Kitabı oku: «Порномания», sayfa 2
Анна и Андрей
Теперь у вас есть представление о том, как я стала порноманкой. Возможно, это случилось много раньше того дня, но осознала я это именно в тот момент, который описала. Именно тогда я по-настоящему провалилась в порноманию, стала частью этого механизма, этой вселенной… Я говорю напыщенно, но именно так я чувствовала себя и до сих пор чувствую, помимо слишком уж прозаических сравнений со спортом. Наверное, это еще похоже на тягу наркомана или маньяка, или просто на одержимость, на сильное расстройство, на душевную болезнь, в конце концов. И правда – я чувствовала себя больной, как бывает с наркоманом или с душевнобольным… Сначала это была, как мне казалось, «высокая болезнь». Я даже считала себя «избранной». Но вскоре я поняла, что в моей порномании нет ни капли «высокого». Однажды я увидела себя словно в зеркале: это была скрюченная, сидящая в неудобной позе довольно привлекательная молодая женщина, которая вдруг решила нырнуть в бездну.
Став порноманкой, я принялась посвящать большую часть своего свободного времени просмотру порноклипов и мастурбации под них. Почти весь мой пыл уходил на поиск этих видео и последующее самоудовлетворение. Я ведь стала спортсменом, если отбросить сравнения с одержимостью и наркоманией. Но, даже выдохшаяся, после своего спринтерского забега, как лошадь в мыле, я по-прежнему читала блоги в «Живом Журнале», просматривала новостные сайты, одним словом, не переставала интересоваться всем, что происходит в мире. Я вообще всегда довольно много читала. Раньше покупала книги, но в последнее время прекратила заходить в книжные магазины; меня развратил Рунет, в котором есть буквально все, любая книга совершенно бесплатно, слава пиратам! Минимум дважды в месяц ходила в кино, смотрела актуальные артхаусные фильмы. Все эти привычки никуда не делись, но их потеснил мой новый спорт. И я не могла не понимать, как все-таки сильно деградировала с момента начала моей порномании.
Во время недавнего нырка в «Живой Журнал» (конечно, уже после порно-марафона) случилось странное: я неожиданно наткнулась на большой пост в блоге некоего Андрея, которого совершенно не знала. В нем он писал, как недавно расстался со своей девушкой, как страдал от разрыва и мечтал обрести ее вновь. Пост был написан неграмотно и примитивно, как большинство постов в ЖЖ, его автор был жалок и слезлив. Да еще и расписано все было подробно – на «много букв», как говорят читатели блогов. Тем не менее, дойдя до причины разрыва, я вздрогнула и стала читать с гораздо большим интересом… Оказалось, что девушка Андрея тайком снималась в порно, для этих бесчисленных платных порно-сайтов, основная аудитория которых – старомодные пузатые мужики из США и Германии, не умеющие пользоваться порно-торрентами. Андрею рассказали про это его друзья, давно подсевшие на сетевую порнуху (естественно, бесплатную), несмотря на семью и прочие атрибуты благообразных граждан. И даже заботливо скачали с порно-торрентов клипы, где его девушка была «звездой». Это, несомненно, была еще и месть. Они завидовали Андрею. Ведь, насколько я знаю, для многих мужчин то, что знакомая, пусть даже опосредованно, девушка снимается в порно – нечто стыдное, но в то же время и почетное. Они, скорее всего, не станут говорить об этом с каждым знакомым, но приятная амбивалентность останется. И, конечно, они не смогут признаться в открытую, что мечтают поиметь такую девушку, но все как один ее хотят, грезят о ней, возможно, даже мастурбируют, представляя себя с ней.
Бедный Андрей стал смотреть присланное: сцены на кушетках, глубокие минеты, двойное проникновение. И все это проделывала его девушка! В одном видео ей даже пришлось вылизывать мужской анус; именно это больше всего его возмутило. Он устроил скандал. Она отпиралась до последнего, но в конце призналась. Он спросил: почему? «Ну… типа из-за денег». Потом оказалось, что ей это еще и нравилось. Это было вторым и самым сильным ударом для Андрея.
Из примерно ста пятидесяти комментариев к этой истории не нашлось ни одного в пользу Андрея. Во всех без исключения его унижали, «троллили» и говорили, какой он лох. Некоторые просили прислать им в «личку» видео с его бывшей девушкой или выложить их прямо в блоге.
Я не оставила никакого комментария, но написала ему сообщение, что понимаю (хотя я не понимала, это было чистой воды притворство), как ему тяжело и больно, и предложила встретиться. Андрей ответил в тот же миг и радостно согласился. Встреча произошла на следующий день.
Мы встретились в одном из тех пошлых и довольно дорогих сетевых кафе, которые оккупировали центр Москвы. Андрей оказался хорошо одетым, воспитанным, довольно симпатичным молодым человеком, но все время озирался и пристально всматривался в рядом сидящих или проходящих мимо людей, словно ждал еще кого-то. Что-то его тяготило. Неловкое молчание, долгие паузы – все это было невыносимо в первые полчаса встречи.
В ходе разговора я быстро поняла, почему с ним случилось это. Андрей был классическим «хорошим парнем». Даже не парнем, а мальчиком из хорошей семьи. Таким до тошноты чистым, порядочным, со строгим воспитанием, скорее всего, зажатым в сексе. И как результат подсажен на порно. Он признался, что часто онанирует. Его посещают фантазии о развратных девушках, о сексе с ними в публичных местах. Поэтому он притянул именно такую девушку; в этом я не сомневалась, о чем ему сразу и сказала:
– Конечно, это не оправдывает влечения твоей бывшей подруги к порно… В сущности, никого не оправдывает. Ни ее, ни тебя.
– Ужасно! – ответил Андрей. – Мой психолог такого же мнения! Говорит, что я даже больше виноват, чем она…
– Вот видишь, – выпалила я, не подумав.
Но, решив, что я играю с ним слишком жестко, постаралась смягчить свою категоричность:
– Тут обоюдная вина. Пятьдесят на пятьдесят. Но со своей проблемой ты должен разобраться сам. Один на один.
В итоге я испугала его еще больше.
Я понимала, как сильно на Андрея давило воспитание: он ведь был типичным «хорошим мальчиком из хорошей семьи», которому всего хочется и ничего нельзя. Кругом одни запреты. Вот почему ему так нужна была эта «плохая девушка». Он хотел с ее помощью освободиться. Но она не освободила его. Ведь она не могла быть плохой с ним. Уж слишком он сам был хороший. Зато ей хорошо удавалось быть плохой с теми мужиками, которые трахали ее в порнухе. Андрей был хорошим мальчиком, который мечтал стать плохим, а она – плохой девочкой, мечтавшей стать хорошей. Она не могла преодолеть в себе стремления к плохому (как результат ― съемки в порно) плюс была жадной до денег, но с Андреем она хотела быть другой – хорошей. Андрей же хотел, чтобы она была плохой (и) с ним. Но с ним она этого не хотела. А может, даже не могла. Ведь Андрей был из другого круга. Она и выбрала его из-за этого. Она хотела войти в этот круг. Если не войти, не стать его частью, то хотя бы приблизиться к нему с помощью Андрея. Но он не давал ей этого. Он, будучи хорошим и воспитанным, «принадлежащим» к этому кругу, не позволял ей к нему приблизиться. Ему хотелось видеть ее «плохой». Она понимала это и мстила ему. А то, что, посмотрев эти порносъемки, Андрей стал требовать от нее делать те же вещи, что он видел в ее исполнении «там», окончательно добило их союз. Вот почему я сказала ему в кафе: «Не ищи плохую девушку, Андрей! Постарайся найти хорошую девушку, которая иногда может поиграть в плохую. И тогда все получится!»
Он кивнул, нервно улыбнулся и проговорил: «Постараюсь». Встал и ушел вприпрыжку, так ему не терпелось завершить этот непростой разговор. Я посмотрела ему вслед и поняла неожиданно: меня что-то тронуло в нем. Тем же вечером, к моему безграничному удивлению, он попросил меня еще об одной встрече и прибавил, что это для него очень важно. Мы встретились на следующий день, в том же сетевом кафе. Он казался очень взволнованным, ему не терпелось чем-то со мной поделиться. Я молчала и смотрела на него, на его трогательное волнение, на его напряженные черты лица, на его чуть дрожащие руки и ждала. После небольшой паузы, еще до того, как подошел официант, Андрей, набравшись смелости, неожиданно громко сказал, что ему хотелось бы со мной встречаться. На нас оглянулись сидевшие за соседним столом молодые люди. Они многозначительно переглянулись. Андрей поспешно прибавил, что у него возникло ко мне «что-то серьезное». Меня позабавила и, признаюсь, взволновала эта фраза. Меня раздражали циничные ухмылки молодых людей, сидевших неподалеку. Я понимала, что на это надо что-то ответить. Хотя, ответ был давно готов, точнее, я была готова ответить на это, потому что Андрей был очень трогательным. Я сочувствовала ему и хотела быть с ним, хотела видеть его без одежды, голым и беззащитным. Эта фантазия не отдавала прямым эротизмом, не была порнографической, но, несомненно, это было эротическое чувство.
Неожиданно для себя я резко отказала ему, хотя на языке у меня были совсем другие слова. «Андрей, разденься передо мной скорее, я хочу видеть тебя обнаженным и беззащитным, таким, какой ты есть на самом деле… Андрей, я хочу тебя, однако у меня не течет от этого так, как течет от просмотра этих отвратительных порноклипов. Но это меня сильно волнует, не физически в первую очередь, а скорее духовно… Я хочу быть с тобой, Андрей, Андрей! Хочу, хочу, но мне немного страшно, потому что это так отличается от того, что я делаю, от того, что я привыкла делать, от этой мерзкой, безысходной, тупиковой порномании, от моей одержимости визуальными образами, этими голограммами, льющимися на меня потоками с монитора… Андрей, Андрей, почему я отказала тебе? Я ведь так хочу, чтобы ты меня трахнул, вошел в меня, сделал со мной то, что я и не подозревала. Использовал бы меня, как шлюху и как деву, все в одном лице, ведь это и есть я, Анна, порноманка, героиня своей собственной пьесы. Анна, порноманка, хотящая любви и отвергающая ее, Анна, хотящая грязи и ненавидящая ее, Анна, которую ты видишь и хочешь, точнее, говоришь, что хочешь лишь встречаться, а на самом деле… Мне не важно, что на самом деле, мне важно, чтобы моя история продолжалась. Зачем, зачем я сказала, что не хочу с тобой встречаться? Я не понимаю себя, не понимаю…»
Андрей, услышав эти фальшивые слова отказа, встал и, не говоря больше ни слова, ушел, не заплатив за свой кофе, который только что принесли. Сколько прошло времени с того момента, как я резко отказала ему и замолчала, погруженная в собственный галлюцинаторный мир? Сколько времени прошло, пока он ждал, когда я наконец скажу правду: «Андрей, мой маленький Андрей, да, я согласна! Согласна с тобой встречаться… Скорее поехали к тебе, ко мне, куда угодно, ты можешь даже здесь раздеться и показать мне свое стеснительное и не идеальное тело… И я буду смотреть на него, просто смотреть, без сучьей течки, без мастурбационного возбуждения, без всякого желания. И это будет так здорово, так ново после того, к чему я привыкла…» Он не дождался этих слов, хотя знал их, слышал их. Пустая формальность, но наш реальный, не воображаемый, мир управляется именно такими формальностями.
После галлюцинаторного приступа я вернулась в формальный мир, порвав все связи со своим воображаемым театром. Я – наследница миллионов, которые не мои, но почему-то стали моими. Заплатив за два кофе и почувствовав себя богатой, я вышла из кафе и стала озираться. Вдруг Андрей ждет меня за углом? Я не могла отделаться от мысли, что он где-то рядом. Но его нигде не было. Сколько времени я живу без секса? Месяц, два, три? Не помню, ничего не помню, помню только этих нескончаемых парней из порнороликов… На которого из них больше всего похож Андрей? Слава богу, ни на одного из них. И не может быть похожим. Потому что они голограммы, лихорадочное свечение монитора, а он живой. Живой. Я, не помня себя и снова погрузившись в пограничное, полубредовое состояние, схожее с тем, какое было в кафе, когда я словно говорила те слова, слова признания, обращенные к Андрею, о его теле и беззащитности, о моем желании быть с ним… Я, все еще погруженная в свой галлюцинаторный сон, набрала на мобильном его номер и, не дожидаясь его наигранно-безразличного «Алё», и выпалила, что хочу быть с ним, прямо сейчас, и что я сожалею о том, что отказала ему. «Но ты не отказала мне! Точнее, отказала в самом начале, но потом, закатив глаза, стала быстро говорить что-то, о моем теле, о том, как я тебя волную… Я не знал, как на это реагировать, на нас смотрели посетители, ты была как ненормальная! Ты и есть, наверное, ненормальная, или притворяешься ею… Ты очень странная! Я никогда таких не встречал. Я подумал, что это какой-то розыгрыш. Или ты и правда не в себе, может, наркотики, или какие-то сильные таблетки… Мне страшно стало! И поэтому я так быстро ушел, убежал даже… И за кофе не заплатил. Сколько я тебе должен?»
Через полчаса я приезжаю к Андрею. Он немного напуган. Мы оба знаем, что нам предстоит, но оттягиваем это. Наконец, доходит до стеснительного раздевания. Я раздеваюсь сама, и он тоже. Я смотрю на него, он смотрит на меня. Он не возбужден, я тоже. Мы как два стеснительных ребенка. Включить порно? Нет! Завести его? Но как и чем? Начать онанировать, как я уже привыкла? В его присутствии… Нет, нет, нет! Наконец, он первый подходит ко мне. Целует меня. Но в нем никакой страсти! Он словно хочет смотреть на нас издалека, через какую-то пленку, через стекло или через… О нет, нет! Я не хочу думать об этом, только не об этом! В постели, когда мы наконец оказываемся в ней (перед этим я словно куда-то провалилась, потеряла счет времени и выпала из реальности), Андрей оказывается скованным и вялым. Так я и думала, словно знала и боялась этого. Не надо было начинать сразу с постели, мы оба совершили ошибку. Он как будто нехотя и боязливо входит в меня и так же неуверенно продолжает. Я лежу, ничего не чувствуя, готовая горько заплакать от этой неудачи. И вдруг понимаю, в чем дело: он такой же порноман, как и я.
Все закончилось, едва начавшись. Мы оба это поняли. На следующее утро нам было неловко. Мы оба не выспались, стеснялись, разговор не получался. Я как можно скорее, сославшись на дела, уехала. Андрей был втайне этому рад, хотя предлагал остаться. Я больше не звонила ему, и он мне тоже.
***
После окончания короткого «романа» с Андреем приходит жестокое похмелье. От многомесячного отсутствия секса и одиночества, которые были нарушены появлением реального мужчины, пусть даже законченного порномана, и невнятным сексом с ним, у Анны еще больше сдают нервы. На самом деле, она не очень привязана к сексу, не сильно зависит от него (так ей хочется думать). Но даже ее «неприхотливое» тело требует своего. Анна, «увы» (она все время подчеркивает это «увы»), не фригидная монашка, хотя это ее несбыточная (и хорошо, что несбыточная!) мечта. Она иногда грезит о прохождении сложных и жестоких ритуалов умерщвления плоти и усмирения духа. Но боится – даже не боли и дискомфорта, а чего-то другого, но неразрывно связанного с этими ритуалами. Этот страх нелегко описать, но, возможно, в реальности все обстоит не так сложно, как кажется: очень вероятно, что она просто не хочет меняться. Но оставим ей ее тайны, которые она так истово оберегает. Она любит их не меньше, чем свою порноманию. Хотя, возможно, я сильно ошибаюсь, и она уже давно не любит ни себя саму, ни себя в роли порноманки, ни самой порномании.
Анна рассуждает об искусе и профанации порно
Как было бы хорошо избавиться от этого зуда там, забыть об этой сучьей течке! А может, просто вырезать себе клитор, как в Африке? Но нет, я пока не готова расставаться с этой подвижной и отзывчивой частью моего тела. Поэтому мне не светит ни монашество, ни фригидность. К тому же радикальный дух моих рассуждений, хоть и направлен на обличение искуса, думаю, не понравится монашкам.
Мне хочется пофилософствовать, и я размышляю о порно. Конечно, о порно! Я приподнимаюсь на своей измятой, пропахшей потом и сексуальными выделениями, неубранной кровати, читаю лекцию, представляя себя лектором на кафедре какого-нибудь университета, и это новое для меня ощущение, оно отличается от тусклой, интимной сцены, на которой я обычно выступаю перед другой публикой. Нынешняя аудитория сильно отличается, она не такая чуткая и понятливая, не такая чувствительная и чувственная, более строгая, сухая, одним словом, академическая. Вот что я говорю этой недоверчивой, сложной аудитории: «Порно поставило на конвейер желание. Из-за него оргазм теперь стал чем-то обязательным и механическим, как чистка зубов… Если же говорить о нынешней доступности порно в интернете, то это в корне неправильно, ведь это отменяет атмосферу относительной запретности и табуированности, в которых оно расцветало. Еще одна деталь: до эры интернета порно нельзя было так легко посмотреть. И тогда был другой экран, телевизионный, а не виртуальный. Это очень важно, прошу не смеяться, а тем, кому смешно, могу сказать, что выход из зала вон там, можете им воспользоваться… Так вот, на экране компьютера мы видим не живых людей, как на видеокассетах с порно, а виртуальных теней. И то «удовольствие», доставлением себе которого они якобы заняты, окончательно превращается в дьявольскую насмешку, в ехидство «высоких технологий». Эта насмешка, это ехидство и есть тот виртуальный мир, в который мы все глубже погружаемся, в котором многие из нас давно живут».
Я удовлетворена своей «лекцией». Поясню немного, а то, боюсь, вы не совсем поняли мою точку зрения. Я действительно считаю, что, будучи сегодня настолько доступным, порно стало чем-то тривиальным, как бывает с тем, что запрещали, а потом разрешили. И, самое главное, перенесенное на экран компьютера, оно лишилось чего-то важного. На компьютере лучшее изображение, но именно из-за этого порно стало сегодня таким тусклым, таким обыденным и скучным: в нем слишком все видно. Порно как бы «разделось» окончательно, выдало все свои секреты и утратило не только ореол развратности и порочности, но и таинственности. Да, именно так, в «старом» порно, которое делали для экрана телевизора и смотрели его на нем же, оставалась загадочность, какой-то флер тайны. И это при, казалось бы, показанном до мельчайших подробностей половом акте… Но сегодня мы знаем, по крайней мере я знаю, насколько то «старое» порно целомудренно, невинно по сравнению с порно сегодняшним, сделанным «под компьютер».
Сегодняшнее порно, снимающееся для компьютера и просматриваемое также на компьютере, и даже то, которое не снималось для него изначально, но которое все равно смотрят на компьютере, по сути уже не порно, не возбуждающая и запретная непристойность, перенесенная на экран, а просто документация, фиксация половых действий, не имеющих к возбуждающей непристойности никакого отношения. Сегодняшнее порно мертво, профанировано, сведено к методе, к чему-то среднему между зоопарком и анатомическим театром. И виноват в этом, как я считаю, виртуальный мир, в котором порно заняло какое-то убогое, кастрированное положение. Правда, можно «утешить» себя тем, что в виртуальности все убого выглядит. Но особенно, по-моему, пострадало порно.
Да, я вижу все недостатки этого процесса, но сама же подсела на сетевое порно. Почему так вышло? Видимо, я не смогла сопротивляться моде, поветрию и «удобству». А также диктату искусственного интеллекта, который требует, чтобы с ним проводили как можно больше времени. Который требует, чтобы я, порноманка, отдавалась ему без остатка. По сути, компьютер и есть мой любовник, дьявольское порождение искусственного интеллекта. С ним я вошла в извращенную связь, которой нет конца, в которой я давно не я, а кто-то другой, какое-то безобразное, безликое, отчужденное от самого себя существо… Сколько сегодня таких людей, беззаветно влюбленных в искусственный мир, в виртуальность, в то, чего по сути не существует! Мне страшно и горько, что я, далеко не дура, способная даже на некоторые философские выводы, пусть немного наивные, но прекрасно понимающая всю убогость и тупиковость своего положения, не могу сопротивляться этому. Мало того, что я порноманка, так я к тому же еще и рабыня виртуального мира, виртуальной порномании! И это вдвойне, если не втройне, унизительно для такого человека, как я. Для фантазерки, какой я всегда была, для одержимой актрисы, придумавшей свой собственный театр и играющей в нем в одиночку… Так низко пасть!
