Kitabı oku: «Семь сестер. Сестра солнца», sayfa 2

– Может, стоит немного сбавить обороты, а? Устрой себе каникулы.

– И это советует мне человек, который сам говорит, что чаще ночует в своем самолете, чем в постели, – пошутила я в ответ.

– Да, ты права. Пожалуй, нам обоим не мешает снизить темп. Давай я соблазню тебя провести недельку-другую на моей яхте. В ближайшие пару месяцев она будет стоять на приколе на Санта-Люсии, а потом я на все лето отправлюсь на Средиземное море.

– Хорошо бы! – вздохнула я в ответ. – Но у меня все расписано вплоть до июня.

– Тогда в июне. Отправимся к греческим островам.

– Посмотрим, – рассеянно отмахнулась я от приглашения, не придавая ему большого значения. Я уже привыкла к тому, что мы часто обсуждаем с Зедом какие-то наши совместные планы, а потом все это заканчивается ничем. Впрочем, если честно, то я и не горю особым желанием, чтобы хоть что-то из намеченного осуществилось. Ночью в постели Зед великолепен, но не более того, потому что при более близком общении он немедленно начинает раздражать меня своей невероятной заносчивостью и не меньшей привередливостью.

Снова позвонил консьерж. Трубку снял Зед.

– Пусть поднимается наверх. Спасибо, – бросил он в трубку и заново наполнил нам бокалы. – Посыльный из китайского ресторана. Прибыла курочка под маринадом, как я и обещал. Надеюсь, это будет лучший ужин из всех, что тебе довелось попробовать, – добавил он с улыбкой. – Как поживают твои сестры?

– Понятия не имею. Давно не перезванивалась с ними, была слишком занята. Знаю только, что Алли наконец родила, мальчика. Она назвала его Бэром. Круто, правда? Но если уж мы заговорили о моих сестрах, то надеюсь, в июне я встречусь со всеми ними в Атлантисе: мы собираемся на папиной яхте отправиться в круиз вокруг греческих островов и опустить на воду венок в память об отце в том самом месте, где, по рассказу Алли, опустили гроб с его телом. Кстати, насколько я помню, тело твоего отца было обнаружено на берегу поблизости. Я права?

– Да, все верно. Но я, как и ты, не хочу думать о смерти отца и о том, что его больше нет; подобные мысли очень меня расстраивают, – резко переменил Зед тему разговора. – Предпочитаю смотреть в будущее.

– Понимаю. И все же странное совпадение…

Раздался звонок в дверь, и Зед пошел открывать.

– А сейчас, Электра, – обратился он ко мне, вернувшись с двумя коробками в руках и направляясь на кухню, – ступай за мной. Поможешь мне разложить все это по тарелкам.

2

Я вернулась домой после утренней фотосессии, приняла горячий душ и завалилась в кровать с бутылкой водки, чувствуя себя вконец разбитой. Если кто-то воображает себе, что удел фотомоделей – это порхать по подиуму в красивых нарядах, словно бабочка, и получать за эту, в общем-то, необременительную работу кучу бабок, то я бы посоветовала таким людям хотя бы на один день влезть в мою шкуру. Вот и сегодня… Работа с четырех утра, шесть раз мне меняли прическу, заставляли переодеваться и заново наводили макияж, и все это в промерзающей насквозь бытовке на каком-то складе уже почти за городом. Видит Бог, это было совсем не просто: та еще работенка! Само собой, на людях я никогда не жалуюсь на издержки своей профессии. В конце концов, я же тружусь не на какой-то китайской фабрике с ее потогонной системой, да и платят за мою работу тонны зеленых. Однако свои проблемы есть у каждого, и порой весьма серьезные. Так почему же не пожаловаться хотя бы самой себе и хотя бы иногда?

Чувствуя, как тепло начинает распространяться по всему телу, как я постепенно согреваюсь впервые за весь этот день, я безвольно откинулась на подушки и стала проверять голосовые сообщения, поступившие на мой мобильник. Четырежды мне звонила Ребекка, пресс-секретарь Сюзи. Она сказала, что отправила мне по электронной почте несколько резюме кандидаток на должность моего нового пресс-секретаря, и попросила меня как можно скорее просмотреть эти резюме. Я заскользила взглядом по анкетным данным претенденток на экране своего ноутбука, и тут опять зазвонил мобильник. Это снова была Ребекка.

– Я как раз просматриваю резюме, – тотчас же отрапортовала я, не дав ей раскрыть рта.

– Отлично! Спасибо, Электра. А я звоню, чтобы сказать, что, по-моему, одна из девушек идеально тебе подходит. Но ей поступило еще одно предложение, на которое она должна дать свой окончательный ответ уже завтра. Как смотришь, если она к тебе сегодня заскочит вечерком и вы немного поболтаете, а?

– Я только что вернулась домой после съемок для «Ярмарки тщеславия», Ребекка. И потом…

– И все же, мне кажется, ты должна с ней встретиться, Электра. У нее такие замечательные рекомендации, да и послужной список впечатляет. Она работала пресс-секретарем у самого Бардина, а ты же знаешь, какой это, мягко говоря, сложный человек, – торопливо выпалила в трубку Ребекка. – То есть ей не привыкать работать в самых экстремальных условиях, какие случаются, когда речь идет о клиентах, имеющих отношение к высокой моде. Так мне подослать ее к тебе?

– Ладно! – тяжело вздохнула я в трубку. Не хочу быть «сложным человеком», как Бардин, хотя Ребекка наверняка считает меня именно такой.

– Замечательно! Сейчас же сообщу ей. Думаю, она очень обрадуется. Она ведь одна из самых пылких твоих почитательниц.

– Хорошо, договорились. Пусть подтягивается к шести вечера, ладно?

Ровно в шесть позвонил консьерж и сообщил, что ко мне посетитель.

– Пусть поднимается наверх, – бросила я в трубку усталым голосом. Предстоящая встреча меня ничуть не волновала: с тех пор, как Сюзи решила, что мне нужен личный помощник, который будет помогать мне хоть как-то упорядочить собственную жизнь, перед моими глазами прошли вереницы молоденьких девушек, жаждущих приобщиться к индустрии высокой моды; и все они поначалу были полны энтузиазма, но уже через несколько недель сбегали прочь.

– Может, я и правда сложный человек? – спросила я у собственного отражения в зеркале, проверив еще раз, не застряло ли у меня что-нибудь между зубов. – Все может быть. Ничего нового о себе я не скажу, верно? – заключила я и залпом допила водку, а потом распустила волосы. Мой стилист Стефано совсем недавно туго стянул их резинкой, так что даже кожа на голове заныла от напряжения и боли, а все для того, чтобы соединить длинные концы прядей в замысловатую прическу. У меня всегда дикие головные боли после всех этих его хитроумных плетений.

В дверь постучали, и я пошла открывать, гадая по пути, что меня ждет по ту сторону порога. В любом случае, я и предположить не могла, что передо мной возникнет хрупкая ладная фигурка в невзрачном костюме какого-то бурого цвета с юбкой ниже колен, вопреки всем веяниям моды. Мои глаза невольно скользнули по обуви: на ногах у девушки были грубые башмаки типа броги. Ма наверняка назвала бы такие туфли «практичной обувью». Самое удивительное, что на голове у нее был шарф, которым она туго перетянула свой лоб и плотно укутала шею. Но личико у девушки было очень милое: аккуратный носик, высокие скулы, пухлые розовые губки, чистая кожа, приятный цвет лица, похожий на кофе-латте.

– Здравствуйте! – улыбнулась она при виде меня, и ее красивые темно-карие глаза тотчас же вспыхнули радостным светом. – Меня зовут Мариам Каземи, и я очень рада познакомиться с вами, мисс Деплеси.

Мне сразу же понравился тембр ее голоса: пожалуй, если бы такой тембр можно было купить, я бы его сразу купила – глубокий, с хорошей модуляцией; льется из ее горла, словно мед.

– Привет, Мариам. Проходите, пожалуйста.

– Спасибо.

Я в три шага преодолела расстояние до кушетки, Мариам для этого потребовалось больше времени. Она невольно замедлила шаг, разглядывая дорогущие каракули и завитки на полотнах, висевших на стенах. Судя по выражению ее лица, она была о них приблизительно такого же мнения, что и я сама.

– Они – не мои, – поспешила я пояснить ей. – Это выбор хозяина. – Почему-то мне вдруг показалось очень важным сделать это пояснение. – Что могу предложить? Вода, кофе, чай… Что-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо, я не пью… то есть я хочу сказать, не употребляю спиртного. Если можно, просто стакан воды.

– Конечно.

Не доходя до кушетки, я круто развернулась и пошла на кухню. Достала из холодильника бутылку с водой «Эвиан» и в этот момент заметила, что Мариам уже стоит рядом.

– Я думала, что у вас есть прислуга, которая занимается всем этим.

– У меня есть служанка, но я так редко бываю дома. Я имею в виду, в этой квартире. Вот, пожалуйста! – Я вручила ей бутылку с водой. Мариам подошла к окну и уставилась на открывшуюся панораму.

– Высоко же вы забрались! – обронила она негромко.

– Да, высоко, – согласилась я, чувствуя, что эта девушка уже полностью очаровала меня: от нее веяло каким-то необъяснимым спокойствием, словно хорошими духами… И потом, она с таким невозмутимым видом восприняла и меня саму, и мои шикарные апартаменты. Обычно кандидатки на должность из кожи вон лезут, чтобы продемонстрировать свои восторги и наобещать кучу всего всякого.

– Присядем? – предложила я.

– Спасибо.

– Итак, – начала я, когда мы устроились в гостиной, – слышала, вы работали на самого Бардина?

– Да, работала.

– А почему ушли от него?

– Мне предложили место, которое на тот момент устраивало меня больше.

– Говорят, работать с ним непросто?

– О, нет, что вы! – Мариам издала короткий смешок. – Он совсем не капризный человек. Просто недавно Бардин снова вернулся в Париж и намеревается работать там на постоянной основе. Ну, а я осталась здесь. Мы расстались с ним лучшими друзьями.

– Рада слышать это. Но почему вас заинтересовала работа у меня?

– Потому что я всегда восхищалась тем, как вы работаете.

«Вау! – воскликнула я мысленно. – Не часто мне приходится слышать, чтобы то, чем я занимаюсь, называли “работой”».

– Спасибо, – коротко поблагодарила я вслух.

– Надо ведь иметь настоящий талант, чтобы создать образ, который удачно дополняет рекламируемую продукцию. Как мне кажется, вы таким талантом обладаете в полной мере.

Я молча смотрела, как она открыла свою простенькую коричневую сумочку, очень смахивающую на обычный школьный портфель, но никак не на дизайнерский вариант изделия, извлекла оттуда свое резюме и вручила его мне.

– Наверное, у вас еще не было времени ознакомиться с моим резюме, – негромко промолвила Мариам.

– Это правда. До вашего резюме я еще не дошла, – призналась я, пробегая глазами информацию о девушке. Короткая, очень короткая биография, но все по существу. – Так в колледже вы не учились?

– Нет. У моих родителей не было на это средств. То есть я хочу сказать, – она слегка взмахнула своей маленькой ручкой, поднесла ее к лицу и принялась сосредоточенно тереть переносицу, – деньги у них, может быть, и есть, но нас в семье шестеро детей, и было бы не вполне справедливо лишать и остальных своего шанса в жизни.

– О, нас в семье тоже шестеро! И я тоже не училась ни в колледже, ни в университете.

– Что ж, тогда у нас с вами есть хоть что-то общее.

– Я – младшая из сестер.

– А я – старшая, – улыбнулась в ответ Мариам.

– Вам ведь двадцать шесть?

– Да.

– Значит, мы с вами одного возраста, – воскликнула я, чувствуя некое странное удовлетворение от того, что между мною и этой необычной девушкой можно провести какие-то параллели. – И чем вы занимались после окончания школы?

– Днем работала у одного флориста в его цветочном магазине, а вечерами училась в школе бизнеса. Могу показать вам копию своего диплома, если нужно. В совершенстве владею компьютером, могу составлять электронные таблицы любой сложности и печатаю… ну, может быть, не на запредельной скорости, но очень быстро.

– О, все эти навыки не являются главными для вашей будущей работы, в том числе и электронные таблицы. Мой бухгалтер отслеживает все мои финансовые вопросы.

– Да, но эти навыки могут очень пригодится при решении всяких организационных вопросов. Например, я смогу составлять для вас подробные рабочие планы на месяц вперед, и для этого мне нужно будет лишь взглянуть на график ваших предстоящих съемок.

– О, если вы начнете планировать мою работу на целый месяц вперед, тогда я точно сбегу от вас, – пошутила я в ответ. – Я предпочитаю работать, как говорится, день в день. Могу совладать только с планами, рассчитанными на один день, не более того.

– Я вас очень хорошо понимаю, мисс Деплеси, но моя обязанность – заглядывать и немного вперед. Вот, например, когда я работала у Бардина, то расписывала для него даже графики отсылки его вещей в химчистку, и мы вместе с ним продумывали, что именно он наденет на то или иное мероприятие. Учитывали любую мелочь, вплоть до цвета носков. Хотя очень часто он специально эпатировал публику, появляясь в носках, не гармонирующих со всем остальным его прикидом.

Произнеся последнюю фразу, Мириам весело хихикнула, и я присоединилась к ней.

– Так вы говорите, он приятный человек?

– Да. Бардин – замечательный человек!

Так это или не так, но эта девушка, вне всякого сомнения, честный и неподкупный работник. Мне часто приходилось слушать разных соискательниц на должность моего пресс-секретаря, когда они пускались во все тяжкие, поливая грязью своего бывшего нанимателя. Может, они полагали, что, поступая таким образом, они тем самым дают мне исчерпывающие объяснения по поводу того, почему им пришлось уйти с прежнего места работы. Но я почему-то всегда была уверена в том, что в скором будущем они и обо мне будут рассказывать всякие гадости, только уже кому-то другому.

– Прежде чем вы спросите меня, сообщаю: я – человек рассудительный и умею держать язык за зубами, – сказала Мириам, словно прочитав мои мысли. – Мне часто доводилось слышать всякие байки про знаменитостей, занятых в нашем бизнесе, в которых не было ни слова правды. И вот что любопытно…

– Что именно?

– Да так, ничего.

– Нет, вы все же скажите. Пожалуйста!

– Знаете, меня порой удивляет, как много людей в нашем мире мечтают о славе, жаждут стать знаменитыми, а вот я, исходя из собственного опыта, могу сказать лишь одно: вся эта слава и успех приносят человеку одни лишь несчастья. Многие наивно полагают, что, став селебрити, они смогут делать все, что им заблагорассудится, и быть, кем захотят. А на самом деле они теряют в своей жизни самое главное, что есть у человека, – свою свободу. Вашу свободу, – добавила она немного невпопад.

Я бросила на Мариам удивленный взгляд. У меня вдруг возникла догадка, что, несмотря на все мои достижения и все, чем я обладаю, ей меня почему-то жаль. Нет, в этой ее жалости нет и тени покровительства, только теплота и участие, и все же, и все же…

– Вы правы, свою свободу я точно утратила. Но зато, – продолжила я, неожиданно для себя самой распахивая душу перед этой в общем-то совершенно чужой мне девушкой, – я не особенно парюсь, если кто-то увидит меня, совершающей тот или иной пустяшный поступок, а потом сольет информацию об этом в какую-нибудь газетенку, тем самым увеличив их тираж и заработав себе немного денег.

– Это не совсем правильно, мисс Деплеси, – строгим тоном попеняла мне Мариам и даже слегка покачала головой в знак неодобрения такого моего легкомысленного отношения к жизни. – Однако, боюсь, мне пора. Я пообещала маме, что сегодня вечером посижу дома со своим младшим братишкой. У мамы сегодня день рождения, а у нас в семье часто шутят по поводу того, что папа в последний раз водил маму в ресторан ровно двадцать восемь лет тому назад. Когда делал ей предложение! А как я понимаю, если вы наймете меня, то мне нужно будет крутиться рядом с вами двадцать четыре часа в сутки.

– А как вы относитесь к тому, что придется много перемещаться по всему миру?

– Нет проблем. Тем более что на личном фронте у меня тихо и нет ни перед кем никаких обязательств. А сейчас все же прошу прощения, но мне надо бежать. – Мариам поднялась с кушетки. – Была рада познакомиться с вами, мисс Деплеси. Даже если наша сегодняшняя встреча ничем не закончиться, мне все равно было очень приятно встретиться с вами лично.

Она повернулась и направилась к дверям. Даже в этом безобразном костюме Мариам смотрелась весьма достойно: такая естественная грация и то, что фотограф назвал бы «своей индивидуальностью». Несмотря на то что наш разговор с Мариам не продлился и пятнадцати минут и я не задала ей и десятую часть тех вопросов, которые должна была задать, я уже ни секунды не сомневалась в том, что хочу, чтобы Мариам Каземи работала на меня. Действительно хочу этого! Пожалуй, с ее появлением в моей жизни мне станет гораздо, гораздо спокойнее.

– Послушайте, а что, если я прямо сейчас предложу вам это место? Вы согласны рассмотреть мое предложение? – Я тоже подхватилась с кушетки и направилась вслед за Мариам к входным дверям. – То есть я хочу сказать, что я в курсе того, что у вас имеются и другие предложения. И на одно из них вам нужно будет дать ответ уже завтра.

Она замешкалась на какое-то мгновение, а потом повернулась ко мне и улыбнулась.

– Конечно, согласна. Вы мне кажетесь чудесным человеком… И душа у вас добрая.

– И когда вы сможете приступить к своим обязанностям?

– Могу прямо со следующей недели, если хотите.

– Договорились! – воскликнула я и протянула ей руку, чтобы скрепить наш договор рукопожатием. Поколебавшись пару секунд, она протянула мне свою руку.

– Договорились! – повторила Мариам вслед за мной и добавила: – Но мне пора бежать.

– Конечно-конечно.

Она открыла входную дверь, и я отправилась провожать ее до кабинки лифта.

– Общие условия найма вам известны, но я все же попрошу Ребекку, чтобы она направила вам официальное приглашение на работу, и уже завтра утром кто-нибудь подвезет его и вручит вам прямо в руки.

– Отлично! – откликнулась Мариам. Створки кабинки лифта раздвинулись, приглашая войти.

– Кстати, что у вас за духи? Потрясающий аромат.

– Вообще-то это не духи, а масло для тела. Я его сама делаю. Всего доброго, мисс Деплеси.

Створки снова сомкнулись, и лифт повез Мариам Каземи вниз.

* * *

Все рекомендации, представленные Мариам, обернулись самым настоящим панегириком в ее честь, превозносящим деловые достоинства девушки до небес. И уже в следующий четверг мы с ней вместе взошли на борт частного самолета, который должен был доставить нас из аэропорта Тетерборо, что в Нью-Джерси, в Париж. Единственное, что позволила себе Мариам с учетом дальнего путешествия, это несколько изменить рабочую униформу, заменив юбку на светло-бежевые брюки. Я искоса наблюдала за тем, как она уселась на свое место в салоне самолета и почти сразу же извлекла из сумки ноутбук.

– Вы когда-нибудь летали раньше частными авиарейсами? – поинтересовалась я у нее.

– О, очень часто. Бардин пользовался только частными самолетами. Обычные авиарейсы его никак не устраивали. А сейчас, мисс Деплеси…

– Пожалуйста, зовите меня Электра.

– Хорошо, Электра, – поправила она саму себя. – Хочу спросить, вы хотите немного отдохнуть во время полета или же мы используем это время для того, чтобы вместе пробежаться по нашим ближайшим планам?

Если вспомнить, что мы с Зедом кувыркались сегодня в постели почти до четырех утра, то, само собой, я отдала предпочтение первому варианту и, как только самолет набрал высоту, нажатием кнопки превратила свое кресло в кровать, потом нацепила на глаза защитную маску и почти сразу же заснула.

Проснулась я где-то часа через три, чувствуя себя вполне отдохнувшей, да мне и не привыкать спать в самолетах – по этой части у меня большой опыт. Я слегка отодвинула краешек маски, чтобы глянуть, чем занимается моя новая пресс-секретарь. Но ее кресло было пусто. Наверное, пошла в ванную комнату, предположила я, сняла с глаз маску и уселась в кресле. И тут же, к своему удивлению, увидела изогнутую спину Мариам в узком проходе между сиденьями. «Может, она практикует йогу», – мелькнуло у меня. Стоя на коленях, она отбивала поклоны, касаясь головой пола: что-то в этой ее позе было очень детское. Потом я расслышала ее негромкое бормотание, вот она вскинула руки вверх и слегка приподняла голову, и тогда до меня дошло, что Мариам молится. Мне стало неловко от того, что я стала невольным свидетелем столь интимно-личного действа. Я отвела глаза в сторону и поднялась с кресла, чтобы воспользоваться удобствами и немного освежиться. Когда я снова вернулась в салон, Мариам уже сидела на своем месте и бойко стучала по клавиатуре ноутбука.

– Хорошо поспали? – улыбнулась она.

– Отлично! А сейчас умираю, хочу есть.

– Я уже навела справки, есть ли в их меню на борту суши. По словам Сюзи, суши – это ваше любимое дорожное блюдо.

– Это правда. Спасибо за заботу.

И почти сразу же возле моего кресла возникла фигура стюарда.

– Что изволите, мисс Деплеси?

Я сделала заказ – свежие фрукты, суши и полбутылки шампанского, потом повернулась к Мариам.

– А вы уже поели?

– Да, спасибо.

– Не боитесь летать самолетами?

Она слегка нахмурилась.

– Нет, совершенно не боюсь. А почему вы спрашиваете?

– Потому что когда я проснулась, я увидела, что вы молились.

– Ах, это! – засмеялась она в ответ. – Да, молилась, но вовсе не потому, что боюсь летать самолетами. Просто сейчас в Нью-Йорке уже полдень, а я в это время всегда молюсь.

– Вау! И подумать не могла, что вы столь набожны.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, Электра. Обещаю, что впредь вы нечасто увидите меня за молитвой. Обычно я использую для этой цели какой-нибудь тихий уголок, подальше от посторонних глаз, но, как вы понимаете, найти такой уголок здесь… – Она обвела широким жестом салон самолета. – Разве что туалет. Но это не вполне подходящее место для молитвы.

– И вы молитесь каждый день?

– Да. Как правило, пять раз в день.

– Вау! – снова воскликнула я. – И это никак не сказывается на вашем образе жизни?

– Знаете, я даже как-то не задумывалась над этим: для меня молитва – привычное дело, я с раннего детства привыкла молиться. И надо сказать, мне всегда после молитвы очень хорошо. Словом, я такая, какая есть.

– Вы хотите сказать, что этого требует от вас ваша религия?

– Нет. Этого требует от меня моя душа. А вот и суши вам подали. Выглядит очень аппетитно.

– Так присоединяйтесь к трапезе. Вообще-то я не люблю пить в одиночестве, – добавила я с усмешкой, глядя на то, как стюард наполняет мой бокал шампанским.

– Вам что-нибудь подать, мэм? – обратился стюард к Мариам, которая пересела поближе ко мне, заняв кресло напротив моего.

– Пожалуйста, стакан воды, если можно.

– За ваше здоровье, – подняла я свой бокал с шампанским. – И за наше плодотворное сотрудничество.

– Да, не сомневаюсь, оно будет успешным.

– Прошу простить мне мое невежество: я совершенно не знаю ваших обычаев и традиций.

– Не надо извиняться, Электра, – поспешила успокоить меня Мариам. – Окажись я на вашем месте, я бы тоже ничего не знала.

– Семья у вас строгая?

– О, нет! Совсем даже не строгая, особенно в сравнении с другими семьями. Я ведь родилась в Нью-Йорке, как и мои младшие братья и сестры. Так что мы все американцы. Мой отец не устает повторять, что в свое время американцы дали им с мамой надежный приют, когда им очень нужны были поддержка и помощь, а потому мы должны гордиться великими традициями американского народа и чтить их не меньше, чем свои собственные традиции.

– А откуда родом ваши родители? – спросила я.

– Из Ирана… Из Персии, если уже по-нашему. Мне больше нравится Персия. А вам?

– Мне тоже. Получается, что ваши родители были вынуждены покинуть родину вопреки своей воле?

– Да. Они оба попали в Америку еще детьми. Приехали сюда вместе со своими родителями после свержения шаха.

– Шах? А кто это?

– Он был королем в Иране, человек ярко выраженных западных взглядов. Экстремистам это не очень нравилось. А потому, после того как шаха отстранили от власти, все его сторонники, кто так или иначе поддерживал шаха, вынуждены были бежать из Ирана, спасая свою жизнь.

– Так он был королем? Может, и в вас тоже течет королевская кровь?

– Все может быть, – улыбнулась Мариам. – Наши персидские монархи сильно отличаются от европейских королевских особ. Сотни людей связаны с монархом родственными узами, как это принято у нас на Востоке… Двоюродные, троюродные и даже четвероюродные братья и сестры, потом вся многочисленная родня по линии мужа или жены… Словом, куча народа. Но как бы то ни было, а по западным меркам да, моя семья имеет высокое происхождение.

– Вот это да! Получается, что пресс-секретарем у меня работает самая настоящая принцесса!

– Вполне возможно, так оно и было бы, если бы жизнь сложилась по-другому. Если бы, к примеру, я вышла замуж за надлежащего претендента, то могла бы стать и принцессой.

Мне не хотелось огорчать Мариам и говорить, что я просто пошутила, но, глянув на нее еще раз, я поняла, что все, что меня удивляло в ней, неожиданным образом нашло свое объяснение. Иными словами, все встало на свои места. Ее врожденная сдержанность, чувство собственного достоинства, безупречные манеры… Наверное, все эти качества нарабатываются у аристократов столетиями соответствующего воспитания.

– А вы сами, Электра… Откуда родом ваша семья?

– Понятия не имею, – рассеянно бросила я, осушив до дна свой бокал. – Меня удочерили еще в младенческом возрасте.

– И вам никогда не хотелось докопаться до своих настоящих корней?

– Нет, не хотелось. Да и зачем? Какой смысл оглядываться назад? Ведь прошлого нам не дано изменить. Предпочитаю смотреть в будущее.

– О, тогда вам лучше не встречаться с моим отцом. – В глазах Мариам запрыгали веселые чертики. – Он просто обожает рассказывать всяческие истории о том времени, когда жил вместе со своими родителями, моими дедушкой и бабушкой, в Иране. А также о наших предках, людях, которые жили много-много веков тому назад. Все эти семейные предания очень красивые и похожи на сказки. Ребенком я очень любила слушать папины рассказы.

– А меня в детстве развлекали сказками братьев Гримм; там почти в каждой из них обязательно присутствует злая ведьма или противный тролль. Я их страшно боялась, когда была маленькой.

– В наших сказках тоже полно нечистой силы, их у нас называют джиннами. И они тоже творят всякие ужасные вещи по отношению к людям. – Мариам немного отпила воды и глянула на меня поверх ободка стакана. – Папа любит повторять, что наши семейные предания – это тот ковер-самолет, на котором мы стоим и который помогает нам подняться вверх и научиться летать. Возможно, в один прекрасный день вам тоже захочется узнать историю своей настоящей семьи. А сейчас, если вы не возражаете, Электра, послушайте предстоящий график своих съемок в Париже, который я подготовила для вас.

Спустя час с небольшим Мариам вернулась на свое место и снова принялась печатать, внося в документы те пометки, которые она сделала по ходу нашего разговора. Я же, откинувшись на спинку своего кресла, глянула в окно иллюминатора. Небо потемнело, сгущались сумерки, в Европе скоро наступит ночь. Где-то там, внизу, в этой темноте затерялся и мой родной дом. Вернее, дом, в котором обрели приют несколько разнокалиберных малышек, которых отец подобрал, странствуя по всему свету.

Собственно, меня никогда особо не волновало, что мы с сестрами не родные, но сейчас, наслушавшись рассказов Мариам о своих корнях, наблюдая за тем, как свято она чтит многовековые традиции своего народа, соблюдает их даже на борту самолета, уносящего нас в Париж, я почувствовала нечто, похожее на зависть.

Я вдруг вспомнила про то письмо, которое оставил мне отец и которое сейчас валялось где-то в глубинах моих нью-йоркских апартаментов… А я ведь даже понятия не имею, где конкретно оно может быть. По возвращении домой я так и не удосужилась вскрыть конверт и прочитать письмо. Скорее всего, оно затерялось, и мне уже никогда не узнать историю своего прошлого. Разве что Гофф поможет, это я так называла про себя папиного нотариуса. Может, он прольет свет на мое истинное происхождение… А, да! Еще какие-то цифры, выгравированные на армиллярной сфере. Помнится, Алли сказала, что это координаты, по которым можно определить, откуда мы родом. Внезапно меня охватило нетерпение: захотелось тут же вернуться домой и заняться поисками письма Па Солта, как будто это сейчас самое важное и срочное дело для меня. Хоть проси пилота развернуть самолет в обратном направлении, чтобы я смогла поскорее заняться перетряхиванием всех шкафчиков и шкафов в доме, куда оно могло ненароком завалиться. К тому времени, как я возвратилась в Нью-Йорк после так называемых траурных мероприятий, связанных со смертью отца, потому как он уже все решил заранее и велел похоронить себя в море еще до того, как все мы, сестры, собрались в Атлантисе, так вот, помню, я вернулась домой в страшно взвинченном состоянии. Была зла на весь белый свет и ничего не хотела знать.

«Но почему ты злилась тогда, Электра?» – услышала я в ушах голос своего психотерапевта.

По правде говоря, я и сама не знаю. Впрочем, сколько я себя помню, я всегда на кого-то злилась… или на что-то… С тех самых пор, как научилась ходить и говорить. Вполне возможно, и раньше, еще в грудном возрасте. Все мои сестры обожали рассказывать, какой крикухой я была в младенчестве. Буквально весь дом сотрясался от моих воплей. Но и повзрослев, я не стала лучше. И винить кого-то в моем плохом воспитании не имею права: я получила отменное воспитание. Нас всех растили в любви и заботе. Правда, немного странная семья у нас получилась: все шесть девочек – приемные. На семейных фотографиях мы смотрелись довольно прикольно, такая разномастная компания из представительниц самых разных национальностей и этнических групп. Прямо как на проспектах, рекламирующих одежду модных брендов. Если я когда и спрашивала у отца, почему так получилось, его ответ был всегда неизменным: он специально выбирал каждую из нас и очень гордится всеми нами. Такой отец полностью удовлетворял моих сестер, но только не меня. Потому что я хотела знать, почему именно он выбрал меня. Но теперь, после смерти отца, мне уже никогда не получить ответ на свой вопрос.

– Через час приземляемся, мисс Деплеси, – предупредил стюард, снова наполнив мой бокал шампанским. – Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо. – Я закрыла глаза. Дай-то бог, чтобы в Париже у меня все прошло хорошо, как и должно быть. И побыстрее бы добраться до гостиницы: мне позарез нужен телефон. Когда я трезвая и не одурманенная кокаином, мои мозги тут же начинают работать: я вспомнила отца, потом всех своих сестер, всю свою жизнь… Не скажу, что эти воспоминания успокаивали. Напротив! Как никогда ранее я остро ощутила собственное одиночество.

* * *

Парижские съемки внесли приятное разнообразие в мои будни, и я действительно получала от них удовольствие. Весна в Париже, особенно в погожие, солнечные дни, божественное по своей красоте время года: утопающие в цвету вишневые деревья, распустившиеся ирисы и пионы, и все вокруг такое чистое, свежее, словно родившееся заново. Моему хорошему настроению поспособствовал и фотограф: он мне сразу же понравился. Мы закончили съемки с опережением графика, после чего с легкой душой отправились вместе с ним ко мне в отель. Для более близкого знакомства, так сказать.