Kitabı oku: «Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде», sayfa 2

Отцы и сыновья

Иди вперед, навстречу туманному будущему,

без страха и с мужественным сердцем

Генри Лонгфелло

Четыре фактора обусловили путь героев книги к вершинам славы – их собственный гений, удача, происхождение и время. На первое место здесь следует поставить время, Хронос – еще одного великого античного небожителя в жизни Тюренна и Конде. Когда Хронос неспокоен, на волнах его гнева можно столь же взлететь ввысь, сколь упасть в бездну. Оседлать самую высокую волну с большой степенью вероятности могут помочь происхождение и таланты, но при благоволении Фортуны.

Как видно, Хронос крепко сердился на Францию и Европу, заставляя их меняться, идти вперед сложным и кровопролитным путем. А Марс только радовался, и в союзе с Фортуной подбирал себе спутников.

То было время сложного и противоречивого пути от средневековой цивилизации к буржуазной, насыщенного грандиозными событиями, переворачивающими традиционные представления о мире. Перемены начались еще в XVI столетии, когда Европа начала долгий переход от «традиционалистской» средневековой социальной системы к новому обществу, основанному на гражданстве и рыночной экспансии. Необходимым элементом этого перехода было государство, основанное на социальном дисциплинировании. Важную роль в нем играла религия: она делала это государство более сакральным перед тем, как оно стало более светским. Постепенно возникало относительно однородное общество подданных с внушаемыми формами поведения, мышления и менталитета. Государства укреплялись, монополизируя военную силу, финансы и церковь, а их вооруженное соперничество на европейской арене принимало религиозную окраску. Во второй половине XVI – первой половине XVII вв. характерной чертой жизни европейского общества стал конфессионализм, сопровождавшийся принуждением к религиозному единообразию, что в современном понимании равноценно религиозному фундаментализму¹⁸. Христианские церкви – католическая и протестантские течения – вступали в союзы с государствами раннего Нового времени, сила которых давала им возможность управлять религиозными делами. Правда, результаты этого союза часто расходились с целями.

Сто с лишним лет в Европе длился «конфессиональный век», соединивший религию и политику в единое целое, и бушевали войны за «истинную веру». Частью их стали религиозные или гугенотские войны во Франции – серия затяжных гражданских конфликтов, которые раздирали королевство при последних королях династии Валуа (1562-1598). В ход событий во Франции вмешивались ее соседи – английская королева Елизавета I (1558-1603) поддерживала гугенотов, а Филипп II Испанский (1556-1598) – католиков. Граней у этой войны было много. Гугеноты воевали с католиками, группы аристократов противостояли королевскому двору, шайки воров и нищих в Париже, казалось, совершенно обезумели, а отдаленные провинции стремились вернуться к былой независимости от центра. На поверхности основным источником разногласий была религия, но реально их породил кризис во многих сферах жизни – кризис роста и трансформации европейской цивилизации в целом. К тому же четыре короля династии Валуа, правившие после Франциска I (1515-1547), были весьма заурядны. Между 1559 и 1589 гг. королева Екатерина Медичи была единственной заслуживающей пристального внимания фигурой, но она устала жонглировать католиками и гугенотами, сталкивая их между собой. Итогом стал крах династии Валуа и занятие престола Франции другой ветвью Капетингов – Бурбонами.

В пылу междоусобиц закалялись характеры, оформлялись политические и личные пристрастия отцов Тюренна и Конде, высокое происхождение которых само по себе бросало их и их детей в самую гущу событий.

Будущий маршал Франции Анри де Ла Тур д'Овернь, виконт де Тюренн, родился 11 сентября 1611 г. в крепости Седан в Арденнах на севере Франции. Он был вторым сыном гугенота по вероисповеданию и одного из самых влиятельных представителей французской аристократии Анри де Ла Тур д'Овернь, виконта де Тюренна, герцога де Буйона и его второй жены Елизаветы Нассау, дочери статхаудера Республики Соединенных Провинций принца Вильгельма I Оранского по прозвищу Молчаливый (1572-1584). Династия Оранских всегда играла значительную роль в истории Нидерландов и по сей день является правящей династией этой страны. С XII в. графы Оранские были вассалами Священной Римской империи с титулом имперских князей. Дед Тюренна получил этот титул после смерти своего дяди Рене в 1544 г., но самое главное, что принц Вильгельм Оранский, граф Нассауский, стал первым статхаудером нидерландских провинций Голландии и Зеландии и одним из лидеров «восьмидесятилетней войны» Нидерландов за независимость против Испании (1566-1648). Эта страна и ее анти-испанская борьба сыграют значительную роль в формировании личности и карьере Анри.

Отец Тюренна тоже был заметной фигурой на политическом небосклоне Франции и Европы. Еще после событий Варфоломеевской ночи (1572) в 1576 г. он принял кальвинистское вероисповедание и примкнул к партии Генриха Наваррского – будущего короля Франции Генриха IV Бурбона. Старший Анри был другом и сподвижником Генриха, стал вождем французских гугенотов и с 1592 г. маршалом Франции. Участвуя во всех войнах, которые вел Генрих Бурбон, он прекрасно изучил практику военного дела, а со вступлением того на престол в 1589 г. исполнял целый ряд ответственных дипломатических поручений в Англии, Республике Соединенных Провинций и Испанских Нидерландах. В благодарность за его подвиги король устроил брак Тюренна с дочерью Анри Робера де Ла Марка.

В свое время при известии о расправе, учиненной герцогом де Гизом над протестантами в Васси неподалеку от Седана в 1562 г., молодой гугенот Анри де Ла Марк, женатый на Франсуазе де Бурбон-Монпансье, кузине Генриха Наваррского, провозгласил себя суверенным князем Седанским. В средние века Седан был феодом Музонского аббатства. С XV в. им владела одна из ветвей Клевского дома, причем по соглашению с аббатством сеньория считалась независимой. После смерти Анри-Робера в 1574 г. и затем его холостого сына в 1588 г. Седан перешел к сестре последнего Шарлотте де Ла Марк и ее супругу Анри де Тюренну. Брак этот оказался бездетным, имущество Ла Марков было объявлено выморочным, и на владение Седаном притязали их другие родственники, в частности, младший брат Анри-Робера граф де Молеврье, герцог де Монпансье. В обход, возможно, более законных претендентов на это наследство король закрепил за Анри де Тюренном и его потомками владение Седаном и право именоваться герцогом Буйонским. Первый брак Анри продолжался недолго. Именно дочь Вильгельма Оранского Елизавета стала матерью его семи детей: двух сыновей и пяти дочерей¹⁹.

Однако, как часто пишут биографы Тюренна, неблагодарный де Буйон отплатил королю другой монетой. Он примкнул к заговору Шарля де Гонто, барона де Бирона, маршала с 1594 г. и герцога и пэра Франции с 1598 г. Отважный военный и губернатор Бургундии, но невероятно честолюбивый, и к тому же азартный игрок, Бирон сошелся с людьми, недовольными королем. Усиление королевской власти и ослабление могущества сеньоров побудили последних привлечь к заговору герцога Савойи и испанского короля Филиппа III. Бирон увлекся идеей создать независимое от Франции княжество в составе Бургундии, Франш-Конте, Лимузена и Перигора и обещанием руки савойской принцессы. Еще в 1599 г. Бирон вел тайные переговоры с герцогом Савойским и графом Фуентским с целью направить их оружие против Генриха IV. Между тем, последний в 1600 г. объявил войну герцогу Савойскому, и Бирон был вынужден повести французское войско против Савойи. От него потребовали выдачи короля, в чем он отказал. Тем не менее, когда при осаде форта Св. Екатерины у Генуи Генрих IV намеревался осмотреть укрепления, Бирон расставил стрелков, которые должны были открыть огонь по условленному сигналу. Однако в последний момент он передумал и помешал королю отправиться к опасному месту. Мир с Савойей был заключен в 1601 г., а связи Бирона с герцогом Савойским не остались тайной для Генриха IV. Не зная наиболее компроментирующих подробностей, король простил заговорщика. Несмотря на это, неуемный Бирон продолжал тайную переписку с враждебными Франции государствами, но, преданный своим поверенным Лафеном, который передал Генриху IV план заговорщиков, был арестован и приговорен к смерти.

После казни Бирона в Бастилии в июле 1602 г. Буйон призвал гугенотов к восстанию, бежал в свои арденнские владения и укрепился в Седане. Генрих был вынужден идти с вооруженным отрядом против своего старого военного соратника. Дав городу значительную сумму денег, он с сожалением заметил: «Я вижу Седан, и из моих рук месье Буйон получил то, что он хочет; теперь же я научу его долгу». Герцог укрылся от гнева короля у главы Протестантского союза курфюрста Пфальцского Фридриха IV и мобилизовал в свою защиту протестантских князей Германии и даже королеву Елизавету Тюдор. Те попросили за Буйона, в 1605 г. он получил королевское прощение и на следующий год вернулся во Францию. Как видно, седанские правители не отличались верностью короне, но вовсе не из-за их неблагодарности. С одной стороны, поведение Буйона можно объяснить традиционным сепаратизмом французской аристократии, а, с другой, тем, что после введения Генрихом IV Нантского эдикта 1598 г., даровавшего свободу вероисповедания гугенотам и ряд привилегий политического, судебного и военного характера, гугенотские регионы Франции стали стремиться к полной автономии, т.е. к образованию своеобразного «государства в государстве».

После смерти Генриха IV маршал Буйон вошел в Регентский совет королевы Марии Медичи и интриговал в союзе с фаворитом королевы Кончини против министра покойного короля герцога де Сюлли. Еще в 1601 г. он основал для братьев по вере Седанскую академию в своих владениях. В 1621 г. Ларошельская Ассамблея, видя в нем вождя, хотела провозгласить Буйона главнокомандующим силами гугенотов. Тем не менее, тот, уже не желая ввязываться в политическую борьбу оппозиционной аристократии, да и будучи нездоров, уступил этот пост герцогу Анри де Рогану, и не случайно. Ведь после восшествия Генриха Наваррского на французский престол традиционные лидеры гугенотов из числа Бурбонов и Конде перешли в католичество. Верность кальвинизму сохранили только Роганы, следовавшие за Бурбонами в линии наследования престола королевства Наварра. Буйон  удалился в свои наследственные владения в Седане, всецело уйдя в личную жизнь и занявшись написанием мемуаров, которые были напечатаны в 1666 г.²⁰

Здесь же, в Седане, в небольшой крепости под надзором отца и домашних учителей прошло детство Анри де Тюренна. Поначалу, будучи слабого здоровья, он не обнаруживал особых способностей ни к учению, ни к физической подготовке. Он чуть не умер от прорезывания зубов, не говорил почти до четырех лет и постоянно простывал. Тем не менее, он и его старший брат Фредерик-Морис получили соответствующее своему кругу воспитание, и, как все молодые аристократы того времени, предпочитали военную службу. В образование детей входили основы философии, Древней и Новой истории, знакомство с правилами поведения в высшем свете. Из военных навыков они приобретали умение владеть оружием, управлять лошадью, знакомились с основами фортификации и изучали историю войн. Буйон любил рассказывать детям о войнах, в которых ему приходилось участвовать, и, возможно, благодаря этим беседам юный Тюренн обрел настоящее призвание к военному делу. Возбуждая самолюбие мальчика, отец говорил ему, что из-за слабого здоровья из него не выйдет хорошего воина, и что его сын вряд ли сможет выдержать тяготы военной службы. К тому же все замечали, что Анри отличала исключительная человечность и скромность манер, а его деньги тут же перекочевывали в карманы нищих. Но он проявил твердость характера и стал уделять большое внимание физической подготовке и закаливанию организма. Решив доказать отцу, что он бесстрашен и силен, Анри в возрасте 10 лет провел ночь на крепостных стенах Седана. Однажды поздно вечером учитель мальчика, зайдя в его комнату, не обнаружил там воспитанника. После долгих поисков его нашли спящим около одной из пушек.

Юный Тюренн с упоением читал Квинта Курция о жизни и походах Александра Македонского и «Комментарии» Цезаря, часто цитируя по памяти целые куски этих произведений. Деяния великих мужей древности воспламеняли ум и душу серьезного и внешне ничем не примечательного мальчика. В моральном плане на него большое влияние оказал римский философ-стоик Сенека. Как видно, Анри прекрасно знал латынь, историю, естественные науки и военное дело. Основы его интеллектуального развития были солидными. Но блестящими их нельзя было назвать, так как они больше ориентировались на практику²¹.

В 12 лет Тюренн лишился отца, титул которого наследовал его брат. К этому возрасту он физически окреп, и Елизавета де Буйон, подобно спартанской матери, решила, что ему пора получить хорошую военную подготовку. Как стойкая кальвинистка, она была сепаратистские настроена и предубеждена против Парижа и службы ее сына во французской армии. К тому же среди гугенотов зрела уверенность, что Ришелье готовит поход против них. Масла в огонь подливала эпидемия чумы в столице Франции. Поэтому мать сочла необходимым отправить 14-летнего Анри познавать военное дело к родственникам в Нидерланды, где уже находился его старший брат герцог де Буйон. К тому времени он уже и сам решил, что достаточно освоил теорию и пора познакомиться на практике с военной службой.

Формально она началась во Франции, где в начале 1625 г. по приказу короля 14-летний Тюренн получил полк, который был распущен в середине следующего года. Владение полком юным дворянином не было удивительным для того времени, но на практике предполагало наличие военного опыта. И Анри решил послужить в армии Республики Соединенных провинций под началом его дядьев принцев Оранских-Нассау – Морица и затем, после смерти первого, Фридриха-Генриха. В Нидерландах он поступил в полк рядовым – принц Мориц считал, что лучше всего начинать военную службу с освоения мушкета. Спустя полгода принц Фридрих-Генрих, заметив трудолюбие и успехи юноши, пообещал сделать его капитаном пехоты, что скоро и произошло. Эта служба способствовала формированию у Анри навыков опытного и знающего солдата и познанию военных приемов испанской армии, против которой воевали голландцы. За пять лет пребывания в Нидерландах будущий полководец научился, как сам признавался, «выбору местности, искусству осады и особенно искусству составлять план, долго над ним раздумывать и не менять в нем какой-либо пункт до последней минуты исполнения»²². Молодой Тюренн стоял на пороге своей карьеры.

Происхождение Конде было еще более высоким, нежели у Тюренна, и стало своеобразной «генетической» основой его будущего величия, поведения и менталитета, что неудивительно – представители этой, можно сказать, династии имели реальный шанс стать королями. Принцы Конде (названы так в честь Конде-ан-Бри в Шампани) – французский аристократический титул, первоначально принадлежавший в середине XIV в. лидеру гугенотов Луи Бурбону (1530-1569), дяде короля Генриха IV Французского, титул которого носили его потомки. Как младшая ветвь королевской династии Бурбонов, принцы Конде играли важную роль в политике и общественной жизни королевства. Они являлись пэрами Франции и занимали ряд постов при дворе – например, Главного Принца Королевской Крови, которому полагался высокий доход, и у которого была своя аудиенция и церемониальная привилегия (исключительное право обращения – Ваше Высочество Принц). Впрочем, титул Главного Принца был передан герцогам Орлеанским в 1710 г., поскольку седьмой принц Луи III (1668-1710) отказался от него, предпочтя быть известным под своим наследственным титулом пэра – герцог Бурбонский. Старшие сыновья принцев Конде носили титул герцога Энгиенского, и к ним обращались Монсеньор Герцог.

По сути, герцогства Конде, как такового, никогда не было, принцы не были ни чьими-либо вассалами, ни суверенами. Название местности просто служило территориальным источником титула, принятого Луи Бурбоном, который унаследовал от отца, Шарля IV Бурбона, герцога Вандомского (1489-1537), замок Конде и прилегающее к нему селение примерно в 50 км к востоку от Парижа. Впервые Луи Бурбон был назван принцем Конде в документе Парижского парламента от 15 января 1557 г. Его потомки обладали этим титулом до 1830 г. вместе с титулами герцогов Шатору, Монморанси, Энгиенского, Бурбона и Гиза. Линия Бурбонов-Конде прекратилась со смертью Луи-Анри II Бурбона (1756-1830), повесившегося при странных обстоятельствах в своем замке Сент-Ле через месяц после Июльской революции 1830 г. Единственный сын последнего, Луи-Антуан-Анри де Бурбон-Конде, герцог Энгиенский, был расстрелян в Венсеннском замке по приказу императора Наполеона в 1804 г.²³

Луи II де Бурбон-Конде, принц де Конде родился 8 сентября 1621 г. в Париже. Его родителями были Анри II Бурбон (1588-1646), принц де Конде и Шарлотта-Маргарита де Монморанси (1594-1650), принцесса де Конде, дочь коннетабля Анри I де Монморанси и его второй жены Луизы де Бюдо. Самым знаменитым в семье Шарлотты был коннетабль Анн де Монморанси (1493-1567). Он участвовал во всех сражениях королевской армии и получил высшее военное звание исключительно за выдающиеся таланты военачальника и политика при короле Франциске I. Даже смерть настигла Монморанси в сражении при Сен-Дени 10 ноября 1567 г. – он был тогда серьезно ранен и скончался в Париже спустя двое суток.

Дед Луи, Анри I де Бурбон, второй принц де Конде (1552-1588) являлся тоже весьма примечательным человеком. Он рос в атмосфере воинственного кальвинизма и был двоюродным братом Генриха Наваррского (их отцы приходились друг другу родными братьями). В 1572 г. Анри женился на своей кузине Марии Клевской за неделю до свадьбы Генриха Наваррского и Маргариты Валуа, дочери Генриха II и Екатерины Медичи. Во время событий Варфоломеевской ночи – массовой резни гугенотов, устроенной католиками в ночь на 24 августа 1572 г., в канун дня святого Варфоломея, ему пришлось, равно как и кузену, спасать свою жизнь путем отречения от кальвинизма. Возглавив гугенотов во время продолжавшихся религиозных войн, он встал в оппозицию к Генриху Наваррскому, которого упрекал в религиозной беспринципности, хотя сам в Варфоломеевскую ночь первым обратился в католицизм, что не помешало ему потом обратно поменять веру. Однако перед лицом католической угрозы двоюродные братья вновь объединились и бок о бок сражались в битве при Кутра в 1587 г., где Анри I получил рану в живот. Умер он загадочным образом от рвоты в своем имении Сен-Жан-д’Анжели, когда уже считал себя отправившимся от тяжелого ранения. Это дало повод подозревать его вторую супругу Шарлотту-Екатерину де ла Тремуйль, бывшую возлюбленную Генриха Наваррского, в организации отравления мужа. Да и сам Генрих, оказавшись после смерти Анри I во главе гугенотов, не избежал подозрений в организации устранения соперника. Попавшая в тюрьму по подозрению в отравлении Шарлотта родила в узилище сына – Анри II. Генрих IV Бурбон распорядился, чтобы мальчик был воспитан в духе католицизма. Так Конде стали католиками. Кстати, именно с Анри I де Бурбона-Конде началась традиция хоронить членов семьи Конде в церкви Валлери.

Жизнь родителей Луи напоминала роман, полный любви, измен, заговоров и приключений. После вступления на трон Франции Генриха IV в 1589 г. его первый кузен принц Анри II де Конде был возможным наследником на французскую корону вплоть до рождения у Генриха в 1601 г. сына – будущего короля Людовика XIII (1610-1643). Юная красавица Шарлотта-Маргарита де Монморанси в 15-летнем возрасте была представлена ко двору, где была назначена фрейлиной жены Генриха IV королевы Марии Медичи. В январе 1609 г. Мария Медичи устроила в Лувре балетное представление под названием «Нимфы Дианы», в котором принимали участие самые красивые женщины двора. В сонме прекрасных нимф блистала и юная Монморанси, которая поразила стареющего короля в самое сердце.

Генрих настолько серьезно влюбился в прекрасную фрейлину, что разорвал её помолвку с расточительным, ловким и красивым Франсуа де Бассомпьером, маркизом д’Аруэ, ставшим маршалом Франции в 1622 г. и впоследствии написавшим мемуары о придворной жизни своего времени. Король выдал девушку замуж за молчаливого, не любившего шумное общество принца Конде, болезненно переносившего бремя подозрений, некогда павших на его мать. Генрих надеялся, что тот будет покладистым мужем королевской фаворитки, но мог ли он предвидеть будущее? Свадьба состоялась в мае 1609 г., и оказалось, что Анри не смог терпеть настойчивых ухаживаний любвеобильного коронованного «старика» за его женой и бежал с ней из Парижа. Генрих последовал за беглецами, но увидел Шарлотту лишь один раз – в Амьене. Чета Конде достигла Брюсселя, где оказалась под защитой испанского наместника эрцгерцога Альбрехта. Король готовил похищение принцессы, однако Конде, предупрежденный о готовящемся побеге, предотвратил его. В ярости Генрих потребовал от эрцгерцога выдачи принцессы, угрожая оккупацией Брабанта французскими войсками, находившимися в полной готовности на Рейне. Его гибель от кинжала фанатика-католика Равальяка 14 мая 1610 г. остановила войну, причиной которой, по большому счету, являлась отнюдь не Шарлотта Конде, а целый комплекс противоречий между Францией, Священной Римской империей и Испанией, подогретых распрями между Протестантским союзом немецких князей и Католической лигой в самой Империи.

Во время регентства королевы-матери Марии Медичи (1610-1617) супруги вернулись во Францию. Неуемный Анри стал главой аристократической оппозиции и принял участие в заговоре против Кончини, за что три года отсидел в тюрьме. Шарлотта ходатайствовала о воссоединении с мужем, и Людовик XIII исполнил её желание. До своего освобождения в 1620 г. супруги находились в Венсеннском замке, куда Конде перевели из Бастилии и где в 1619 г. родилась их дочь Анна-Женевьева, вышедшая впоследствии замуж за герцога де Лонгвиля. В итоге Анри смирился и верно служил первому министру Франции в 1624-1642 гг. кардиналу Ришелье.

В целом же этот человек во всем был противоречив, а эмоции в его характере и поведении тесно переплетались с практицизмом. Он был заговорщиком, который никогда не доверял союзникам, и командующим, который никогда не желал платить своим войскам. Он то пытался объединиться с гугенотами, то боролся против них, щеголяя своим благочестием; брал роскошные подарки от Марии Медичи, а затем осуждал ее за неправильные расходы королевской казны. Конде возмущался, когда Генрих IV пытался соблазнить его жену, но изменял при случае ей сам. Те, кто близко знали чету Конде, много лет спустя говорили, что «Месье Принц подарил Мадам Принцессе только два счастливых дня в ее жизни, а именно, день бракосочетания, когда она получила более высокий ранг, и день его смерти, когда она получила свободу и его огромное наследство». Анри де Конде использовал любые обстоятельства, пригодные для эксплуатации личных целей. Его сын многое позаимствовал от него, но не все. Ришелье не допускал в Узкий совет при Людовике XIII, членами которого были государственные министры, принцев крови, т.е. прямых родственников королевской семьи, но при решении важнейших политических вопросов с Анри де Конде нельзя было не считаться.

Иное дело мать Луи Шарлотта-Маргарита, которая пользовалась неизменным уважением при дворе и находилась в доверительных отношениях с женой Людовика XIII королевой Анной Австрийской. Она не любила первого министра Франции Ришелье, но не вмешивалась в интриги против него, предпочитая проводить свободное время в знаменитом литературном салоне мадам де Рамбуйе. Многих гостей Катрин Рамбуйе, подобно ей самой, отвращали от королевского двора царящие там интриги, а в доме маркизы они находили достойную альтернативу. Маркиза не имела предубеждений, что позволяло ей одинаково любезно принимать у себя принцев крови и литераторов. Этот салон сыграл большую роль в развитии эпистолярного жанра во Франции. Превосходное качество практически всех писем и мемуаров французов и француженок XVII в. во многом можно объяснить тем, что происходило в салоне маркизы. Да и к ведению беседы стали относиться как к настоящему искусству, и был создан четкий стандарт достойных форм выражения чувств.

В 1627 г. Шарлотта Конде пыталась заступиться за своего кузена знаменитого дуэлянта графа Франсуа де Монморанси-Бутвиля, нарушившего указ кардинала о запрете поединков. Но Ришелье был непреклонен, и Бутвиля казнили. И принцесса Конде взяла на воспитание в семью Конде его сына – будущего маршала Люксембурга. А в 1632 г. ее единственный брат, Анри II де Монморанси, был арестован за участие в заговоре против короля и осужден на казнь. О помиловании просила не только Шарлотта, но и брат короля Гастон Орлеанский, Анна Австрийская, другие высокородные придворные. Несмотря на это последний представитель герцогской ветви рода Монморанси был казнен, а все его титулы отошли в казну. Позднее они будут возвращены детям Шарлотты, но до смерти Ришелье в 1642 г. она оставила королевский двор и Париж, посвятив все свое время детям. В 1643 г. принцесса Конде стала крестной матерью будущего короля Людовика XIV²⁴.

Получив при рождении титул герцога Энгиенского, принцем де Конде Луи будет называться с декабря 1646 г., после смерти своего отца. Тогда же он станет первым принцем крови и пэром Франции. С колыбели юный герцог Энгиенский, у которого в 1629 г. еще появился брат Арман, будущий принц де Конти, был окружен роскошью и заискиванием многочисленных слуг, которые выполняли любые желания маленького принца. Ему прочили прекрасное будущее, и он не сомневался в своем великом предназначении. С ранних лет этот знатнейший из самых видных аристократов Франции отличался небывалой дерзостью, честолюбием и храбростью, был исключительно свободолюбив и не признавал никаких авторитетов. И, тогда как юного Тюренна отличали проявления гуманности, Луи был любопытен до жестокости – Пьер Лене зафиксировал в своих мемуарах, как он однажды застал его за выкалыванием глаз воробью. Хотя, такие «опыты» могли способствовать и его интересу к науке.

Как принц крови, мальчик получил поистине блестящее образование, которое, впрочем, являлось традиционным по тем временам для его статуса. С 1630 по 1636 гг. он учился в иезуитском колледже Святой Марии в Бурже, где штудировал по мере желания и способностей латинскую классику, греческую философию и поэзию, риторику, логику, метафизику по Евклиду, географию, право, политическую историю, Святое Писание и древнееврейский язык. Попутно Луи осваивал фехтование и верховую езду. На высшей стадии обучения все лекции читали на латыни. Будущий Великий Конде не был особенно прилежным учеником, хотя латынь, риторику, философию и естественные науки осваивал с большим успехом. Уже в 10-11 лет он владел латынью настолько свободно, что еще в колледже написал сборник латинских стихов и пьесу на этом языке. Вольтер, которого трудно заподозрить в симпатии к нему, писал о принце: «…он не показался бы несведущим ни в одной из наук, ни в одном из искусств». Лафонтен, однако, спустя пятнадцать лет заметил: «Он очень любил аргументировать свою мысль, за исключением тех случаев, когда был вне себя»²⁵.

Герцог Энгиенский сохранил интеллектуальные вкусы на всю жизнь и долгое время считался вольнодумцем по религиозным вопросам. Его неумному характеру как нельзя более соответствовало разливавшееся широкой волной с начала XVII в. свободомыслие. Под именем либертинов (libertins) – вольнодумцев, людей освободившихся от подчинения канонам поведения в католицизме, объединялись свободомыслящие всех сортов: практические неверующие, скептики-философы, писатели, поэты. То были сторонники свободной, гедонистической морали, как правило, представители высшей знати и их клиентелы. Они создавали тайные сети дружеских связей, основанных на общности эротических вкусов. Можно сказать, во Франции существовала особая либертенская (или либертинская) субкультура. Либертинаж воплощал мечту человека о свободе, как желанной и недостижимой силе, способной преодолеть чувство потерянности и разочарования в этом мире. Ученый богослов Марен Мерсенн, напуганный этим потоком безбожия, грозившим положить конец господству церкви, разумеется, преувеличил, исчисляя количество атеистов в одном Париже в 1623 г. в 50 000 человек. Тем не менее, опасность действительно существовала. Один из выдающихся богословских писателей Пьер Николь не уставал повторять: «Величайшая ересь последнего времени – это неверие», и «Вам нужно знать, что величайшая ересь в мире уже не кальвинизм, не лютеранство, а атеизм, и что атеисты есть всяких сортов – добросовестные, недобросовестные, решительные, колеблющиеся и соблазняющие».

Вольнодумцы делились на две группы: первую составляли философы и ученые, скромные, враждебные всякому скандалу, внешне исповедующие уважение к религии. Одни из них исходили от эпикуреизма, а другие следовали скептикам. Вторая группа состояла из людей светских, куртизанов, женщин, некоторых поэтов и модных умников. Они производили большой шум, учиняли скандалы и неприличные выходки. Им больше всего нравился дерзкий вызов против самого Бога. Светские вольнодумцы не придерживались установленного учения: насмехались над таинствами и святошами, афишировали терпимость, говорили, что следуют только разуму и природе, и жили, как люди, для которых вся суть состояла в удовлетворении их собственной натуры. Луи импонировали последние.

Образование герцога Энгиенского было завершено в Королевской военной академии в парижском предместье Тампль, основанной по приказу Ришелье, убежденного в том, что военная наука и образованность неразделимы и в равной степени необходимы, чтобы управлять делами внутри государства и защищать его за его пределами. Юный принц крови сразу оказался в центре внимания благодаря своему высокому рангу и свободной манере держать себя. Скоро он был окружен друзьями, многие из которых сопровождали его по жизненному пути. Это Луи, герцог де Немур, Луи-Шарль, герцог де Люинь, Жак, граф де Таванн, братья Граммон, Анри и Филибер… Все два года обучения он показывал отличные результаты, особенно в верховой езде и освоении тактических приемов боя. По программе Академии физические упражнения не занимали всего времени учеников, которые помимо этого обязаны были знать всеобщую историю, географию, право народов (или международное право). Луи писал отцу, что главным образом он «изучал примеры великих и мудрых полководцев». Уже в 17 лет герцог Энгиенский, завершив образование, отправился в Дижон и стал исполнять обязанности отца на посту губернатора Бургундии. Юноша уклонялся от навязываемого ему брака, о котором будет идти речь впереди, и жаждал побыстрее проявить себя. Он спешил, очевидно, ощущая, что Хронос его зовет. Он еще долго будет спешить.