Kitabı oku: «Световид – хранитель света. Боги и духи славян», sayfa 2
Глава 4. На пути к Люциферу
По дороге на Олимп бес засуетился и занервничал немного. Он пытался понять, как боги отнесутся к тому, что он похитил огонь. История с Прометеем ему была прекрасно знакома. А ему хотелось и на этот раз выйти сухим из воды. И в глубине души он вовсе не был так уверен в том, что Люцифер поддастся на его уговоры и отправится вместе с ним в неведомые дали. Захочет ли он променять обжитой Олимп на неизвестность и неудобства, которые поджидают его на новых землях? Меньше всего ему хотелось опозориться перед Демоном. И оставалось ему только верить и надеяться на то, что ему удастся убедить или обмануть его. Но требовалось так много самообладания, чтобы даже вида не подавать о том, что его на самом деле тревожит. Но если с новым богом и не получится ничего, он все равно собирался выкрутиться, потому что ныть и обвинять весь мир в своих неудачах – это не его стиль.
Он не хотел заражаться от Демона неверием в собственные силы, и постепенно совсем успокоился. Решение следовало исполнять в точности, иначе грош тебе цена будет.
Какой-то странно длинной показалась на этот раз дорога туда, но вот уже заблистал Гелиос великолепный на небесах над Олимпом, и тот свет, который излучал их новый бог, показался тусклым и ничтожным, даже никакого сравнения быть не могло.
– Ничего, у него все впереди. Он еще разгорится, – успокаивал себя бес, и не стал даже слушать злорадных речей Демона. У него дела и поважнее были.
На первый взгляд показалось, что тут ничего не переменилось, а жизнь текла своим чередом – боги пировали, ссорились и мирились. И опасался и волновался недавно он напрасно. Они не заметили кражу огня. Он не был Титаном Прометеем и мог творить то, что его душе вздумается. Никто даже внимание на его появление не обратил.
Демон заметил, что бес слишком долго крутился около Гелиоса и подумал, что именно его он и собирался уговорить, чтобы прихватить с собой в новый мир. Но он не мог знать истинных намерений своего друга, а потому терпеливо ждал развязки, прикидывая, что и как может оказаться на самом деле.
Он надеялся на то, что тот станет вести себя благоразумно. От молний Зевса они не смогут спастись даже при их шустрости. Убить они их, конечно, не убьют, но неприятностей доставят немало. И ему не хотелось нестись куда-то после долгого и утомительного пути.
Бесу на самом деле не нужен был Гелиос, он просто убедил себя в том, что с этим гордым и высокомерным типом вовсе не стоит связываться.
И можно себе представить, что переживал Люцифер, все время, оставаясь рядом с ним. Он же пока старался запутать их всех и не показывать собственных намерений.
«Люци рядом с ним не станет даже вторым, не то, что первым, – шепнул он Демону, – и его в том следует убедить. Все его надежды напрасны.
Вроде бы в тот момент их никто не подслушивал. И когда Демон улегся отдохнуть в отведенных для гостей покоях, бес тихонько пробрался к Люци и стал с ним беседовать, постоянно задевая какие-то особенно больные места в его реальности.
– Что тебе надо? – спросил его Бог света, – или ты вернулся, чтобы участь Прометея разделить, но даже он прощен, и его вернули назад, с тобой же вовсе возиться они не станут, – просто и откровенно говорил он.
– Ничего я не хочу, – не моргнув глазом, соврал бес, – но мне не нравится та роль, которую отвели тебе тут боги. Кто ты для них? У тебя нет ни храмов, ни жертвенников. Они знают, что ты от них все равно никуда не денешься. Он ударил в самое больное место, и ждал, когда тот сможет достойно на это ему ответить.
– Может это и так, но ты можешь предложить мне что-то получше? – поинтересовался он
– Уже нашел, – с готовностью выпалил бес, – он не хотел тратить время на долгие разговоры и игры дурацкие.
– Ты отправишься со мной в мир, где я только что породил свет и первого Бога, и станешь там первым, там еще никого такого важного и значительного нет, а тот о ком я говорил тебе, не собирается главенствовать, чаще всего он удаляется подальше и проводит время в уединении.
– Это пока у него соперников нет, – недоверчиво заметил Люци.
– Вовсе нет, почему, например Пану не нужно первенство. Он по-другому устроен, некоторые без власти над миром жить никак не могут, а для иных она непосильная обуза, – говорил он, все больше убеждаясь в том, что тот ему верит. Да и как можно было не верить, если это так и было на самом деле, если и лукавил Мефи, то только самую малость.
– Может я там и нужен, но видно это такое захолустье, куда и птицы, наверное, не летят, и гады не ползут.
– Просто это нехоженые места, но все меняется со временем. Скоро может быть и Олимп Колхидой станет, а Колхида – Олимпом. Кто может знать это и в чем можно быть уверенным? И как бы не были хороши эти места, какое тебе дело до них, – спрашивал вкрадчиво бес, и еще настойчивее позвал:
– Пошли с нами, сам все своими глазами увидишь, а если тебе не понравится – вернешься назад. Твое место тут вряд ли кто-то за это время займет. Оно так ничтожно, что почти совсем незаметно. И снова на этот раз бес попал в самую точку. Нечего на это было возражать Люци.
– Не стоит им ничего рассказывать. Если тебе захочется вернуться, пусть они считают, что ты отправился только на короткий срок к кому-то в гости пошел. Люци и сам хотел так же поступить, как ему бес советовал, но от сказанного он немного насторожился, уж не скрывается ли там еще что-то. Но раздумывать некогда было. Пусть кто-то попытается его задержать. И Люци поспешно собрался в дорогу.
Глава 5. Обратный путь
Люци объявил на очередном пиру о том, что он отправляется погостить к царю Колхиды, чтобы утешить его после того, как у него было украдено Золотое руно, утрачена его дочь коварная, погиб сын единственный. И бес вроде бы увязался при этом за ним. Гелиосу эта затея не понравилась, но он считал ниже своего достоинства возражать тому, кого и в грош не считал.
Так они втроем, с молчаливого согласия Гелиоса и разрешения Зевса и отправились в Колхиду.
Но туда путешественники, как вскоре выяснилось, не добрались. И напрасно старый и несчастный царь Эт поджидал их удивленно, пытаясь понять, что могло еще этим у него понадобиться, когда, кажется, уже все украдено было и не на что особо рассчитывать им. Но возможно в царстве его опустевшем было еще то, о чем он и сам не ведал?
На всякий случай, как считал бес, можно было объявить о том, что они заблудились, и бес попутал их на этом пути, привел их вместо Колхиды на иные земли. Да там и оставил обживаться.
По дороге бес решал сразу несколько проблем. Ему следовало сделать все для того, чтобы Люци задержался и не смел, отправиться назад. О возвращении он говорил для приманки, а вовсе не за тем, чтобы это и на самом деле осуществилось. Надо было постараться, чтобы он забыл о своем блестящем Олимпе. И он был уверен, что от имени много зависит. А если с этим именем бог ничего не добился, значит надо назвать его как-то иначе. Вот это-то и показалось ему самой трудной задачей. Он перебирал много имен, пока, наконец, не объявил и Демону и Люци, что коли он на новой земле станет богом огня и Гелиос умрет от зависти к новой его роли, то называться он должен Даждьбога – это было на славянский манер имя Гелиоса. Только этого даже он сам никогда узнать не сможет, сколько не будет стараться.
Люци отнесся к незнакомому слову спокойно. Он пока еще ничего для себя не решил, и новое имя было не плохо и не хорошо, к нему еще следовало привыкнуть. Но становилось все очевиднее, что хитрец опутывает его по рукам и ногам, и, наверное, так просто не выпустит из этой, благодарственной на первый взгляд, страны.
Сам же Мефи при этом размышлял
– Свет Сварога холоден и был вовсе не так ярок. Он хорош только для начала. А когда Даждьбог взойдет на небеса, они поймут, что такое настоящий свет и тепло. И даже если они будут этому противиться, им все равно придется признать его первенство. Они узнают, как можно жарить на огне мясо, как тепло и уютно в пещере. Если полыхает огонь.
– Они узнают, как легко он может спалить все на своем пути, – ехидно подсказал ему Демон.
А он даже не заметил, что все это время рассуждал вслух. И тот молча слушал его пылкие речи, и от любопытства даже ворчать перестал.
– Пусть привыкают к осторожности. Но, узнав, что такое огонь, они не смогут от него отказаться, достоинств у него много больше это даже тебе, при твоей тупости понятно.
– Олимпийцы уже забыли о тебе, – говорил бес по мере того, как он приближался к неведомым землям. Это оказалось немного дальше Колхиды, а ведь она считалась самым краем света. Но это лишь доказывало, что свет проник еще дальше, и в новые времена край этот все время будет отдаляться. Там, где еще недавно была полная тьма, она постепенно отступала. И хотя в этих местах еще не было яркого света, но и тьмою кромешной их уже невозможно было называть.
– Олимпийцы зажрались, а эти люди будут тебе благодарны до конца своих дней, они станут строить храмы для тебя и приносить свои жертвы, и праздники для тебя непременно будут самые распрекрасные.
Мефи был щедр на обещания, но во многом они должны были оправдаться. И с каждым новым словом он все больше и больше давил на самолюбие Люци. Со временем тот уже не смог бы и сам от всего этого отказаться.
– Но сначала мне придется пахать, как проклятому, чтобы все это как-то сдвинулось с места, – все-таки стал возражать он.
– Только до того времени, пока у тебя не родится сын. Тогда ты сможешь перевести дыхание, если такое желание появится. И здесь все зависит только от тебя самого. И ты получишь для этого лучшую из богинь, – вкрадчиво произнес бес.
О, как это было заманчиво. И все-таки, Люци считал, слушая сладостные речи, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он понимал, насколько там был далек, одинок и несчастен, и так скверно с ним на Олимпе обращались, как ни с одним из богов не бывало. Но нужно было все забыть и забросить, чтобы здесь не тяготил этот непосильный груз. И бес чувствовал, что он переборщил уже с негативом, надо было вселить уверенность в душу его, чтобы он ощущал себя властелином. Он должен был, просто обязан стать сильным и могущественным Богом, по крайней мере до того момента, пока люди не найдут себе другого.
№№№№№№№
Тьмы тут не было, это так, – отметил Люци, оглядываясь вокруг, но и света тоже – так серый полумрак. То, что бес называл миром, сверху казалось только небольшим поселением, в котором копошилась дюжина людей. Люци немного преуменьшил их число. И так бедно и убого они выглядели, что он впервые понял, почему из-за таких же несчастных Прометей пошел на муки. Смотреть на них было не просто больно, душа слезами обливалась. Бес понял, что во всем этом добился главного – он останется и постарается что-то доброе совершить для них.
В тот миг и вспыхнуло солнце, да такое яркое, что свет его залил все вокруг. В то же мгновение они забыли о полумраке, который царил в Свароге. И тот, увидев, что произошло, понял, что наступили новые времена, и ему не сравниться с незнакомцем. А когда в пещерах и на полянах вспыхнул огонь, горячий, да жаркий, они согрелись впервые и разморились даже, то так окончательно и победил Люцифер, которого на новый лад стали называть Даждьбогом.
И в тот момент они склонились перед ним в едином порыве и навсегда готовы были связать с ним свою судьбу.
Глава 6. На новом месте
Когда он появился, то закатили славяне такой праздник, какого никогда прежде не бывало тут и быть не могло. Перед ними пришлось появиться и Сварогу, и Триглаве. Но если Сварога не волновало происходящее, и он даже порадовался тому, что теперь не один у них остался, а такой яркий и сильный солнечный бог появился, то Триглава, не скрывала своей ярости. Она чувствовала, что в первую минуту своего появления не только в прямом, но и во всех иных смыслах затмил Даждьбог своего предшественника. Вряд ли кто- то противился бы тому, что это он – первый Бог в их мире.
– Ничего, – говорила она Сварогу, – придет кто-то еще, кого они важнее для себя посчитают, и этому типу недолго радоваться придется.
– Не стоит злорадствовать, – оборвал ее тот, – как мы можем мешать ему улучшить свою жизнь. Я дал им то, что мог, он смог дать больше. Значит все справедливо.
– Какой прок нам от этой справедливости, – явился неизвестно откуда, и решил все к рукам прибрать, – возмущалась она.
И как не успокаивал ее Сварог, она никак не могла утихнуть. Но от нее почти ничего больше не зависело, и, видя, что он бороться с ней не собирается, Тригалава стала о другом подумывать, нравится ли она ему или нет, (она думала о новом боге, конечно). Ему нужны сыновья. Значит, он все равно придет к ней.
Без богини здесь обойтись не могли. Может быть, во многом они от людей отличаются и подняться значительно выше смогли, только то, что касается продолжения рода своего – все здесь остается неизменным, и так будет всегда, – подумала она и порадовалась своему открытию.
Поразмыслив еще немного, решила Триглава пока ничего не предпринимать, ведь рано или поздно он сам все поймет и попросит ее об этом. А так как в запасе у них вечность, то можно и подождать немного. Выбор у него невелик, и он сам все поймет, не стоит к нему приставать.
Еще на первом празднике сообщили Даждьбогу, что на рассвете они заложат жертвенник для него. Но он на это не обращал внимания. Они были в его власти, и со временем он, если будет вести себя разумно, заставит их делать все, что от них потребуется.
При ярком, почти ослепительном свете, мир показался почти прекрасным. Они поняли, что сюда теперь потянутся и другие люди. Скоро на этих местах так много народу будет, что боги захотят наслать глад и мор, чтобы их немного поменьше стало. Тогда и останутся самые сильные и выносливые.
Бес радовался больше других. Он не просто предвидел и угадал, как все должно складываться, но он все это и сотворил. Пусть потом об этом позабудут, но творение его останется. Потомки будут думать, что Даждьбог появился сам, и никто его сюда не приводил, но все духи будут помнить, хотят они того или нет, как все было на самом деле. Глупо думать, что боги все могут и все делают точно и в срок. Их много, и помыслы их могут не совпадать вовсе. И должен быть один, тот, который и будет направлять все происходящее и заставит их обо всем размышлять, принимать решения, пока этот мир не заживет собственной жизнью. Сколько бы все это во тьме продолжалось, если бы не он?
Демон знал, что он не сможет позабыть о своем промахе с Триглавой. Потому он и брюзжал о том, что все это только начало, скорее всего, у них ничего не получится. Однажды боги перессорятся, и тогда все рухнет.
– Конечно, все умирает, – говорил бес рассудительно, – только важно кто и как помрет.
«№№№№№№
И был на земле в те дни еще один праздник. Но приветствовали на этот раз уже не Даждьбога. По миру разлетелась весть о том, что у Матушки их Триглавы родились близнецы. Одного из них хорошенького да светленького назвали Белбогом, и со временем он станет помощником во всем старику Сварогу. А второй был темным и мрачным с первого дня. И стал он называться Чернобогом. И хотя немного перепугались родители и всполошились, глядя на второго ребенка, но тревога в их душах быстро исчезла, потому что знали они, что и он этому миру был необходим. Смерть ему не грозила, а вот о смерти других он должен был со временем позаботиться сам. И земля без подземного мира обходиться не сможет, как только обитателей на ней больше станет.
Глядя на детей своих, размышляла Триглава о грядущем, старалась представить, как меняться этот мир станет, но очень трудно тогда ей это было сделать. А дети младенцами быть перестали уже через несколько дней – долго с ними возиться ей не пришлось. И на глазах стали они расти, и матереть.
«В мир придет зло вместе с сыном моим, – с грустью думала она, а Сварог о том же самом говорил бесу, как только тот навестил Старика.
– Но без него мир и не сможет продержаться долго, – возражал ему тот. Жизнь всегда будет разная, только зло да смерть может что-то изменить в этом мире, никому и никогда не обойтись без него. Надо только внимательно следить за тем, чтобы зла не становилось много и не сокрушало оно все на пути своем, а это уж мы и должны делать. А в небольшом количестве оно даже полезно бывает, – тут же прибавил он, и радовался тому, что так мудр и все понимает лучше, чем даже этот первый и мудрейший из богов.
«Только кажется, что боги всемогущи, – размышлял между тем бес, а если бы он не украл огонь, разве появились бы они и смогли обрести этот мир и править в нем? Вот и Сварог метался бы в кромешной тьме еще века. Пока не нашелся бы еще такой же бес, и не помог ему обрести то, что он теперь свои миром с гордостью называет, а может, и совсем не отыскал бы он пристанища, это еще как сказать. И был бы мир тогда во тьме кромешной, копошилось бы где-то и что-то неразличимое – и только.
№№№№
Триглава большую часть времени проводила вместе со своими детьми. Она чутко замечала, как добр и великодушен первый ее сын, а второй так и не научился улыбаться, хотя не может быть, чтобы его совсем ничего не радовало. Но все ему плохо было. Он яростно бросался в драку и старался пнуть его побольнее, словно в этом была какая-то невероятная радость для него.
И напрасно она думала о том, что сможет переделать его и как-то характер его скверный изменить. Это никому не под силу было. Он всегда успевал увернуться от ответного удара, оправдаться за дурной свой поступок, и получалось так, что виноват весь мир, только не он сам.
Со временем Триглава так устала бороться с ним, что сама ждала момента, когда же решат боги, что ему можно во владения его отправляться. Ни на что другое у нее времени больше не оставалось. А так как Даждьбог все еще не обращал на нее никакого внимания, то она стала бояться, что может появиться какая-нибудь залетная Медея – черная волшебница, и уведет его. А вдруг она уже появилась, и он скрывает ее где-то в пещере?
Но толком ничего выяснить она пока не смогла, хотя и успокоиться тоже не смела – как тяжело было все, что происходило с нею в те дни.
И наступил тот миг, когда Даждьбог, столкнувшись с Чернобогом, спросил у него, отчего он так сердит на весь мир. Хотя никто не стремится его обидеть.
– Я только второй, – услышал он в ответ, – ему все можно, а за мной повсюду следят с подозрением и шагу ступить не дают. Они сами заставляют вредить им и делать как можно хуже. Тебе хорошо, ты первый, и твой отец признавал это.
– Да, признавал, – задумчиво произнес Даждьбог. Но он ничего не стал рассказывать обиженному парню о том, как много обид в его душе скопилось, как знакомо было ему все, о чем говорил тот. Ему удалось вовремя сбежать оттуда, где когда-то он был, признал первым, а потом забыт и всеми заброшен. В этом так мало хорошего.
«И он сбежит сам под землю, – про себя подумал Даждьбог, потому что с такими устремлениями долго не продержишься здесь, в заднем ряду. И еще горше становилось на душе у него от таких мыслей. Но такова жизнь и с этим ничего не поделаешь.
Глава 7. Думы Чернобога
Расспросы Чернобога не могли не задеть его за живое. В последнее время он только и думал о том, как ему что-то исправить и что-то в этом мире переделать. Он должен перестать быть вторым, и смог сам править этим миром, ведь он и сильнее и умнее братца своего, если бы они не мешали ему и не стояли у него на пути.
Он никого и ни о чем не собирался больше просить. Пусть они лучше уйдут, куда их глаза глядят, а ему нет до них никакого дела.
И тогда он стал подолгу разглядывать разные моря и земли, чтобы отыскать себе укромное место в этом мире, куда не смогла бы дотянуться Триглава, и отец его не мог бы за что- то его упрекать.
Он не хотел, чтобы там появлялся Даждьбог и мучил его своими вопросами и подозрениями. Пусть на краю света появляются только души, самих людей с их болезнями и нытьем он терпеть не мог. Мертвые же появятся и полностью ему подчинятся. Прощаясь с богами, он не собирался расставаться с людьми. Это не будет иметь значения, если ему не с кем прощаться будет. У него должны быть свои люди или хотя бы их подобия. Тогда все наладится и встанет на свои места.
В один из таких вечеров и подсел к нему бес, и не нужно ему было больше ничего объяснять – тот хорошо знал, о чем думает Чернобог. Он решил, что неприметно должен ему присоветовать такое место. Он указал на самую дальнюю пещеру в непроходимом лесу.
– Это как раз то место, которое ты ищешь, глухое и дальнее, не один из богов не захочет туда отправиться, а Даждьбог только на мгновение там появится, чтобы поскорее уйти прочь, даже ради издевательства он не станет там задерживаться.
– Но люди, – тяжело вздохнул он, – как же с ними быть?
– А что, люди, они, конечно, не пойдут туда сами, но ведь тебе не люди, а их души нужны. А для душ не имеет значение, какой там темный и непроходимый лес, им все равно. Они доберутся туда непременно, – заверил он в тот самый миг
Может быть, впервые за все время Чернобог ему поверил, да и почему бы противиться, если тебе предлагают то, о чем ты давно мечтал. Так бес навел в своем мире порядок, и казалось ему, что все стало теперь на свои места. Он ничего не просил взамен, по крайней мере, пока. А потом видно будет. И сам он не лыком шит, чтобы отдаться бесу. И не стоит об этом особенно переживать.
Даждьбог краем глаза взглянул на происходящее и заметил, что бес о чем-то серьезном говорит с Чернобогом, но не собирался подслушивать то, что было в тот миг сказано. Хотят они того или нет, но рано или поздно ему станет обо всем известно. Их слишком мало для того, чтобы можно было что-то утаить. А пока он таинственно проплыл мимо и скрылся в своей пещере, которая была похожа на таинственный и очень приличный замок.
– Там ты будешь первым, и тебе будет меньше хлопот с душами, ты сможешь миловать и назначать самые суровые наказания, а они не смогут даже пикнуть, находясь в твоей власти, и никто ни в чем не станет тебя попрекать. И чем больше он говорил, тем больше это нравилось ему.
В отличие от Даждьбога, Демон не мог не подслушать, да еще такой интересный разговор. Он сразу же подступился к бесу.
– Зачем ты его туда спроваживаешь? – спрашивал он сердито.
При этом он прикидывал, хорошо это или плохо, может, ему стоило опередить Чернобога и занять то место?
– Не стоит, – отвечал ему бес, – это не для тебя, сидеть во тьме и общаться с мертвецами, это при твоей любви к полетам и жажде одиночества будет гибельно. Там терпение нужно и постоянный труд, а на тебе где сядешь, там и слезешь, и никакого проку, ты всех богов распугаешь и замучаешь, что останется делать тогда всем нам?
– Ну и пусть, – вдруг усмехнулся тот, – только ему-то это тоже не подходит, – вдруг выпалил он обиженно.
Он для этого и создан, хотя о том и понятия никакого не имеет. Но настанет день, когда тайное станет явным.
И такая вера в голосе его прозвучала, что никто бы в правоте его не усомнился.
Но первым исчез из пещеры не Чернобог, как было задумано, а брат его, и вскоре все узнали, что его часто видели на земле. И он со многими людьми подружиться успел, и многому их за это время научил.
– Прометей выискался, – усмехнулся Даждьбог, когда перед ним предстал бес, – хорошо, что на него Зевса не нашлось, а Сварогу до всего этого и дела нет никакого.
– И хорошо, что нет, наш мир должен чем-то от него отличаться, по крайней мере, у него нет такого безрадостного, даже кровавого прошлого, может, и грядущее не будет таким безнадежным.
За все это время Триглава так и не успела сблизиться с Даждьбогом, потому что опять была беременна, и на этот раз по всем приметам у нее должна была родиться девочки- богини, ведь без женского начала в мужском мире становилось совсем тошно. Она не хотела, да и не могла все делать теперь сама, да еще для тех, кто позднее появился и должен был почитать ее хозяйкой небесной, а не работницей яростной. И она приложила все заклятия для того, чтобы появились создания, на нее похожие, только голов им каждому и одной хватит, не надо было так много, – думала она в те тревожные дни. Они не должны быть слишком умными.
