Kitabı oku: «Алмазы от нищенки»

Глава 1

Странный внезапный звук пронзил сонный бред спящей девушки, она вздрогнула и широко открыла глаза. Во мраке квартиры и за тёмным окном стояла ночная тишина. Сердце бешено колотилось у горла, непонятная тревога сковала ужасом тело. «Что?! Что это было?!» – стучало в мозгу. Собравшись с духом, она опустила ноги на пол и почему-то на цыпочках, прислушиваясь, отправилась проверять входную дверь. Замки оказались закрытыми. Глубоко вздохнув (наверное, приснилось), хозяйка решила вернуться в постель и поплелась к спальне. Жуткий вой за дверью остановил её на полпути. Ноги внезапно подкосились, и она сползла по стенке на холодный пол прихожей. Воображение, взбудораженное ужасным сновидением, услужливо нарисовало лёгкое полупрозрачное привидение, стремящееся пролезть в замочную скважину и стонущее от неудачи. Неожиданно в сознание проникли и другие звуки: шаги на лестнице и негромкий разговор.

– Ну, не фига себе, – отчётливо прозвучал мужской голос.

В ответ послышалось рычание. «Боже мой, а это что?» – напрягла она слух. Следом донеслось «держи-и-и», что-то шумно завозилось, «привидение» завизжало и тоскливо заскулило.

Внезапный звонок в квартиру и голос соседки тёти Таи: «Зиночка! Не бойся! Открывай!» – заставил девушку подняться с пола и на ватных ногах, опираясь о стену, приблизиться к двери. Замок никак не слушался, и лучше бы он не открылся!

Картина, представшая перед её глазами, казалась продолжением страшного сна. В полумраке площадки два милиционера шумно возились с чем-то на полу. В открытых дверях напротив друг друга стояли соседи: тётя Тая из тридцать седьмой, придерживая на груди наспех накинутый пёстрый халат, и Сергей Кузьмич из сороковой в полосатых семейных трусах и серой майке. Оба с перекошенными лицами смотрели под ноги Зине, а там, уткнувшись лицом в её резиновый коврик, на животе, широко расставив локти в бесполезной попытке привстать, лежала (по всей видимости, молодая) женщина в коротком зелёно-белом платье. Несмотря на неудачную позу и слетевшую с левой ноги старенькую туфлю, она не шевелилась, растянувшись от начала лестницы до чужого порога. «Фу! Как можно так напиться!» – подумалось Зине.

Наконец милиционеры поднялись с корточек и, перешагнув через бледные ноги неизвестной, потопали по ступенькам вниз курить, открыв взору то, с чем минуту назад возились. На полу, словно кокон насекомого-мутанта, валялась опутанная бельевыми верёвками небольшая рыжая дворняжка. Круглые тёмные пуговицы испуганных глаз над забинтованной пастью с испугом воззрились на Зину, и бедняга задёргалась на скользком полу, желая освободиться от пут. Всё вокруг казалось нереальным. В плавающем сизом дыме на площадке между этажами тихо разговаривали милиционеры и только что подошедший мужчина средних лет и неприметной наружности. Он тоже раскурил сигарету и, поднявшись по ступеням, склонился над спиной лежащей женщины, разглядывая между белыми разводами на зелёном фоне небольшую бурую кляксу, из которой торчал чёрный предмет, похожий на рукоятку ножа.

До Зины не сразу дошёл его вопрос, адресованный ей:

– Вы знаете убитую?

– Нет. Я не знаю. Убитую? Как уб-битую? А я думала…

– Если вы её не знаете, то почему её убили у вашей двери?

– А п-почему у моей двери? Так у неё и… Ах, да! Из-звините! Я ни-ни-чего н-н-не понимаю и ни-ничего н-н-не з-знаю, – язык еле ворочался, отказывался слушаться, прилипая к сухому нёбу. Нестерпимо хотелось пить. «Лечь бы сейчас в постель, – тоскливо подумала Зина, глядя на стоящего перед ней незнакомца, – забыться, уснуть, а завтра узнать, что всё это приснилось».

– Вы слышали что-нибудь подозрительное? – голос мужчины вернул её к действительности.

– Я п-проснулась от к-какого-то звука. Н-не могу сказать, что это было. Сразу подошла к двери, – пыталась справиться с дрожью Зина.

Было невыносимо находиться рядом с мёртвым человеком. Обхватив себя за плечи, она старалась унять озноб и не смотреть вниз, на тело на полу, но взгляд, как магнитом, притягивался к бурому пятну. Хотелось вспомнить что-то очень важное, но нужная мысль ускользала. От сигареты остался маленький окурок, милиционер раздавил его о перила и щелчком послал вниз на четвёртый этаж. Проследив взглядом за его траекторией падения, он поднял глаза на бледную девушку и устало произнес:

– Идите, оденьтесь… Сейчас приедут криминалисты, вы ещё понадобитесь.

Зина с радостью попятилась в квартиру, и только прикрыв створку, со стыдом заметила на себе лишь одну розовую, в цветочек, ночную рубашку. Шагнув в юбку и наспех заправив в неё тонкую «ночнушку», она сунула руки в рукава тёплой кофты и отправилась на кухню выпить чашечку кофе.

В дверь позвонили и пригласили свидетеля выйти. На площадке возились новые люди. Один из них, примостив то ли тетрадь, то ли книжку на перила, бубня что-то под нос, сосредоточенно писал. Другой, похожий на пожилого мальчика, упаковывал в футляр фотоаппарат с громоздкой вспышкой. Собаки на полу уже не было, исчезли и два милиционера, связавшие её. Осталось одно знакомое лицо – грузный усталый мент, опять пускающий дым через нос. Он подал Зине горячую шершавую руку. Пришлось перешагнуть через нарисованный мелом силуэт, спуститься с соседями на ярко освещённый четвёртый этаж к накрытым носилкам, и, дождавшись своей очереди, после всхлипывающей и бормочущей «Боже мой, молоденькая-то какая» тёти Таи и молча сопящего Сергея Кузьмича заставить себя взглянуть на лицо покойницы. Зине стало дурно, она ухватилась за сопровождавшего их следователя и побелевшими губами прошептала: «Света… Это Света!».

– Вы знали убитую? – оживился мужчина и, видя состояние девушки, предложил: «Пройдёмте к вам».

За столом уютной кухни он достал потрёпанный блокнот, отыскал пустую страницу и прижал широкой ладонью к столу.

– Назовите свою фамилию, имя и отчество.

– Лисянская Зинаида Викторовна.

– Где работаете?

– В школе, в двадцать четвёртой, учителем. Преподаю русский язык и литературу.

– Живёте одна?

– С мамой. Она сейчас на даче. А я вот, осталась. И чего я не поехала с ней?!

– Назовите убитую.

– Светлана. Фамилии не знаю. Мы с ней не очень хорошо знакомы. Она живёт, жила, – исправилась Зина, – в пятом подъезде нашего дома. На первом этаже. Я у неё была один раз, заходила на минутку.

– Как вы с ней познакомились? – поднял усталые глаза следователь.

– Совершенно случайно. Я как-то раз возвращалась из школы домой после второй смены, часов в шесть вечера. Дело было зимой, поэтому на улице совсем стемнело. Не успела ещё подойти к нашему дому, как кто-то налетел на меня сзади и сбил с ног. У меня тогда выхватили сумку с тетрадями учеников. Почти сразу из-за угла вышла девушка с небольшой рыжей собачкой. Она помогла мне подняться, отряхнуться. Так мы познакомились. Сейчас люди не знают, кто этажом ниже живёт, не то что в другом подъезде. Вот нас и свёл случай. Кстати, на следующий день, рано утром (а это было воскресенье), меня разбудила удивлённая мама. Мне вернула сумку вместе с тетрадками новая знакомая – она утром выгуливала собаку и нашла всё это у соседнего дома под кустом. Правда, исчезли старенький кошелёк с мелочью и мои ключи от квартиры.

Я в тот же день пошла к Свете поблагодарить её. Жила она очень скромно, даже бедно. Потом мы с ней виделись ещё несколько раз. Иногда утром, иногда вечером. Она всегда гуляла с беспородной рыжей собачкой, звала которую то ли Нюськой, то ли Пуськой.

– Она жила одна?

– Нет, со старшей сестрой-инвалидом. Да! Ещё как-то жаловалась, что к ним часто перебирается с пожитками брат, когда его выгоняет жена.

– Когда вы виделись в последний раз?

– Не помню. Может, недели две назад. Вообще, я её часто вижу, когда утром иду на работу. Вернее, видела. Она выгуливала собаку. Но сейчас я в отпуске. Редко рано выхожу из дому.

– Вспомните, о чём вы говорили в последний раз.

– Мы не говорили. Издали кивнули друг другу.

– Что-нибудь можете добавить?

Зина покачала головой.

– Завтра в десять ноль-ноль жду вас в следственном отделе прокуратуры, в восьмом кабинете. Запишите адрес, – следователь назвал улицу и номер и добавил: – Подумайте до утра. Может, ещё что-нибудь вспомните. Ведь она почему-то шла ночью к вам.

Мужчина не торопился уйти, медленно заталкивая ручку и записную книжку в тесный карман брюк. Зина почувствовала неловкость и предложила «гостю» чаю. Тот сразу согласился. За чаем стало известно, что напротив сидит Кречетов Пётр Иванович, работает он в следственном отделе восемнадцать лет, имеет дочь, которая только что окончила школу и собирается поступать на юридический факультет.

Когда Зина осталась наконец-то одна, было уже четыре утра. Попытка снова уснуть не увенчалась успехом. Лежать в темноте и думать, зачем Света приходила к ней ночью, было тяжело. Перед глазами калейдоскопом крутились картины: неподвижное тело на полу, испуганные влажные глаза рыжей собачонки, серое лицо убитой, соседи в дверях своих квартир, нарисованный мелом силуэт перед порогом, усталый милиционер за столом любимой кухни. Это было невыносимо. Пришлось встать, включить свет и достать с полки детектив Дарьи Донцовой. Но отвлечься не получилось: и здесь описывалось убийство женщины, знакомой главной героини книги – Даши Васильевой, но она, в противоположность Зине, не испытывала почти никаких эмоций по столь печальному поводу. Книга со вздохом была возвращена на место. Зина вышла в кухню накапать валерьянки, думая о том, как было бы хорошо воспринимать всё случившееся так же спокойно.

– Завтра поеду к маме на дачу, – вслух решила она, – только схожу в прокуратуру и успею к двенадцати на автобус. Вот мама обрадуется! Ага, обрадуется, – возразила она себе, – особенно, когда узнает, что перед нашей дверью убили человека.

Утром, позавтракав и одевшись, Зина всё топталась на пороге, не решаясь выйти из квартиры. Не хотелось перешагивать через нарисованный на полу силуэт. Выручила добрая тётя Тая, она позвонила в дверь и прокричала:

– Зи-ин, открывай! Это я!

На площадке не оказалось никаких признаков разыгравшейся ночью трагедии. На удивлённые вопросы, куда всё исчезло и было ли вообще, соседка ответила:

– Я не смогла больше уснуть и решила лестницу отмыть, чтобы скорее забылось. А сейчас надо идти в прокуратуру! Я ведь ценный свидетель, – гордо заявила она. – Это я первая увидела бедную девочку, когда собака завыла. Я и вызвала ночью милицию.

Глава 2

В прокуратуре свидетельницы задержались до полудня. Первые двадцать минут пришлось сидеть в пустом коридоре у закрытой двери, гадая, как поступить, прежде чем к кабинету напротив подошёл высокий молодой сотрудник весьма симпатичной наружности и вставил ключ в замок.

– Вы не скажете, – подскочила с места тётя Тая, – где следователь? Он нам в десять назначил, а самого нет. Сколько нам ждать ещё? Или уйти можно?

– А?! – обернулся мужчина. – Пётр Иванович ещё в восемь уехал на происшествие. Должен вот-вот вернуться. Вам нужно подождать.

Свидетельницы от скуки принялись рассматривать скудную обстановку открытого кабинета, в который то и дело входили люди, просили какие-то дела и спрашивали, как себя чувствует Вячеслав, скоро ли выпишется. Димыч (так называли сослуживцы хозяина кабинета) отвечал, передавал бумаги и, вздыхая, возвращался к монитору компьютера.

Прошло больше часа тягостного ожидания, пока в коридоре не появился вчерашний следователь. Вначале была приглашена тётя Тая. Зина осталась сидеть на месте, прислушиваясь к звукам за дверью, но ничего разобрать не смогла. Минут через десять отпустили соседку и вызвали её.

В кабинете витал крепкий запах кофе. Кречетов, с усталым лицом и воспалёнными глазами, сел за письменный стол, держа большую синюю чашку в руках, из которой, извинившись, отхлебнул ароматный напиток. Отставив чашку, он некоторое время молча писал её ночные показания, потом зачитал их вслух, спросил, всё ли с её слов записано верно, желает ли она что-нибудь добавить, и, придвинув лист, дал его подписать.

Зина, конечно, опоздала на автобус и не поехала на дачу. Раздосадованная, усталая, она плелась домой, мечтая об одном – выспаться. Дома её ждал сюрприз: вернулась с дачи мама. Возбужденная, она встретила дочь громкими восклицаниями:

– Представляешь, я сегодня не спала всю ночь! Вечером долго не ложилась: было душно. Читала почти до двенадцати, потом закрыла окна и выключила свет. Но почему-то сон не шёл, вдруг слышу… – женщина округлила глаза. – Вокруг дома кто-то ходит. Потом в дверь ключ вставляют. Возились, возились, а у меня замок на защёлке. Потом за дом пошли. Стали решётки дёргать. Если бы ты знала, какого я страху натерпелась! Продрожала всю ночь, представляешь?! Правда, уже не слышала никаких звуков. А утром чуть свет побежала к Анне Петровне, а она не поверила. Так мы с ней обошли весь наш двор и нашли сигарету, а может, папиросу – я в них не разбираюсь. А ещё куст розы сломан, а на колючках кусок чёрной тряпки. Наверное, штаны подлец порвал…

Мама всё не успокаивалась, кляла неизвестного «гада», которому понадобилось зачем-то лазить по чужой даче и пугать беззащитную женщину. Теперь она боится ночевать там одна. Вот была бы заботливой дочь, так не оставила бы мать на растерзание преступникам. Так нет же, на дачу не заманишь…

Зина, проходя мимо, обняла мать за плечи и чмокнула в щёку.

– А где ты с утра была? Да так долго? – поинтересовалась мама.

– Так, бегала кое-куда. Знаешь, у меня тоже была бессонница. Давай немного поспим.

Когда проснулась Зина, дом оказался пустым. Волчий аппетит привёл её к холодильнику, в котором обнаружились розовые помидоры, привезённые с дачи.

Щёлкнул замок входной двери, и в кухню на цыпочках вошла мама.

– А-а, уже встала! Доченька! Бедненькая! Чего же ты только не натерпелась ночью! А я тут ещё со своими жалобами…Мне Тая всё рассказала. Что ж ты один помидор ешь? На плите котлетки, ещё тёплые.

Зина неожиданно почувствовала острую необходимость поговорить с единственной подругой Таней, с которой познакомилась при поступлении в пединститут, училась в одной группе, почти не расставалась во время учёбы, пока Татьяна, высокая эффектная блондинка, удачно вышедшая замуж, не перешла на четвёртом курсе на заочное отделение. Подруга окончила институт на год позже и не рвалась на работу в школу (Зина уже преподавала), всё чаще подумывая о том, чтобы сменить неблагодарную профессию преподавателя на что-нибудь более увлекательное и достойное в смысле оплаты. Сейчас она воспитывала сыночка Максимку. Её муж зарабатывал вполне прилично, купленная им сразу после свадьбы просторная трёхкомнатная квартира была отделана и обставлена модным дизайнером. За совместные четыре года жизни Игорь, муж Татьяны, второй раз сменил иномарку. Сейчас велись отделочные работы в двухэтажном доме за городом. Вообще, молодая семья Калугиных жила спокойно, легко, без особых претензий к жизни. Подруги продолжали общаться друг с другом, чаще по телефону. Вот и сейчас Зина выбила на кнопках заветные цифры.

– Слушаю вас, – колокольчиком прозвенел весёлый голос.

– Привет, подружка! – обрадовалась Зина, что застала Таню дома. – Мне очень нужно с тобой поговорить! Очень нужно! Тут такое произошло!

– Ну так рассказывай, я только поудобней усядусь.

– Нет, ты не поняла. Я хотела с тобой встретиться!

– Так в чём же дело? Игорь только что пришёл, посидит с Максимкой. А я хоть погуляю, – с радостью откликнулась Татьяна.

При любой возможности она старалась оставить двухлетнего сыночка с папой, считая, что мальчику полезно мужское воспитание, а ей надо менять обстановку. Чтобы не забывать, что она женщина, иногда надо марафетиться и встречаться с себе подобными. Обожающий жену и сына Игорь всегда соглашался с мнением супруги.

Не прошло и часа, как по квартире разлилась нетерпеливая трель. Разодетая в пух и прах Татьяна ворвалась в прихожую, благоухая ароматом французских духов и припадая на правую ногу. Не успела Зина спросить, что случилось, как она, попеременно прыгая на одной ноге, сняла поочерёдно модные босоножки на высоком тонком каблуке (вернее, каблук был на левой босоножке, на правой таковой отсутствовал), постучала подошвами покалеченной обуви друг о друга и спросила:

– Где у вас мусор? Надо выбросить!

– Как выбросить? Они же дорогущие! Их ещё починить можно! – пыталась урезонить подругу Зина в то время, как та заталкивала испорченную обувь в ведро. – Как это случилось?

– Это я так летела к тебе! Радовалась, что вырвалась на свободу! Погналась за троллейбусом, успела вскочить в него, но… вот – оставила на тротуаре каблук.

– Как же ты шла от остановки к дому?

– Как?! Вот так! – она босиком продефилировала по коридору с гордо поднятой головой и серьёзным видом, ступая на пальцах левой ноги и смешно хромая на правую, отчаянно виляя левым боком. – Ничего страшного, – широко улыбнулась она, заметив недоумение на лице Зины. – В этом тоже есть свой плюс. Нечасто встретишь такое внимание! А сегодня очень удачно на пути попадались преимущественно мужчины. Такая удача! Я себя чувствовала кинозвездой, нет, супермоделью.

Зина расхохоталась. Она живо представила ковыляющую по подиуму модель в шикарном платье.

Вот так всегда! Стоит встретиться с Таней, как все заботы и неприятности кажутся ерундой, не стоящей выеденного яйца.

– Ну, давай рассказывай! Что у тебя случилось? Сгораю от нетерпения. У тебя по телефону такой загадочный голос был! И дай мне что-нибудь выпить! Здравствуйте, тётя Клавочка! Сначала что-нибудь холодненького, а потом можно и горячительного! Тётечка Клавочка, угостите жаждущую своей знаменитой наливкой, пожалейте потерпевшую! – шлёпая босыми ногами по полу, звонко выкрикивала Таня, делая обход маленькой квартиры. Заглянув в тесную ванную и вымыв руки, гостья направилась в кухню.

Клавдия Петровна, обрадованная приходу весёлой и ласковой подруги дочери, рысцой бросилась к холодильнику, достала запотевший графинчик. В трёх хрустальных бокалах заплескалась ароматная малиновая наливка, в широкой вазе появились румяные яблоки и лиловые сливы. Клавдия Петровна расположилась за столом, намереваясь принять участие в общем разговоре.

– Ну, выпьем, мои дорогие, за прекрасную жизнь, которая преподносит нам замечательные сюрпризы! – глядя через фужер на свет, загадочно произнесла гостья.

– Да уж, сюрпризы! – начала было Клавдия Петровна, но Зина предложила Тане взять вино и фрукты в комнату, чтобы поговорить там.

Мать, немного обидевшись на дочь, вскоре успокоилась и забылась перед экраном телевизора, увлечённая любимым телесериалом.

Оставшись с Таней наедине, Зина рассказала о страшном сне, который увидела накануне ночью и только сейчас вдруг вспомнила:

– Знаешь, у меня в классе есть очень трудный ребёнок из неблагополучной семьи. Его отец за что-то сидит, а матери до сына нет никакого дела. Мальчишка растет, как придорожная трава: в шестом классе уже курит, учится из рук вон плохо, вернее, вообще ничего не учит, вечно попадает в плохие истории: то сотовый у товарища стащил, то на вокзале ночевал – в милицию забрали. Я с ним так намучилась, но ведь жалко парня, а проучить как-то надо. В общем, поставила я ему в году двойку по русскому языку, чтобы он остался на осень и жизнь не казалась ему сплошным праздником. Так он, представляешь, мне пригрозил, что скоро из тюрьмы вернётся отец и разберётся со мной!

– И что, этот зэк посмел тебя обидеть? – изменилась в лице Татьяна.

– Нет, слушай дальше. Мне сегодня приснилось, что я почему-то ночью нахожусь в школе, вокруг никого нет, и я иду по тёмному коридору, а коридоры узкие и очень длинные. Вдруг чувствую: кто-то крадётся за мной. Оглядываюсь и вижу огромного мужчину (прямо слонопотам) с ножом в руках. Я догадываюсь, что это отец Сашки Яблочкина вышел на волю, чтобы убить меня. Пытаюсь убежать, но с трудом передвигаюсь. Хочу попасть в спортивный зал – он должен быть открытым – еле волочусь по коридору мимо закрытых дверей. Почему-то нет голоса, и я не могу позвать на помощь, а кожей чувствую, что убийца рядом, в спину дышит. Наконец оказываюсь перед спортивным залом и с огромным усилием открываю тяжёлую дверь. Хочу спрятаться в темноте, а там – Сашка! Гадко так смеется и рожи мерзкие мне корчит. И вдруг прямо на глазах начинает расти, будто его надувают, и превращается в своего огромного отца…

– Ну и? Что дальше?

– А дальше я проснулась от какого-то звука. Я тогда не поняла, что это. Показалось, что Сашка с отцом-уголовником у меня в доме. Так жутко стало! Сердце бухает вот здесь, в горле, вся в холодном поту…

– И что за звук тебя разбудил? – перебила подруга.

– Как потом оказалось, выла на лестнице собака девушки, которую сегодня ночью убили у моей двери.

– Как у твоей двери? Убили? Да ты что?! Шутишь!

– Не до шуток! Думаешь, позвала тебя, чтобы сон страшный рассказать?

– Ну и ну! – встряхнула длинными светлыми волосами Татьяна. – Тогда рассказывай. Да со всеми подробностями!

И Зина поведала о ночном кошмаре и походе в милицию.

– Что ты об этом думаешь? – спросила она, внимательно следя за эмоциями подруги.

– Очень интересно! Это же такая встряска! Выброс адреналина! Жаль, меня здесь не было!

Не ожидая такой реакции, Зина, удивлённая до крайности, напомнила:

– Но ведь человек погиб! Да ещё почему-то на пороге нашей квартиры! Да ещё это общение с правоохранительными органами! Не очень-то приятное, надо тебе сказать.

– Бесспорно, девушку жаль! – согласилась Татьяна и помолчала. – Но ведь всё это так интересно! Как в фильме! Ну почему она пришла к твоей квартире? Жила б ты на первом этаже, можно было бы предположить, что собака забежала в чужой подъезд, а Света за ней! Тут её бомж и прикончил, чтобы деньги и драгоценности забрать!

– О чём ты говоришь?! Кто выгуливает собаку ночью и берёт с собой кошелёк? – возразила Зина. – А драгоценности она, наверное, только по телевизору видела. У них в квартире такая нищета. Сестра в инвалидной коляске. Да я Свету еле пристроила уборщицей в кафе через папу одной моей ученицы. Она мне так была благодарна! Даже неудобно становилось: каждый раз, когда меня видела, спасибо говорила и отчитывалась, сколько ей заплатили. Я, знаешь, ей слегка завидовала. Где же справедливость, Тань?! Я, учитель первой категории, с высшим образованием, пятилетним стажем, имею нагрузку в двадцать пять часов и классное руководство, работаю в две смены, несу домой полные сумки тетрадей, чтобы ночью их проверить и ночью же подготовиться к урокам и написать план занятий, получаю зарплату чуть больше шести тысяч! Хорошо ещё, семьи нет, да мама еду готовит. Никакой личной жизни. А Света за несколько часов вечерней уборки в кафе получала на руки семь тысяч рублей! И целый день свободна. И нервы никто не треплет! Где же справедливость?! А? Нет! Не нужны мы, педагоги, нашему государству, как и грамотное молодое поколение. Ты представляешь, мои ученики…