Kitabı oku: «Разгул страстей, или Дорога к счастью», sayfa 5

Но иногда Павел все же завидовал Ильясу, так как его мать всегда стояла горой за своего ребенка. В первый раз, когда ее вызвали в школу, классная руководительница скоро пожалела об этом, так как на все претензии, мать Ильяса начала кричать:

– Если вы не знаете, как работать с детьми, идите подметать улицы! Мой ребенок дома ведет себя всегда прекрасно, он выполняет все ваши задания.

– Но, поймите, Ильяс обижает слабых в классе, бьет и унижает девочек. А в этот раз он отнял деньги на пирожок у мальчика, с которым сидел за партой… – возмущенно возразила учительница.

– Этот мальчишка сам предложил моему сыну купить ему пирожок, а потом обвинил, будто бы Ильяс забрал деньги силой. Вы не знаете, что твориться в вашем классе! Дети предоставлены сами себе! И вы еще смеете обвинять ребенка, не разобравшись! – кричала обиженная мать.

– Другие дети также подтвердили, что Ильяс отнял деньги – настаивала учительница, – если во втором классе ваш сын творит подобное, что с него вырастет в будущем! – бросила учительница.

– Так значит, мой сын для вас не кто, а что! – вспылила еще больше мать Ильяса, – я буду разговаривать с директором о вашем отношении к моему сыну!

Она хлопнула дверью и вышла из класса. Бедная учительница осталась стоять растерянной посреди класса, не понимая, как из воспитателя превратилась в обвиняемую. Через четверть часа она стояла в кабинете директора и оправдывалась перед разъяренной мамашей и не менее ее растерянным директором. Он привык считать, что Лариса Петровна – много лет по праву считалась лучшим преподавателем начальной школы и вдруг такие обвинения! Скандал кончился лишь тогда, когда мать Ильяса добилась извинений от обоих и получила добро на то, чтобы Ильяс сам выбирал, с кем он будет сидеть. Как ни пытались два педагога убедить мамашу, что это неверный шаг – она не ушла, пока не добилась своего.

Прошли годы, и директор уже мечтал избавиться от Ильяса, так как мать перекидывала его из класса в класс, от одного преподавателя к другому, так как все оказывались плохими и неудачниками. Но Ильяс учился на удивление неплохо, директор не мог насильно перевести его в другую школу. А когда он впервые предложил матери перевести сына в другую школу, но нарвался на такой скандал, что пожалел о своем неосторожном предложении.

Ильяс всегда, по словам матери, выходил жертвой несправедливых обвинений, неправильного педагогического подхода. Поэтому учителя старались не трогать Ильяса и его мать. Отец его ни разу не приходил в школу, понимая, что оправдывать своего сына не может, а если согласится с преподавателем – навлечет на себя неуемный гнев жены.

Мариам Садыковна – мать Ильяса всегда мечтала быть богатой и независимой, но обычаи народа и воспитание мужа, требующего от нее полного повиновения в доме и безропотного труда, не давали ей «расправить крылья». Кроме того, она хотела иметь дорогую одежду и украшения, но зарплаты мужа не хватало на ее потребности, и она старалась сэкономить каждую копейку, чтобы употребить деньги на красивые вещи.

Иногда во время поездки в автобусе она не оплачивала за проезд, и когда в салоне вдруг появлялся контролер, Мариам Садыковна утверждала, что передала водителю плату за проезд, а тот не передал ей билет. Женщина так уверенно убеждала всех окружающих в том, что действительно передала оплату, что все начинали верить ей, включая маленького сына. Но выйдя из автобуса, женщина посмеивалась над тупостью людей, поверивших ей. В том случае, когда ей не удавалось доказать, Мариам Садыковна оплачивала, утверждая, что оплачивает второй раз и обвиняя всех в воровстве и моральной нечистоплотности.

С тех пор как женщина вышла замуж, ей всегда приходилось брать посильную работу на дом – она пряла шерсть и вязала на продажу кофты и носки. Родственники в деревне держали большое стадо ангорских коз, шерсть которых Мариам Садыковна обрабатывала и продавала. Заработка хватило бы и на большую семью, но не с такими большими потребностями. Как многим восточным женщинам, Мариам Садыковне нравились крупные золотые украшения, каждое из которых стоило намного больше, чем зарплата мужа.

В молодости Мариам не повышала голоса, боясь, что муж бросит ее – для женщины ее народа это было бы несмываемым позором, но с возрастом она все меньше считалась с родством, будучи уверена, что деньги помогут ей быть независимой от всех «условностей». Она искренне верила, что сын, выросший в заботе и неге, обеспечит ей такую же безбедную и беззаботную старость. Она любила повторять: «То, что мы даем детям, они вернут нам умноженным!»

Но единственный сын, с младенчества не знавший отказа – он был жесток и безразличен к проблемам окружающих. Мать ошибалась в своей безграничной вере в то, что ребенок, получивший безраздельную заботу матери, со временем полностью вернет ей ту же заботу и затраченные на его воспитание средства. Ильяс ни о ком не способен был заботиться, кроме себя. Но он уяснил для себя одно – пока сын приносит матери много денег – он будет лучшим сыном на земле и сможет делать все, что ему вздумается. И пользовался этим.

С момента, когда Ильяс принес домой денег больше, чем отец – он стал полноправным руководителем в доме – слово отца перестало значить что-либо в их доме. Прошло три года, и отец ушел из семьи к другой женщине. Мариам Садыковна закатила скандал на всю родню, и с этого времени многие дома закрылись для ее мужа, который «опозорил свою семью». Уже никто не хотел слышать его оправданий. После этого мать Ильяса облегченно вздохнула. Ее «дитятко», ее сын затмил весь мир для нее и отец, периодически предпринимающий попытки участвовать в воспитании сына, раздражал ее безмерно. Женщина считала, что он слишком строг, даже жесток с ее сыном и просто ничего не понимает в воспитании детей. Женщина искренне полагала, что главное предназначение мужчины – зарабатывать деньги. А с этим ее сын прекрасно справлялся, – значит, воспитала она его правильно.

      С уходом отца из дома, Ильяса «понесло». Он стал задумывать и «проворачивать» все более крупные и рискованные «дела», не забывая и о своем «младшем друге». Но Павел уже не радовался этому вниманию, он все чаще искал повода, чтобы не участвовать в «делах», хотя «мелочи на пиво» все еще оставались за ним. «Мелочами на пиво» Ильяс называл ограбление доверчивых девушек и молодых ребят в парке во время танцев. Павел должен был познакомиться и довести жертву до елочек, а дальнейшее делали его «друзья», «подкидывая» ему потом мелочевку «на конфетки», как выражался Ильяс. Сам Ильяс не гнушался ничем, они с друзьями угоняли машины, грабили дома и офисы, но все эти дела требовали тщательной подготовки, чтобы не попадаться, и потому он не бросал «мелочи». В преступном мире уже поговаривали о «новом даровании» и к банде примкнуло еще несколько «молодых специалистов» по шантажу и взлому сейфов.

      Наконец Иьясу надоело, что Паша остается «чистеньким», пора было определяться и начинать «работать по-настоящему»:

– Кончай строить из себя «паиньку» – бросил он Павлу на одной из встреч, – неужели тебя устраивают эти подачки?

– Ну, ты же знаешь, я не могу надолго уходить из дома, «родоки» постоянно следят за мной.

– Ладно, «маменькин сынок» не наделай в штанишки – мамочка заметит! – зацепил Ильяс, – мы пойдем тогда, когда ты свободен, и ты это знаешь. Твои родоки будут в церкви на… как там у вас называется… членском собрании, а вы должны будете сидеть дома. Вот ты и «погуляешь» часика два-три. К их возвращению ты будешь дома как «огурчик», наше дело не займет больше пол часа, иначе нас поймают на месте. Скорей всего мы сделаем все минут за десять-пятнадцать. Так что не дрейфь.

Павел не нашел что ответить и пошел «на дело». Но он и предполагать не мог, что Ильяс собирается убить охранника, если тот окажется на месте, а не пойдет на ужин, как предполагалось. После этого «дела» Павел сильно испугался, увидев хладнокровную жестокость друга. Теперь он действительно поверил всем его рассказам о «храбрых делах», о которых тот нередко спьяну рассказывал, бравируя своим «бесстрашием». Раньше Павел был уверен, что друг преувеличивает. Если до ограбления Павел не очень сильно сопротивлялся, в глубине души наслаждаясь «опасными приключениями», возможностью пострелять из настоящего оружия, выезжая с друзьями за город, в те редкие часы, когда родители позволяли выехать, то после ограбления офиса стал мучительно искать повода уйти из банды. Он знал, что зашел слишком далеко и знает слишком много, и не мог найти способа остаться в живых после сообщения о своем решении о выходе из банды. Поэтому пока он только увиливал от «дел» под различными предлогами, умышленно стал дома вести себя хуже, чем раньше, чтобы родители усилили за ним контроль. Чтобы как обычно, мама «крупно» поговорила с Ильясом и том, что Паше сейчас запрещено общаться с ним. Это давало Павлу передышку от больших «дел», на которые Ильяс решил брать Павла теперь чаще.

      Нередко Ильяс рассказывал «героические» истории о прекрасном «компаньоне», торговце крадеными автомобилями и «незаменимом специалисте» по выбиванию долгов. По рассказам друга, с ним даже Ильясу немного страшновато было связываться, так как у того не было ничего святого, и он не связывал себя никакими принципами и даже воровскими законами. Кличка у «компаньона» была «Хамелеон», так как он был еще и прекрасным артистом, превосходно исполняющим любую роль, от крутого бизнесмена, до скромного работяги, впервые рискнувшего продавать машину. Ильяс как-то похвалил Павла, что тот скоро не уступит Хамелеону в способности перевоплощаться, и потому советовал совершенствовать свой «талант» и употреблять для дела. В один из дней особого благодушия, он даже взял Павла на встречу с Хамелеоном, когда они передавали продавцу краденую машину. Павел не очень ясно запомнил его черты, так как встречались ночью, но невольно восхищался талантом Хамелеона, продавшего эту машину в тот же день на рынке с новыми документами. Тогда Павлу даже показалось, что документы на нее были сделаны заранее, а это значило, что план был разработан намного раньше угона.

И, чем чаще Павел задумывался о том, что пришло время «завязывать», тем больше жалел о том, что согласился знакомиться с «компаньонами» Ильяса. Кроме «Хамелеона» Ильяс «представил» Павла новому парню, который специализировался на шантаже и вымогательстве. Ильяс пытался таким образом помочь «мальчику» найти себя, свое место в банде. Но чем больше знал Павел, тем хуже спал ночами.

Глава 9

      Утром, когда Артура проводили из дома Воробьевых, Павел по дороге в школу, зашел к Ильясу. Ему нужно было сообщить об исчезновении документов прежде, чем Ильяс спросит, иначе он решит, что Павел пытается сделать что-то без него, а это было хуже правды. В школу сегодня можно было опоздать, так как в конце учебного года учителя не так строги. Тем более, что сегодня уроков не будет, только подготовка к экзаменам, а Павел знал все билеты «на зубок», мама уже дважды проверяла его знания. Для нее было принципиально важно, чтобы ее «христианские дети» учились только на «отлично». Так что никто не заметит его опоздания. Но с Ильясом нельзя опаздывать, если хочешь жить. Павел спокойно вошел во двор, потрепал за ухо крупного добермана, выскочившего из-за угла со свирепым рычанием. Узнав Павла, пес завилял обрубком хвоста. С Рексом их связывала давняя дружба, и собака любила Павла больше, чем хозяина, так как Павел никогда не бил Рекса, чего нельзя было сказать об Ильясе.

Подойдя к открытому окну спальни Ильяса, он увидел спящего друга. Похоже, что Ильяс опять пришел поздно и явно не в самом кристальном виде. Спиртными напитками друзья не злоупотребляли, но «травкой» баловались давно. Павел также не раз пробовал курить. Родители ни разу «не выкупили» его только потому, что они не знали, как она действует, и не могли понять, почему их сын выглядит иногда по вечерам несколько странно, но запаха алкоголя или табака от него не доносится. Кроме того, сразу после таких встреч с друзьями, он старался быстрее старался лечь в постель, чтобы не вызвать лишних вопросов.

– Ильяс, – негромко позвал Павел. Друг крепко спал, не подавая признаков жизни, – Ильяс, – громче позвал Павел. Эффект тот же.

Молодой человек ловко перепрыгнул через подоконник и потрепал друга за плечо. Тот не пошевелился, когда же Павел потянул плечо Ильяса на себя, тот как тряпичная кукла начал сползать с кровати. Павел сильно испугался и, поймав друга на лету, положил на кровать. Тело было теплым, но не подавало никаких признаков жизни. Ладони Павла мгновенно стали влажными. А что если он умер только что, и тогда Павла точно обвинят в убийстве друга! Ведь он пришел через окно и один находится здесь!

Паренек ловко опустил тело на кровать и потрогал пульс на руке – пульс отсутствовал. Павел чуть не закричал от ужаса. Ему не было жаль друга, который в последнее время все больше напоминал ему большого паука, вцепившегося в него как в муху и обволакивающего своими тонкими, но крепкими нитями. В последние дни Павел даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь убил Ильяса, но он не готов был сделать это сам. В другое время он мечтал бы о том, чтобы Ильяса поймала полиция, но страх быть пойманным вместе с ним, останавливал подобные мысли. Но Павел совсем не хотел быть обвиненным в смерти друга, каким бы плохим он ни оказался в конечном итоге. В тот момент, когда Павел укладывал Ильяса на постель, он заметил несколько пятнышек от шприца на руке товарища. Нога с задравшейся штаниной была в сплошных «дорожках», которые говорили о «большом стаже» наркомана.

«Так вот оно что! Он «на иглу подсел»! А заливал-то, а заливал! «Чтобы я? Да никогда! Только хмыри «ширяются»!» Вот и договорился! – вздохнул Павел, – передозировка, наверное».

Он рывком вскочил на подоконник, и спрыгнул с обратной стороны. Приземлившись, Павел оглянулся, в надежде, что двор в это ранее утро будет пуст. Но через мгновение ему пришлось «одевать на себя» милую улыбку.

– Доброе, Мариам Садыковна!

– Если ты появился в такую рань, значит, утро не слишком доброе, – ответила женщина, направляясь в курятник, где нетерпеливо кудахтали куры, – ты разбудил Ильяса?

– Нет, он спит как убитый! – честно признался Павел, – зайду после школы, когда проснется.

– Ну что ж, заходи, вряд ли он до обеда проснется. Вчера пришел уже под утро. Вы были вместе? – женщина явно устала от ночного образа жизни сына, но не рисковала обсуждать это с окружающими. Ведь она много лет твердила всем, что ее сын – пример всем детям.

– Нет, я вчера дома был, к нам гость пришел. Кроме того, мне позже десяти запрещают выходить, вы же знаете? – «честно» признался Павел, забыв о том, сколько раз появлялся у соседей после двенадцати, выскальзывая «после отбоя» в окно.

– Да уж… помню. Потому и спрашиваю, – усмехнулась соседка, – что-то ты нервничаешь,… ты точно не был вчера ночью с ребятами? Не натворили ли вы чего?

– Нет… вряд ли… – запнулся Павел, – вряд ли они чего-нибудь натворили. Я вчера весь вечер дома просидел, с гостем.

– Ладно, беги, а то уже опоздал в школу, наверное.

Соседка решила первой закончить напряженный разговор, и Павел быстро вышел со двора. Скрывшись от глаз матери друга, Павел «снял улыбающуюся маску» и грустно побрел вдоль улицы в школу. Что же теперь будет? Страшно было даже предположить!

Павел не многим отличался от остальных людей и потому он в трудный момент с обидой вспомнил Бога.

«Как же такое могло случиться?! Я же не виноват! Почему Ты допустил эту встречу?! Почему именно я пришел первым к нему?!» Затем, немного поостыв, Павел вспомнил о том, что не проверил друга тщательно. И в душе зародилась почти нереальная надежда, «может быть, он не умер? Может быть, просто я не правильно пульс прощупывал от испуга»? Затем Павел вновь мысленно обратился к Богу, теперь уже с надеждой: «Господи, если Ты поможешь мне, и Ильяс не умрет, или если меня не обвинят в его смерти, обещаю, что «завяжу» со всем этим! Ты же знаешь, что я и так уже хотел, только боялся! Но теперь я боюсь остаться на этом пути на много больше, чем того, что со мной будет, если я сойду с него! И я обещаю, что буду принадлежать Тебе и от души служить Тебе, если Ты мне поможешь».

      Насколько удивителен Бог, способный выслушать упрек в любых страшных «прегрешениях» и через минуту терпеливо слушать просьбу о помощи!

            В школе Павел ни на чем не мог сконцентрироваться, перед глазами все время вставала картина сползающего с кровати тела и молчащий под пальцами пульс товарища. Он схлопотал бы двойку по алгебре, если бы преподаватель не знала его успехи до сего дня. Но в это утро, когда Павел стоял у доски и не мог решить простейшую задачу, она лишь спросила, не болен ли он?

– Да, простите, я чувствую себя неважно, – пробормотал Павел.

– Ну так иди домой, – посочувствовала учительница, – ляг, полежи, выпей лекарство.

– Спасибо, я посижу, выпускные экзамены на носу и тесты, – ответил паренек, подкупив преподавателя своей сознательностью, но ужасаясь при мысли, что придется идти в дом Ильяса.

– Хорошо, я попрошу других учителей, чтобы сегодня тебя не спрашивали. Выздоравливай до экзаменов, – закончила учительница.

– Спасибо, я обязательно вылечусь! – пообещал Павел, – и вдруг вспомнил, что вся его отличная учеба больше ему не потребуется, если его посадят за убийство. Вся жизнь будет поломана! Вздохнув, он закончил грустно и неуверенно – я постараюсь.

Со школы молодой человек шел совершенно подавленным. Раньше, когда одноклассники дразнили его за детскую внешность или маленький рост, он считал, что в его жизни произошли неприятности, но теперь он ясно понимал, что это были детские неприятности и детские огорчения. В этот день он понял, сколько стоят настоящие проблемы.

Павел заканчивал одиннадцатый класс на золотую медаль, самым младшим из класса, и учителя не раз ставили его в пример одноклассникам. Он прекрасно понимал, что заслуга его прекрасной учебы полностью принадлежит родителям, которые отдали его в школу в пять с половиной, и все время учебы помогали ему во всем. Даже сейчас, при подготовке к экзаменам, Галина Николаевна сидела с сыном и «гоняла» его по билетам и возможным вопросам теста, которые она через знакомых «достала» для сына. Но то, что услышат в ближайшем будущем родители и учителя будет плодом его личных стремлений и действий. И пусть он не виновен в смерти друга, все же это итог его личной жизни… Он шел и оценивал свои личные достижения, сравнивая с тем, что сделали в нем и для него родители и учителя, и оценка была совсем не в его пользу.

В последнее время в опасности он все чаще «прятал голову в песок» сбегая от ответственности, но сегодня что-то изменилось в душе. Не задумываясь, он пошел к дому Ильяса – будь что будет. «Лучше знать даже страшную правду, чем теряться в догадках!» – вздохнул про себя Павел.

Молодой человек тихо подошел к знакомым воротам – во дворе все было тихо. «Неужели мать до сих пор не проверила сына?! – поразился Павел, – что же, тогда проверю я. Но теперь уже не через окно».

Войдя в дом, молодой человек невольно вскрикнул от радости, – за столом сидел Ильяс с опущенной головой и едва понимающий, что происходит вокруг.

– Ты чего так рад? – пробурчал Ильяс, – радуешься, что я заболел?

– Нет, я радуюсь, что ты жив – честно признался Павел.

С души молодого человека действительно свалился камень. Жизнь не закончилась сегодняшним днем, а значит, за остальное можно и побороться! Но, как и многие люди, Павел в мгновении ока забыл все обещания, данные им Богу только сегодня утром. Молодой человек действительно хотел выйти из банды, но не собирался менять безбожный стиль жизни.

– А что, по-твоему, я должен был сдохнуть? – приподнял голову Ильяс.

– Нет, не должен был, просто я утром не смог тебя разбудить и мне показалось, что ты не дышал, – ответил Павел.

– А-а-а, понятно, за свою шкуру испугался, – усмехнулся Ильяс, – решил, что тебя могут в моей смерти обвинить.

– Как ты догадался?! – удивленно поднял брови Павел.

– Да тебя выкупить, что пива выпить, – махнул рукой Ильяс, – если ты так же с ментами будешь себя вести – они тебя как семечку расщелкают.

– Да ладно тебе, мне от тебя нечего скрывать, поэтому и веду себя так… – немного смущенно стал оправдываться паренек.

– А ты чего утром приходил, небось вляпался куда-нибудь? – Ильяс чувствовал себя отвратительно и от ранних посетителей ждал только неприятностей.

– Ну… не совсем так… – начал Павел, но потом задумался, – я вляпался, чтобы вас не выдать.

– Надо же! Живу рядом с героем, и не знал! – съязвил собеседник. Ему сейчас совсем не хотелось общаться ни с кем, тем более с этим «птенчиком», как он часто называл Павла за глаза.

– Не язви, я правда специально увел этого мужика вчера в парке от вас, но я не заметил как он выследил мой дом, – продолжал паренек, – я поэтому ту девку не привел к вам.

– А, я думал, что она тебе приглянулась, и ты решил ее спасти от нас… – зло бросил Ильяс.

– Да уж… Просто там под елками этот мужик, оказывается, лежал – отдыхал. Когда я его увидел – быстро вернулся с девкой на танцы, а потом убежал, ты же знаешь, мои не знали, что я не на «молодежном» был, поэтому мне нужно было вовремя вернуться домой. А это мужик, оказывается, меня узнал и за мной до самого дома шел.

Павел решил умолчать о том факте, что Артур был в его доме и даже ночевал, он просто закончил:

– А утром он пришел и потребовал документы.

– Какие документы, какой мужик?! Я ничего не понял! – голова Ильяса была тяжелой как камень, тело пробирала мелкая дрожь, его мучила «ломка» и она все многограннее заявляла о себе.

– Да тот мужик, которого ты по башке стукнул в офисе, – Павел рассказывал сбивчиво, все же удивляясь непонятливости друга.

– Как! Какой еще мужик?! – Ильяс вдруг сразу проснулся, и наркотическая ломка на время отступила под натиском более сильных эмоций.

Павел коротко рассказал товарищу об утреннем разговоре, документах, которые ему пришлось отдать, и о том, что «мужик» увидел его, Павла, при ограблении. Ильяс не на шутку встревожился:

– Может быть, он и меня видел? Он не говорил?

– Нет, не говорил, – честно признался Павел, – кроме того, мужик проболтался, что они наняли частного детектива. Наверное, расследование «заткнулось», а может быть, этой конторе тоже «не с руки» связываться с ментами. Может, им есть что скрывать от полиции.

– Люблю конторы, которым есть что скрывать от полиции! – воскликнул собеседник, постепенно вновь впадая в заторможенное состояние, – они всегда ведут себя правильно, молчаливо… Но тебе сейчас, лучше не показываться ни у меня, ни у кого из «корешей», а то за тобой могут следить. А ты, щенок, уже два раза ко мне зашел! – вдруг гневно взорвался Ильяс, словно вымещая на мальчике злость на отсутствие очередной «дозы».

Павел попытался оправдаться, что «мужик» обещал забыть все, если он отдаст документы, но друга не так просто было остановить, он рявкнул:

– Чтобы с сегодняшнего дня забыл дорогу к нам всем, пока все не уляжется! Появишься, сам пришибу не задумываясь. Еще не хватало, чтобы ты на нас его вывел! Надеюсь, что он меня не видел, иначе я добью его, раз уж он выжил! – Ильяс грязно выругался, – не хочешь ли ты сказать, что этот… – он снова выругался, – охранник тоже выжил и нас запомнил?

– Охранник выжил, но ничего не видел, – ответил Павел, стараясь защитить охранника от возможного повторного нападения, – задом не видят.

– Этот же тоже задом стоял, – буквально прорычал в злобе Ильяс, – а потом взял и развернулся! Мне кажется, что он и меня мог увидеть…

– Он не говорил ничего про других, – пожал плечами Павел.

– Так он и сказал тебе! – ответил Ильяс и жестко спросил, – Ты все еще здесь? Если он еще появится – ты был там один и ничего не знаешь, понял? Как ты охранника «тюкнул» – сам придумаешь. Выдашь нас – убью, понял?

– Понял, – ответил паренек и ощутил горячий комок в груди, который мешал дышать. «Доигрался в «казаки-разбойники» – подумал он, – теперь придется до конца играть по их правилам…

Домой он шел медленно, глубоко задумавшись. Жизнь скрутилась в жесткую спираль, сдавив его и мешая дышать. Когда Павел пробовал жить как его «друзья», он не предполагал, что зайдет так далеко. Тогда казалось, что это просто невозможно, ведь он – ребенок верующих родителей! Как часто родители напоминали ему, что он призван с детства, быть примером для окружающих и «светом миру»! Иногда отец читал место из Библии: «Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет».5 Конечно, Павла раздражали эти завышенные требования, вечная «игра на публику» родителей и его самого. Ведь жить по принципам Нового Завета, (где даже мысли и взгляды играют решающую роль)6, своими силами просто невозможно, и они часто нарушали эти принципы, не признаваясь в этом не только окружающим, но даже себе.

Нередко отец сердился на неправильные поступки детей, ставя себя в пример, что-то вроде: «Я же всегда стараюсь жить правильно! – затем память что-то подбрасывала отцу и он, словно оправдываясь, добавлял – Если даже что-то не получается – я всегда исправляю ошибки». Мать действовала более скрытым образом, но от этого суть не менялась – дети должны были соответствовать какому-то эталону и бедными они были, если не «вписывались» в него – следовало незамедлительное и жесткое наказание, при котором родители приговаривали: «Написано: «любишь сына, не жалей розги»».

Чтобы избежать наказания, Павел научился изображать все, что требовалось, поняв уже несколько лет назад, что родителям не очень интересно, что он думает или чувствует – им важен был результат, и «заслуженная» оценка их воспитания в церкви и среди соседей и знакомых. «Верующие должны быть примером во всем» – часто твердили дома. Но, даже будучи малышом, он чувствовал, что требования эти невыполнимы. С другой стороны нередко слышал, что не выполняющий их – не может быть дитем Божиим. И в раннем детстве, когда душа молодого человека еще не ожесточилась – это приносило невыносимые страдания от чувства бесконечной вины перед Богом. Но за все годы он так и не узнал о том пути, в котором эти требования были бы выполнимы.

Лишь недавно Павел заметил, что в церкви есть люди, которые не играют, а живут так как говорят…, и если таковые есть – значит существует способ совместить то, что в его сознании не совмещалось! Но это было лишь недавно, а «игра в казаки-разбойники» началась уже не мало времени назад. Но молодой человек все еще называл для себя то, что делал, только «пробами жить как другие».

Казалось, эти «пробы» исчезнут, не оставив следа при первом же его желании. Но не тут-то было! Сейчас его жизнь висела на тонкой ниточке сомнительных надежд и опасной зависимости от жестоких людей, когда-то называющихся его друзьями. Сейчас Павел знал, что стоит им хоть на миг усомниться в его молчании и твердом намерении покрывать их дела даже ценой собственной свободы – они убьют его, не задумываясь ни на миг. Детская игра обернулась жестокой реальностью, и ему стало не на шутку страшно.

Глава 10

      Водитель отвез Артура домой. Шов все еще кровоточил и как он ни старался, Мария Августовна испугалась за своего «второго ребенка». Женщина, причитая, подала лекарство со стаканом воды и предложила вызвать врача.

– Мария Августовна, если вы вызовете врача, я сбегу во второй раз! – шутливо пригрозил Артур. – Лучше позвоните Сергею, пусть придет срочно. А то я забыл с водителем передать. Скажите, что дело личное и не терпит отлагательства.

– Хорошо, я все сделаю, если ты будешь лежать и не станешь выходить на прогулку, – быстро согласилась Мария Августовна.

Свое исчезновение Артур объяснил тем, что вышел прогуляться и у него закружилась голова, а потому он решил остаться у знакомых, рядом с домом которых случилось головокружение. История была почти правдивая, если не учитывать отягчающих моментов. Но, увидев кровь на перевязанной голове, женщина поняла, что он умышленно не говорит ей всей правды. Но большего она не смогла добиться от своего упрямого «мальчика». «Мой мальчик» – мягко начала называть его Мария Августовна с недавнего времени, чем немного смущала молодого мужчину. Но никто в жизни не называл его так и потому, сквозь смущение, Артуру все же приятно было слышать это.

      Женщина позвонила на домашний телефон компаньона Артура, попросив как можно быстрее зайти к нему домой, и уже через четверть часа Сергей стоял у постели больного.

– Что это за срочное дело, которое может поднять меня в девять утра – полушутливо –полусерьезно спросил он, – надеюсь, оно стоит того, не то я завтра позвоню тебе часа в три ночи, чтобы жизнь медом не казалась!

– Не думаю, что тебе захочется, – улыбнулся Артур, протягивая компаньону папку с документами, – я думаю, лучше будет, если ты к десяти их подготовишь и назначишь встречу с «Варнер и К».

– Вот это чудеса! – невольно присвистнул Сергей, – ты что, всю ночь обыскивал все тайные тумбочки в городе? Судя по твоему бледному виду, и крови на голове, так оно и есть!

– Ну, не все, допустим, но те которые были нужны, обшарил, – отшутился Артур.

– Слушай, если бы тебе пропажа этих бумаг была хоть немного выгодна, я подумал бы, что ты причастен к этому ограблению! – невольно воскликнул Сергей и вдруг остановился, словно осмысливая, действительно ли невыгодно Артуру это ограбление.

Артур немного грустно улыбнулся, он понимал, что отношения с Сергеем не могут быть слишком доверительными, ведь между ними всегда будет «финансовый интерес», но почему-то молодому человеку вдруг стало грустно, ведь Сергей был его лучшим другом. Отношения, достаточно отстраненные, в которых позволялось недоверие в любом варианте – были лучшими, на что он мог рассчитывать в жизни. А может быть, это были лучшие отношения, что он мог создать? Мысли в мгновении промелькнули в сознании. Артур знал, что сегодня еще вернется к ним, а потому почти легко пошутил:

– Те деньги, которые вынесли эти бедолаги из офиса, я смог бы взять и без шума, если бы захотел, и ты знаешь об этом… зачем же свою башку подставлять?

– Что ты говоришь?! Я и не думал, что ты мог такое сделать! Мы же компаньоны. Ты мне вообще, как брат! – спохватившись, стал убеждать друга Сергей.

Но слово было сказано и его невозможно было вернуть. Сергей видел, что огорчил компаньона, который столько раз показывал ему даже то, что он, директор компании, упускал, и суммы были иногда с четырьмя, пятью нолями в долларах. За все годы Артур ни разу не был уличен в махинациях, хотя даже секретарши пытались делать это. И Сергей вдруг понял, что Артур изменился после травмы, стал более эмоциональным и чувствительным, хоть и пытается скрывать это. Раньше такой намек был бы пропущен как должное…