«Зеленый шатер» kitabının incelemeleri, sayfa 15

Искусство это то, что вызывает эмоции.

Поэтому книги Улицкой всегда - искусство. Но эмоции эти тяжелые, негативные и, очень часто, депрессивные. К этому надо быть готовым при чтении книг этого мастера.

На мой взгляд Улицкая и Рубина и есть современная русская литература. Это живые классики и читать их, безусловно, полезно для душевного развития. Но, если у Рубиной, можно получить и отдохновение, и разрядку, то от Улицкой этого ожидать не приходится. Мир Людмилы Улицкой очень печален. Тщета земная... Возможно, это взгляд верующей христианки?

Но язык отменный, литература образцовая!

От битого поколения - небитому

"Зеленый шатер" - роман о диссидентах. В центре его - история трех родившихся в середине 1940-х годов друзей детства: Михаила, Ильи и Сани. В школьные годы на мальчиков оказал огромное влияние преподаватель литературы, прививший им свободомыслие, которое впоследствии привело всех троих в ряды диссидентов - в круг, где каждый второй ломался и становился стукачом, а потом мучился от сознания собственной вины. В книге есть и реальные исторические персонажи - Андрей Сахаров, Юрий Даниэль и Андрей Синявский, Иосиф Бродский.

"В последнее время в стране совершенно осознано проводится сталинизация. И это мне совершенно не нравится. Хотя поколение 30-летних - небитое, дерзкое, но я ощущаю какое-то дуновение страха. Вроде бы выдавили раба, но вот он опять здесь - подобострастие перед властью, власть чиновничья, бюрократическая, опять мы все превращаемся в Акакиев Акакиевичей", - заметила писательница.

По ее словам, сломанные тоталитарным режимом судьбы героев "Зеленого шатра" должна стать предупреждением для всех, кто ностальгирует по советскому прошлому, всех, кто "сейчас вспоминает, что мы были тогда сильнее, и ракеты наши летали, и балет танцевал, и как-то вроде проще жилось".

Основой для романа стал написанный восемь лет назад рассказ под таким же названием: писательница в последний момент "выдернула" его из сборника "Люди нашего царя", почувствовав зародыш большого произведения.

"Время нашей молодости, сложное и противоречивое, конечно, не влезло и в рамки этого романа, но какие-то важные вещи все же там оказались", - отметила Улицкая.

Она выделила в книге несколько ключевых образов. Первый - это собственно зеленый шатер, приснившийся одной из героинь романа. Для Улицкой это символ высокого и глубинного примирения сегодняшнего дня с прошлым, а заодно и примирения представителей ее поколения между собой.

"В той эпохе героев было немного, а потерпевшие были все. Каждое слово правды, каждая вольная мысль оплачивались очень дорогой ценой. Не все могли это выдержать. А зеленый шатер всех примиряет - и тех, кто предал своих друзей, не сумев противостоять давлению власти, и тех, кто это давление выдержал. Все равно все они предстанут перед лицом Господа и, надеюсь, будут прощены", - убеждена писательница.

Вторая принципиально важная тема - это проблема взросления. Тот самый учитель литературы в романе размышляя о ней, употребляя биологические термины "имаго" и "неотения". Имаго - это взрослая особь, достигшая конечной ступени развития, а неотения - феномен, при котором существо, не достигшее зрелой стадии, имитирует ее и даже приступает к размножению. По мнению Улицкой, неотения наблюдается у современной генерации людей во всем мире.

"Это явление нельзя рассматривать как полностью негативное - оно двойственное. С одной стороны, люди хотят оставаться молодыми и не впадать в старческое занудство, но они и не хотят брать на себя ответственность. Когда-то я называла это эффектом Питера Пена", - отмечает писательница.

Современная цивилизация, добавляет она, стремится быть молодой, красивой, успешной, жаждет потреблять жизнь, но не думает о созидании.

"В XIX веке жили так называемые архивные юноши - сверстники Пушкина, которые, закончив Лицей, в 17-18 лет занимали важные государственные посты. Как сильно изменился процесс взросления людей. У нас человек и в 30, и в 40 лет все еще мальчик, который не хочет брать на себя ответственность", - признала Улицкая.

Последний роман?

После выхода романа "Даниэль Штайн, переводчик" Людмила Улицкая заявила, что больше не собирается писать большую прозу. Но спустя два года появился "Зеленый шатер".

"Для меня нет ничего тяжелее, чем написать 500-600-страничный роман. Другое дело - рассказ: в понедельник начал, в пятницу закончил, все выходные отдыхаешь. А роману нужно полностью подчинить жизнь на месяцы. Когда писала "Даниэля", боялась переходить улицу, чтобы машина не сбила, а то закончить роман не смогу. Хотя мне стыдно не в первый раз заявлять, что больше романов писать не буду, но я уже предпринимаю попытки свернуть на параллельные дорожки - делаю сценарии, сотрудничаю с театром", - рассказала писательница.

Кроме того, Улицкая создала фонд под названием "Хорошие книги", который занимается распространением книг по библиотекам, и сама в нем работает. Сейчас осуществляется проект "Добрые соседи": по 100 хороших книг отправляется в 100 посылках в бывшие советские республики

"Туда практически 20 лет не попадают русские книги, хотя многие их ждут. Собрали 100 посылок по 100 книг и разошлем в публичные и университетские библиотеки бывших республик", - объяснила Улицкая.

По ее словам, фонд посылал книги и в детские дома, и в тюрьмы. Помогают спонсоры и издатели, которые дарят книги.

Особенно сложно оказалось отправлять литературу в колонии, так как книги цензурирует высшее тюремное начальство, которое не пропускает как раз те сочинения, в которых нуждаются заключенные.

"Представляете, в тюрьмы нельзя отправлять юридическую литературу. Даже Уголовный кодекс был вынут из наших посылок. Это ужасно. Ведь существует очень небольшое количество юридической литературы, которая может помочь заключенному сориентироваться в том, что с ним произошло, но ее нет в тюремных библиотеках", - сокрушается Улицкая.

Несколько лет назад писательница запустила детский литературный проект "Другой, другие, о других". Это серия книг, призванная воспитывать в подрастающем поколении терпимость к чужим народам и культурам. Написано уже 14 книг - о семье, о жизни и смерти, о мифах и научных теориях и других важных вещах. По словам Улицкой, созрела книга об агрессии и ее преодолении. Улицкая призналась, что главная сложность этого проекта - попадание к нужному адресату.

"Те дети, которым они больше всего нужны - в подворотне и книжек вообще не читают. А детки ухоженные и обласканные не очень и нуждаются в таких книжках, они и так кавказцев и киргизов бить не пойдут", - признает писательница.

Людмила Улицкая, на заре своей литературной карьеры создававшая в хорошем смысле слова сентиментальные романы, представила на суд читателей новое свое произведение «Зеленый Шатер». Книга эта с определенных точек зрения является знаковой — она определяет новый этап развития Улицкой как автора, а заодно вполне способна коренным образом изменить состав ее читательской аудитории.

Если раньше Улицкая предлагала читателю романы, наполненные легкой грустью, ностальгией, тоской по человечности и человеческому, то новая книга имеет совершенно иной настрой. Свысока писательница смотрит на советское время и советских людей, проводя четкие границы между социальными группами, мотивами, процессами. Именно это разграничение, стремление окрасить все либо в черный, либо в белый цвет, неприятие полутонов становится тем новым, что определяет направление развития Улицкой как автора.

Внешне история, которую рассказывает писательница, мало отличается от того, что она создавала ранее. Трое друзей, которые строят свои отношения со времен школы, постепенно взрослеют, обзаводятся женами, стареют и, тем не менее, остаются детьми — таков костяк повествования. Каждый из этих троих — творческая, протестующая личность, диссидент, зажатый в тисках условностей, принятых на родине. Не имея свободы для того, чтобы дышать, каждый из героев, тем не менее, сохраняет стремление и любовь к искусству, что становится центральной темой романа.

Улицкая уверенно рисует характеры — это всегда было ее сильной чертой. Так и здесь — каждый из появляющихся на странице книги персонажей обладает чем-то своим, тем, что выделяет его среди прочих. В то же время обстоятельствами, окружением, поведением, Улицкая раскрашивает их в одинаковые блеклые тона, что смазывает акценты, делает картинку менее резкой, притупляет восприятие. Этот прием, видимо, использован для того, чтобы отразить тональность самой эпохи, ее настрой — и так Улицкая из ностальгирующего автора превращается в автора диктатора.

Пытаясь научить читателя тому, как нужно правильно воспринимать мир, окружающий центральных персонажей, она дает им только один угол зрения, лишает их объективности. Именно это становится самым слабым местом романа, и даже боле того — портит все впечатление от «Зеленого шатра». Одним из заметных проявлений этого становится тот факт, что в данной книге все герои однозначно плохие или однозначно хорошие. «Зеленый шатер» демонстрирует даже не неумение, а нежелание использовать полутона, которые раньше придавали такую прелесть произведениям Улицкой.

Впрочем, то, что автор изменился, стал демонстрировать другие взгляды, еще не значит, что он стал писать хуже. С точки зрения именно литературной, «технической» Улицкая остается на высоте. «Зеленый шатер» — это великолепный слог и оригинальная композиция. Последняя заслуживает отдельного упоминания — доведя персонажей до окончания школы, писательница «отпускает» их в свободное плавание. О дальнейшей их судьбе можно судить из калейдоскопа разрозненных глав, в которых мы смотрим на повзрослевших героев глазами второстепенных персонажей. Несомненно, это делает чтение более интересным, и использование этого приема можно считать заслугой Улицкой.

Ну, а то, что она стала более жестким, бескомпромиссным автором, может свидетельствовать о том, что процесс развития для Улицкой не завершился, продолжает идти, и значит, не исключено, что в будущем она будет радовать своих читателей более взвешенными, более объективными в смысле оценок временного пласта произведениями.

«Зеленый шатер» Людмилы Улицкой — литературный диктат в оценке советской эпохи.

Улицкая в своей публицистической беллетристике доводит идею документального письма до логического завершения – и переводит ее в плоскость массовой литературы

С хорошей дикцией, отчетливо артикулируя слова, упрощая и обобщая, писательница проговаривает несколько нравственно-моральных установок, которые открыла эта эпоха и которые нам так и не удалось усвоить.

«Зеленый шатер» — вторая книга Людмилы Улицкой после «Даниэля Штайна, переводчика», написанная с позиции писателя-просветителя. Если в «Даниэле Штайне» это было еще не так очевидно, то на этот раз с большей определенностью можно сказать, что Улицкая работает с дидактической установкой, возвращая литературе ее идеологические функции, а писателю — положение властителя дум.

«Зеленый шатер» уверенно претендует на выполнение миссии: книга выпущена тиражом в 200 тысяч, и, держа в уме все того же «Штайна» (суммарный тираж более 400 тысяч), можно предполагать, что и это при удачном стечении обстоятельств не предел. Уже этот вполне объективный критерий позволяет говорить, что перед нами пример массовой литературы в прямом смысле слова. До Улицкой темы еврейского самоопределения, иудаизма как религии и национальной принадлежности, экуменистической традиции, а теперь еще и диссидентского движения не были предметом художественной литературы, которую читают в метро.

Композиционно «Зеленый шатер» больше всего напоминает фильмы, скажем, Отара Иоселиани, где сюжет складывается из отдельных, казалось бы не связанных между собой кусков, но их стягивают в единое повествование герои, часто не подозревающие об этом: они проходят мимо друг друга по улице, выходят замуж за друга брата соседа, наконец, читают одну и ту же книгу с промежутком в несколько лет. В каждой из глав на передний план выходит то один, то другой персонаж, пока другие на периферии уплотняют фон.

Историческое время романа ограничено двумя смертями — Сталина в начале и Бродского в конце. Идея понятна и не раз еще проговаривается: как декабристы разбудили Герцена, а Герцен — Ленина, так троих друзей детства, ничего еще не знающих «про Сашу с Ником, про клятву на Воробьевых горах», будит учитель литературы Виктор Юльевич Шенгели, устроивший кружок любителей русской словесности («люрсов»). Увлеченный преподаватель, Шенгели задумывается о феномене детства и взросления: начав с Выготского и закончив разговорами с другом-биологом о явлении неотении, когда личинка, не развившись до взрослой особи, приобретает способность к размножению, он работает над неким синкретическим антропологически-филологическим трудом «Русское детство». Метафора еще не раз появляется в разных формах, чтобы у читателя уже не осталось никаких сомнений. Вот говорит «блестящий профессор», немец, бежавший в СССР из Германии еще в тридцатые, отсидевший положенное, Эдвин Яковлевич Винберг: «детская страна… ... культура блокирует природные реакции у взрослых, но не у детей. А когда культуры нет, блокировка отсутствует. Есть культ отца, послушание, и одновременно неуправляемая детская агрессия». А вот умственные построения Шенгели и Винберга, не меняя интонации, не скрывая своего присутствия и не соблюдая дистанции, продолжает автор, рассуждая уже о принципе инакомыслия: «совесть работает против выживания», у диссидентов отсутствовал инстинкт самосохранения, а биологическое существо, вырастающее за рамки инстинктов, — это и есть взрослая особь.

Улицкую читаю впервые.В начале было интересно. Когда пошло описание жизни элиты и диссидентов, появилось недоумение. Судя по книге," продвинутые" люди связаны с культурой: литераторы, композиторы, музыканты, машинистки, перекупщики и те кто связан с Западом. Академик Тимерязевской сельхозакадемии был низшим сословиям, вместе с ним врачи и др. Перебор получился, неточно описано советское время.Я родом из глубинки, 60-80х годов, мы жили намного лучше и проще, чем описывает автор жизнь молодежи. У нас не было времени заниматься пустым перепечатыванием книг. Мы учились, работали, искали свою нишу в обществе. Дышали полной грудью, никого не боялись и не было гонений за нами. Работая в госструктуре, не встречала прослушек, ни разу не слышала чтобы кого-то приглашали на собеседование ГБ. Был негласный закон,что можно говорить и что нельзя- это правда. Читала «Архипелаг Гулаг», «Дети Арбата», «Доктор Живаго». Никакого запрета не было, книги получала по подписке журнала «Роман газета»

Поверхностное изложение, не очень-то интересной, житейской истории.

Не поймёшь, что это вообще? То ли документальное изложение чьих-то жизней или необоснованная претензия на литературу...

P.S. Читать не следует. Ни уму, ни сердцу...