Kitabı oku: «Брак поневоле», sayfa 2

И что она получила? Самый ужасный сценарий, какой только можно представить.

Вчера Максимо был с ней дружелюбен, но это не помешало ей почувствовать, что он может быть и безжалостным, и жестоким. Даже его вежливый тон звучал как приказ. Он – человек, который никогда не спрашивает разрешения. Конечно, на его стороне богатство, положение, но и она не тряпка, о которую можно вытирать ноги, и не позволит ему взять верх.

Пока что все происходит мирно. Элисон готова договориться с ним. Он имел право на своего ребенка, нравится ей это или нет. Он – такая же жертва обстоятельств, как и она.

Элисон посмотрела через тонированные окна вниз на терминал. Через раздвинувшиеся автоматические двери вошел Максимо в сопровождении охраны, следом толпились фотографы.

Он исчез из вида, но спустя несколько минут дверь салона распахнулась и появился он, но уже без фотографов и охранников.

Элисон не смогла удержаться, чтобы не оглядеть его с головы до ног. Сквозь белую рубашку угадываются тренированные мышцы, рукава закатаны до локтей, открывая загорелые предплечья, брюки плотно обрисовывали бедра и… Господи, выше ее сил не посмотреть на выпирающий бугорок под ширинкой. Она опустила глаза – ей стало неловко от такого несвойственного ей поведения. Она и припомнить не могла, чтобы когда-нибудь так смотрела на мужчину. Наверное, это от нервов.

Максимо подошел к ней. Сняв солнечные очки, он засунул их за ворот рубашки. И опять непроизвольно глаза Элисон проследовали за его движениями. Словно загипнотизированная, она смотрела на темные волосы на полоске загорелой кожи, видневшейся в расстегнутом воротнике.

– Я рад, что вы решились, – сказал он.

Его, кажется, абсолютно не трогало то, что его минуту назад фотографировала целая толпа репортеров. Если бы ей в лицо тыкали камерами, она переживала бы о том, не застряло ли у нее в зубах зернышко мака от съеденного кекса.

– Я же сказала, что буду здесь, – холодно ответила Элисон. – Я держу свое слово.

– Рад это слышать. Как ваше самочувствие?

Он взял ее за руки – жест хозяина без налета чувственности, но все равно у нее сердце подскочило к горлу. Он такой огромный, такой сильный, особенно по сравнению с ней. Эта мужская сила так притягивает, что кажется вполне обычным поддаться желанию приникнуть к нему, чтобы снять хоть часть напряжения.

Элисон старалась не обращать внимания на вибрирование в животе и думать только о том, что ее подташнивает.

– На самом деле я чувствую себя отвратительно, но спасибо за беспокойство.

Он еле заметно улыбнулся.

– Мой самолет ожидает нас на площадке перед ангаром. Один из моих охранников проведет вас туда, а я подойду через пару минут. Нам не стоит устраивать совместную фотосессию.

Элисон согласно кивнула. От мысли, что ее фотография может появиться в бульварных газетенках, которые валяются в супермаркетах, она содрогнулась.

Вошел охранник, и Максимо сделал ей знак. Нагнув голову, Элисон шла по мокрой площадке к самолету. Краем глаза она заметила отблеск фотокамер.

Она поднялась вслед за охранником в салон шикарного частного самолета. Толстый ковер и роскошная обстановка делали его похожим на модный городской пентхаус. Но она уже побывала в доме Максимо и видела, к какому стилю жизни он привык. Он – принц одной из островных династий, будущий правитель страны, которая соперничает с Монте-Карло первоклассными отелями и увеселительными заведениями. Максимо просто соответствует своему уровню.

Охранник незаметно исчез, а она осталась стоять, не зная, сесть ей или нет.

Через десять минут появился Максимо. Выражение его лица было мрачным.

– Там у ангара болтался фотограф, но мы с вами входили в самолет не вместе, так что вас, скорее всего, приняли за кого-нибудь из персонала.

Элисон кивнула, не совсем понимая, каким образом в ее жизни появится необходимость прятаться от репортеров.

– Разве летим только мы с вами? – спросила она, оглядев пустой салон.

– Ну, вы, я и пилот. И еще второй пилот. И экпипаж.

– Но это же неразумное расточительство. Вам не кажется?

Темные полоски бровей полезли на лоб. Неужели она своим замечанием застала его врасплох? Элисон даже почувствовала удовлетворение.

– Scusami? – переспросил Максимо.

– Совершать перелет через океан вдвоем, когда вполне можно было бы лететь коммерческим рейсом. И занимать целый штат для обслуживания… Не говоря уже о расходе горючего.

Он улыбнулся, блеснув ровными белоснежными зубами. Улыбка преобразила его лицо, смягчила резкие линии. Он выглядел почти доступным, обычным. Почти.

– Когда президент США откажется от борта номер один, я подумаю о другом способе передвижения. А до тех пор, я думаю, вполне приемлемо мировым лидерам летать на личных самолетах.

– Ну, наверное, трудно пройти в аэропорту через пропускную линию, когда у вас в карманах звенит золото.

– Вы сноб, Элисон? – шутливо спросил он.

– Я похожа на сноба?

– Ну, сноб наоборот.

– Ничего подобного. Я просто так сказала. Надо держать его на расстоянии, пусть уж лучше он будет на нее раздражен.

Она никогда не стремилась к связям, никогда не хотела от кого-либо зависеть, любить кого-нибудь, раскрыться перед кем-то, опасаясь, как бы ее не бросили. Она в своей жизни сталкивалась с этим. Сначала – потеря сестренки. От горя Элисон казалось, что Кимберли ее предала, бросила. А затем ушел из дома отец – бросил жену и дочь. Что касается матери, то она, если и не ушла в прямом смысле, стала совершенно другой, не похожей на ту женщину, какой была до смерти Кимберли и ухода мужа.

Пережив все это, Элисон научилась самостоятельности и не испытывала желания зависеть от кого-нибудь.

Но стать матерью она очень хотела. И твердо настроилась на осуществление своего желания без помощи мужчины. А теперь в ее тщательно разработанные планы вторгся Максимо. Все было ею досконально продумано, она учла все, ничто, казалось, не могло пойти не так. И вот ее мечты о будущем испаряются на глазах.

У ее ребенка есть отец, а не какой-то анонимный донор. Отец ее ребенка – принц. Высокомерный, самонадеянный и неотразимый. Это – удар по ее замечательным планам.

– У вас, кажется, есть что сказать по любому по воду, – заметил он, усаживаясь на плюшевый диванчик в середине салона.

Элисон села в стороне от него в кресло с кремовой обивкой.

– Я – юрист, – ответила она. – Высказываться – это необходимая часть моей работы.

Макс не удержался от смеха на ее колкость. Она так не похожа на женщин, которых он знал. В ней нет жеманства, она не вешается на него и не уступает ему по каждому поводу. Некоторых мужчин это не привлекает, им не нравится ум в женщине и то, что она может за себя постоять. А вот ему нравится. К тому же он уверен, что сила на его стороне, особенно после того, как он добился, чтобы она отправилась с ним в Туран.

Он вовсе не собирался давить на нее. Наоборот, в его намерения входило предложить ей то, от чего немыслимо отказаться. Ему было ясно, что Элисон станет защищать ребенка ценой своей жизни, если придется. Пожертвует всем ради него. Но и он готов на такие же поступки. Он ни за что не позволит ей исчезнуть с их ребенком.

Максу было непонятно, отчего эта женщина так недовольна, что отец ребенка – он. Он не тщеславен, он прагматичен. Прежде всего, он из королевской династии, он чрезвычайно богат. Он станет следующим королем в своем государстве и вместе с титулом получит миллиардное наследство, а также у него есть собственное состояние, которое он приобрел в результате успешной деятельности своей огромной корпорации. Он владеет сетью роскошных отелей и казино как на острове Туран, так и почти во всех главных туристических центрах в мире.

В глазах большинства женщин он – лакомый кусок, пропуск в высшее общество таких богачей, что трудно и вообразить. И все же мисс Элисон Уитмен ведет себя так, словно быть беременной его ребенком – то же самое, что сидеть в королевской темнице. Чего-чего, а таких мест во дворце Турана нет, чтобы она себе ни напридумывала.

– Ваша работа очень важна для вас? – спросил он, все еще не понимая, каким образом вписывается ребенок в график жизни этой хладнокровной женщины.

– Да. Я – назначенный судом детский адвокат. Моя юридическая контора оказывает бесплатные юридические услуги – нас субсидирует правительственный фонд. Зарплата недостаточная, но я одно время работала в более престижной фирме и быстро поняла, что заниматься разводами обеспеченных людей и разбирать их дрязги не приносит мне удовлетворения.

– Вы детский адвокат? – Ну и ну. Можно представить, какой она зубастый юрист. С таким острым умом и проницательностью в сочетании с холодной красотой кем еще ей работать?

– Последний год я занималась именно этим. Я знала, что, если я собираюсь подготовиться к материнству, я не могу продолжать делать то, что делала в «Чапмен и Стоун».

– Тогда почему вы с самого начала выбрали юриспруденцию?

– Это хорошо оплачивается, – честно ответила она. – Я хороший юрист… Просто сейчас мне это не подходит. Но я долго проработала в этой сфере. Сколько смогла выдержать. А затем занялась другим направлением, которое меня больше устраивает. Дети не должны находиться в суде лицом к лицу с теми, кто превратил их в жертвы. За детей говорю я. Я не позволяю тем, кто защищает обидчиков и педофилов, снова мучить ребенка, лишь бы получить побольше денег. – Она грустно улыбнулась. – Я юрист, но иногда я так сильно ненавижу другого юриста, как никого на свете.

Элисон раскраснелась. Какая страстность к своей работе, своему призванию! Она носит его ребенка, и она – адвокат, выступающий от имени детей. Лучшей матери своему ребенку Максимо не мог и пожелать. Его отношение к ней полностью изменилось. Он уже видел перед собой не твердую как сталь карьеристку, а защитницу, сражающуюся за правду, женщину, посвятившую себя работе на благо других.

У него в мозгу окрепло решение, к которому он уже склонялся.

Брак не входил в его планы. Он был женат, он любил свою жену. Но ни любовь, ни уважение не сделали их счастливыми, не разрешили их проблем, и его жена провела последние месяцы своей жизни, чувствуя себя несчастной. И это останется с ним навсегда.

Элисон носит его ребенка, а долг требует от него честного поведения. Он обязан на ней жениться. Ему все равно, что женщина забеременела при помощи медиков, а не в результате сексуальной связи.

В паху болезненно запульсировало, напоминая, что ему далеко не все равно. Но тем не менее он чувствует нисколько не меньшую ответственность, чем если бы ребенок был зачат в его постели, а не в лаборатории. Он чувствовал ответственность за Элисон точно так же, получи они их ребенка старым испытанным способом.

Сильнейшее притяжение, которое он чувствовал к ней, – это дополнительный приз. Макс не собирался прожить монахом всю оставшуюся жизнь, но случайные знакомства и связи на одну ночь ему также не подходили. Он был женат семь лет, и прошло девять лет с тех пор, как он спал с кем-то, кроме своей жены. Его «черный список» побед утратил актуальность. В тридцать шесть он чувствовал себя слишком старым, чтобы предаваться этому снова.

Поэтому брак с Элисон был бы полезен. Макса потрясло, насколько сильно его привлекает Элисон, хотя объяснение этому есть – долгое воздержание, так что нечего удивляться, что его либидо пробудилось от зимней спячки.

Красавица-искусительница сидит прямо напротив него. Молочно-белая кожа, безупречная фигура – это то, что ему требуется, чтобы утолить свой мужской голод. Она не похожа на его жену. Селена была высокой и худощавой, а макушка Элисон едва могла достать ему до подбородка. А ее формы… могли удовлетворить любого мужчину. Ее грудь наверняка едва поместилась бы в его ладонях. От желания стянуло живот, пах, и он задвигался, чтобы не давили брюки и чтобы Элисон не догадалась, как он возбудился. Не хватало еще, чтобы его, словно мальчишку-подростка, поймали на неумении скрывать нужды своего тела.

– И вы любите детей? – спросил он.

Она кивнула, и волна соломенных волос упала ей на плечо.

– Я всегда хотела стать матерью.

– Но не женой?

Она повела плечами, и Макс не мог отвести глаз от колыхания ее груди.

– Длительные отношения – это очень сложно.

– Как и быть матерью.

– Да, но это совсем другое. От вас зависит ребенок. Дети приходят в мир с любовью к вам, а уж вам остается ценить это, заботиться о них и любить их в ответ. А семейные отношения, брак… это значит зависеть от кого-то еще.

– Для вас это преграда?

– Это требует такую веру в человеческую натуру, которой я не обладаю.

– И вы выбрали для себя путь матери-одиночки, а не семью?

Она сдвинула брови, губы у нее при этом соблазнительно надулись.

– Я не собиралась обязательно стать матерью-одиночкой. Я просто хотела быть матерью. Что касается длительных отношений… я не думала о том, нужны они мне или нет.

– Неужели настолько плохо для нашего ребенка иметь обоих родителей?

Она отвернулась от него и уставилась в окно:

– Не знаю, Максимо. Давайте поговорим об этом позже, после теста?

Он кивнул:

– Как пожелаете. Но нам все равно придется обсудить наши взгляды.

– Знаю.

– Я понимаю – это не то, что вы спланировали. Я также ничего подобного не планировал.

Элисон понимала, какая трагедия была в жизни Максимо. Но она не хочет питать никаких теплых чувств к нему. Уже то, что она остро ощущает его присутствие, немыслимо. Если она позволит себе чуть большее, то разразится беда.

Романтическая любовь ее никогда не привлекала. И интимные отношения тоже. Она видела печальные последствия романтической любви в доме ее детства, наблюдала, как отдалялись родители и каким крахом все закончилось. Мать полностью замкнулась, и Элисон ничего не оставалось, как самой заботиться о себе.

Когда отец ушел из семьи, это ударило также по их материальному положению. Люди, которых мать считала друзьями, отвернулись от нее. Элисон не хотела очутиться в подобной ситуации, не хотела доверить свою жизнь кому-то, чтобы потеря этого человека обрушила все. Печальный опыт научил ее полагаться исключительно на свои силы, идти своим путем и найти свое счастье.

Элисон контролировала каждый свой шаг: отличные отметки в школе – особенно в старших классах, – чтобы получить стипендию и поступить в колледж; ученая степень после окончания колледжа, что позволило найти высокооплачиваемую работу. И дальше каждый поступок тщательно обдумывался и исполнялся вплоть до того дня, когда она решала, каким образом ей стать матерью.

Над всем этим можно сейчас посмеяться. Она сидит в самолете и летит в иностранное государство, а рядом с ней красавец принц, который – так уж получилось – является отцом ее ребенка.

Глава 3

Первая промелькнувшая перед глазами картина Турана поразила Элисон. Остров был похож на бриллиант на бархатной глади ярко-синего Средиземного моря. Сверкающие белые скалы, черепичные крыши домов, рассыпанных по песчаной береговой линии. Берег переходил в пышную зеленую растительность, а на склоне высокой горы стоял каменный дворец, блестевший в лучах вечернего солнца.

– Какая красота.

Да, красота. Буйство природы, не поддающейся приручению, как и хозяин этого великолепия. Невзирая на изысканность и утонченность Максимо, было в нем что-то первозданное.

Полет проходил в напряженной атмосфере. Во всяком случае, для нее. Максимо, казалось, абсолютно не затрагивало ее присутствие. Чего не скажешь о ней. Нельзя думать, что ей вообще не нравились мужчины или что она никогда не ощущала чувственного желания. Все это, конечно, было. Она просто не хотела культивировать это в себе. Физическая интимность, когда ты раскрываешься перед кем-то, выставляешь себя напоказ, теряешь самоконтроль… Это ее отталкивало и даже приводило в состояние паники. Но что-то в Максимо разожгло ее любопытство, начало брать верх над чувством самосохранения.

– Спасибо, – произнес он, и его голос прозвучал искренне. – Я твердо убежден, что Туран – одно из самых прекрасных мест на планете.

Самолет начал снижаться. Теперь были видны зеленые луга, где пасся скот.

– Никогда бы не подумала, что на острове столько скота.

– Не очень много, но мы стараемся взять все, что только можно, из природных ресурсов. Виноград и оливки получаем в большом количестве, а продукты животноводства – скот взращивается на естественных кормах – славятся во всем мире. Конечно, поскольку мы – остров, морепродукты составляют значительную часть нашего экспорта. Мы могли бы экспортировать больше, но мои приоритеты – это независимость и самостоятельность.

Элисон одобрительно кивнула.

– В чем состоят ваши обязанности? Ведь ваш отец все еще официальный правитель?

– Я отвечаю за экономику. За последние пять лет мне удалось увеличить доходы от туризма на пятьдесят процентов. Мы строили новые казино и восстанавливали исторические рыбацкие поселки. Туран превратился в привлекательное место для богатых людей, которые хотят провести отпуск на модном курорте.

– Выходит, вы скорее бизнесмен, чем принц.

Он тихонько засмеялся:

– Возможно. Будь у меня другая жизнь, я стал бы бизнесменом. Но в этой жизни я вполне доволен тем, что могу исполнять свой долг. Моя главная ответственность – это моя страна, хотя у меня есть и деловые интересы.

– Но долг – самое главное?

– Я был так воспитан, что долг превыше всего, выше собственных желаний.

Долг выше собственных желаний… Означает ли это, что ее долг перед ребенком в том, что ребенок должен знать своего отца? Если бы своему отцу она не была безразлична, а мать не оттолкнула бы его, что было бы? Больно об этом думать. Она отдала бы все что угодно за отца, которому она была нужна. За защиту и надежность, которые он мог ей дать. А есть ли у нее право отказать в этом своему ребенку? Она не хочет посмотреть правде в лицо, не хочет признать, что привлечь Максимо к воспитанию ребенка – это правильно и справедливо. Чего же она хочет? Хочет, чтобы все шло по ее плану. Но… сейчас это уже невозможно, и она это знает.

Самолет приземлился. У Элисон желудок поднялся к горлу.

Когда подкатили лестницу, Максимо взял ее за руку… как хозяин, помогая ей выйти. Он держался очень прямо и как можно дальше от нее, словно боялся, что это ниже его королевского ранга. Ее это устраивало, потому что его присутствие странным образом на нее действовало. Словно тело помимо ее воли жаждет чего-то.

Пять человек судовой команды выстроились на взлетно-посадочной полосе, готовые забрать багаж его королевского высочества… и ее дорожную сумку. Элисон положила туда самые необходимые и скромные из вещей, поскольку собиралась вернуться в Сиэтл через несколько дней. Увидев его многочисленные чемоданы около своей старой сумки, она еще раз ощутила огромный социальный водораздел между ними.

Максимо усадил ее на заднее сиденье поджидавшего черного лимузина, и она покорно села.

Богатство… В раннем детстве семья жила в достатке, и, хотя потом были годы нищеты после ухода отца, Элисон не успела забыть, что такое жить в хорошем доме в тихом переулке. Да и сейчас ее доход был больше, чем у большинства знакомых. Она откладывала деньги, а не тратила на пустячные покупки.

Но богатство Максимо… с подобным она никогда не встречалась.

Блестящий лимузин проехал через железные витые ворота. С двух сторон ворот стояли массивные каменные статуи воинов с мечами, за внутренними стенами возвышалась башня.

– И никакого рва с водой? – шутливо спросила она.

– Нет. Крокодилы не смогли бы распознать, где незваные гости, а где законные владельцы, так что система безопасности из них никудышная. Поэтому у нас, как у всех, теперь бесшумная сигнализация, – тоже пошутил он.

– И никакого кипящего масла?

– Только на кухне, – улыбнулся он, и она заметила, как у него на щеке обозначилась ямочка. Лучше бы он оставался сдержанно-холодным. Легче видеть его своим противником и намного труднее – таким вот… милым.

Лимузин остановился перед двойными дверями, по обеим сторонам которых замерли охранники, своим видом не очень отличаясь от каменных воинов у ворот.

Максимо повернулся к ней со словами:

– После того как ко мне придет врач, чтобы сделать тест, у нас будет обед с моими родителями, и я представлю вас.

– Это обязательно?

– Вы не только гость, но также и мать моего ребенка и их внука.

Дедушка и бабушка. Благодаря Максимо у ее сына или дочери будут дедушка и бабушка. А она… ее отец бог знает где, мать – озлобившаяся пьющая женщина. Элисон никогда и ни за что не подвергнет своего ребенка такому испытанию – увидеться с ней. Она и сама не отважится на встречу с матерью, ну если только при крайней необходимости.

– Это все усложняет. – Элисон прижала ладони к глазам, чтобы не закапали слезы. Столько всего на нее накатилось: беременность, осознание того, что она станет матерью, а теперь еще и это.

– У них есть право на внука, такое же, как у меня право на своего ребенка. Как и у вас, Элисон. Я не дам вам возможности лишить мою семью этого.

Гнев, охвативший ее, придал ей силы.

– Королевским указом? А меня – в темницу?

– У вас что, навязчивая идея по поводу темницы?

– Просто представила бегущую строку на новостном телеканале: «Американка – узница принца-варвара», – резко ответила она и прижала холодные руки к горящим щекам.

Странно, но вместо отвращения – вполне понятного при мысли о Максимо в роли деспота – она ощутила прилив чувственного волнения. Вот ужас! Откуда эти непристойные мысли? Элисон отвернула от Максимо разгоряченное лицо и сама открыла дверцу, не желая, чтобы это сделал кто-то из прислуги дворца.

Максимо мгновенно оказался с ней рядом – с его длинными ногами ему достаточно сделать всего два шага.

– Я смутил вас, tesoro?¹

Она вскинула подбородок, не желая обращать внимания на его слова и на его намеки.

Он крепко взял ее за руку, не дав ей идти. Сердце у Элисон так громко стучало, что ей казалось, что он наверняка слышит этот стук. От него исходило тепло, и не только – она чувствовала опьяняющий мужской запах… запах секса. Запах Максимо.

Когда это было, чтобы она замечала, какой запах у мужчины? Пожалуй, в тренажерном зале, и это было малоприятно. Тогда почему запах Максимо так ее привлекает? Почему пульс у нее участился, а грудь набухла? Его запах – это не запах лосьона. Это просто его природный запах.

– Я думал, что такую опытную бизнес-леди не легко смутить. – Он провел большим пальцем по ее горящей щеке. – Но получается, что я заставил вас покраснеть, cara.

– Хватит ваших иностранных нежностей, – сердито произнесла она. – Я этого не люблю.

– Неужели? – Он наклонил голову, и она замерла, на секунду подумав, что он сейчас ее поцелует. – Большинство женщин находят это очень эротичным.

– Я не принадлежу к их числу.

Он сдвинул брови, сверля ее взглядом:

– Согласен.

Это комплимент? Элисон решила счесть это комплиментом. Ей приятно, хотя ему она не покажет этого ни за что. Его слова не должны ее волновать, радовать или задевать. Стоит держать себя в руках и не терять голову. Единственное, что между ними общее, – это ребенок. Если бы не ошибка в клинике, они никогда и не встретились бы. Они вращаются в совершенно разных кругах. Да он и не взглянул бы на нее, если бы не ребенок.

Ей полезно это помнить.

– Когда вы собираетесь увидеть врача? – спросила она.

– Как только позову.

– А когда вы его позовете?

– Прямо сейчас, если хотите.

Элисон кивнула:

– Да, пожалуйста.

Когда Максимо упомянул о личном враче, то Элисон представила пожилого мужчину, а не красавицу блондинку лет тридцати. Высокую и тонкую, как модель.

Хотя чему удивляться? Максимо красивый мужчина. Очень красивый. И богатый. И могущественный. И конечно, женщины стремятся к нему, повинуясь женскому инстинкту залечить его раны. А он наверняка приветствует женское внимание. Почему же сильному, сексуальному мужчине во цвете лет не получать удовольствие, которое ему предлагают?

Элисон опять бросило в жар. Максимо волен поступать так, как пожелает и с кем пожелает, в том числе и с сексапильной докторшей. А вот она не желает подобных отношений, не желает пожертвовать своей независимостью и самодостаточностью за несколько часов наслаждения в постели мужчины.

К тому же она очень сомневается, получит ли пресловутое наслаждение. Пусть другие женщины стремятся вступать в связь исключительно ради наслаждения, но она никогда этого не хотела, поэтому отвращение к таким связям уберегло ее от того, чтобы по-настоящему узнать, что это такое – ничего не значащие близкие отношения. Но ей двадцать восемь, она не вчера родилась, она знала, что такое секс. Пусть собственного опыта у нее не было, но она не могла представить, что такая интимность может ее привлечь. Она не намерена окунуться во что-то подобное сейчас – ведь ради самосохранения она никогда не приближала к себе никого.

Но почему у нее кольнуло внутри, когда красотка докторша закатала рукав рубашки Максимо и протерла ватным тампоном изгиб локтя?

– Возьмем немного крови, – медленно протянула блондинка.

Элисон отвернулась, когда из руки Максимо в пробирку потекла темная кровь. Она всегда плохо реагировала на такие процедуры, а в беременном состоянии – особенно. Не хватало еще хлопнуться в обморок на глазах Максимо.

– Готово, – промурлыкала докторша, расправив рукав на мускулистой руке. – Уйдет пять дней, что бы получить полный скрининг. Как только я узнаю результат, то тут же сообщу. Если понадобится что-то еще, дайте мне знать. Я доступна в любое время. – Она стиснула Максимо руку, и Элисон стало ясно, для чего доступна эта особа.

После ее ухода Максимо продолжал молча сидеть. Элисон охватило беспокойство. Еще несколько дней, и она узнает, что грозит их ребенку.

Их ребенок. Не верится, что этот чужой человек – отец ребенка, который лежит у нее в чреве. Если бы ребенок стал плодом связи на одну ночь, то они, по крайней мере, хоть чуть-чуть успели бы узнать друг друга. А получается, что они не знают ничего. У них даже нет общего взаимного физического влечения, которое связывает людей, ожидающих ребенка.

Лгунья.

Хорошо-хорошо, ее тянет к нему. И прежде с ней такое бывало. Но не так сильно, и она не поддавалась этим чувствам. С Максимо она поступит так же.

– Какой отель вы можете порекомендовать? – спросила она. Надо как-то ослабить это напряжение – оно тяжестью повисло в воздухе.

– Зачем вам отель? – спросил он, согнув руку, откуда взяли кровь.

– Не хочется спать где-то в чистом поле. Я не любительница походной жизни.

– Вы очень остроумны, – сказал он, глядя на ее рот.

Элисон лизнула пересохшие губы. Он так на нее смотрит… Губы снова пересохли и закололи, все внутри стянуло, и даже закружилась голова. Одно дело – недопустимое собственное желание, но то, что он испытывает хоть каплю желания к ней… О боже.

Вдруг его взгляд погас, по выражению лица ничего не понять. Ей, должно быть, показалось. Конечно, она не урод, и знает это. Мужчины часто приглашали ее на свидания. Она не королева красоты, какой была жена Максимо, по сравнению с которой даже супермодельного вида докторша выглядела средне.

Элисон помнила, как выглядела его жена: точеные черты лица, блестящие гладкие темные волосы уложены в элегантную прическу, стройная фигура – подарок для дизайнера. Ее фотографии часто украшали обложки глянцевых журналов. До брака с Максимо она была знаменитостью, оперной певицей и выступала в самых известных театрах по всему миру. Талантливая, красивая, изысканная.

Элисон знала, что ее внешность не бесспорна, не общепринята, как у Селены. Максимо ею не заинтересуется. Она – обычная, а он – совершенство, полубог, образец мужской красоты. И его жена тоже была совершенством.

– Вы останетесь здесь, во дворце, – спокойно произнес Максимо, и по его тону было ясно: ему и в голову не приходит, что она может отказаться.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы вы устраивали мне ночлег. Я вполне в состоянии сама это сделать.

– Не сомневаюсь, что вы способны самостоятельно найти гостиницу, – ответил он и улыбнулся. – Но вы носите моего ребенка, и я не хочу, чтобы вы останавливались одна и неизвестно где.

– В Туране никуда не годные отели?

– Ничего подобного. Но я все равно не позволю вам…

Она не дала ему договорить:

– Не позволите… мне? Вы не имеете права позволять либо не позволять мне что-либо.

– Вы беременны моим ребенком. Это дает мне право знать, куда вы идете и что делаете.

Элисон открыла от неожиданности рот, понимая, что наверняка смахивает на рыбку гуппи. Он действительно уверен, что имеет над ней власть, потому что стал отцом ее ребенка?

– Это какие-то первобытные понятия. У вас нет на меня никаких прав!

– Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Вы и ребенок. Что в этом первобытного?

– Что? Да этот контроль просто немыслим!

– При чем здесь контроль, когда хочешь кого-то уберечь? Вы беременны моим ребенком, и поэтому вы – моя женщина!

Он выглядел таким возмущенным, как будто она не понимает простых вещей.

– Ваша женщина? – У нее по телу пробежала дрожь. Неужели его слова так ее возбудили? Глупости. Это нелепо. – Я – не чья-то женщина. Даже если бы… – Ей, кажется, удалось не покраснеть, когда она произнесла следующие слова: – Даже если бы мы зачали этого ребенка обычным способом, я не стала бы вашей женщиной. Я способна сама руководить своей жизнью.

– Да. Конечно, вы способны, – сухо ответил он. – А как это происходит, позвольте узнать?

– Так же успешно, как и у вас.

Он пропустил мимо ушей ее язвительность и спросил:

– Элисон, зачем вам противоречить мне? Я хочу, чтобы вы были здесь ради вашего же блага и блага ребенка. Если пресса вычислит, кто вы, вы окажетесь без моего покровительства, и вас просто затравят. Папарацци будут преследовать вас постоянно. Вы не представляете, что это за безжалостная публика. – Темные глаза смотрели мрачно. Элисон утонула в их бездонной глубине.

– Разве такое возможно? – пробормотала она.

– Вы же видели репортеров в аэропорту Вашингтона. Здесь, в Туране, все может быть еще хуже.

– Ох, – вырвалось у нее. Она не представляла себе, что пресса заинтересуется ею. Максимо – да, учитывая историю с его восхитительной, талантливой женой. Но она…

– Вот именно «ох». Я не хочу подобного.

– Я тоже. – Элисон неохотно, но признала, что он прав.

– Я провожу вас в вашу комнату.

Приобняв за спину, он вывел ее из кабинета в коридор. Легкое, ничего не значащее прикосновение возбудило ее настолько, что огненный ручеек пробежал к кончикам пальцев и на ногах, и на руках, задев по пути все интимные места. Пульсировало везде, особенно внизу живота между бедер. Элисон немного отстранилась, чтобы уменьшить эту сладкую боль. Этого быть не должно. Он дотронулся до нее просто так. Ему она безразлична, и ей следует успокоиться. Элисон стиснула зубы и огляделась – надо срочно переключить внимание. Они находились в той части дворца, где располагались личные покои Максимо. Ничто не походило на готический замок, и интерьер был светлый, современный, напоминал дом в Вашингтоне.