Kitabı oku: «Бабье лето любимой жены. Часть III», sayfa 2

Когда парень вернулся все с тем же застенчиво напряженным видом, всем показалось, что бог сошел с небес.

– Ну вот, – пытаясь поддержать его, Лиза нарушила неловкую тишину, – теперь у вас свой Гато Барбьери.

Все плавно повернулись к ней, словно удивляясь, что посудомойка может разбираться в чем-то, кроме грязной посуды. Лишь молодой саксофонист ответил ей благодарным взглядом.

– Не сцы, пацан, прорвемся, – Андрей похлопал парня по плечу, – лабай, раз взяли. Здесь разные дяди бывают. Будешь вести себя правильно, может, кто и намажет свой кусок масла на твой кусок хлеба.

После этого он подошел к Лизе и, наблюдая за ребятами со стороны, тихо спросил:

– Работы много?

– Как всегда, – с недоумением ответила она и, заметив быстрый Викин взгляд, спросила: – А что?

Также заметив напряженность официантки, он нервно ухмыльнулся:

– Про музыканта хотел спросить, – нарочито непринужденно ответил он.

– Про того или этого?… – не понимая, к чему он клонит, растерялась она.

– Того и этого, – с усмешкой ответил он и, махнув на прощание рукой, скрылся за дверью.

Проводя его взглядом, Вика заинтересованно спросила:

– Кто этот Барбарьеро? Такой же модник?

– Н-нет,… – сбитая с толку его словами, ответила Лиза, – саксофонист.

– А этот новенький здорово играет, – одобрительно оценила Вика. – Он твой знакомый?

– С чего ты взяла? – удивилась Лиза.

– Чего ж Андрей тебя про него спрашивал?

На кухню с подносом вошла Лена. Услышав часть разговора, она понятливо улыбнулась.

– А что он мог еще при тебе спросить?

– Что?… – по-прежнему недоумевая, резко повернулась к ней Лиза.

В ответ Лена лишь вздохнула, многозначительно покачивая головой.

К этому разговору, то ли забыв о нем, то ли потеряв интерес, он больше не возвращался. Временами она спиной ощущала его взгляд. Ее почему-то не покидало ощущение, что он украдкой присматривался к ней, хоть он ни разу не дал ей для этого повода. Сколько раз она стыдила себя за свою мечтательность, ведь у нее не было ни малейшего шанса завоевать внимание этого мужчины. Хуже всего было то, что он был моложе ее. Этот его «недостаток» был, увы, неисправим. Но стоило ей о нем подумать, как вопреки ее воле сердце пускалось в пляс.

Впрочем, думала она о нем отнюдь не весь день. Те несколько часов напряженной работы, о которой говорил Нодар, с лихвой перекрывали предыдущие, когда все они могли позволить себе работать вполсилы. У девушек хватало времени и покурить, и кофе выпить, и о жизни посудачить. Когда Нодар зазывал к себе Лену, пытаясь скрыть досаду от собственной невостребованности, Вика демонстративно надевала очки и устраивалась в уголке с книгой. Впрочем, стоило Лене вернуться, наука уходила на задний план, и в ход шли бабьи инструменты – «языки».

Слыша их разговоры, Лиза ловила себя на том, что в них вместо понятия «нажить» преобладало понятие «выжить».

Вот и выживали, у кого как получалось, как бурьян вокруг прополотой клумбы, изо всех сил пытаясь походить на благородные растения.

Еще на рынке Лиза заметила, насколько люди, выброшенные судьбой на улицу, были жестче и бесцеремоннее, чем их бывшие собратья «по другую сторону баррикад». В этом мире царили другие законы, здесь всем заправляли деньги. Поэтому люди и не гнушались никаким трудом. И этот мир, как ни странно, казался ей честнее того мирка, в котором прожила большую часть своей жизни. Там не принято было обзывать и ругаться, там проще было уязвить в полголоса да исподтишка уколоть. Там не принято было бить в лицо, там съедали тихо, незаметно, игнорируя, сплетничая, подсиживая. Тем не менее это было больнее, потому что когда человека обвиняют прямо или даже бьют, он может тем же и ответить. Да и случалось это крайне редко. Простые люди терпимее друг к другу. Им и в голову не придет изощряться, чтобы унизить человека в угоду своим амбициям. Для них все проще – есть сегодня деньги, амбиции удовлетворены, а завтра – даст Бог день и даст Бог пищу.

Так же было и здесь. У каждого была своя работа и своя ответственность за нее, все недоразумения выяснялись тотчас, пусть и на повышенных тонах, но честно. Лизе нравилось работать с молодыми. Никто не лез ей в душу, никого не интересовала ее серая неприметная жизнь. Живет тетка одна, и ладно, в конце концов, это ее личное дело. Главное, не пристает к ним с нравоучениями, за что они и были к ней благосклонны. Сработались они довольно быстро, да и большого ума для этого не требовалось. Требовалось лишь желание, которое подстегивалось материальным вознаграждением. Обслуживаешь посетителя любезно и быстро, кладешь сдачу в карман, вот девушки и старались на совесть. Бармена кормила «ловкость рук» (и никакого мошенства). У охранников с барменом были свои счеты. Лизе же, знай свое дело, разбирайся с горой грязной посуды безо всякого дополнительного стимула. Знала ведь, на что шла. Впрочем, в конце каждой рабочей недели ей щедро приплачивал сам хозяин, скупо объясняя при этом: «За работу». По вечерам ей некогда было повернуться, не то что слово сказать. Постепенно нарастающая тяжесть в ногах и в спине переходила в тупую ноющую боль. Вдобавок раздражала доносившаяся из зала гремевшая музыка, которую не в силах была приглушить ни закрытая дверь, ни мощный напор воды. Когда быстрая мелодия сменялась медленной, мысли ее уносились далеко, а руки машинально продолжали свою работу. Приятные звуки проникали в потаенные уголки ее памяти, вызывая приятные воспоминания. При этом она не раз ловила себя на том, что зачем-то сравнивает Вадима с понравившимся ей молодым человеком. Зачем? Ничего общего у них не было. Впрочем, вскоре Лиза перестала анализировать свои мысли, потому что они незаметно вышли из-под ее контроля. И она решила, что может позволить себе помечтать, пока однажды мечта не показала ей фигу.

Случилось это поздним вечером, когда она, уставшая, плелась домой, с тоской думая о том, что предстоит еще выгуливать бедного Малыша. То ли идущие за ней не узнали новую посудомойку, то ли им не было дела до других, разговаривали они на повышенных тонах.

Узнав голос Андрея, Лиза вся превратилась в слух.

– Какого черта ты торчишь здесь? – недовольно рыкнул он. – Жена ты мне?

– Тебе бы только издеваться. Дьявол, – в сердцах бросила женщина.

– Ну и найди себе ангела, – грубо отрезал Андрей.

– На Ленку запал?

– Нет, в посудомойку влюбился, – насмешливо ответил он.

Лиза сжалась от этих слов.

– Несчастная она какая-то, – без тени ревности заметила женщина.

– Руслан сказал – у нее сын умер.

– Что с ним случилось?

– Не знаю, не спрашивал. А Ленку не трожь, у нее без меня ухажеров хватает. К Вике ревнуй, она девушка свободная.

– И глупая, строит из себя училку.

– Что ей остается? Здесь ей ничего не светит, а жить красиво хочется.

– Меня не проведешь…

– Мозги включи, на кой мы друг другу?! – раздраженно сказал он.

– Ты душу выворачиваешь! – вспыхнула женщина. – Я тебе все отдала, а тебе мало.

– Так,… – Андрей резко оборвал поток женской обиды, – я просил? Мне тебя слишком много. Поняла? Мне в другую сторону.

– Ты еще посидишь в моей шкуре! – крикнула она ему вдогонку.

– Да пошла ты,… – донеслось издалека.

Нет, не грубость его так задела Лизу, а то, что ее саму он и вовсе не воспринимал как женщину. «Зачем мне это? Влюбилась непонятно в кого…» – корила она себя бессонной ночью за свою слабость. – Какая из нас пара?»

Оставалось наглухо закрыть подступы к своему сердцу, которое, впрочем, никто не собирался осаждать. Вместе с тем в ней ощетинилась женская гордость. И теперь всякий раз, стоило ему заговорить, она выпускала иглы. Заметив перемену, он как-то спросил: «Что ты такая колючая?» Она резко повернулась и ответила: «Уколоться боишься? Держись подальше, ничего и не случится». Когда, заглянув к ним поздним вечером, он попросил его покормить, Лиза снова бесцеремонно отрезала: «Я не официантка, а посудомойка». «Не улыбнешься никогда», – однажды заметил он и получил от нее в ответ: «Пусть тебе молодые улыбаются, у них жизнь веселее». Задетый таким отношением, он больше не пытался с ней заговаривать, чем упростил ей жизнь. Терзаемая неопределенностью, душа ее взмолилась о покое.

3

Здоровье отца пошло на поправку. Время от времени она звонила родителям, не особо распространяясь о переменах в жизни, всякий раз опасаясь, как бы отец не вернулся к своей идее с рестораном.

Люсе открыли визу. Вернувшись от свекрови, за день до своего отъезда она зазвала к себе Лизу на прощальный ужин. Хоть ей, уставшей после работы, было не до посиделок, отказать соседке было неудобно. Кто знает, когда еще свидятся, да и свидятся ли вообще… Расчувствовавшаяся Люся сделала реверанс в сторону Малыша. Тот в отличие от хозяйки оживился и в два прыжка очутился в Люсиной квартире. Оказавшись в незнакомом месте, пес всюду совал свой нос, но никто его не одергивал. Не до него было. Напряжение предстоящей разлуки, сменившее часы тягостного ожидания неизвестности, витало в воздухе. Обе безуспешно пытались скрыть тревогу за обыденностью фраз.

– Ты че такая вялая? – оглядываясь по сторонам, словно прикидывая, не забыла ли чего, спросил Люся.

– Устала после работы, – предвидя реакцию соседки, нехотя ответила Лиза.

И оказалась права. Узнав о ее новой работе, Люся с присущей ей простотой покрутила пальцем у виска.

– Ты что, мать, рехнулась? Такой работы сейчас – бери – не хочу!

– Поработаю зиму, там видно будет, – не вдаваясь в подробности, скупо ответила Лиза.

– Да будет тебе известно – нет ничего постояннее, чем временное, – пессимистично ответила Люся, открывая шкаф. – Че с собой брать-то? Там, говорят, зимы нет. Лишнее тащить не хочется.

Рассматривая яркие Люсины наряды, то и дело отталкивая вертящегося у ног Малыша, Лиза прикидывала, что можно посоветовать. Получалось – ничего.

– С твоим гардеробом в гарем к султану, – раздраженно заметила она, – была бы любимой женой. Хочешь, мое возьми.

– Мне твое на нос не налезет, – расстроилась Люся, – а с моим, что не так?

– Слишком броско, в Европе так не одеваются, – авторитетно заявила Лиза.

– Когда ты там была-то? – насмешливо хмыкнула соседка.

– А ты где была кроме Турции? – разозлилась Лиза. – Они и сами-то до наших челночниц такого маскарада не видывали.

Неожиданно получив отпуп, Люся притихла.

– Я не в том смысле, – извиняющимся тоном сказала она, – мода уже сто раз поменялась.

– Это стиль их жизни, – мягче ответила Лиза, – он не меняется. Возьми что-нибудь попроще, не ошибешься. И вообще, не зацикливайся на этом. Язык, это главное. Переймешь их уклад, тогда в любом наряде примут.

– Кончай ты эту демагогию, вроде я сама не понимаю. Жаль мне с тобой расставаться, – присев на краешек дивана, не сдержалась Люся.– Хоть мы и не подруги, но больше чем соседки.

– А с этой жизнью… не жаль? – польщенная словами соседки, расчувствовалась Лиза. – Здесь все привычное, родное.

Задумалась Люся.

– Родное, – вздохнула она. – А че в нем хорошего? Че я в деревне своей видела? Хозяйство, коровник, и летом на буряках спины гнули. Красивая жизнь только в клубе была. Думала – в городе по-другому, культурно. Так и получилось – сходим в кино раз в неделю, культурно проведем досуг. А в остальном – сплошные проблемы. Шмотки заграничные доставали, а колготки рваные зашивали. После работы мяса в магазине не купишь. Бегали с няней в тихий час в гастроном напротив садика. Сперва мать из деревни возила. Как увидела, что от нас помощи никакой, так и перестала. Юрке вынь да положь, а откуда мне брать, он не заморачивался. Все за правдой по области мотался. Кому она сдалась, его правда? Разве что в туалете – задницу подтирать. Пошла на рынок, думала – сытнее жить станем. Деньги появились, а радости от них – никакой. Если честно, понимаю я Юрку. Интересно он жил, потому и не задумывался. А оказался не у дел и растерялся. Прежней жизни не вернуть, а новая не по душе. Так бывает. Но там ведь прижился? Видно, там люди по-другому живут. Может, и у меня получится? – с надеждой закончила она и переключилась на Лизу: – Я тебе тоже хочу сказать – если в баре своем найдешь кого-нибудь, будь проще. Не приставай ты со своими советами, их же ни один нормальный мужик не выдержит. В остальном ты не жена, а мечта.

Стоило Люсе наложить свою резолюцию, Лиза демонстративно отвернулась.

– Подумаешь, больно надо, – обидчиво проворчала она. – С чего ты взяла, что я там кого-то искать собираюсь?

– У меня в этом деле глаз-алмаз, – загадочно улыбнулась Люся и пошла на кухню. – Давай-ка мы с тобой посидим на дорожку, – донесся оттуда ее голос, – не будить же тебя в пять утра? И Манюне праздник устроим, чтобы запомнил меня, – обратилась она к Малышу.

Пес с завидной проворностью вбежал на кухню и уставился на нее преданным взглядом.

– Разбойник, – шутливо укорила его Люся, и Малыш виновато опустил голову. – Не обижайся, Манюня. Гляди, чего дам, – открыв холодильник, бросила она ему полдюжины сосисок.

Малыш в один присест расправился с угощением.

– Пусть ест. Останется, заберешь с собой, – нарезая колбасу, вела Люся. – Холодильник я разморозила, куда ж теперь все девать?

Вот так спонтанно у них получилось задушевное застолье. Вспомнили прожитые вместе годы, соседей, помянули Сережу. Сидя в небольшой кухоньке, из окна которой виднелся золотистый серп луны, слушая соседку и глядя на мирно лежащего рядом Малыша, Лиза думала о том, что самое сокровенное люди поверяют друг другу не тогда, когда готовятся к этому, а чаще всего безо всякого повода. И еще она с сожалением подумала, что скоро и такой малой радости будет лишена.

4

Неделя сменяла другую, зимние холода не единожды сменялись мокрым снегом, но у Лизы возникало странное ощущение, словно за этими переменами она наблюдает как бы со стороны. Вся она была как натянутая струна, как дикий зверь, воспринимающий робкое пробуждение природы на чувственном уровне. Она вбирала в себя пьянящие флюиды, которыми был пропитан воздух в предчувствии скорого прихода весны. Набухшие почки на оголенных ветвях, островки пожухлого снега, сбегающего тонкими ручейками вслед за уходящей зимой, солнечные лучи, дрожащие в ряби расплывшихся луж – все это предвещало, что не сегодня-завтра пролетят по небу перелетные птицы, громко приветствуя весну.

Если бы у Лизы была возможность сравнить себя нынешнюю с той, которая пришла устраиваться на работу, вероятно, она сама поразилась бы произошедшей в ней перемене. Так неожиданно вспыхнувшее в ней чувство странным образом омолодило ее (хоть нет ничего странного в цепи химических реакций, направленных на продление рода). Короткая модная стрижка удивительно шла ей. Даже слегка прибавив в весе, она по-прежнему оставалась изящной. Да и одевалась она под стать молодым – свитера и джинсы.

Дни ее были однообразны, если не считать одной существенной перемены – девушки поговаривали, что Андрей расстался с Мартой. Во всяком случае, больше ее никто не видел.

– Ничего, скоро другая мамка будет, – надменно хмыкнула Лена.

– Почему? – удивилась Лиза. – Он, что, не может влюбиться в девушку?

Лена смерила Лизу красноречивым взглядом.

– Влюбиться-то он может, но вряд ли захочет, – заключила она. – Не больно-то кому и сдалось такое сокровище. Ни семьи, ни детей ему не надо. Как перекати-поле…

С новой мамкой он, видно, не спешил, потому что по-прежнему имел независимо-неухоженный вид. У этого человека кроме красивой внешности за душой особых сбережений не наблюдалось. Правда, однажды он показал-таки свой необузданный нрав. У них и до этого случались «непонятки» с подвыпившими клиентами. Но охранники были «натасканными» ребятами и службу несли исправно. Андрей здесь подолгу не задерживался. Однажды, выйдя из кладовки, она увидела, как он, прислонившись к стене, молча наблюдал за Викой, вытирающей слезы под ржание «бабловитых» мужиков. Подойдя к ним, он схватил одного за шиворот и бесцеремонно потащил через весь зал на улицу.

На подмогу бедолаге подоспели дружки. К Андрею присоединились вышибалы. Жутко было смотреть, как люди молча по-звериному убивали друг друга. Когда драка грозила перерасти в побоище, приехал Нодар. Дрожа от страха, Лиза машинально подмечала, как из машины выскочили несколько парней и в одночасье разметали дерущихся в разные стороны. Оставив приехавших ребят в помощь охранникам, Нодар усадил окровавленного Андрея в машину и уехал вместе с ним.

Вскоре бар опустел. Пытаясь унять расходившееся сердце, Лиза прислонилась к дверному косяку. Мягко неглубоко вдыхая морозный воздух, подставила она лицо пролетающим редким снежинкам. На кухне Лена отчитывала заплаканную Вику:

– Мужики сюда гулять ходят, нужна им твоя гордость! Вали, раз не нравится! Деньги тебе нравятся? Чего слюни пускаешь?! Андрею лучше?! Нодару головняк устроила, училка х… ва!

Слушая, как тихо переговариваются с охранниками оставшиеся ребята, Лиза, к своему удивлению, впервые за последнее время ощутила себя защищенной в их обособленной дикарской стае.

Мало-помалу все успокоилось. Андрей больше не появлялся. Лиза о нем не спрашивала. Другие об этой истории тоже не вспоминали.

По просьбе хозяина она согласилась на несколько дней подменить заболевшую Клавдию Васильевну. К тому времени Лиза здесь стала своей. Она даже знала, после чего Нодар потеплел к ней. Как-то в коридоре она лицом к лицу столкнулась с человеком, которого однажды видела вместе с Вадимом, впрочем, тогда они встретились так же случайно. Вадим объяснил, что задержится, чтобы утрясти дела с налоговым инспектором. Человек этот ей запомнился, потому что муж назвал его голубым воришкой с заячьей душонкой, но волчьей хваткой. Собственной тени боялся, а хапал все, что мог. Оказалось, этот раздобревший, но по-прежнему опасливый инспектор тоже запомнил ее и задержал на ней взгляд. Сама она тотчас позабыла об этом, но через полчаса ее позвал к себе хозяин.

– Ты знаешь этого человека, которого видела со мной, да? – глядя ей в глаза, без предисловий спросил он.

– Нет, – не раздумывая, ответила Лиза, потому что действительно не была с ним знакома.

– А вот он тебя знает, – продолжая испытывать ее взглядом, убийственно спокойным тоном продолжал он.

– Чего он хочет?

– Чтобы ты забыла, что видела его здесь.

– Я в чужие дела не лезу, – в тон ему ответила Лиза и, чтобы окончательно закрыть вопрос, добавила: – И не люблю, когда лезут в мои.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Хорошо, – произнес он своим привычно-тихим хрипловатым голосом, – думаю, мы поняли друг друга.

После другой неожиданной встречи Лиза сама стала относиться к хозяину с симпатией. Как-то в один из поздних людных вечеров она проскользнула в гардеробную за новой бутылкой моющего средства. И надо же было такому случиться, чтобы в коридоре она столкнулась с Викторией Владимировной Бельской. Та выглядела сейчас презентабельной дамой. Услышав свое имя и отчество, Лиза резко повернулась.

– Вы меня не узнали? – светло улыбаясь, спросила женщина. – Я в школе больше не работаю.

Эта улыбка и знакомый голос вернули ее в старые добрые времена.

– Почему? – тихо спросила Лиза, совершенно забыв о неотлагательной своей работе.

– Муж ваш постарался, – безо всякой обиды ответила та, – во всем обвинил меня. Хоть я не раз предупреждала его, что Сережа очень изменился.

Заметив недовольство проходящего мимо Нодара, Лиза не могла пошевелиться. А Бельская продолжала:

– Натерпелась я тогда. Да что обо мне, как вы сейчас? – участливо спросила она, словно не замечая рабочего фартука и резиновых перчаток.

– Как видите, – прижимая к груди бутылку с моющим средством, ответила Лиза.

Виктория Владимировна коснулась ее руки и ободряюще произнесла:

– А я и не жалею, что ушла. Однокурсник помог устроиться в банк, потом замуж за него вышла. И у вас все наладится, поверьте, обязательно наладится.

Не зная, что ответить, Лиза прикрыла ладонью глаза.

Но та опередила Лизу:

– Главное, чтобы вы не теряли желания жить.

Чем могли помочь ей эти наивные добрые слова? Ничем. Они просто растопили в ее душе боль, и она потекла из глаз горячими ручьями.

– Спасибо вам, – прошептала Лиза, вытирая слезы, – вы очень хороший человек, я всегда это знала.

Закрыв дверь, она подошла к мойке и под недовольное роптание Вики застыла, опершись о ее края. Наконец, взяв себя в руки, она вновь приступила к работе. Но работа не спорилась – то тарелки выскальзывали из рук, то сама она замирала с губкой в руке, пытаясь унять расходившееся сердце. Она не заметила, как Нодар вошел на кухню, не знала, сколько он там пробыл, повернулась только, услышав его голос.

– Оставь, Лиза, – тихо сказал он своим привычным хрипловатым голосом. – Иди домой. Завтра закончишь.

Всего на миг встретившись с ним взглядом, она все поняла. С тех пор она не могла отказать ему ни в одной просьбе. Да и не так уж много он просил.

Тот мартовский день выдался не по-весеннему холодным и неприветливым. Лиза заканчивала уборку, время от времени с опаской поглядывая на открытую форточку.

Развесив тряпку, она поставила в угол швабру. Оставалось сложить грязные скатерти и позвать охранника, чтобы закрыл за ней дверь.

Звук открывающейся входной двери не удивил ее, так как по утрам хозяин часто бывал здесь. Но в этот раз она ошиблась. Дверь на кухню резко открылась, и тотчас от сквозняка громко захлопнулась форточка. Увидев застывшего на пороге Андрея, Лиза замерла от неожиданности.

– Что ты здесь делаешь? – недоуменно спросил он.

Глядя на его обезображенное лицо, она не сразу уловила смысл вопроса. Под левым глазом не сошел кровоподтек, верхняя губа припухла.

– Я?… – вспомнив его звериный взгляд, жалко пролепетала она: – Убираю здесь я…

Лицо его исказило подобие мрачной улыбки.

– Как видок, а? – подмигнул он. – Нодара не было?

– Нет, – все еще не оправившись от испуга, отвечала Лиза, – ну, я не видела.

Постояв в нерешительности, он все же зашел на кухню и закрыл за собой дверь. Отодвинув табурет, превозмогая боль, он неуклюже сел. Глядя на горку скатертей, он удивился:

– Чего ты уборкой занялась? Денег не хватает?

Понемногу приходя в себя, Лиза ответила:

– Уборщица заболела.

– Да, черт… совсем забыл, – кивнул Андрей.

Преодолев неловкость, она заметила, указав взглядом на его лицо:

– Как тебя угораздило.

– Шел, споткнулся, упал, – криво ухмыльнулся Андрей.

– Я видела. Зачем ты драку затеял?

Его глаза холодно сверкнули.

– Я тебе, что, пацан, чтоб меня отчитывать? Кем ты себя считаешь? – завелся он.

И тон его, и взгляд вытеснили из ее души страх. Связав в узел скатерти, она хмуро ответила:

– Кем?… Брошенной посудомойкой. А ты… можешь хоть удавиться. Жизнь-то твоя. Но она пока у тебя есть.

От неожиданности Андрей смутился.

– Тоже мне, посудомойка,… – проворчал он.

Искорки заинтересованности промелькнули в его глазах. С минуту он думал о чем-то своем. Потом обратился к ней, словно не было между ними этой перебранки:

– Ты сейчас одна живешь?

– Одна, – не понимая, к чему он клонит, встревожилась Лиза.

– На квартиру меня возьмешь? Недели на две.

Недолго думая, шутит он или говорит серьезно, она отказала.

Андрей изобразил искреннее удивление.

– Почему? Руслана же взяла? Я заплачу, сколько скажешь.

– Газету купи. Объявлений хватает, выбирай любое и плати сколько хочешь, – проворчала она, снимая со стола узел.

Но его, казалось, не огорчил отказ. Наблюдая, как она взваливает узел на плечи, он покровительственно улыбался. Медленно, тяжело поднявшись, он направился к двери.

– Давай помогу, – предложил он, открывая дверь.

– Три дня носила. Живая, как видишь, – ответила Лиза и на ходу окликнула охранника: – Витя, закрой дверь.

Андрей задержался, но она не стала слушать, о чем он говорил с охранником. «Как глупо получилось… ничего уже не вернуть», – корила она себя. Но все оказалось очень даже возвратно. Не успела она пройти и десяти метров, как Андрей быстрым шагом догнал ее.

– Подожди, – остановил он ее, ухватившись за узел. Она заметила, как при этом от боли сжались его губы.

В тот же миг донесся шум проезжающей мимо иномарки. Проводив ее рассеянным взглядом, Лиза вдруг напряглась, позабыв обо всем на свете. Сидевший за рулем мужчина был похож на Вадима. Прикипев взглядом к иномарке, Лиза с ужасом подумала, что это он и есть. Сейчас пропасть отделяла ее от той прежней Лизы, к которой он привык. Что может чувствовать мужчина к вызывающей жалость женщине? Желание поскорее забыть ее.

– Кого-то увидела? – отвлек ее внимание Андрей.

– Показалось, – на ходу ответила она, не собираясь отнимать этот злосчастный узел. – Пошли, раз тебе так хочется.

Они вышли на тротуар и медленно пошли по направлению к ее дому. Пытаясь справиться с этим наваждением, она начинала понемногу приходить в себя. Так нежданно ворвавшееся в ее жизнь прошлое отступало, мало-помалу прячась в закутках ее памяти. Она уже не казалась себе жалкой в своей не такой уж неудавшейся жизни. Просто жила сейчас другой жизнью среди других людей, которых Вадим не то чтобы не уважал, но не воспринимал всерьез, как не воспринимал всерьез никого, кто привык довольствоваться малым. Он считал их обслуживающим персоналом для преуспевающих сильных личностей. Раньше Лиза соглашалась с ним, как соглашалась априори со всем, что бы он ни сказал. Задумавшись, она не заметила, как на полшага отстала.

– Так что за знакомые у тебя разъезжают на таких тачках? – полуобернулся Андрей, заинтригованный ее странным поведением.

Отвлекшись от своих мыслей, Лиза добродушно улыбнулась.

– Говорю же тебе, показалось, – ответила она, – мои знакомые на таких тачках не разъезжают.

Ощущая спиной ее взгляд, он повернулся.

– Слушай, че ты сзади идешь? – удивился он. – Как конвоир.

Освободившись от гнета воспоминаний, Лиза ощутила в душе легкость. Исчезла недавняя скованность, Андрей ее больше не смущал. Даже забавляла беспомощность мужского самолюбия перед женской слабостью.

– Я любуюсь тобой, – искренне созналась она.

Его реакция тоже показалась ей забавной. Сейчас все ей казалось простым и понятным. Потому что рядом был любимый человек.

– Ну, ну, любуйся,… – не понимая, как расценивать ее слова, закивал Андрей и пошел дальше, но через минуту снова повернулся. – Долго ты собираешься так любоваться?

– До самого дома, – с той же добродушной улыбкой ответила она.

– И я о том же, – лицо его исказило подобие кривобокой улыбки. – Дом твой далеко?

– Нет, почти пришли, – Лиза указала рукой на дом.

Остановившись, он опустил узел на землю, вынул из кармана пачку сигарет и, прикурив, глубоко затянулся. Прищурившись от дыма, он молча смотрел вдаль. Лиза смотрела на него. Сейчас она не замечала ни его подбитого глаза, ни припухшей губы. Ничего этого не было.

Не было даже ветра, словно он, неосмотрительно растеряв силу, устыдился и сложил свои крылья. Казалось, что и солнца не было тоже, на небе не было даже его следа – хоть какого-то яркого пятнышка. Небо было затянуто однообразной серой пеленой, из которой сочилась влага, окутывая все вокруг туманной сыростью, прозрачными бусинками украшая обнаженные ветви деревьев. Подсвечивая желтыми огнями, мчались автомобили. Озабоченные прохожие неловко задевали их, недовольно поглядывая на остановившихся посреди тротуара двух чудаков.

Ничего этого Лиза не замечала. Она понимала, что сейчас он уйдет, уйдет неизвестно куда, и она потеряет его. А через несколько дней, когда придет ее черед выходить на работу, они встретятся снова, но встретятся уже чужими людьми, как десятки раз встречались до этого, с той лишь разницей, что для нее все уже будет окончательно потеряно. Разве у нее до этого был шанс? Был – надежда. А сегодня она убьет ее собственным упрямством. Ведь это даже не гордость, это глупость просто – оттолкнуть любимого человека, когда сама судьба дает ей шанс. Что, собственно, случится, если он поживет у нее какое-то время? Они свободные люди, никому не подотчетные. Да не о чем здесь даже думать.

– Что ж, пошли, – глядя, как он нервно затягивается, тихо сказала Лиза. Видя, что он не собирается бросать окурок, она подняла узел. – Пойдем смотреть квартиру.

Бросив на нее исподлобья испытующий взгляд, он спросил:

– Передумала?

– Должна же я как-то тебя отблагодарить, – ответила Лиза, направляясь к дому.

5

Ни по пути домой, ни в лифте никто из них не проронил ни слова. Теперь Андрей шел за ней следом, словно покорно принимал выбранный им самим жребий. Лиза этого не замечала. В ее голове не было сейчас ни одной конкретной мысли. Только учащенные удары сердца эхом отдавались в ее сознании.

Так же молча она вынула из кармана ключ, открыла дверь и, войдя в переднюю, включила свет. Повернувшись к Андрею, она на миг задержала на нем взгляд, и в ее сознании мелькнула шальная мысль: « Неужели мне это не снится?»

– Что же ты стоишь? – спросила она, кивком приглашая его войти.

Напряженный встревоженный взгляд его был направлен мимо нее. Лиза повернулась и увидела позади себя Малыша, в свою очередь, не сводившего напряженного взгляда с Андрея.

– Спокойно, Малыш, спокойно, – тихо приговаривая, поглаживала она пса, – свои.

Знакомые слова и интонация успокоили пса. Он поднял к ней морду и, тихо поскуливая, всматривался в ее глаза. В такие минуты его агрессия сходила на убыль.

– Заходи, – повернувшись к Андрею, сказала она и, взяв пса за ошейник, повела на кухню. – Раздевайся и заходи в гостиную. Я сейчас, покормлю его.

Стоило Малышу получить солидную порцию привычного лакомства, как он забыл про гостя.

Оставив Малыша трапезничать, Лиза пошла в переднюю. Походя взглянув на стоптанные кроссовки, она приуныла, не представляя, как впишется в ее вылизанное жилище его неустроенная холостяцкая жизнь. Когда она вошла, Андрей спросил, кивком указав на Сережин портрет:

– Сын?

– Да, – поспешно ответила Лиза.

– Красивый парень, – не подозревая, что причиняет ей боль, произнес Андрей, – сколько ему было?

– Семнадцать, – ответила Лиза, присаживаясь в кресло, – садись, – предложила она Андрею.

Андрей снова обвел взглядом гостиную.

– А ты не бедствуешь, – недоуменно покачивая головой, произнес он, осторожно усаживаясь в кресло, – чего тебя в этот бар потянуло?

Лиза вздохнула.

– Этим сыт не будешь, надо за что-то жить.

– Где ты раньше работала?

– На заводе, экономистом. Завод закрыли, пришлось осваивать новую профессию, – печально пошутила она.

Андрей с сомнением покачал головой.

– А что, специалисты больше нигде не нужны? Чего ты сразу в посудомойки?

– Мне без разницы, – пожала плечами Лиза, удивляясь тому, как без малейшего стеснения открывает душу малознакомому человеку.

– Понимаю, – протяжно произнес он, – так случается. Живут люди, вроде все нормально. А потом – бац! Не стало ребенка, и выясняется, что вместе их ничего не держит.