Kitabı oku: «Смерть в белом халате»
© Феррис Л., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018
Глава 1
Горячая линия
Кто придумал устроить горячую линию с читателями? Конечно, Егор Петрович Заурский, бессменный главный редактор газеты «Наш город». Казалось бы, материалов хватает, новостей тоже. Зачем изобретать велосипед, тем более летом?
Летом журналисты становятся ленивыми, поди побегай по такой жаре, собирая информацию. Зачем надрываться, если можно в интернете «порыскать», ан нет – подавай начальству общение с читателями. Ноу-хау Заурского удивило журналиста Юлю Сорневу, да не ее одну.
– У каждого будет свой номер редакционного телефона, – объявил главред. – Мы анонсируем его в газете, чтобы читатель мог напрямую связаться с конкретным автором, поделиться с ним своими проблемами. Звонок будет поступать лично журналисту, к которому захочет обратиться читатель.
– Ну, Егор Петрович, вы даете! – заныл корреспондент Вадик Тымчишин. – Вы же знаете, что половина людей, которые звонят в редакцию, находятся в неадекватном состоянии. И так на работе мозги от жары плавятся, а еще будут «сумасшедшие» со звонками прорываться.
– У тебя плавиться нечему, – усмехнулась ответсек газеты Мила Сергеевна. – Ты материал в прошлый номер вовремя не сдал, из-за тебя «дырка» была. Пришлось срочно переверстывать полосу.
– Ну вот опять я виноват! – продолжал гудеть Тымчишин. – Не мог я материал сдать, не знал счет матча.
– Во-во, виртуальный вы наш! – Мила Сергеевна встрепенулась. – Пишешь материал о событиях, на которых не присутствуешь. Журналист должен быть всегда в гуще событий, внутри.
– У вас устаревшие понятия о журналистике. Зачем куда-то лезть, если все можно найти в интернете? – не сдавался Вадик.
Перепалка между «творческими единицами» могла длиться бесконечно.
– Надо поработать с народом, а то и правда перестали окунаться в гущу событий, – подвел итог Заурский.
Он переносил жару плохо, его рубашка намокла от пота, и смотреть на главреда без сочувствия было невозможно. Кондиционер в помещении отсутствовал, и Егор Петрович объяснял свое нежелание его приобрести тем, что резкая смена температур – из помещения на улицу – может вызвать спазм сосудов сердца или головного мозга. А еще он утверждал, что с кондиционерами приходят сквозняки и можно простудиться. На самом же деле и журналист Юля Сорнева, и все остальные члены редакционного коллектива знали, что Заурский экономит и сквозняки тут совсем ни при чем. Давно требовалось поменять в редакции компьютеры, и это проблема посерьезней модных и востребованных аппаратов.
– Егор Петрович, может, вам платок намочить в холодной воде и намотать на голову? – не выдержала Юля.
– А лучше идите домой, примите душ и сидите возле холодильника с прохладительными напитками. Мы без вас справимся, помаемся здесь немного и тоже по домам пойдем, – едва слышно прошептала Мила Сергеевна. Она, несомненно, уважала шефа, но в жару плавиться на работе никто не хотел.
– Ладно, прорвемся, ребята, – выдохнул Заурский. – Вентилятор надо бы купить. Каждый раз думаю, что лето в Сибири нежаркое будет, а как июнь начинается, так работать невозможно, пекло. – Он вытер пот со лба. – Договорились по формату работы? В этом номере делаем анонс, проводим горячую линию и полностью ее даем в следующем номере. Людям надо помогать быть в курсе всего, что их волнует.
Юля знала, что для Заурского газета – самое важное в жизни, даже важнее дома и семьи. Жена Егора Петровича Виктория относилась к этому с пониманием, детей у супругов не было, и поэтому неудивительно, что единственным «ребенком» для Заурского оставалась газета «Наш город». Он вкладывал в работу всю душу. Слова Егора Петровича про помощь людям не были пустым звуком. Он считал, что главное общественное предназначение журналистов – помогать людям. Конечно, есть полиция, депутаты, администрация и другие структуры, но журналисты ближе к народу и они должны восстанавливать справедливость, часто повторял Заурский.
«Господи, какой же он наивный, как мальчишка, – думала Юля. – На самом деле все обстоит гораздо сложнее, иногда помощь оборачивается непредсказуемыми последствиями».
Она знала десяток историй, когда, протянув руку помощи, журналист «вляпывался» в ситуацию. Вот тот же Вадик Тымчишин в прошлом году написал очерк о спортсмене-ветеране, квартира которого нуждалась в ремонте. Материал получился симпатичный, и Заурский на планерке ставил Тымчишина в пример. Две городские коммерческие структуры тогда сделали ремонт в квартире бывшего спортсмена, оказали материальную помощь. Жить бы да радоваться под таким «золотым дождем», но ветеран, окрыленный первым успехом, встал на путь борьбы за справедливость. Он начал писать жалобы на молодежь, которая собирается и горланит во дворе песни, на магазин, который торгует просроченным пивом. Вадик Тымчишин вскоре начал прятаться, скрываться от своего героя, обещавшего натравить на обидчиков журналистов. Кроме того, выяснилось, что у ветерана есть два вполне благополучных сына, которые могли бы помочь отцу отремонтировать квартиру.
Юля помнила, как Вадик нервно курил в коридоре, поглядывая по сторонам, чтобы вовремя улизнуть от жалобщика, и все время повторял:
– Сорнева, подруга, учись на моих ошибках! Держись русской мудрости: «не делай хорошего – не будешь плохим».
Они тогда сошлись во мнении, что работа журналиста вредна для здоровья, слишком нервная, а мера ответственности за каждое написанное слово непомерно высока.
«Может, не надо так активно помогать гражданам? Может, достаточно того, что в газете есть разные точки зрения и люди могут сделать выбор?» – размышляла Юля.
Но как возражать главреду, когда он в восторге от собственной идеи и, несмотря на адскую жару, не уйдет, пока не услышит одобрения своего предложения. Выручила, как всегда, Мила Сергеевна.
– Не переживайте, Егор Петрович, проведем мы этот горячий провод. Раз надо, значит, прилипнем к телефонам, и пусть народ звонит, общается. Здорово вы это придумали, не даете нам отсидеться.
Юля энергично закивала и подумала, что ее любимый герой барон Мюнхгаузен из известного фильма, возможно, был прав, когда утверждал, что каждый здравомыслящий человек просто обязан время от времени поднимать себя за волосы. Может, и правда надо вздернуть себя за волосы, и тогда настроение из летне-ленивого превратится в рабочее?
И вот настал день проведения горячей линии. Солнце палило так, что от жары не спасали и вентиляторы, закупленные накануне по заданию главреда. Даже сиденья редакционных стульев накалились. Тымчишин извивался на своем стуле и горестно вздыхал:
– Вот, Сорнева, никто ведь не оценит, в каких античеловеческих условиях мы работаем. Жаримся, как папуасы.
– Папуасы не жарятся, они привыкшие, – отмахнулась Юля.
– А я не привык, я человек сибирский, мне жарко. Все для народа, значит? А народ холодное пиво пьет и над нами посмеивается!
На горячую линию был отведен час. Первые десять минут звонки раздавались редко, но потом начали усиливаться в геометрической прогрессии. Журналисты беспрерывно говорили по телефону и фиксировали для себя информацию кто в блокноте, кто сразу на компьютере.
– Юля, это ты?
Юля сразу узнала голос постоянной читательницы Анны Павловны Колокольцевой, Юля уже помогала этой пожилой женщине.
Анне Павловне не повезло, ее дом попал в список региональной программы капремонта, да не просто попал, в доме уже начали перекрывать крышу. Бригады менялись одна за другой, а ремонт не двигался. Квартира Колокольцевой находилась на последнем этаже, и два месяца бабушка жила при разобранной крыше, когда шел дождь, ей приходилось выносить воду ведрами. Юля широко осветила эту проблему в прессе, и социальная служба предложила Анне Павловне переехать на время ремонта в другую квартиру.
– Я решила никуда не ехать, Юлечка, – бодро сообщила Колокольцева. – У меня вчера мэр был, сказал, что берет работы по ремонту в нашем доме под личный контроль.
– Анна Павловна! Мы же с вами договаривались, что вы на время ремонта переедете. Там жить опасно!
– Я войну пережила, что мне капремонт! – гордо заявила бабушка. – Только вот не могла бы ты с ребятами ко мне приехать сегодня? У меня с потолка люстра упала.
– Анна Павловна! Как люстра упала? Вы не пострадали? Конечно, мы приедем. Только это будет не раньше чем через час, мы должны закончить горячую линию.
– Я подожду, Юлечка. Подожду. Главное, ты про меня не забудь.
– Конечно, не забуду, Анна Павловна.
Потом Юля принимала еще звонки, записывала контакты читателей. Егор Петрович оказался прав, теперь материала на три газетных выпуска наберется: историй хоть отбавляй, и все с новизной. А пока Юля размышляла, как уговорить Колокольцеву переехать из опасной квартиры.
– Я могу поговорить с Юлией Сорневой? – раздался в трубке новый голос, приятный женский, но очень требовательный.
– Я вас слушаю, – вздохнула Юля. Она знавала таких инициативных дамочек. Сейчас женщина будет назидательно говорить о том, что нет в городе культуры, что реклама заполонила собой все уголки. Темы хорошие, но бесперспективные. Широко шагаешь, как известно, штаны порвешь.
Но звонившая вдруг как-то жалобно вздохнула и произнесла:
– Вы извините, конечно, что я к вам… Но я должна кому-то сказать. Скоро может произойти убийство.
Юля поняла, что женщина не шутит. Может, у нее такая реакция на жару, перегрелась на солнце?
– А вы в полицию обращались? – поинтересовалась Юля.
– Нет, там меня за сумасшедшую сочтут. Я читаю ваши статьи, Юля, мне кажется, что вы честный человек.
– Спасибо, конечно, за доверие, но я журналист, и моя работа – писать. Я не занимаюсь преступлениями, тем более теми, которые произойдут. Может, вам все-таки позвонить в полицию?
– Его завтра хотят убить! Сделайте что-нибудь! – воскликнула женщина.
– Кого? Кто и кого хочет убить?
– Они хотят убить Германа Николаевича Архипова, главного врача городской больницы!
– Архипова? – телефон задрожал у Юли в руке.
Вот только нового расследования журналисту Сорневой сейчас не хватало!
Глава 2
Фиалки и строгости Евгении Шумской
Евгения Олеговна Шумская любила утро, когда дома никого не было. Муж уходил на работу рано, сын убегал в тренажерку, а оттуда сразу в институт, и она спокойно поливала цветы, которых в квартире всегда было много. Евгении Олеговне нравилось, когда дом наполнен яркими красками, особенно она любила фиалки. Ей казалось, что даже названия сортов фиалок звучат словно музыка: Жемчужина Нила, Голубой Дракон… Это очень кропотливая работа – выращивание фиалок: полив, подкормка, влажный климат, словом, настоящее искусство. Но понимаешь, что все это не зря, когда из зеленых махровых листьев появляются нежные маленькие букетики.
Уделив внимание своим цветам, Евгения пила кофе и планировала день. В июне у нее зачеты для заочников, и там особых проблем не будет, – в предмете «культурология» студенты-заочники понимают столько же, сколько она в «деталях машин». Шумская дала им темы для рефератов, которые они благополучно скачают из интернета. Но она дама коварная – рефераты читает полностью, от начала до конца, и по ним вопросы задает, о чем и предупреждает своих дорогих студентов заранее, чтобы они обязательно ознакомились с работами перед зачетом. Увы, современному студенту не до культурных ценностей средневековой Европы или традиций Древней Греции: ему нужно зарабатывать на жизнь, и он не внемлет объяснению, что его жизнь станет лучше, если он узнает культурные традиции первобытного общества. Но Евгения Олеговна считала, что зачет есть зачет, и если вы хотите получить автограф преподавателя, будьте добры, постарайтесь.
Евгения Олеговна с улыбкой вспоминала, как потеют заочники, когда она читает их же рефераты и задает по ним простые вопросы, ответы на которые можно найти тут же, в тексте.
– Что такое становая солидарность в рыцарской культуре? Что для вас ближе: массовая или элитарная культура? Что такое готический и романский архитектурные стили?
Если студент вздыхал и молчал, то Шумская отправляла его читать свой, скачанный из интернета, реферат. И пусть она понимала, что заочник и не вспомнит через час слово «культурология», но у нее были свои принципы и отступать от них Евгения Олеговна не собиралась.
Не красота спасет мир, а культура и духовное наследие. Доцент Шумская в этом была уверена, как и в том, что Достоевского цитируют неправильно. У Федора Михайловича есть такая фраза: «Мир спасет красота», а говорят обычно «Красота спасет мир». Но смысл фразы совершенно меняется. В первом случае имеется в виду, что внутри мира есть нечто – красота, которая может его спасти. Ей это уточнение очень нравилось.
У дневников, то есть у студентов дневного отделения, Шумская преподавала другой гуманитарный предмет – журналистику. Это неосведомленному кажется, что между культурологией и журналистикой большая пропасть. На самом деле любой печатный орган: журнал то или газета, есть орудие формирования культуры нации, не больше и не меньше.
Сегодня у Евгении Олеговны была последняя лекция в группе «оэсок» – так ласково в университете называли специальность «связь с общественностью», и завершалась лекция интервью с известным человеком. На интервью согласился главный врач городской больницы – Герман Николаевич Архипов. Шумской удалось с ним договориться через знакомую журналистку из местной газеты Юлю Сорневу.
Евгения Олеговна любила, когда к теоретическим знаниям, как, например, изучение жанра интервью, добавлялась хорошая практика. Студенты в этот раз должны были заранее приготовить гостю вопросы, задать их и потом написать небольшой творческий отчет. Да и точка в годовой работе будет поставлена яркая: есть возможность пообщаться с нестандартной, интересной личностью. Евгения Олеговна не была знакома с Архиповым и, когда позвонила ему, думала, что получит отказ, поэтому очень волновалась. Но стоило только сказать:
– Герман Николаевич, я вас прошу принять участие в студенческой работе по интервью, – как он сразу же ответил:
– Да, да, конечно. Мне Юля Сорнева звонила. Как же я могу вам отказать? Журналистов тоже надо учить, учить на людях. – Он засмеялся. – Я согласен быть вашим подопытным кроликом.
– Герман Николаевич, ну какой вы кролик?! – возмутилась Шумская. – Вы почетный гость на лекции. Если можно, немного расскажите о себе: почему вы решили стать врачом. А потом студенты вопросы вам зададут, они готовятся.
– Евгения Олеговна… Я правильно запомнил, как вас зовут?
– Да, Герман Николаевич, правильно.
– Евгения Олеговна, а если я правду студентам скажу? Я хотел быть не врачом, а милиционером.
– Как милиционером? – она растерялась.
– Так. Простым советским милиционером, убийства раскрывать.
– Но вы же стали главврачом, значит, как-то вы определились вовремя с профессией?
– Отец у меня был жесткий, – ответил Архипов. – Сказал, что я должен в медицинский поступать, и все тут! Я, может, до сих пор, когда милиционера вижу, или как сейчас говорят, полицейского, у меня сердце сжимается. Это можно студентам говорить, Евгения Олеговна?
– Вы уверены, что стали бы лучшим милиционером, чем врачом? – поинтересовалась она.
– Не знаю, не пробовал быть милиционером. Врач из меня получился хороший. А мечта так и осталась мечтой.
Разговор Евгении Олеговне показался странным, с виду Архипов был неприступным чиновником, преданным медицине, а как оказалось, человеком поразительно тонкой душевной организации. До сих пор грустит по детской мечте. Они договорились о встрече, все согласовали, но когда настал день его визита в институт, Шумская переживала.
– Ну, все! Кофе выпит, сыр доеден, пора выдвигаться, – сказала Евгения вслух.
Группа «оэсок» в основном состояла из девчонок, два молодых человека, которые числились в списке, на занятия приходили редко. С ними Шумская разберется потом, этим летом они с мужем в отпуск не уезжают, надо делать в квартире ремонт, строить на даче баню, поэтому зачет у юношей она может принимать хоть до осени. И пока нерадивые студенты не сдадут ей все жанры – от интервью до репортажа, – пляжа им не видать. Это девчонок можно жалеть, им и диплом получить надо, и грамотно выйти замуж. Иначе для чего дается студенческая жизнь? Она, например, именно в институтскую пору нашла себе будущего мужа – студента технического вуза, ныне инженера конструкторского бюро. Мальчикам по жизни все дается легче, и если уж они посчитали нужным не ходить к ней на занятия, то уж пусть расстараются, когда будут сдавать зачет.
Герман Николаевич Архипов не подвел, пришел вовремя: красивый, статный, молодой, сорок лет, а уже руководит городской больницей. Зайдя в аудиторию, он громко восхитился:
– Какие красивые девчонки!
В ответ раздались аплодисменты и смех.
«Замечательное начало, – подумала Шумская. – Знает доктор, что сказать молодым девушкам».
Студентки к диалогу были подготовлены хорошо, вопросы, которые они будут задавать Архипову, – интересные.
Этим курсом Евгения Олеговна гордилась. И была в них уверена, хотя интервью – это один из самых сложных жанров. Требуется следовать определенной тактике и стратегии. Восходит к античному диалогу. «Ты, Сократ, прекрасно спрашиваешь, мне и отвечать приятно» – слова, приписанные Платону, хорошо отражают и современную суть. В нынешнем интервью не спрашивают: «На сколько процентов вы перевыполнили план?» Здесь важно дать возможность высказать свою точку зрения. Нужно идти к собеседнику с мыслью и за мыслью: цифры и имена – этого недостаточно для того, чтобы написать хороший материал.
Архипов начал рассказывать о себе, о том, что мечтал в детстве стать милиционером, и это звучало мило и немного наивно.
– Теперь я просто чиновник, – с сожалением сказал он.
– А вы разве сейчас не оперируете? – задала вопрос одна из студенток.
– Нет, совсем нет времени. Надо заниматься ремонтом стационара и другими хозяйственными вопросами. На двух стульях усидеть нельзя, это правильная пословица.
– А вы не жалеете, что оставили операции? – спросила другая студентка.
– Я жалею, что не стал милиционером, – улыбнулся Архипов.
«Ну вот, что он опять про милиционера, – сердилась Шумская. – Еще сейчас скажет, что его папа заставил стать врачом!»
Но, к счастью, Архипов не стал развивать эту тему.
– Шучу я, девушки, шучу. Это так жара на организм действует. Я очень жалею, что у меня нет возможности оперировать, я ведь хороший хирург, но в сутках только двадцать четыре часа, и я очень много работаю.
Правильно все-таки, что она его пригласила. Такие успешные люди, как образец, с которого надо делать жизнь, нужны молодежи, очень нужны. Вон как у девчонок глаза горят. А вот Свету Приходько она упустила, недоглядела: студентка опять пришла на занятие с голым животом, майка еле грудь прикрывает. Евгения Олеговна не ханжа и понимает, что такое мода, но показывать на занятиях голые части тела – дурной вкус. Она потом поговорит с Приходько, проводит Архипова и выскажет девушке все, что о ней думает.
– Я не обманул ваши ожидания, Евгения Олеговна? – спросил после завершения занятия Архипов.
– Что вы, Герман Николаевич! Огромное вам спасибо.
– Красивые у вас девчонки, – он лукаво улыбнулся. – Как и их преподаватель.
Евгения смутилась и подумала: жаль, что они уже подходят к выходу на стоянку и она сейчас попрощается с гостем. Она бы и сама позадавала ему вопросы, интересный он человек, такие встречаются редко. Около стоянки машин никого не было, Герман Николаевич нажал на кнопку брелока, и его автомобиль «подал голос», как обученная собака.
– Спасибо вам еще раз, Герман Николаевич, – с чувством произнесла Шумская и пошла назад в здание института.
Но уже у входа зачем-то оглянулась и увидела, как Архипов оседает на землю, а парень, появившийся неизвестно откуда рядом, поддерживает его за руку.
Глава 3
Сомнения и бабушка Колокольцева
Юля переживала. Звонившая на горячую линию в газету женщина сообщила о том, что кто-то завтра собирается убить главврача горбольницы Германа Николаевича Архипова. Ерунда какая-то! Кому понадобится убивать Архипова? Дамочка наверняка не в себе.
– Юлька, чего-нибудь случилось? – Вадик Тымчишин закончил принимать звонки и обернулся к ней.
– Еще пока не знаю, мне надо подумать, – задумчиво ответила Юля.
– Молодцы! Молодцы! Я знал, что все у нас получится! – Егор Петрович был очень доволен и даже похлопал в ладоши. – Звонков больше сотни, газету читают, на газету надеются, газету просят о помощи. Вам, Мила Сергеевна, отдельная благодарность за организацию.
– Да никто и не сомневался, что хорошо получится. У вас всегда светлые идеи. – Мила Сергеевна осталась довольна похвалой Заурского.
– Всем спасибо, все свободны. Планерка завтра в девять, – у Егора Петровича было великолепное настроение.
– Знаем мы это «свободны», – прошептал Тымчишин. – Завтра выдадут очередное задание, и опять – полный вперед. Сорнева, ты что как будто не в себе? Что случилось, подруга? Поклонник звонил, звал на пляж? Так ты соглашайся! На улице вон марево, только на пляже и спасаться. У меня, между прочим, уже на пять тем серьезных встреч наметилось.
– Ой! – спохватилась Юлька. – Пляж отменяется. Вадик, я обещала, что мы бабушке Колокольцевой поможем!
– Ты бы, Сорнева, уже бабку к себе забрала? Носишься с ней как с писаной торбой, а она капризничает.
– Круто капризничает! Уж ты-то эту историю хорошо знаешь. На Анну Павловну люстра сегодня упала.
– Надеюсь, с люстрой ничего не случилось?
– Тымчишин, как смешно! Никто не хочет отвечать за этот идиотский капитальный ремонт, а бабушка страдает. Я обещала, что мы приедем и с люстрой что-то решим.
– Юлька, может, ей в ЖЭК лучше позвонить или социальную службу домой вызвать? Люди за это деньги получают, это их работа. А такие инициативные, как ты, уже коллегам в тягость. Может, ну ее, бабку?
– Ладно, я без тебя справлюсь, – сердито ответила Юля. – Девчонок вон позову. А то Колокольцева на горячую линию нашу дозвонилась, значит, ей помощь очень нужна.
– Да ладно, Сорнева, тимуровец ты наш редакционный, это я так, от жары вредничаю. Поеду я с тобой к бабуленции, привешу люстру на место, куда от тебя деваться?
– Спасибо, Вадим.
Юля знала, что помочь Вадик никогда не откажется, а все остальное «защитная завеса из слов», на которую не надо обращать внимания. Но вот что ей делать с последним звонком, с сообщением о возможном убийстве Архипова?
В полицию позвонить? Засмеют! Егору Петровичу рассказать? Но ведь никаких точных сведений нет. А мало ли неадекватных людей в редакцию обращается? Наверное, каждый пятый не в себе, да еще в такую жару.
– А у тебя как журналистский улов? – поинтересовался Вадик.
– Да есть несколько тем, – уклончиво ответила Юля. – Мой главный улов – бабушка Колокольцева. – Она помедлила и все-таки призналась: – И еще был какой-то странный звонок, непонятный…
– Летом масса побочных явлений, не переживай, – успокоил Вадик. – У меня тоже чудики звонили.
– Нет, у меня другое, я даже не знаю, как сказать.
– Ну если ты, подруга, слов найти не можешь…
– Вадик, не ерничай. Это был очень странный звонок. Понимаешь, женщина, которая позвонила, она не похожа на ненормальную.
– Ну и что она хотела? Заасфальтировать дыры в своем дворе?
– Нет, это совсем другое. Она сказала, что завтра может случиться убийство.
– Здрасьте, приехали! – всплеснул руками Вадик. – У тетки точно от духоты съехала крыша. Тепловой удар. Надеюсь, ты посоветовала ей выпить таблетку аспирина и лечь с холодным компрессом на кровать. А еще лучше, пойти в кино, там кондиционеры работают.
– Я не успела ей ничего сказать. Женщина сообщила про убийство и сразу повесила трубку. Она сказала, что позвонила мне, потому что доверяет как журналисту.
– Ну, Юлька, твое имя в городе на слуху, у тебя статей много про расследования, поэтому дамочка сориентировалась. Истеричка, наверное.
– Нет, Вадик, не похоже. У нее не было истерики, надрыва, а чувствовалась в голосе обреченность, печаль.
– Она сказала, кого должны убить?
– Да!
– Ну, не тяни, Сорнева, не тяни! – нетерпеливо воскликнул Вадик. – Кого?
– Главного врача нашей горбольницы Германа Архипова.
– Да ну! – Тымчишин присвистнул. – Прямо убить? Ну, это посложнее, чем люстра бабушки Колокольцевой. Ты знаешь, у меня была похожая история. Один мужик настойчиво звонил в редакцию и рассказывал, как его избили сотрудники пенсионного фонда. Я его фамилию спросил и начальнику организации позвонил. Мужик оказался больным, его там хорошо знали. Конечно, ни о каком избиении и речи не шло. Может, эта женщина больна неврозом навязчивых состояний? А ты позвони Архипову.
– И что я ему скажу?
– Ну, ты же с ним дружишь. Спроси, как дела.
Юля действительно была дружна с главврачом городской больницы Германом Николаевичем Архиповым. Несколько лет назад она писала с ним интервью для газеты, правда, никаким начальником Герман тогда не был, но спас ее отца, когда у того случился перитонит. С тех пор Юля считала, что Архипов – лучший врач в области. И с тех самых пор, несмотря на разницу в возрасте, ее отец, Евгений Сорнев, дружит с Германом Архиповым.
К тому же Юля вдруг вспомнила, что у нее есть прекрасный повод позвонить Герману Николаевичу. Ее знакомая, преподавательница Евгения Шумская, попросила доктора Архипова выступить перед студентами, Юля ее просьбу передала и с тех пор с Архиповым не созванивалась.
– Ты прав, Вадим, я позвоню немедленно.
Юля набрала сотовый телефон Архипова, Герман Николаевич ответил сразу же.
– Говорите, девушка-журналистка. У вас опять кто-то заболел?
Юля действительно часто обращалась к Архипову: то надо было пристроить Заурского с его высоким давлением, то проблемы со здоровьем возникали у Милы Сергеевны. Герман помогал всегда, невзирая на занятость, совещания, ремонт стационара. Безотказный человек.
– Здравствуйте, Герман Николаевич! Спасибо, все живы-здоровы. Я хочу уточнить, вам Шумская дозвонилась? Вы обо всем договорились?
– Договорились, Юлечка, договорились. Завтра иду очаровывать студенток. Буду отвечать на их вопросы.
– Герман Николаевич, а у вас все нормально? Как вы жару переносите?
– Юля, какую жару? У меня работы невпроворот. Скажу тебе честно, что я от погодных условий не завишу, мне все равно, жара или холод. Ты жару плохо переносишь? Может, тебе врачу показаться?
– Нет, нет, спасибо. У меня все в норме.
Она попрощалась и нажала отбой.
– Все хорошо у него, завтра со студентами встречается, – сказала она Вадику. – Голос бодрый, как всегда.
– Значит, тетка больная была, не парься, Сорнева. Ты не солнышко, всех не обогреешь, всех убогих не пожалеешь. И вообще, Юлька, я давно тебе хотел сказать как другу и коллеге, – Вадим замялся.
– О чем? – она насторожилась.
– Да перестала бы ты всяких ветеранов опекать. Занялась бы устройством своей личной жизни. Замуж бы ты лучше вышла, подруга.
– Может, ты мне еще скажешь за кого?
– Ну, за Юру Тарасова, например. Классный парень. Предприниматель, олигархом будет. Купит тебе газету или модный гламурный журнал.
– Тымчишин, тебе тоже голову нынче напекло!
Юлька не собиралась обсуждать с ним свою личную жизнь. Ей самой для начала нужно во всем разобраться. Но в одном Вадик прав – все силы, всю себя она отдает газете и ни на что другое времени не остается. Юра Тарасов за ней ухаживает, это тоже правда, но ее сердце молчит.
– Не обижайся, Юльчик, кто ж еще тебе правду скажет.
– Вадик, ты отвлекаешься от темы! И нас ждет Анна Павловна Колокольцева.