона, она подозревала, что под маской старухи скрывалась сама богиня Гера, которая хотела поиздеваться над Лето и отомстить ей за связь со своим мужем. А Ниоба была так беспечна и горда, что не собиралась даже отступать, и ни о чем не думала. Она не чувствовала угрозы, а напрасно. Но ведь Лето, как бы скверно ей не было, от своих детей не отказывалась, а Гера не раз бросала их, если они не оправдывали надежд, вот хотя бы Пана или Гефеста взять. Да и Антиопе, бросившей своих сыновей, она обязательно отомстит, недаром Дирка ей являлась во сне.

А верховная богиня будет потешаться потом над обеими, разве не ради этого она спустилась с небес на землю?

Но и на этот раз Ниоба оказалась глухой и слепой, и бесчувственной, что и навлекло на их мир страшную беду.

– Я не стану приносить жертвы какой-то богине, которая и породила-то только двоих детей, а у меня их в семь раз больше.

Это заявление услышали все. Только прорицательница, кажется, успела исчезнуть к тому моменту.

Глава 24 На Олимпе

На Олимпе Арес возмущался страшно.

– Словно мало у нас тех, кто на дудке играть умеет. Но разве это удел настоящего бога? Сражение, упоение в бою, вот чем следует заняться любому из нас, это должно стать главным делом всей жизни.

Он мог взорваться от злости, если Аполлона признают и над воякой возвысят. Они ликуют, зная, что он убил Пифона – велика важность. Это мог сделать любой. Ведь этот страшный зверь был просто Гериной игрушкой, а так оставался слабым и безобидным созданием, грозным только с вида.

Но никто не хотел даже думать о такой правде, потому что невыгодна она для них. Молчала почему-то об этом даже сама Гера, неужели, как из Геракла, она может сделать их Аполлона героя.

– Пусть он не среди драконов ручных, а в настоящем сражении себя покажет, тогда и ясно будет, каков он на самом деле.

Он резко поставил свой кубок, не скрывал ярости. За Аполлона он пить не собирался.

Гера поднялась и решила отправиться к себе, Арес последовал за матушкой.

– Как я понимаю, ты рада его появлению, – спросил он сердито.

Геру возмущало то, что оправдываться надо перед собственным сыном.

– Он не так добр, как красив, говорят, душа у него каменная, – ухмыляясь, произнес Арес, – он никогда не простит тебя за твои зверские гонения, на это и не надейся, матушка. Ведь ты и Пифона своего ему на откуп отдала, но он этого не оценил. Второго Геракла, конечно, не получится, но что-то этакое обязательно вырастит из этого красавчика.

– Проклятие, – подумала Гера, – мальчишка идет своим путем, все мои усилия оказались напрасными. Он может и стал злее, но ничего не изменится, а вот говоря о Драконе, Арес прав, не стоило его подставлять, он мог еще пригодиться, но что теперь после драки махать кулаками.

№№№№№№№№№№

А тем временем все бросились на поиски Сатира. Но долго искать его не пришлось. Уж если воинственный Арес слегка завидовал Аполлону, то там, внизу завистников была тьма тьмущая. Гера выбрала того, который кипел от зависти и готов был броситься в сражение.

Сатир расположился на лесной поляне, куда и должен был направиться Аполлон. И Фебу пришлось принять вызов, слишком многие нимфы и духи видели, как появился Сатир.

Флейта сатира была не громкой, но пронзительной и певучей, а еще и ветры вмешались, чтобы взглянуть на происходящее и сильно ему мешали. На Олимпе услышать его музыку было невозможно. И как не хотел этого сатир, но выше его не пригласили, рядом оставались только нимфы и сам Пан, музы заглянули туда на часок, кто-то из смертных, проезжая мимо, остановился перед музыкантом. Среди них оказался и царь Мидас, на свою беду он и не подозревал, что с ним дальше может случиться. Вот тогда и началось это первое соревнование, зачаровавшее, заворожившее многих.

Все считали за честь там присутствовать, никто не мог пройти мимо. Не ожидал Аполлон от них такого равнодушия.

Заиграл Аполлон, а потом сатир, снова Аполлон и снова сатир. Потом все смолкло в один миг.

Арес, бывший тут, обратился сначала к смертным, с вопросом, кого они считают победителем. Все повторяли, как заведенные, что никто не может сравниться с Аполлоном.

Все смолкло вокруг, надо было определить победителя, а проигравший понесет наказание, которое для него определит победитель. И когда уже все вроде бы утихло, все услышали вдруг голос царя Мидаса.

– А я с вами не согласен, простая песня сатира значительно лучше, и мне жаль, что Аполлон заставляет вас пресмыкаться перед ним, вы ничего не видите и не слышите.

Феб удостоил царя только одного презрительного взгляда, но его уши стали расти на глазах и превратились в ослиные.

Царь в ярости бросился прочь, понимая, что он больше не станет прежним, Аполлон был мстителен и жесток, и правильно делали те, кто с ним даже не связывался. Сам же Мидас еще и не представлял себя в новом облике, он просто понимал, что с ним случилось что-то ужасное, очень страшное.

Но слушатели наслаждались музыкой и успели забыть о несчастном царе-правдорубе.

Сатир понимал, что защитников у него больше не найдется, если кто-то и полюбил его музыку, и тогда он ни в чем не признается. Арес стал яриться еще сильнее.

– Раз нет сил у тебя его победить, шкурой своей за это заплатишь, несчастный. Вот это и стало наказанием, Аполлон даже не посмел ничего добавить.

Глава 25 Монолог Пана

А тем временем только Пан, который ничего не боялся, и был одним из молодых богов, и мог сказать свое веское слово:

– За зависть, наверное, надо платить, только не своей шкурой, наказание не соразмерно с преступлением.

Понимая, что должно случиться, Музы и Нимфы и дриады разбежались, кто куда. Искра жалости мелькнула в душе и тут же погасла.

– Пусть рассчитывается за свою дерзость, – понимая, что станет посмешищем, если отступит.

Феб спокойно следил за тем, как совершается наказание, и при этом он и глазом не моргнул.

– Он жесток, как никто в этом мире, – говорили потом о том, что произошло, но только Музы и могли это помнить долго и упорно.

– Он так прекрасен, как никто в мире, – тут же отвечали Клио другие музы, и это тоже было правдой.

Музы думали о хорошем, постарались забыть обо всем скверном, что случилось с ними.

До сих пор Пан относился к брату благосклонно. Но он увидел, что было сотворено с сатиром, и возмущался теперь сильнее, чем другие. Даже когда появилась Артемида, он не собирался сдерживать ярости.

– Ему все дано, талант, красота, сила, весь мир остается у его ног. А с несчастного сатира, кроме шкуры и взять было нечего, и надо было такое устраивать, да он остановить должен был без башенного Ареса, а не потакать ему в его жестокостях.

Артемида слушала Пана молча, тот был ей ближе, чем жестокий братец, но если она его не защитит, то ведь больше некому.

– Ему с рождения пришлось защищаться, вот он и стал таким жестоким.

– А ты видела, что с сатиром стало, почему в нем совсем не осталось сострадания к тем, кто слабее?

Артемида защищалась, ведь и сама она вовсе не была добра. Да, ей было жаль сатира, но она ничего не стада бы для него делать, жалость унижает, а она хотела оставаться сильной и мужественной, иначе в лесах не выжить. Но вскоре Артемида и сама узнала Аполлона значительно лучше, ей пришлось с ним обо всем поговорить.

№№№№№№№№

Феб, наконец, вернулся в дом к матушке. Эти края, а не далекий остров он и стал считать родным домом. Он смотрел вокруг и видел, что здесь ничего не изменилось. Его сестра повзрослела, похорошела, но оставалась неукротимой. Большую часть времени она проводила в лесах. Бог Пан был единственным ее другом. Как странно такое почувствовать и понять Аполлону. Они столкнулись случайно в лесу. Пан посмел уйти прочь, пролепетав что-то непонятное.

Похоже, что этот дикарь не собирается общаться, и все время чем-то недоволен. Ему припомнился сатир и расправа. Слухами земля полнится.

– Странно, как Артемида терпит такого грубого дикаря, -раздраженно думал Аполлон. Пока он решил о том не говорить, слишком много чести.

– Здесь так тихо и уныло, – произнес он, озираясь вокруг, понимая, что некому им любоваться.

– Я слишком привык к Олимпу.

Она видела, как он далек, чувствовала, что он не собирается оставаться здесь, может там, в большом мире, и не любят друг друга, но там не все так серьезно. Он становился слишком требовательным и капризным, – про себя думала Артемида, сожалея о чем-то невероятно дорогом, навсегда теперь потерянном. Там не может быть такой скуки, – говорил он раздраженно.

№№№№№№№№

Лето так долго ждала возвращения домой своего любимого сына, так теперь им гордилась, что никто не смог бы ее урезонить.. Она была горда и заносчива, что никто не смог бы ее урезонить, куда делась та забитая и несчастная девица, кто его знает. Но перед ней появился взрослый и совершенно чужой человек. Он был способен очаровать кого угодно, но родной матери он казался чужим и далеким, как звезда в небе. Она не хотела иметь с ним ничего общего, хотя даже не сознавала этого.

– Я знаю, -говорила она Артемиде, – когда та заглянула к ней, – это все ему пришлось испытать и пережить из-за меня. Месть – это не самое приятное чувство и состояние.

Гера его так же люто ненавидит, как и прежде. Но почему он так бесчувственен, стоит ли ко всему остальному миру так относиться, как он сам. Она была суровой и просто женщиной, многого не могла понять.